***
За ночь внутренний двор почти занесло снегом. Высокие сугробы громоздились повсюду, сверкая на солнце пушистыми вершинами. Между ними вилась едва заметная цепочка чьих-то следов, уводящая на вершину скалы, нависающей над простирающимся далеко внизу миром. Ашиан пошла по этой дорожке, наступая след в след. Как она и ожидала, в конце этого пути обнаружился одиноко сидевший на узком выступе архиепископ. Он был непокрыт, ветер трепал его белоснежные волосы, а солнечные лучи скользили по бледному лицу, делая его еще более светлым, почти сияющим. Несмотря на темное одеяние, Виртур сам походил на ледяную статую, идеально вписывающуюся в холодный пейзаж. — Настоящий снежный эльф, ничего удивительного, — сама себе пробормотала Драконорожденная. Архиепископ услышал и повернул голову в ее сторону. Руки его, сцепленные в замок, были сложены на коленях. Похоже, до того, как подошла Ашиан, он снова безуспешно взывал к своему солнечному богу. Предвестник приблизилась, усаживаясь рядом. Она была укутана с головы до пят в теплый меховой плащ, но все равно чувствовала пронизывающий ветер, обдувающий Глотку Мира со всех сторон. — Я ищу Анкано, ты его не видел? Виртур отрицательно мотнул головой. — Тебе не холодно? Еще одно отрицание. — Удивительно, — пробормотала Ашиан. — Фалмеры не особенно восприимчивы к холоду, — напомнил архиепископ. И, помолчав, нехотя добавил: — Как и норды. — Я не об этом, — пояснила Драконорожденная. — Удивительно, что все меры такие разные. Например, тебе не страшны самые лютые морозы, а Анкано от первых заморозков готов в камин прыгнуть. — Все альтмеры — неженки, — снисходительно ответил Виртур. — А … двемеры? — нерешительно спросила Ашиан. Фалмер чуть нахмурился. — Я бы назвал их двуличными подземными крысами, но ты ведь не об особенностях их характера. — Можешь ничего о них не говорить, — виновато произнесла Драконорожденная, мысленно коря себя за неуместное любопытство. — Я знаю, эта тема для тебя неприятна, мне не стоило ее затрагивать. Виртур еле слышно вздохнул, словно решаясь на что-то: — Последнее время, — ровным голосом начал он, — я все чаще думаю, вдруг изначальная причина всех наших бед и несчастий крылась именно во мне? Ашиан поежилась. Она догадывалась, что исцеленный от вампиризма и охваченный раскаянием жрец Ауриэля рано или поздно придет к этой мысли. — Едва появилось незначительное препятствие, я тут же отверг нашего бога, — продолжил эльф. — Я — первый среди его служителей, который должен был доносить до нашего народа его волю. Боясь потерять свое высокое положение, я эгоистично скрыл ото всех свою новую сущность. Я благословлял посвященных, не задумываясь о последствиях, которые неизбежно принесла бы моя гордыня. Ведь то были уже не благословения, а, по сути, проклятия. Нежить не может даровать милость аэдра. Жаль, что тогда мне было совершенно все равно. Фалмеры уходили от меня оскверненными и даже не догадывались об этом. Дальше стало еще хуже. Я не стал отговаривать наследника престола от атаки на Саартал, мне казалось, когда я подчиню себе Око Магнуса, то смогу стать кем-то вроде бога и отомстить Аури-Элю. А после того, как этот план провалился, я задумался о создании пророчества, которое бы исказило назначение священного лука. Я и не думал возвращаться к свету. И весь мой народ, в итоге, утонул во тьме. — Ты говорил, что вы просто хотели забрать Око, но норды его не отдали, и пришлось пойти на крайние меры, — пробормотала Предвестник. — Пришлось, — выдохнул фалмер. — Но это не значит, что меры были верными. — Норды от рождения упрямы и воинственны, — не согласилась Ашиан. — Если в этой истории кто-то и был не прав, то это они. И боги тут не при чем. — Что, если не божественное провидение, направило руку девочки-подростка? –глухо проговорил архиепископ. — Ребенок не смог бы метнуть меч с такой силой, чтобы он пробил зачарованные доспехи. Губы Драконорожденной дрогнули, но она промолчала и лишь ниже наклонила голову, чтобы спрятать выражение своего лица. — Снежный Принц пал по воле Аури-Эля, — продолжил Виртур. — Может быть, по причине того, что я когда-то воплощал эту волю и предал своего бога? — Это не так, — попробовала возразить Ашиан. — Ты не можешь брать на себя вину за все несчастья, которые постигли снежных эльфов. Это начали атморцы, а закончили двемеры. — Многие столетия я так говорил себе. Но теперь начинаю думать, что не только Исграмор был виноват в наших злоключениях. Драконорожденная помедлила, потом стянула с ладоней теплые перчатки и накрыла своими руками холодные пальцы Виртура. Тот вопросительно глянул на Довакина. — Между тобой и Исграмором огромная разница, — произнесла она, глядя в льдисто-голубые глаза фалмера. — Он не признает своих ошибок. Он все так же упрям. Но ты смог переосмыслить заблуждения прошлого. Ауриэль даровал тебе долгую сложную жизнь. Значит, у него есть на тебя определенные планы. Не отчаивайся, продолжай звать его. Он ответит, я в этом уверена. Виртур опустил голову. Плечи его поникли. Архиепископ выглядел уставшим и сломленным. — Надеюсь, в твоих словах есть смысл, — проговорил он тихо. — Есть, — подтвердила Ашиан. — Не сомневайся. Они так сидели довольно долго. Драконорожденной было холодно, несмотря на то, что она снова надела перчатки и натянула капюшон чуть ли не на нос, в тщетной попытке хоть немного согреться. Однако ей не хотелось уходить и оставлять фалмера одного наедине с тяжкими раздумьями. Наконец архиепископ пошевелился, словно выныривая из пучины безрадостных мыслей, и бросил на Предвестника странный взгляд. — Ты ходишь во сне? — спросил он. — Что? — не поняла Ашиан, удивленно глядя на него. — Сегодня утром, когда еще не взошло солнце, я вышел во двор и обнаружил здесь тебя, — пояснил эльф. — Ты лежала на снегу и спала. На тебе была только нательная рубашка и штаны, ты даже сапоги не надела. Удивительно, как не замерзла. Я отнес тебя в комнату. Это действительно уже становится какой-то нехорошей традицией. — Ничего не помню, — озадаченно пробормотала Драконорожденная. — Почему ты меня не разбудил? — Я пытался, но ты не просыпалась. Мне даже сначала показалось, что ты в глубоком обмороке, но дыхание было ровным и спокойным. Ашиан, хождение во сне может быть опасным. — Никогда такого не было. Тебе это, случайно, не привиделось? Виртур метнул в Драконорожденную сердитый взгляд и ядовито произнес: — Мне, конечно, более четырех тысяч лет, но из ума я пока не выжил. Довакин примирительно подняла вверх руки: — Ладно-ладно, не злись. Но, согласись, все это странно. Она помолчала, а потом мечтательно проговорила: — Мне снилось, что я лечу. Не на драконе. Сама. Восхитительное ощущение. Мир внизу был таким маленьким. Я видела далеко-далеко. И я могла Кричать. — Еще бы немного — и ты действительно бы полетела, — ехидно заметил архиепископ. — Правда, в одном направлении и очень быстро — видами бы насладиться не успела. Просто чудо, что ты не подошла близко к обрыву. Громкий звук хлопающих крыльев заставил его замолчать. Над ними завис ярко-красный дракон, а затем, описав круг, грузно приземлился на внутреннем дворе. — DOVahKiiN! — произнес он. Какое-то нехорошее предчувствие, словно просыпающийся змей, шевельнуло своими кольцами в душе Предвестника. И вместе с этим ощущением безмятежное настроение, царившее все утро, стало рассыпаться, точно песчаная скульптура, разрушаемая безжалостной бурей. — Что-то случилось? — спросила она, поднимаясь. Архиепископ встал рядом с ней, угрюмо глядя на Одавинга. На его памяти не было ни одного раза, когда крылатый ящер приносил Драконорожденную в целости и сохранности, за исключением прошедшей ночи. А появление Снежного Охотника всегда ассоциировалось у фалмера с грядущими неприятностями. — Садись, — продолжил дракон, вытягивая крыло. — Я отнесу тебя на MONahVEN. PaaRThURNAX LaaN Roo. Партурнакс спрашивал о тебе. Он хочет тебя видеть. — Зачем? Одавинг шумно вздохнул. Облачко темного дыма вылетело из его широких ноздрей и растаяло в морозном воздухе. — ALDUIN DaaL, — ответил он. И Ашиан показалось, что вместе с этими словами внутри нее словно что-то с треском сломалось, а затем обрушилось вниз. Пожиратель Мира вернулся.***
Вершина Глотки Мира встретила ее тревожным молчанием. Драконы неподвижно сидели на скалах, наблюдая, как Драконорожденная соскакивает с длинной шеи Одавинга и прыгает в снег. Партурнакс, привычно занимающий свое место на стене слов, наклонил рогатую голову: — DREM YOL LOK, DOVahKiiN! — приветствовал он ее. — DREM YOL LOK, PaaRThURNAX, — ответила Ашиан. Впервые за долгое время она снова была окружена таким количеством крылатых ящеров, но теперь совсем не испытывала от их присутствия никакого страха или дискомфорта. Наоборот, она ощущала себя как путник, который после нескончаемых скитаний вернулся домой. — VULON VOL, — продолжил древний дракон. — ZOFaaS SULeyK DaaL. — Да, я уже знаю, что Алдуин вернулся, — сообщила Довакин, решив сразу перейти к делу. Со своей словоохотливостью Партурнакс мог подходить к сути до вечера. Ящер покачал головой, прикрывая большие темные глаза кожистыми веками. — ODAhViiNG BOZiiK. Дерзкий и поспешный. Красный дракон ничего не ответил на это замечание, но недовольно пыхнул черным дымом из клыкастой пасти. — Ты его видел? — с замирающим сердцем спросила Ашиан. — Алдуина? Ей было страшно. То, что произошло в Совнгарде, клеймом выжглось в ее памяти. Довакин даже до конца не понимала, как ей удалось одолеть Пожирателя Мира. В свои Крики она словно вложила всю свою жизненную энергию, но и Алдуин был безжалостен. Он слишком быстро сообразил, что сражаться с тремя прославленными нордскими героями и Драконорожденной — провальная стратегия. И тогда он их разделил, улучив момент и унеся Ашиан далеко на скалы. Предвестник не поняла тогда, почему он просто не сбросил ее с огромной высоты. Потом осознала, что древним драконом двигало ничто иное, как азарт завоевателя. Слишком много его собратьев полегло от ее руки и если бы он уничтожил Довакина, то в очередной раз доказал бы свое превосходство над остальными и то, что он достоин ими править. Когда Предвестник осталась один на один с первенцем Акатоша, то испугалась по-настоящему. Алдуин был зол, свиреп, огромен и обладал ужасающими силами. Он был сыном бога и страшной легендой древних нордов, которая несла погибель миру. И ей удалось его повергнуть. Хотя бы на время. Но она не была уверена, что одолеет его снова. — Не видел, — поправил Партурнакс. — Zu HON. — Слышал? — переспросила Драконорожденная. — В смысле? — OK ZUL ReiN. Его рев, — пояснил дракон. — NU ZeyMah NahLaaS. Мой брат жив. Ашиан удивленно посмотрела на Партурнакса, недоумевая, зачем он переводит ей фразы. С некоторых пор она прекрасно понимала драконий язык. Наверное, все-таки сказалось частое общение с детьми Акатоша в прошлом. — Подожди, ты услышал ночью чей-то рев и решил, что это был Алдуин? — Не только я слышал, — ящер обвел взглядом собратьев. — Pah Hon …все слышали. — И вы уверены, что это он? Партурнакс медленно наклонил голову. Ашиан задумчиво нахмурилась. — Во время нашей битвы в Совнгарде, — нехотя произнесла она, — тело Алдуина распалось … нет, скорее, взорвалось. От него ничего не осталось. Если он все-таки вернулся, значит ли это, что BORMah дал ему новое? — BORMah SahROT, — подтвердил Партурнакс. — Возможно, он считает, что подошло TiiD — время. — Время для чего? — уточнила Драконорожденная — Для конца этого мира? То есть, еще год назад он так не считал, а теперь решил — всё, хватит? И зачем я тогда сражалась с Алдуином в Совнгарде? Чтобы Акатош через год передумал? Возмущение в ее голосе переливалось кипящей смолой. Наверное, сейчас она наконец-то поняла гнев Виртура, направленный на Ауриэля, и его слова о том, что все смертные для богов только игрушки. Но именно воспоминание о фалмере заставило ее замолчать: для архиепископа мщение солнечному богу чуть было не закончилось его собственной гибелью, и ему несказанно повезло, что тогда в Святилище оказалась она, а не кто-то другой. Драконы на скалах зашевелились, вытягивая шеи, словно, чтобы лучше рассмотреть разъяренного человечка. Ашиан подарила ближайшим из них предостерегающий взгляд. Она прекрасно понимала, что всех ей не одолеть, но вряд ли даже нескольким ящерам хотелось быть поглощенными. Убивать драконов она не жаждала, но уступать им было нельзя — дова восприняли бы это как проявление слабости. Партурнакс терпеливо ждал, пока она успокоится, однако Одавинг решил вмешаться в их диалог: — Это еще не все. HET KOS NuMINEX. — Нуминекс? — переспросила Предвестник. — Тот самый, которого пленил Олаф? Партурнакс бросил укоризненный взгляд на красного дракона, очевидно, снова досадуя на его поспешность. — Подожди, — Ашиан осмысливала очередную новость. — Значит, Алдуин возвратил Нуминекса? Но череп Нуминекса висел в главном зале Драконьего Предела … Фраза ее повисла в воздухе, в то время как перед взором Драконорожденной словно наяву проносились страшные картины последствия воскрешения пленника короля Олафа. — Вайтран … уцелел? — LOT Nah. Слишком велика была ярость нашего поверженного брата, — с печалью проговорил Партурнакс. — Так что ... город сгорел? — не поняла Довакин. — Почти, — ответил Одавинг. — Издалека плохо видно, но что-то там, без сомнения, осталось. Первым порывом Ашиан было снова залезть на спину красного дракона и лететь обратно в Вайтран - помогать, защищать, успокаивать. Но, как оказалось, она и так уже натворила дел, выбежав из Йоррваскра сломя голову. Кто знает, если бы Предвестник задержалась на пару дней, может быть, такие разрушения городу бы не грозили. Во всяком случае, был шанс, что Алдуин, заметив ее, забыл бы и про Нуминекса, и про Вайтран, снедаемый желанием отомстить Довакину. Хорошо, хоть хускарлы успели уехать. Но все ли в порядке с Соратниками? Жив ли Вилкас? На эти вопросы ответов у драконов, конечно же, не было. Зато они могли рассказать о другом. — Значит, Нуминекс был здесь? Что он хотел? — Сказал, что Алдуин — истинный ThURI, — произнес Партурнакс. — MULaaG ZOK LOT. — Что еще он мог сказать, — пробормотала Ашиан несколько разочарованно. — В конце концов, это правда. Алдуин — единственный, кто может воскрешать драконов. И все? Ради этого он и прилетал — чтобы обозначить свои предпочтения? — Этого было достаточно, чтобы некоторые засомневались. LaaN AaV MUL. Многие захотят снова служить ему. Дова всегда уважали силу. Драконорожденная почувствовала тупую боль, расползавшуюся под надбровными дугами. В копилку к текущим неприятностям не хватало только возвращения Алдуина и раскола среди драконов. Если байки Анкано про нападение Альдмерского Доминиона оказались бы не преувеличенными, то более неподходящего времени трудно было бы придумать. Единственная надежда, что Пожирателю Мира все равно, чьи города жечь, так что, может быть удалось бы перенаправить его разрушительную деятельность на Алинор? Предвестник потерла лоб, соображая, что делать дальше. Испытующие взгляды драконов, казалось, прожигали ее насквозь. Интересно, почему никто из них не попытался оспорить дерзкие слова Нуминекса и бросить тому вызов? Или во всем виновато влияние Партурнакса, успевшего посеять в пылких душах собратьев семена пацифизма? И как со всем этим разбираться ей, лишенной даже возможности использовать ту’ум? Хотя … В сегодняшнем сне она могла Кричать. Более того, ее Крик стал сильнее. Существовала ли возможность, что с возвращением Алдуина она вновь обрела утраченное могущество? Партурнакс начал что-то говорить, но Довакин остановила его движением руки. — Одну минуту. Я хочу кое-что проверить. В глубине души Предвестника бушевало беспокойное томление: ту’ум рвался из груди, как это уже было много раз. Но теперь Драконорожденная не чувствовала для него никаких преград, словно ее драконья сущность наконец-то вошла в гармонию с человеческим началом. Глубоко вдохнув холодный воздух Глотки Мира, Ашиан прокричала: — YOL TooR SHUL! А после с восторгом наблюдала, как по вершине Монавен растекается широкая огненная дорога.