После Совнгарда

      30 день месяца Утренней звезды 4Э206.              Гулкий механический звук, похожий на тяжелый вздох, прокатился по тускло освещенному коридору. Ашиан вздрогнула, открывая глаза и выныривая из объятий тяжелой дремоты. Кто-то спускался вниз на подъемнике. И она догадывалась, кем этот «кто-то» был, поскольку другие гости ее не посещали. С тех пор, как она очнулась в этой комнате с типично двемерской отделкой, узкой каменной кроватью и решеткой, по которой то и дело пробегали всполохи молний, беседовать ей довелось только с Азмешем. Он появлялся обычно в сопровождении жутковатых механизмов, похожих на огромных мух со сверкающими фасеточными глазами. Один их вид вызывал у Драконорожденной озноб, а их потенциальная опасность наверняка выходила за пределы возможностей привычных двемерских сфер.       Ашиан не знала точно, сколько прошло времени с момента неудачной вылазки в форт Стражи Рассвета, но, если опираться на частоту появлений военачальника, то уже около двух недель. Азмеш разговаривал с ней подолгу, очевидно, пытаясь склонить Драконорожденную на свою сторону. Эмоциональная окраска этих бесед с течением времени сменилась с доброжелательно-нейтральной на ультимативную, когда эльф понял, что пленница не воспринимает его всерьез и ни на какие уступки не идет. Скорее всего, у него была установка не применять к ней грубого физического насилия, но было видно, что терпение двемера на исходе.       Во время одного из таких продолжительных разговоров, Азмеш подтвердил догадку о том, что Изран отступил в неизвестном направлении, едва понял, что в форт прорываются войска Доминиона. Однако те оказались в ловушке, когда в крепость хлынули полчища фалмеров. И, насколько поняла Ашиан из туманных намеков двемера, одичавшие эльфы в свою очередь заняли ущелье Утренней Зари по причине того, что из пещер их выдавили анимункулы. Для чего Азмешу вредить собственным союзникам в лице альтмерских войск и натравливать на них бывших рабов, Драконорожденная не понимала, но лишних вопросов не задавала. В конце концов, ей хватало и собственных проблем.       Она пребывала в совершенном неведении относительно того, что стало с ее спутниками и живы ли они вообще. Лишь один раз, когда она попробовала применить Крик Разрыва души на Азмеше, тот пригрозил, что если подобное повторится, она получит в подарок голову кого-то из своих друзей, намекая таким образом, что все они находятся в его руках. Больше Ашиан пользоваться ту’умом не рисковала. Возможно, двемер блефовал, но проверять это на практике ей не хотелось.       По той же причине она не использовала заклинания, хотя их эффект и так был ограничен каким-то хитроумным полем, негативно влияющим на ее магическую энергию.       И все это бездействие и неопределенность заставляли Драконорожденную чувствовать себя еще хуже. За последние годы она привыкла полагаться на собственные силы в решении каких бы то ни было проблем, а теперь все, что ей оставалось — сидеть и ждать пока глубинный эльф окончательно не продавит ее безмолвное сопротивление. Алдуину это, мягко говоря, не нравилось. Его образ теперь заполонял ее сознание, точно грозовая туча, возникшая на горизонте и постепенно отвоевавшая себе весь небосвод. Но бороться еще и с ним у нее уже не было сил.       Послышался легкий щелчок, искры на решетке исчезли, а толстые металлические прутья плавно отъехали вниз, спрятавшись в углубления в полу. Ашиан угрюмо взглянула на шагнувшего в ее клетку военачальника. В проходе за его спиной снова восстановилась искрящаяся решетка, исключая любую возможность побега, а в коридоре с едва слышным жужжанием зависли «мухи», тараща на пленницу выпуклые светящиеся глаза. Впрочем, даже если бы удалось миновать все эти препятствия и избавиться от своего тюремщика, Драконорожденная все равно не знала куда бежать, поскольку не имела ни малейшего понятия о своем местонахождении. А в запутанных лабиринтах двемерских городов можно было запросто заблудиться и снова угодить в лапы Азмеша. Только теперь разъяренного и готового воплощать в реальность свои угрозы.       Азмеш бросил быстрый взгляд на стоявшую на полу миску.        — Упрямишься, — утвердительно произнес он.       Еда, как и все предыдущие разы, оставалась нетронутой.        — Удивительно.       Ашиан молчала, исподлобья глядя на него. Конечно, он был удивлен — прежде всего, ее выносливостью. Он же не знал, что ее силы поддерживает первенец Акатоша. В противном случае, Драконорожденная вряд ли бы выдержала такую продолжительную голодовку. Правда, сдерживать нрав разозленного дракона ей становилось все сложнее.       Азмеш скрестил руки на груди.        — Ты ведь понимаешь, что мы не пытаемся тебя отравить? Это просто бессмысленно.       Ашиан разлепила сухие, потрескавшиеся губы:        — Фалмеров вы так же убеждали?       Двемер скривил губы:        — Наши … разногласия были гораздо глубже, чем ты себе можешь представить. Снежные эльфы постоянно пытались вызнать наши тайны, украсть разработки и использовать их нам во вред.        — Полная чушь. Им было не до вас.        — Впоследствии, — согласился Азмеш. — Война с нордами отбила у них все желание и возможности соперничать с нами.       В голосе его явно слышалось удовлетворение, и на Ашиан внезапно снизошло такое простое и давно назревавшее озарение.        — Вы стравили их с нордами, — твердо произнесла она. — Чтобы ослабить. Вы знали, что под землю атморцы не полезут и использовали бойню в своих целях.       Азмеш наклонил голову на бок, внимательно рассматривая Драконорожденную:        — Не совсем. Когда атморцы только пришвартовались к берегам Скайрима, у некоторых из нас действительно возникла мысль использовать разногласия между ними и снежными эльфами, но впоследствии мы посчитали, что риски перевешивают возможную пользу. Однако в чем-то ты права.       Он помолчал, не отводя от Ашиан холодного, пронизывающего взгляда темных обсидиановых глаз. Драконорожденная ждала продолжения фразы, уже зная, что ничего хорошего она не услышит.        — В те времена мой родич Кагренак уже начинал разработку Нумидиума. А мне нередко доводилось беседовать с королем снежных эльфов. И я как-то обмолвился, что вскоре у нашего народа появится некий механизм, которому не сможет противостоять никто. Возможно, мои слова как-то повлияли на решение наследника престола захватить Око Магнуса, которое обнаружили атморцы — этот могущественный артефакт усилил бы цивилизацию фалмеров.       Ашиан прищурилась, надеясь, что услышит об Аранмине что-то еще. Азмеш не разочаровал:        — Конечно, неудивительно, что моя вскользь брошенная фраза привела к такому результату: принц фалмеров был импульсивным и вспыльчивым. Его беспокоило возрастающее могущество людей и наше превосходство, которое в долгосрочной перспективе стало бы непреодолимым. Закономерным итогом было нападение на Саартал и последующая месть Исграмора.        — Что стало с принцем? — сухо спросила Ашиан, не питая особых надежд в отношении двемерского милосердия.        — Самое смешное, — пожал плечами военачальник, — он погиб не от клинков атморцев и не закончил свою жизнь, влача жалкое существование в качестве слепого раба. Его, насколько мне известно, разорвало на части при переходе через неисправный портал.       Сердце Драконорожденной подпрыгнуло. Азмеш не знал, что Аранмин был жив. Своенравный фалмер не попал в двемерское подземелье, а значит все еще сохранялась надежда на то, что ему хватит ума привести подмогу … Если, конечно, он снова не перешел на чью-нибудь сторону, решив, что у Ашиан нет шансов и она теперь для него бесполезна.       Задумавшись, Драконорожденная пропустила тот момент, когда Азмеш шагнул ближе, делая свое пребывание в камере еще более назойливым и угрожающим.        — Ты считаешь нас своими врагами, — произнес он. — Но лично тебе мы не сделали ничего плохого. Пока, во всяком случае.       Это Ашиан уже слышала. И фраза успела ей надоесть. Двемер преспокойно игнорировал очевидные вещи.        — Доминион успел всех превратить в своих врагов, — возразила Драконорожденная, запрокинув голову, чтобы смотреть ему в глаза. — Зачем ты им подчиняешься, зачем ты им помогаешь?        — Доминион, — разочарованным эхом повторил Азмеш. — Ты так и не поняла.       Ашиан почувствовала легкий озноб, пробежавший по позвоночнику. Она многого не понимала, в том числе и то, зачем двемеру нужны были эти продолжительные, задушевные разговоры. Он словно прощупывал почву, пытался угадать ее реакцию или настрой.        — Что я должна была понять?        — Я не подчиняюсь Доминиону, — улыбка Азмеша резала, точно острозаточенное холодное лезвие.       Ашиан сглотнула. Где-то в голове ее зазвенел предупреждающий сигнал тревоги, но, может быть, это был просто шепот Алдуина.        — Значит, ты сам по себе? — рискнула она задать вопрос.        — Нет. Я подчиняюсь своему королю — преемнику Думака.       Драконорожденная почувствовала, как сердце ускорило ритм. Думак. Последний король двемеров, погибший во время битвы под Красной горой. И его преемник мог быть лишь …        — Ты — не единственный двемер, — тихо произнесла Ашиан, потрясенная открывшейся истиной.       В свете новой информации становились понятны многие поступки эльфа, а также и то, что Доминион пребывал в счастливом неведении относительно того, с кем им приходилось иметь дело и кто передал им чертежи баллист. Виртур вполне обоснованно сомневался в гениальности альтмеров. И теперь выяснялось, что он был прав: знания ученых Алинора не возникли по причине внезапного просветления, а появились благодаря затесавшимся в из ряды двемерам.        — Вы использовали Алинор для своих целей, — продолжила Драконорожденная. — Они такие же пешки, как и мы.        — Молодец, — иронично похвалил ее Азмеш. — Наконец-то ты стала делать выводы — после того, как тебя ткнули носом в истину. И скажу тебе откровенно — если бы мой король и его советники не рассматривали тебя как исключительно ценный ресурс, я бы не стал с тобой церемониться. Впрочем, как и с Виртуром. По моему мнению, угрозу в вашем лице проще устранить, нежели рассчитывать на добровольно-принудительное сотрудничество, но при этом все время ожидать ножа в спину. Я не сторонник таких рисков. Однако наш правитель думает иначе.       Ашиан замерла, словно боясь спугнуть откровения двемера:        — Виртур тоже здесь?        — Тебя это не касается, — равнодушно ответил глубинный эльф. — Но я советую тебе уже начинать сотрудничать с нами. Твое упрямство не пойдет на пользу ни тебе, ни снежным эльфам, о которых ты так печешься, ни друзьям-нордам, которым сохранили жизнь, надеясь на твое благоразумие, ни даже твоему дяде, который сейчас находится в Алиноре.       Драконорожденная стиснула зубы, ощутив, что Алдуин, ненавидящий любое принуждение, в ярости. В голове ее словно молотили тяжелым шипастым хвостом. Упоминание Анкано не добавляло спокойствия, а лишь указывало на то, что двемеры внимательно отслеживают его передвижения. К тому же у Ашиан совсем не было уверенности, что ее неугомонный родственничек не влез снова туда, куда его не звали.        — Вы хотите, чтобы я поработила население с помощью драконов? — выдавила она.       Азмеш, точно почувствовав ее нерешительность, отрицательно покачал головой:        — Расчет был на то, что ты поможешь моему народу обеспечивать порядок и подавлять нежелательные бунты после нашей безоговорочной победы. Мы помним Войну Скалы и повторение чего-то подобного крайне нежелательно. Огнедышащие ящерицы во всех вселяют суеверный страх и люди не пойдут на опрометчивые поступки, зная, что помимо автоматонов могут столкнуться еще и с драконами.        — Ты так уверен в вашей победе? Думаешь, вы сможете нас одолеть?       Двемер хмыкнул:        — Возможно, нам вообще не придется ничего делать — люди и альтмеры сами уничтожат друг друга, а мы лишь появимся в нужный момент, чтобы с триумфом установить свой порядок над обессиленным противником.        — Иными словами, вы используете старую тактику, — поняла Ашиан. — Стравливаете своих потенциальных врагов друг с другом, чтобы самим потом почивать на лаврах.        — Разве это не разумный подход?       Драконорожденная подарила ему еще один угрюмый взгляд. Спорить с двемером было бессмысленно, поскольку в чем-то он, без сомнения, был прав. А излишним благородством и высокой моралью этот народ никогда не страдал, предпочитая всему этому логику и здравый смысл, пусть даже отдающий душком подлости.       Ашиан была в полной растерянности, не зная, что предпринять. С одной стороны, ее сопротивление жестоко пресеклось бы, в том числе — за счет жизней близких ей людей. С другой — она не могла позволить двемерам творить все, что им бы заблагорассудилось, не говоря уже о том, что сомнительное сотрудничество с этим коварным народом в любом случае окончилось бы весьма плачевно. И еще — она прекрасно осознавала, что уговорить драконов не удастся. Об этом глухим, разъяренным рыком предупреждал ее Алдуин, намекая тем самым, что если она предпримет какие-то шаги навстречу глубинным эльфам, он начнет с ней непримиримое противостояние.        — Я … подумаю, — наконец выдавила она, не глядя на Азмеша.       Тот смотрел на нее с плохо скрытым раздражением. Было очевидно, что ему уже надоело с ней возиться и уговаривать.        — Наверное, ты не до конца осознаешь, в каком положении оказалась, — холодно произнес он.       И, не успела Ашиан даже вскрикнуть, сжал ее горло, пришпилив к стене и нависнув над ней, словно закованный в броню исполин. Роста Азмеш был высокого, хватка его — железная и Драконорожденная, без доспехов, оружия да к тому же еще лишенная возможности использовать заклинания и ту’ум, ощущала себя совсем беспомощно. В глазах двемера она читала явное презрение и желание поквитаться за тот разгром, который они с Виртуром устроили ему в Рорикстеде. Механизмы в коридоре зашевелились, подбираясь ближе, рассматривая ее сквозь решетку неприятными фасеточными глазами.        — Твои жалкие попытки оттянуть неизбежное просто смешны. Любое твое сопротивление будет сломлено, любая твоя попытка противостоять нам будет иметь серьезные последствия. Никто не придет к тебе на помощь, а все государства на поверхности скоро падут. Примкнуть к нам — единственный выход выжить для тебя и твоих друзей. И если ты этого не понимаешь, то я переоценил твои интеллектуальные способности.       Ашиан цеплялась за его запястье, безуспешно пытаясь разжать безжалостную хватку. В голове у нее творилась настоящая буря, устроенная Алдуином, который явно нацелился на то, чтобы разорвать двемерского военачальника на части. В области лопаток уже появилась знакомая саднящая боль, а перед глазами поплыло кровавое марево бешенства.       Азмеша спасло только то, что он наконец отпустил Драконорожденную и отступил, возвращая себе прежний невозмутимый вид. Ашиан, упав на каменную скамью, пыталась отдышаться. Гортань болела. Алдуин в ярости бился в сознании, оглушая своим ревом. В голове словно взрывались разноцветные фейерверки, а суставы выкручивало, как при жесточайшей лихорадке.       Двемер молчал, бесстрастно рассматривая еле шевелящуюся пленницу и не подозревая о том, что только что оказался на волосок от собственной гибели. Ашиан уткнулась в ладони, стараясь просто прийти в себя и вернуть хотя бы подобие самообладания и рассудительности.        — Насколько уязвимыми становятся люди, когда речь идет об их близких и друзьях, — небрежно заметил Азмеш. — Даже ты при всей своей силе ничего не можешь сделать, потому что знаешь о последствиях. Ты ведь не пожертвуешь фалмерами, верно? И вряд ли подставишь Анкано. Так зачем тебе переносить свое решение на завтра, если, по сути, оно уже принято?       Ашиан не ответила, чувствуя жаркую боль, пульсирующую в висках. Алдуин разошелся не на шутку, и у нее уходило слишком много сил, чтобы просто сдерживать его.        — Хорошо, — наконец произнес двемер, вздохнув. — Будь по твоему. Но если и завтра я не получу от тебя конкретного ответа, я больше не буду таким понимающим и терпеливым. В конце концов, у тебя уже была масса времени подумать. А сейчас ты просто наглеешь, злоупотребляя тем, что я связан обещанием своему королю.       Драконорожденная с трудом выпрямилась, чувствуя, что присутствие Алдуина слегка отхлынуло, точно сокрушительная волна, набирающая силу.        — Еще один вопрос, пока ты не ушел, — решилась Ашиан. — Пожалуйста, ответь на него.       Азмеш молча смотрел на нее, не прерывая.        — Ты постоянно говоришь об угрозе со стороны Виртура, — продолжила Драконорожденная. — Да, его владение магией впечатляет, но этого недостаточно для того, чтобы представлять для вас масштабную опасность. Почему вы его так боитесь?       Двемер помолчал еще немного, очевидно, мысленно взвешивая — отвечать или нет, а затем все-таки произнес:        — Ты явно не видела всего, на что он способен. Верховные жрецы Ауриэля — это не просто могущественные маги. В их распоряжении такие инструменты разрушения или созидания, о которых ты, при всей своей одаренности, и понятия не имеешь. Виртуру в прежние времена вполне было по силам уничтожить целую армию. И для этого, в отличие от тебя, ему даже не нужно было звать на помощь кого-то, вроде драконов. Но хватит об этом. Я даю тебе срок до завтрашнего дня. И ты либо соглашаешься, либо я поступлю по-своему, даже рискуя навлечь на себя гнев своего короля.       Фактически он давал ей понять, что убьет в случае несогласия. И Ашиан понимала почему: проще устранить врага, нежели оставить в застенках и все время ожидать от него какого-то подвоха. Выхода из создавшейся ситуации она не видела. Двемерское подземелье казалось совершенно неприступным, словно каменный лабиринт на острове посреди моря. Ее побег повлек бы за собой гибель друзей, которые, скорее всего, тоже находились в этом городе. С горечью и досадой Ашиан признавала, что двемеры были не только гениальными инженерами, но и мастерами создания безвыходных ситуаций, в которых жертва могла поступать только так, как это выгодно хозяевам положения. А вот тут была другая загвоздка — подчиниться ей бы не дал Пожиратель Мира, который уже совсем не скрывал своего присутствия в ее сознании.       Она устало и даже как-то обреченно смотрела в спину Азмеша, когда тот уходил. И одновременно чувствовала, как бурлящая, точно раскаленная лава, ярость растекается по венам и как первозданный хаос врастает в ее кости, не оставляя компромиссов.        — Нет! — глухо буркнула Драконорожденная, стараясь обуздать Алдуина.       Выходило из рук вон плохо. Древний дракон бушевал, пытаясь взять под контроль ее тело и разум. И, ослабленное физическим и моральным истощением, тело сдавалось. Перед глазами плыли зеленоватые круги, а руки и ноги наливались свинцовой тяжестью, отказываясь слушаться. Ашиан давила в себе клокочущий гнев, еще осознавая, что часть его вовсе не принадлежит ей, но видеть эту зыбкую грань двух личностей становилось все сложнее.       В какой-то момент пространство камеры словно заволокло густым черным дымом, а из глубины этой зловещей завесы на нее глянули два рубиновых глаза. Она потрясенно вздохнула — было ли это порождение уставшего сознания или же Алдуин нашел иной способ общения с ней, частично воплотившись вот в такую форму?       Она продолжала чувствовать переплетение их сущностей, вплавление разумов один в другой, смешение настроений — такое плотное, что порой было сложно отличить свое и чужое. Но, в то же время, извне ее окутывала темная пелена, рокочущая знакомым глубоким басом, и Ашиан мимолетно порадовалась тому, что в камере не было передающих изображение «скорпионов», иначе ее необъяснимый симбиоз с Пожирателем Мира был бы раскрыт двемерами в два счета.        — Посмотри на себя! — рычал Алдуин на Довазуле. Но, как и в своем давнем сне, когда она разговаривала с ним на заснеженной вершине горы, Драконорожденная понимала каждое слово, словно знала драконий язык с самого рождения. — Ты что — жалкая, слабая смертная?! Ты позволяешь помыкать собой этим ничтожным богохульникам! Ты должна растереть их в порошок! Разрушить их подземный город! И взмыть над руинами, как истинный дракон!        — Они могут убить фалмеров и хускарлов, — возражала Ашиан. — И Мирабеллу! И Вилкаса! Даже Анкано!        — С чего ты взяла, что они все еще живы?!       Чернота душила ее, точно кольца гигантской змеи — ни выбраться, ни пошевелиться.        — Хватит, — прошептала Драконорожденная, пытаясь сбросить неумолимую хватку. — Прекрати!       Туман сгустился, уплотнился, отдаленно начиная напоминать своими очертаниями человеческое тело. Силуэт дрожал, распадался в нечто бесформенное и снова возвращал прежние контуры, точно огромный рой жужжащих ос. Красные полыхающие глаза обжигали гневом.        — Подчинение — это начало конца! — громыхал Алдуин. — Ты же знаешь историю снежных эльфов. Стоит тебе принять условия двемеров и от этого выиграют только они! Думаешь, от них стоит ждать пощады? Думаешь, отец позволит тебе служить им?! Он дал тебе такое могущество не для того, чтобы ты соглашалась на сделку с эльфами, не признающими богов!       Ашиан вздрогнула. В словах первенца Акатоша был смысл — верховный бог в наказание мог забрать свой дар, посчитав ее недостойной носительницей драконьей крови. И тогда все они оказались бы под безжалостной пятой двемерского гнета.        — У нас есть сила, способная противостоять врагам! — продолжал Алдуин, слегка ослабив хватку. — И, если ты действительно хочешь кого-то спасти, то только мы можем это сделать! Только мы способны встать на пути этих самовлюбленных нечестивцев, которые в своей гордыне и слепой вере в собственную мудрость, не замечают, что погрязли в гибельном невежестве! Потому что спорить с богами, создавшими тот мир, в котором они живут, глупо и опасно!       В чем-то древний дракон, безусловно, был прав: боги создали Нирн и обладали, конечно же, куда более глубокими познаниями относительно устройства бытия, нежели двемеры. Невольно в ее памяти всплыли слова безумного ученого Септимия Сегония, которого она повстречала когда-то во время своих странствий: «Даже самые хитроумные машины двемеров не могут пересилить всеведение, даруемое Древним Свитком». А ведь Древние Свитки как раз и являлись физическим воплощением замыслов аэдра. С помощью этих реликвий возможно было заглянуть как в прошлое, так и в будущее. Но двемеры все равно так не смогли полностью постичь всей глубины содержащихся в них знаний. На ее памяти был лишь один эльф, которому удалось исказить запечатленные сведения в Свитках. И это был верховный жрец Ауриэля. Возможно, у Азмеша и его короля действительно были причины бояться Виртура?        — Что с ними произошло? — невпопад пробормотала Ашиан. — Как они оказались здесь?        — Не все ли равно? — недовольно спросил Алдуин.        — Нет. Они, конечно, уже тогда могли путешествовать во Внешние миры, но исчезли слишком внезапно, так что, вряд ли это была запланированная миграция.        — Неужели непонятно? — Пожиратель Мира фыркнул. — Они перенеслись во времени. Так же, как и я, когда бестолковые норды воспользовались силой Древнего Свитка.        — Они научились переноситься во времени? — немного испуганно предположила Драконорожденная, пытаясь осмыслить масштаб такой проблемы.       Темный силуэт наконец отступил от нее, зависнув в воздухе неподалеку.        — Вряд ли. Думаю, они сами не осознают, как мог получиться подобный результат. Стечение непродуманных действий и непредсказуемых обстоятельств привело к катастрофе.       Ашиан хмурилась, пытаясь уловить смысл в словах Алдуина.        — Кагренак использовал свои инструменты на Сердце Лорхана. Предположительно, именно это послужило причиной исчезновения всего народа. Скорее всего, несчастный случай. Они заигрывали с силами, которые сами не до конца понимали…        — Ты никогда не задавалась вопросом, откуда у них все эти сведения? — перебил ее Пожиратель Мира. — Или ты считаешь, Кагренак сам по себе был таким гениальным?        — А что считаешь ты?        — Сама подумай. Кто может вложить в головы людей или меров запретные знания, просто, чтобы посмотреть, что из этого выйдет? Из любопытства.       Ашиан застыла. Запретные знания. Ледяной, граничащий с жестокостью интерес. Холодный разум, одинаково способный, как на ужасающие поступки, так и на непредсказуемое благородство, ради своих непостижимых целей.        — Хермеус Мора, — прошептала она, с трудом справляясь со своим потрясением. — Несомненно, он приложил к этому руку. Но эксперимент, видимо, вышел из-под контроля.        — Может, как раз наоборот - происходящее вполне вписывается в его замыслы, однако ему совсем не хочется отдавать последнего Драконорожденного в руки сумасшедшей расы изобретателей.        — Поэтому он и пришел за мной, — заключила Ашиан. — Но почему двемеры вообще его слушали? Они ведь презирают одинаково и аэдра, и даэдра.        — С чего ты взяла, что они знали, кого видят перед собой? Он может принимать и другие облики, помимо клубка со щупальцами. Последний раз ты тоже сначала приняла его за эльфа.       Драконорожденная ощутила вспышку злости. Это была уже не первая затея Владыки Апокрифа, приводившая к плачевным последствиям, но, без сомнения, самая губительная. Понимал ли он, во что вылилось его вмешательство? Несомненно. Но исправлять ничего не собирался. Хермеусу Море были чужды человеческие горести и радости, он равнодушно относился к страданиям смертных и не обращал внимания на их проклятия и мольбы. Единственное, что его всегда интересовало — возможность проникнуть в чужие тайны и обрести новые знания. Ну и еще Драконорожденные. Правда, не все. До сего времени подобной чести с его стороны удостаивались лишь Мирак и Ашиан. А о причинах этого можно было лишь гадать.       Предвестник сжала руки в кулаки, пытаясь разложить по полочкам всю новую информацию. В ее достоверности она почему-то не сомневалась.       Темный силуэт Алдуина вновь распался бесформенным облаком, заполонившим всю камеру, и она почти ничего не видела в этой мгле.        — Как поступим? — выдавила Ашиан, уже зная ответ.       При всем своем могуществе Пожиратель Мира был способен только на противостояние, борьбу, конфликт, делая исключение лишь в редких случаях. Но сейчас Драконорожденная не знала, что будет хуже — поддаться его всепоглощающей ярости, позволить двемерам осуществить задуманное или, все же, обратиться к Владыке Апокрифа, чтобы уговорить его как-то повлиять на ситуацию и спасти то, что осталось. Впрочем, насчет последнего пункта она очень сомневалась. Вполне возможно, что Хермеус Мора и был в состоянии прекратить все это безумие, но цена за подобную услугу оказалась бы слишком высока.       Темнота вокруг сгустилась еще больше, хоть это и трудно было себе представить. Кроваво-красные глаза полыхали совсем рядом. Ашиан чувствовала, как растворяется в этом мраке, становясь с ним единым целым и уже с трудом осознавая, где кончается ее сознание и начинается сознание Пожирателя Мира. Чужих мыслей и чувств было слишком … много, словно в ее голову пытался поместиться целый мир, состоящий из гудящего пламени и бушующего хаоса.       Силы божеств неподъемны для смертных. Даже для тех, кого благословили драконьей кровью.       Виртур был прав. Единственным способом все это выдержать было поддаться и позволить поглотить себя. Сделать чужое своим. Принять как данность. Тьма хищно улыбнулась, соглашаясь с ней.        — Даже если ты воплотишься, — еле ворочая языком, пробормотала Драконорожденная, — ты застрянешь в первом же коридоре.       Первенец Акатоша презрительно фыркнул, и она тут же поняла глупость собственных слов: Алдуину необязательно было принимать облик дракона, чтобы разрушить все. Он был творением бога времени — идеальным, смертоносным и могущественным. Он отличался от других дов. Он являлся воплощением огненной бури, способной уничтожать миры, и подземный двемерский город, даже напичканный сложными механизмами, не мог противостоять этой страшной стихии.       На мгновение перед глазами Ашиан мелькнул силуэт мудрого Партурнакса, тысячелетиями сдерживающего свое разрушительное начало.       Что ты сожжешь? Что ты пощадишь?       Ведь что-то же надо было оставить?        — Мы все исправим! — пророкотала темнота, вытесняя собой образ Партурнакса. — Не сомневайся!       Драконорожденная мысленно кивнула, соглашаясь. Но когда она уже была готова полностью уступить место Пожирателю Мира, откуда-то донесся приглушенный грохот, а стены камеры дрогнули, рассыпая по полу мелкую каменную крошку.