После Совнгарда

      30 день месяца Утренней звезды 4Э206.              Аранмина душила ярость. Прожигающая, изводящая и, что самое отвратительное, беспомощная. Он ненавидел воинственных нордов, которым позволили поселиться в Скайриме и которые перечеркнули само существование снежных эльфов; он злился на своих сородичей, которые оказались недальновидны и недооценили угрозу, исходящую от диких людских племен; он негодовал, что судьба оказалась такой безжалостной и лишь швыряла фалмеров из одной пропасти в другую. Но самое главное — огромная доля гнева была направлена на него самого. Как он мог не разглядеть за надменным лоском альтмеров снисходительного двемерского высокомерия?! Как мог не почувствовать, что самовлюбленными талморцами кто-то манипулирует?! Горе от потери собственного народа лишило его разума — не иначе. Однако он уже был не в состоянии что-то изменить или каким-то образом на что-то повлиять. Разрозненные события, словно осколки головоломки, слепились в целостную картину и теперь приходилось пожинать последствия.       Аранмин помнил свои первые дни пребывания в новом мире, который был так похож на его Скайрим и, в то же время, так разительно от него отличался. Едва придя в себя после ужасного перемещения через портал, принц сначала даже не сообразил, что произошло. Его броня висела ошметками, над головой завывал ветер и вместо привычных белых колонн и круглой площадки с воротами его окружали занесенные снегом горы. Вдалеке темнела громада монументального города — явно не фалмерского, а в небо тянулись молочно-белые клубы дыма из множества печных труб. Лишь потом, спустившись чуть ниже на едва видневшуюся среди сугробов дорогу, Аранмин прочитал название на указателе: «Виндхельм». Но это был полностью отстроенный и обжитый Виндхельм — обнесенный мощными крепостными стенами, с тянувшимися вдоль побережья доками и раскинувшимися в окрестностях фермами. Ни одного пленного снежного эльфа не попадалось на глаза, не слышны были свисты кнута и резкие окрики надсмотрщиков. Кругом царило рутинное спокойствие мирной жизни. Это сбивало с толку и заставляло думать, что все увиденное ни что иное, как морок или бред.       Наследник фалмерского престола скрывался несколько дней в округе, с помощью заклинания изменив свою внешность и тщетно пытаясь понять, что происходит, а затем наткнулся на нордский патруль, избивающий альтмера в темном одеянии. Картина была привычной и, как бы дико не звучало, немного успокаивающей, подтверждающей, что принц не сошел с ума. Собственно, что еще можно было ожидать от людского племени? И Аранмин, не задумываясь, пришел на выручку сородичу. Через пару минут все было кончено, а незнакомый эльф рассыпался в благодарностях. Звали его Ианелон и он был талморским юстициаром, случайно отставшим от своей группы и заблудившимся на неприветливых просторах Скайрима.       С этого момента началось сотрудничество Аранмина с Доминионом. Причем, долгое время фалмер искренне полагал, что альтмеры во многом правы и зарвавшихся людей необходимо поставить на место. Он рассчитывал в конечном итоге вновь возвыситься над Скайримом с помощью своих сородичей, а повстречав Драконорожденную, о которой так много слышал, решил, что осуществление этой мечты не за горами. Все, что оставалось сделать — заслужить ее доверие и вызвать симпатию.       Отчасти принцу было жаль Ашиан: почти все стороны любого конфликта относились к ней как к трофею, заполучив который можно было без сомнений и страха реализовывать свои замыслы. Империя, Братья Бури, Доминион и Азмеш — у них были разные цели и приоритеты, но для всех Довакин оказывалась тем камнем, который, падая на весы, преломлял ход истории в пользу тех или иных заинтересованных лиц. И Аранмин понимал, что если бы Ашиан жила в те времена, когда снежные эльфы все еще сражались с атморцами, то он приложил бы все усилия, чтобы перетянуть ее в свой лагерь. Однако все это было в прошлом. Теперь он мог лишь ненавидеть себя за неверный выбор и сожалеть, что благие помыслы оказались иллюзией, а пылкие лозунги о превосходстве высоких эльфов — ложью, за которой скрывались безумные идеи и планы. Талморской идеологией воспользовались затаившиеся в тени двемеры, и Аранмин, сам того не желая, все это время подпитывал информационное поле своих давних врагов. Он хотел бы отмотать время назад, чтобы что-то исправить, но все, что ему оставалось — это стараться придумать выход из создавшейся ситуации здесь и сейчас.       Фалмерский принц покосился на своего сокамерника. Вилкас сидел напротив решетки и, кажется, гипнотизировал ее взглядом. Вид у воина был потрепанный, но решительный. Казалось, он в любой момент готов вскочить и идти в бой, если бы путь ему не преграждали толстые металлические прутья.       Ирония всего происходящего заключалась в том, что потенциальными союзниками Аранмина, на которых действительно можно было рассчитывать, оказался норд из рядов Соратников и волшебница, которая также являлась человеком, несмотря на то, что среди ее далеких предков и затесались эльфы.       Мирабелла, делившая камеру напротив с шумной и резкой Лидией, была как обычно спокойна и сосредоточена, словно и не являлась пленницей в подземном городе, а ее магические силы не были ограничены едва слышно гудящим полем. К слову, из-за этого поля Аранмину с трудом удавалось удерживать на себе личину Эрмиона, которую он принял, едва только понял, что противник застал их врасплох. Произошло это так быстро, что фалмер успел разглядеть только вышагивающего позади атакующей группы Азмеша, а затем ему на голову накинули мешок. Единственные, кому удалось ускользнуть, насколько понимал принц, были Виртур и Валдимар. И это тоже, как ни странно, злило наследника престола — архиепископ вновь оказался сильнее и изворотливее, а его живучести можно было позавидовать. Шутка ли - столько времени поддерживать вокруг них барьер, а затем не попасться в руки врага! К тому же, Аранмин искренне не понимал, почему верховный жрец продолжал пользоваться благосклонностью Драконорожденной, хотя успел натворить достаточно. Вероятно, причина крылась в том, что сотрудничество с талморцами являлось для окружающих чуть ли не самым страшным грехом, затмевающим остальные неприглядные поступки.       Можно было попытаться хотя бы частично обелить себя, вызволив нордов и волшебницу из двемерских казематов, однако Аранмину понадобилась бы вся его магическая энергия, которую сдерживало поле. Да и применение таких сил было чревато тяжелыми последствиями для заклинателя.       Когда-то давно этим сложнейшим чарам наследника фалмерского престола и его брата обучил Виртур. Суть их была в том, что снежный эльф, принадлежавший королевской семье или высшему духовенству, напрямую обращался к Аури-Элю в случае смертельной опасности, и солнечный бог на время наделял просившего огромной мощью, расплатой за которую являлись жизненные силы самого чародея. Используя божественный дар разумно, можно было сократить ущерб до минимума, но это уже зависело от ситуации и масштабов происходящего. Судя по той информации, которую Аранмин почерпнул из книг, его младший брат применил такое заклинание в своей последней битве у прохода Моэсринг, поставив на кон все и проиграв. Однако даже если бы он одержал победу, последствия взаимодействия с такими силами еще долго бы его донимали, если не заставили бы слечь на недели. Аранмин все это понимал, но готов был рискнуть, только вот ума не мог приложить, как избавиться от поля.       Поднявшись на ноги, он подошел к решетке, придирчиво исследуя взглядом каждый золотистый прут. За прошедшую неделю он уже успел убедиться, что источник барьера находится где-то за пределами видимости, в глубине коридора. А вот механизмы, которые Ашиан называла «скорпионами», словно приклеенные, сидели на потолке с самого начала, ничуть не скрываясь, наблюдая за пленниками и лишь изредка переползая с места на место, чтобы сменить угол обзора.       Вилкас вопросительно покосился на сокамерника:        — Появились какие-то идеи? — тихо спросил он.        — Те же самые, — с явным разочарованием отозвался Аранмин. Между ним и нордом установилось что-то вроде холодного перемирия, а все разногласия было решено перенести на более подходящее время. — Как избавиться от поля и вернуть себе магические силы. Теперь я лучше понимаю Анкано — без возможности творить заклинания чувствуешь себя совершенно уязвимо.       Вилкас, никогда в жизни не использовавший магию для решения проблем, лишь пренебрежительно хмыкнул. Он не спрашивал, почему Аранмин снова изменил свое обличие, наверное, и так догадывался о причинах, побудивших его это сделать. Если бы двемер узнал, что один из последних снежных эльфов оказался в его руках, то уж точно это не закончилось бы ничем хорошим.       Принц прошелся по небольшой камере, продолжая раздумывать. Тихий звук выдвинувшейся из пола небольшой платформы заставил его повернуть голову — на металлической поверхности стояли две миски с уже привычной похлебкой, которую они ели изо дня в день на свой страх и риск, чтобы не умереть с голоду. Аранмин задумчиво проследил, как Вилкас забирает еду, ставит обратно пустые тарелки, оставшиеся от ужина, и опустевшая платформа отъезжает вниз.        — Какая склизкая дрянь! — донесся из противоположной камеры громкий голос Лидии. — Сами-то, наверное, такое не едят!       Похлебка действительно оставляла желать лучшего — как по своему внешнему виду, так и по содержанию. Фалмер скривился, но взял протянутую миску, а потом застыл, взвешивая ее в руке. Двемерская утварь была легкой, но прочной — не гнулась и не ломалась даже при определенном усилии. Аранмин снова бросил взгляд на то место, куда опустилась платформа: сейчас несложная конструкция была закрыта двумя плотно прилегавшими друг к другу створками, которые почти сливались с полом. И в голове фалмера неожиданно стала вырисовываться дерзкая, но вполне осуществимая затея.        — Есть план, — сообщил он вполголоса, поворачиваясь к Вилкасу.              

***

      Соратник был преисполнен сомнениями, однако решил довериться снежному эльфу — в конце концов тот знал порядки в двемерских городах гораздо лучше, поскольку когда-то общался с самими основателями этих колоссальных подземных сооружений. В который раз Вилкас жалел о том, что излечился от ликантропии: если бы он мог трансформироваться в оборотня, то выбил бы металлические решетки в первые же часы пребывания в застенках.       Затея Аранмина состояла в том, чтобы заклинить механизм выдвижной платформы и дождаться появления пауков-ремонтников — обычно именно они занимались устранением мелких неполадок. Затем - вывести анимункулов из строя и разломать их на части, после чего взломать при помощи острых деталей замок, удерживающий решетку на месте, и выйти из камеры, ну а потом уничтожить в коридоре источник энергетического поля, которое подавляло магию заклинателей. План очень походил на отчаянную авантюру, но других идей все равно не было.       Больше всего Вилкаса тревожило отсутствие Ашиан в том блоке, где они находились, хотя Аранмин уверял, что видел, как ее тоже схватили. Норд беспокоился, что их четверых могут использовать как средство давления на Драконорожденную и поэтому вопрос о побеге стоял очень остро. Неизвестно каких бед могли наделать их враги, убедив Ашиан действовать на их стороне.       Фалмеру Вилкас не верил. Сначала тот виртуозно притворялся своим, теперь складно пел о том, что не ожидал от альтмеров попыток уничтожения мира и уж тем более — появления двемера. Все больше походило на то, что он подстраивался под события, извиваясь, точно уж на сковородке. Вилкас не забыл, что Аранмин когда-то являлся непримиримым врагом Исграмора. Его ненависть к нордам, как полагал Соратник, лишь затаилась на время. Может, если бы хоть какой-то части снежных эльфов удалось избежать воздействия того яда, которым их пичкали двемеры, все они, как один, встали под знамена Аранмина и населению Скайрима грозило бы еще и нашествие фалмеров. Вилкас полагал, что принц стал таким покладистым и сговорчивым только по причине того, что у него пока не было союзников. Однако, тем не менее, в той ситуации, в которой все они оказались, приходилось гнать свои домыслы прочь и сотрудничать. Впрочем, припугнуть монаршую особу стоило.        — Если мы отсюда выберемся, не смей использовать Ашиан в своих замыслах, понял?       Аранмин надменно покосился на Вилкаса.        — Драконорожденная не кажется мне человеком, которым можно с легкостью манипулировать, — холодно отозвался он.        — Это так, — согласился воин, бросив быстрый взгляд на скорпионов, облепивших стены, и еще больше понизил голос. — Но к фалмерам она питает непонятную слабость. Я говорю именно об этом — не смей это использовать.        — И что бы ты предпринял, если бы я все-таки имел подобные намерения? — насмешливо спросил принц.        — Я бы тебя убил, — сухо пообещал Вилкас.        — Мне кажется или ты к ней относишься не просто как к своему Предвестнику? — вкрадчиво поинтересовался Аранмин.        — Наши отношения с Ашиан тебя не касаются!       Снежный эльф пренебрежительно скривил губы.        — Какие отношения? Там даже хилого зачатка этих отношений нет.        — По крайней мере, я могу сказать, что у нас крепкая дружба, — отрезал воин.        — Утешай себя этой мыслью, — улыбнулся принц.       Вилкас побагровел, понемногу закипая, но начать скандал ему помешал ровный и спокойный голос Мирабеллы:        — Сейчас не время для подобных обсуждений, — заявила она, приблизившись к решетке. — Насколько я понимаю, у вас есть план, как отсюда выбраться. До тех пор, пока мы его не реализуем, имеет смысл забыть все распри и действовать сообща.        — Архимаг права, — легко согласился фалмер. — Выяснить кто сильнее мы можем и позже.        — Можем, — нехотя признал Вилкас. — Но если ты надумаешь нас предать — я найду способ до тебя добраться, не сомневайся.        — Не сомневаюсь, — откликнулся Аранмин. А в глазах его отразился лютый холод. — Мне не понаслышке известно о мстительности Соратников.       Вилкас нахмурился:        — Тем более.       Вдалеке прокатился какой-то скрежет, но затем все стихло. Мирабелла встревоженно склонила голову, прислушиваясь.        — Думаете, получится? — неуверенно спросила она. — Мы даже не знаем, сколько здесь механизмов и сколько тех, кто их контролирует.       Словно подтверждая ее сомнения, несколько скорпионов подползли ближе к решеткам, как будто предупреждая о том, что любое неповиновение наказуемо.        — Вряд ли сидеть здесь, не предпринимая ничего, будет разумно, — ответил Аранмин, проследив взглядом за механизмами. — В конечном итоге это обернется либо полным ослеплением, либо чем похуже. Мы же не знаем, что они добавляют в пищу.        — А ты думаешь, что-то добавляют? — разволновалась Лидия, прижимаясь лицом к решетке.       Фалмер пожал плечами.        — Не знаю. Но вполне возможно. Сейчас нам остается только ждать.       Время ожидания тянулось долго и проходило в тягостном молчании. Вилкас подчеркнуто игнорировал снежного эльфа, чтобы не выйти из себя и не разрушить хрупкое перемирие. Аранмин, похоже, делал то же самое. Со стороны Мирабеллы и Лидии не доносилось ни звука, что еще больше усугубляло повисшее в воздухе напряжение.       Наконец снова появилась платформа с очередной безвкусной едой. Аранмин, небрежно убрав миски на пол, поставил на их место использованную посуду, а затем, едва приспособление двинулось вниз, схватил тарелку и заблокировал ею подъем.       Платформа заскрежетала, стараясь закончить движение, несмотря на неожиданное препятствие. Края металлической тарелки погнулись, но прочная двемерская утварь выдержала напор. В механизме что-то щелкнуло и он застыл, странно скособочившись.        — Ты просто прирожденный вредитель, — заметил Вилкас, наблюдая за порчей казенного двемерского имущества.       Аранмин не ответил, прислушиваясь. Скорпионы, как по команде, развернулись в сторону их камеры. Принц чуть наклонился вперед, словно пытаясь разглядеть что-то в коридоре. Прошла минута, другая.        — Не понимаю, — пробормотал снежный эльф. — Уже должны были появиться пауки-ремонтники для устранения неполадки.        — Похоже, не в этот раз, — вздохнул Вилкас. — Видимо, ты чего-то не учел. Или порядки здесь изменились.       Аранмин хотел возразить, но тут в коридоре послышались быстрые шаги и мелодичное позвякивание. Пленники настороженно обернулись на звук. Возле камер появилось двое эльфов — высокая женщина в длинном многослойном фиолетовом одеянии и мужчина в доспехах, отдаленно напоминающих древние двемерские, которые порой можно было найти в подземных городах, но менее громоздкие. Эти двое ничуть не скрывали своей расовой принадлежности — каждая малейшая деталь их внешнего вида просто кричала о глубинных эльфах. В длинные темные волосы женщины было вплетено множество золотистых колечек, на рукавах и поясе виднелась замысловатая вязь букв двемерского алфавита, а пояс был составлен из тончайших пластин двемерита. Мужчина и вовсе казался сошедшим с выцветших картинок древних фолиантов — с характерной длинной бородой, разделенной на множество равных прядей, перехваченных такими же золотистыми колечками, и бронзовым, словно загоревшим цветом лица.       Подойдя к камерам, двемеры уставились на пленников. Мужчина что-то произнес, его спутница согласно хмыкнула. А Аранмин, узнав женщину, невольно воскликнул:        — Зутанд! — и тут же поспешно сомкнул губы.       Та удивленно приподняла брови, переводя на него заинтересованный взгляд. А затем что-то быстро спросила на своем языке. Давным-давно позабытый говор звучал отрывисто, четко и изобиловал согласными. Аранмин, сообразив, что ступил на тонкий лед и едва не выдал себя, притворился ничего не понимающим. Однако эльфийку было не так-то просто провести. Она шагнула ближе к решетке и повторила на альдмерисе:        — Кто ты?        — Меня зовут Эрмион, — откликнулся фалмер.       Двемеры переглянулись. Сопровождавший Зутанд воин пожал плечами.        — Откуда ты знаешь мое имя, Эрмион? — снова обратилась к принцу эльфийка.       Цвет ее глаз походил на растопленное золото. И в них плескалось нескрываемое подозрение.        — Слышал, как тебя так называл кто-то, — не сморгнув глазом, соврал Аранмин.        — Неужели? — подозрение плавно перетекло и в голос.       Вилкас и Мирабелла напряженно вслушивались в разговор, прекрасно поняв, кто стоит перед ними. Лидия, что-то пыхтевшая сквозь зубы, просто прониклась всеобщим напряжением и ждала дальнейшего развития событий.        — Я первый раз вижу тебя, альтмер, — в голосе Зутанд сочился ядовитый мед. — И, уверена, мы никогда с тобой не пересекались. А на память до сих пор мне не приходилось жаловаться. Так что, советую тебе начать говорить правду прямо сейчас.       Аранмин подавленно вздохнул.       «Артист хренов!» — подумал Вилкас.        — Ладно, — кивнул принц. — Если напрямик, Виртур тебя достаточно подробно описывал.       Эльфийка немного отстранилась, передернув плечами.        — Вот как? — негромко произнесла она. — Я настолько запомнилась архиепископу? Я польщена. Однако сомневаюсь, что он рассказывал о моих положительных качествах.       Фалмер промолчал. Зутанд оглядела его с головы до ног, а затем надменно улыбнулась:        — Ты всерьез полагал, что мы не поймем твою задумку? Спешу тебя разочаровать — пауки не прибудут. Но даже если бы вам удалось уничтожить поле, думаешь, вы бы справились с нами?       Аранмин внезапно вскинул голову:        — Да, — твердо произнес он. — Я сильный маг, а она — он кивнул в сторону Мирабеллы, - архимаг Коллегии Винтерхолда. Один я в состоянии одолеть вас обоих. А уж вдвоем-то сможем это сделать играючи.       Тонкие ноздри двемерки задрожали, она усмехнулась:        — Очень смелое заявление. Но мы можем проверить прямо сейчас не пустое ли это бахвальство. Не знаю, говорил тебе Виртур или нет, но мало кто сможет соревноваться со мной в магическом искусстве.       «Вот так просто?» — мысленно изумился Вилкас. — «Бросил ей вызов — и она повелась?»       Наверное, фалмер действительно неплохо знал эту женщину и, несмотря на то, что она разгадала его замысел с пауками, извлек из простого диалога с ней большую пользу, надавив на какие-то, ведомые только ему, больные точки.       Двемерский воин быстро шагнул вперед, что-то встревоженно говоря Зутанд на их языке, по интонации явно предостерегая от чего-то. Эльфийка нетерпеливо отмахнулась, видимо, отметая его возражения. По своему социальному статусу она, несомненно, стояла выше, поскольку ее спутник больше не решился ей перечить. Указав на что-то в глубине коридора, она отдала короткий приказ. Воин, бросив на нее еще один взгляд, коротко поклонился и направился за поворот. Послышался щелчок рычага, и на лицах магов появилось нескрываемое облегчение. Вилкас едва сдержал смешок, чувствуя что-то сродни собственному превосходству — воины привыкли полагаться только на силу меча и собственных кулаков, тогда как чародеи были чрезвычайно зависимы от умения творить заклинания.       Зутанд изящно взмахнула рукой, зажигая на кончиках пальцев золотистые искры. Искры взметнулись вверх, замыкаясь в полупрозрачную сферу, которая, приблизившись к решетке, за несколько мгновений расплавила прутья, освобождая двум пленникам путь, а затем растаяла в воздухе.       По мнению Вилкаса это было впечатляющим зрелищем, но довольно глупым решением. Или эльфийка была полностью уверена в своих силах.        — И что ты скажешь теперь? — поинтересовалась Зутанд. — Все еще считаешь, что ты мне ровня, альтмер?       Аранмин перевел на нее торжествующий взгляд.        — А ты ничуть не изменилась, — процедил он сквозь зубы, отбрасывая свое притворство. — Все такая же напыщенная и самодовольная идиотка с кучей комплексов. До сих пор не можешь забыть, как мой брат победил тебя в публичном состязании, и бросаешься доказывать свою компетентность всем подряд? Кстати, как ты уже, должно быть, заметила — я не альтмер.       Ненависть прорывалась сквозь слова фалмера, словно кипящая лава сквозь трещины в земле.       Золотистые глаза эльфийки округлились, в них мелькнуло сначала замешательство, а потом узнавание, лицо ее побледнело, правильные черты исказились от ярости и страха. Обличие Эрмиона соскальзывало, подобно старой змеиной шкуре, являя его настоящее лицо. А затем облако яркого белого света окутало снежного эльфа и в тюремном отсеке полыхнуло так, что содрогнулся весь подземный город.       

      

***

      Вилкас успел крепко выругаться, прежде чем его основательно приложило о стену. Камеру сковал лютый холод, который пронизывал даже слабо чувствительного к морозу норда. Аранмина по-прежнему окутывало слепящее сияние и его фигура, казалось, была соткана из света. В руке снежного эльфа словно из ниоткуда появился снежно-белый, будто выкованный изо льда клинок, которым принц кромсал скорпионов, бросившихся на выручку своим хозяевам. Блестящие фрагменты анимункулов со звоном разлетались в стороны.       Двемерский воин, сопровождавший Зутанд, ринулся было вернуть рычаг в исходное положение, чтобы снова активировать поле, однако ледяные шипы, сорвавшиеся с руки Аранмина, легко прошили его броню и тело, словно кусок ветхой ткани.       Эльфийка пыталась ставить блоки, сопротивляясь взбесившейся стихии, но фалмер даже не замечал ее жалких попыток. Сверкающее облако подобно жуткой вьюге продолжало кружиться вокруг него, исключая саму мысль о том, чтобы подойти ближе и нанести удар. Заклинания Зутанд, которыми она пыталась контратаковать противника, лишь отскакивали от светящегося кокона.       Вилкас, справившись со звоном в ушах, бросился вслед за принцем, подбирая на ходу острый фрагмент разрезанного скорпиона и надеясь, что он послужит ему в качестве оружия. Впрочем, было очевидно, что никакой поддержки Аранмину не требуется - он прекрасно справлялся в одиночку.       Со стороны камеры напротив послышался душераздирающий скрежет, а затем хруст — это призванный Мирабеллой дремора выбил заледеневшие прутья. Волшебница с хускарлом выбежали в коридор навстречу Вилкасу.       Аранмин, сообразив, что его план все-таки сработал, пусть и не так, как он предполагал, перестал обращать внимание на товарищей по несчастью, окончательно сосредоточившись на Зутанд и механизмах, которые, привлеченные шумом, начали подбираться с других уровней города. Снежный эльф ощущал небывалое воодушевление. Каждую клеточку его тела пронизывал поток неиссякаемой энергии, снисходящей на него подобно божественному благословению. Сокрушительная мощь охраняла его, наделяя самые обычные заклинания такой силой, которой он никогда не ощущал при использовании магии. В буквальном смысле этого слова он чувствовал незримое присутствие Аури-Эля за своей спиной и его молчаливую поддержку. Механизмы всех видов выходили из строя и разбивались, точно игрушки, от пары замахов. Дверь из двемерита, преграждающая путь на верхние уровни, продержалась дольше, но и она вскоре пошла трещинами, хрустнула, а ее обломки усыпали пол.       Зутанд, сообразив, что не сможет одолеть его, выставила еще один магический барьер, нырнула за спины новоприбывших автоматонов и исчезла из виду. Ее крики с призывами о помощи эхом отразились от стен. Скорее всего, эти вопли были услышаны, поскольку наверху Аранмин столкнулся с гораздо более сильным сопротивлением. И это уже были не только анимункулы. Без особого удивления фалмер увидел десятки двемерских воинов со странными приспособлениями в руках, похожими на арбалеты Стражи Рассвета, но стреляющие куда быстрее и точнее.       Они все вернулись. Все двемеры. Не только Азмеш и Зутанд.       Осознание мимолетно скользнуло в голове, и Аранмин, недолго думая, нанес ужасающий удар туда, где скопление врагов было наибольшим. Гнев, до этого не находящий выход, теперь обрушивался на головы глубинных эльфов и их творения, которые, скрежеща и дымясь, сваливались на пол бесформенной грудой. Сверкающее облако, окружавшее принца, увеличилось в размере и теперь все, что оказывалось в пределах его досягаемости, мгновенно покрывалось толстой коркой льда.       Двемеры пытались избежать контакта, осыпая фалмера роем коротких искрящихся стрел, но защита принца была слишком крепка. Аранмин продолжал идти напролом, сокрушая и живую плоть, и металлическую. Он миновал одну обширную залу, другую. Ослепительный свет безжалостной вьюгой вгрызался в двемерские укрепления и заслоны. Призванный клинок без устали разрезал врагов, потроша их, словно тряпичные куклы. Принц снежных эльфов не испытывал к противнику никакой жалости, в какой-то момент решив не только пробить путь к спасению, но и отомстить за своих сородичей. И если Аури-Эль даровал ему такую возможность, почему было ей не воспользоваться?       Два центуриона ринулись на фалмера с противоположных сторон, очевидно, пытаясь смять его своей массой, но внезапно замедлились, пошатнулись и застыли, покрывшись белым инеем. А Аранмин пошел дальше.       Краем уха он слышал, как Вилкас кричал кому-то, что надо отыскать Ашиан, и хотел было уже согласиться, но внезапно понял, что не в силах вымолвить ни слова — все его силы уходили на удержание бушующей мощи под контролем. Ослабь он на мгновение бдительность, отвлекись на что-то еще — и его бы раздавило, как мошку. Теперь он начинал осознавать реальные последствия использования этого заклинания — смертное тело, сквозь которое перекачивались несоизмеримые потоки магической энергии, черпаемой прямиком из Этериуса, было не в силах выдержать подобный напор. Фалмер почти чувствовал, как постепенно начинают разрушаться органические ткани, растворяясь в божественном свете. Но если такова была цена за собственную свободу и уничтожение давнего врага — он готов был ее заплатить.