24 день месяца Руки дождя 4Э206.
Туго натянутый шершавый материал спружинил под ногами, отбрасывая Ашиан в свободное падение. Она ухватилась за толстый трос, оканчивающийся громоздкими креплениями и соскользнула по нему на узкую палубу. Очевидно, двемеры при всей своей гениальности не ожидали, что кто-то предпримет такой самоубийственный прыжок … Или наоборот — ей
позволили это сделать и завлекли прямиком в ловушку.
В последнем она убедилась, ворвавшись во внутренние помещения корабля и наткнувшись на ощетинившихся острыми шипами-конечностями доселе незнакомых анимункулов, похожих на железные шары. Мелькнуло и пропало удивление, вызванное разнообразием двемерских механизмов.
— Превосходно, — довольно произнес знакомый голос. — В этот раз ты полностью оправдала мои надежды.
— FeiM Zii GRON! — Крикнула Ашиан, становясь подобной бесплотному призраку. Теперь у нее было время оценить обстановку и подумать, как атаковать в таких условиях.
Азмеш прищурился, словно кошка, но не двинулся с места.
«YOL FahLiiL, BRiiNah!» — предложил Алдуин.
«PREM», — мысленно ответила Драконорожденная, слегка озадаченная спокойным настроем двемера. Когда они виделись в последний раз, от него исходили волны агрессии и обещание скорой расправы в темных глазах.
Сейчас он просто стоял, облокачиваясь на приборную панель, усеянную рычажками и мигающими лампочками. Его меч оставался в ножнах, однако доспехи окружал ореол едва заметного магического поля.
— Предлагаю сначала поговорить, — произнес военачальник.
— Ты это всерьез?! — не поверила своим ушам Ашиан.
Даже Алдуин, казалось, задумался, а правильно ли он расслышал фразу.
Двемер ничуть не смутился:
— Вполне. И то, что я скажу, будет полезно послушать.
— Кому полезно?!
Азмеш реагировал на ее возмущение с завидным равнодушием, словно задумал донести до нее свои предложения любой ценой.
— Если ты думаешь, что видела все, на что мы способны, ты ошибаешься. Арксанд, несмотря на свою кажущуюся мягкость, не склонен к компромиссам, которые не укладываются в его систему мировоззрения. А я согласен идти на уступки.
— Что?! Какие уступки?!
Абсурдность происходящего просто зашкаливала. С одной стороны стоял ее враг, несущий какую-то чушь, с другой — перед лицом медленно покачивались шипастые шары, а с третьей Алдуин призывал не обращать внимания на безумные речи и подталкивал к решительным действиям.
Двемер нахмурился.
— Позволь, я объясню, что будет происходить дальше. Мы усилим напор и Виртур наверняка все-таки воспользуется своей разрушительной силой.
Ашиан невольно вздрогнула. Военачальник даже если и заметил её смятение, то не подал и вида.
— Все это приведет к огромным жертвам с обеих сторон. Уверен, ты попытаешься вырваться из ловушки, в которую сейчас угодила, чтобы помочь архиепископу и имперским войскам. Но если ты сейчас начнешь сражение в воздухе, то риск повредить дирижабль и, как следствие, упасть на землю огромен. Даже если мы с тобой выживем, то вряд ли будем в состоянии продолжить бой. И он закончится полным разгромом Империи. Другого варианта быть не может.
— Ты слишком самоуверен.
— Нет. Это исход, вероятность которого составляет девяносто семь процентов.
Ашиан скривила губы, показывая полное пренебрежение двемерским расчетам, но ничего не сказала. Азмеш продолжил:
— В трех процентах учитывается неизвестный фактор, который представляет собой твое… драконье происхождение. Я не исключаю, что еще не видел всех твоих талантов. И эта неизвестная переменная может изменить ситуацию на противоположную, позволив тебе одержать победу. Однако, несмотря на эти неординарные способности, один раз ты уже попала в плен. И это свидетельствует в пользу того, что подобное может повториться. Вы будете побеждены. И далее Арксанд начнет экспансию по всему Нирну.
— Ничего он не начнет, — перебила его Драконорожденная. — Вы будете уничтожены.
— Да, — подтвердил Азмеш. — Здесь я с тобой соглашусь. Ваши боги не допустят подобного варианта развития событий.
Ашиан изумленно приподняла брови. Беседа неожиданно сворачивала в ту область мироздания, которую прагматичные глубинные эльфы предпочитали не замечать. И даже Алдуин замолчал.
— С каких пор вы верите в богов? — осторожно поинтересовалась Довакин.
— Вера здесь не при чем. Мы знали, что они существуют.
— Но?
Азмеш коротко и, как показалось Драконорожденной, несколько раздраженно выдохнул:
— Но предпочитали игнорировать исходящую от них угрозу, полагая, что в любом случае сможем дать отпор.
— Что-то изменилось?
Двемерский военачальник посмотрел прямо ей в глаза. Ашиан не увидела с его стороны какого-то особого расположения, лишь чистый расчет, осознание. Но помимо всего этого было что-то еще — неуловимое, словно невидимая паутинка, касающаяся лица. Она никак не могла понять, что же именно.
— Да. И для этого было достаточно одной беседы. Я понял, что наши знания и достижения — лишь едва заметная верхушка несоизмеримо огромного айсберга. Хватило … лишь небольшой демонстрации возможностей моего гостя.
Алдуин предупреждающе заворчал, но Драконорожденная и сама догадалась, кто мог настолько впечатлить Азмеша.
— Аэдра тебя поразили бы еще больше, — холодно произнесла она. — В конце концов именно они являются творцами Нирна. А вовсе не даэдра, один из которых, как я полагаю, и явился тебе.
Глубинный эльф промолчал.
Действие Крика Бесплотности проходило, поэтому Ашиан снова использовала ту’ум, становясь неуязвимой и полупрозрачной. Двемер поморщился от громоподобного звука.
— Я не собираюсь на тебя нападать, — сухо заметил он. — Я же говорю — у меня есть предложение.
— Как он выглядел? — Ашиан проигнорировала его фразу, не собираясь доверять своему недавнему тюремщику. Шары из двемерита, которые топорщились острыми шипами совсем рядом с ее лицом, лишь подтверждали правильность такого выбора.
— Как огромный клубок щупалец, усыпанный множеством глаз, — честно ответил Азмеш. — Ко мне явился Хермеус Мора — Владыка Апокрифа.
— Конечно, — пробормотала Драконорожденная, убеждаясь в своих предположениях.
Кто еще мог настолько заинтересовать представителя народа, помешанного на знаниях и информации?
Военачальник окинул ее быстрым взглядом.
— Ты подозревала об этом с самого начала, — утвердительно произнес он.
Ашиан не стала уточнять, с самого начала чего — их разговора или знакомства. В конце концов, выводы двемера были не так уж и важны. Гораздо тревожнее было то, что Даэдрический Принц никак не хотел угомониться.
Она чувствовала растущее раздражение Алдуина. Пожиратель Мира не видел смысла продолжать дальнейший разговор, если в нем прямо или косвенно учитывались интересы одного из Повелителей Обливиона, но Драконорожденная хотела знать, какова была цена, которую выставили неуступчивому военачальнику.
— Даэдра почти никогда не действуют бескорыстно. Чего он хотел?
— Он не сообщил, — уклончиво ответил двемер. — Насколько я понимаю, он не приемлет то … устройство мира, которое собирается установить наш король.
— Ты достаточно умен, чтобы строить предположения и читать между строк. Чего он хочет получить в итоге?
Азмеш снова одарил ее задумчивым и, опять же, оценивающим взглядом.
— Судя по всему, в его интересах, чтобы ты осталась невредимой.
Воистину маниакальная одержимость Хермеуса заполучить очередного Драконорожденного начинала пугать. Ашиан подозревала, что загадка такой настойчивости Владыки Апокрифа кроется в драконьей крови, иначе почему он столько сотен лет терпел неуживчивого и строптивого Мирака? И решил разобраться с ним только после появления Ашиан, которая также являлась носителем благословения Акатоша. Только с чего Даэдрический принц решил, что с ней будет проще?
Алдуин в ее сознании расхохотался низким издевательским смехом. Губы Драконорожденной невольно дрогнули в улыбке, вторя его злобному веселью. Азмеш истолковал ее выражение лица по-своему.
— Ликуешь, что получила такую могущественную защиту? — сухо поинтересовался он.
— Мне не нужна защита Хермеуса Моры, — ответила Ашиан. — ZU LOST BORMah. Но теперь мне любопытно — что собрался предложить ты?
Азмеш скрестил руки на груди. По его виду было понятно, что он не в восторге от сложившейся ситуации, но, будучи от природы достаточно прагматичным, как и все двемеры, собирается извлечь из текущего положения дел максимум выгоды для себя.
— Я предлагаю объединить наши усилия, — спокойно произнес он.
Ашиан изумленно приподняла бровь, но не стала перебивать, ожидая, когда военачальник изложит свою мысль до конца. В конце концов, должна же была проявиться логика во всем этом бреде.
— Многим не по душе, что Арксанд занял трон. Мы с тобой можем его устранить, а затем прекратить эту бойню. Уверен, что с верхушкой имперского командования можно будет договориться. Мы не станем использовать людей в качестве источника энергии для автоматонов, а люди взамен не станут пытаться доминировать и примут нашу власть.
Драконорожденная понимающе хмыкнула:
— А ты еще получишь возможность приобщиться к некоторым тайнам Апокрифа.
Глаза Азмеша вспыхнули, выдавая неиссякаемую жажду знаний, на которую всегда так падок был весь его народ.
— В результате установится тот баланс, то мирное сосуществование, о котором говорил ваш генерал. Наш дуумвират — это идеальная форма правления для дальнейших перспектив.
Ашиан молчала, прислушиваясь к какофонии, царившей снаружи: где-то ревели драконы, что-то оглушительно взрывалось, со всех сторон были слышны крики и металлический лязг. Алдуин нетерпеливо возился в сознании, топая похлеще мамонта — Драконорожденная чувствовала его кровожадное намерение немедленно атаковать.
— Ты не осознаешь того, что наш
дуумвират, — она иронично выделила последнее слово, — с твоим фактическим подчинением Даэдрическому Принцу и моим молчаливым принятием этого, означает господство Хермеуса Моры. Мы и шага не сможем сделать без оглядки на его высочайшее одобрение.
Азмеш покачал головой:
— Я понимаю твои сомнения, но тебе же удалось избежать его власти над собой и все равно получить полезные знания.
— Я — Драконорожденная, — возразила Ашиан. — За моей спиной — огромная защита в лице Акатоша. У тебя этой защиты нет. Ты никогда не молился богам и не просил их о милости. Ты с пренебрежением относился к их существованию. Даже сейчас ты признаешь их власть по одной причине — ты хочешь выгоды для себя. Однако даэдра тоже исходят из собственных интересов. В прошлый раз Владыка Апокрифа рассчитывал заменить Мирака мной и действовал достаточно осторожно. Но ты ему не нужен, — она взглянула на двемерского военачальника с едва заметной толикой сочувствия. И повторила слова, сказанные когда-то Мираком. — Хермеус Мора — переменчивый господин. Едва с войной будет покончено и я соглашусь на его условия, ты будешь обречен. Он развеет тебя в пыль. Вряд ли тебя устроит такое положение дел.
Азмеш усмехнулся:
— Как-то не очень верится в это. Если все обстоит именно так, то зачем ты мне все это рассказываешь? Не логичнее ли было бы дождаться такого развития событий, какое ты описываешь, и затем остаться единоличным правителем всего? В твоих руках была бы сосредоточена огромная власть и невиданная мощь. Тебе подчинялись бы не только драконы, но и все автоматоны. Даже Нумидиум. Тебя бы не просто короновали, ты получила бы статус божества при жизни.
— При условии, что я подчинилась бы Хермеусу, — напомнила Ашиан. — DOVah AhMIK GeiN BORMah! Я люблю Акатоша и не предам его. Я хочу остаться под его защитой.
Азмеш молчал. Лицо его снова стало непроницаемым.
— Почему ты считаешь, что власть Хермеуса Моры хуже, чем власть Акатоша? — наконец спросил он. — Владыка Апокрифа — могущественный и рассудительный даэдра, который щедро награждает тех, кто верен ему.
— DOVah AhMIK GeiN BORMah! — повторила Ашиан. — И как бы ты не был верен Хермеусу, он избавится от тебя, едва степень твоей полезности упадет до нуля. Даэдра не склонны к сентиментальности.
— Жаль, что ты такая упрямая.
По-прежнему что-то странное было в его глазах. Что-то почти незаметное мелькало в его зрачках, точно затаившееся в темной морской пучине чудовище. Ашиан беспокойно облизала внезапно ставшие сухими губы — на приборной панели, позади двемерского военачальника, она заметила раскрытую, едва различимо пульсирующую в такт биению сердца Черную Книгу. Хермеус Мора был здесь. Пусть даже не присутствовал лично, но слышал каждое их слово. Осознавал ли Азмеш, что им манипулировали? Скорее всего нет. Знаменитое двемерское высокомерие наверняка сыграло с ним дурную шутку, и военачальник даже не допускал мысли о том, что кто-то может завладеть его разумом. Возможно ли было перехватить контроль? Решившись, она использовала ту’ум, который узнала когда-то на запорошенном пеплом Солтсхейме:
— GOL Hah DOV!
Она сама не знала, на какой эффект рассчитывала: превратился бы Азмеш в послушную марионетку или разъярился бы, сообразив, что его хотят подчинить, но не произошло ровным счетом ничего. Крик просто растворился, ударившись о зачарованную броню. Однако вряд ли дело было в обычной магической защите. Причиной, скорее всего, являлся Хермеус Мора, которому двемер пока еще был нужен.
Ашиан покосилась на лениво шевелящиеся в воздухе колючие шары. Теперь, когда она вновь стала осязаемой, они могли бы ее атаковать, но механизмы не предпринимали никаких попыток, очевидно, ожидая приказа от своего хозяина.
— Подумай еще раз, — терпеливо посоветовал Азмеш, проигнорировав очередной Крик. — Ты ведь хочешь сохранить жизнь архиепископа?
Он знал ее слабое место, но не мог предположить, что было еще кое-что, помимо снежных эльфов — клыкастое, крылатое и непокорное. Пора было выкладывать карты на стол. Тем более, все равно все шло к тому, что рано или поздно Даэдрический Принц узнает, кем она является на самом деле.
— Дракон никому не подчиняется, — заговорила она на Тамриэлике, глядя на Азмеша полыхающим алой зарей взглядом. — Дракон служит только Акатошу. Дракон не будет делить ни с кем свою власть.
— И все же история знает примеры, когда драконы были вынуждены подчиняться завоевателям, — возразил Азмеш.
— Да, — кивнула Ашиан. — Но Нафаалиларгус не был
повелителем, подобно Алдуину. Он признал власть Тайбера Септима. Алдуина же может обуздать только Акатош, потому что ни одному смертному не совладать с первозданным хаосом.
— Однако Пожиратель Мира не спешит вмешиваться в происходящее, — заметил двемер, так и не распознав подвоха.
Губы Драконорожденной искривились в насмешливой ухмылке. И Ашиан знала, что это первенец Акатоша смеется над двемером, над недальновидностью смертных, в конце концов, над тем, что ему удалось провести самого Владыку Апокрифа.
— Ты уверен? — спросила она. — Или ты всерьез полагал, что здесь присутствует только одно божество?
В темных глазах Азмеша появилось замешательство, но Драконорожденная не дала ему опомниться и сделать соответствующие выводы. Ту’ум Огненного дыхания отбросил шарообразные механизмы назад. Двемера вдавило в приборную панель. Драконье пламя оплавило оборудование и сложное устройство, приводящее дирижабль в движение, заискрило. Азмеша прошило молниями, его зачарованная броня затрещала, а затем, с неприятным звуком бьющегося стекла, лопнула магическая защита, оставляя на внешней стороне доспехов темные широкие пятна ожогов.
Ашиан бросилась вперед, стремительно, почти неуловимо, выхватывая из ножен меч Аранмина. Лезвие мелькнуло белым вихрем, вспарывая двемерит на груди военачальника, но тому все же удалось отбить нечеловеческий натиск собственным раздвоенным клинком. Огненное облако окутало Драконорожденную, обжигая двемера и плавя обшивку. Черная книга на приборной панели замерцала, захлопнулась сама собой, а затем исчезла, оставив после себя лишь зеленоватую дымку.
Хермеус Мора посчитал последнюю попытку неудачной и не видел смысла поддерживать Азмеша в дальнейшем.
В рубке вспыхнул пожар, быстро распространяясь по всему кораблю. Судно накренилось, а затем резко начало падать, распадаясь в воздухе на отдельные фрагменты и заставив двемера и Драконорожденную прекратить сражение.
Ашиан попыталась выкрикнуть ту’ум, призывающий Дюрневира, но не успела — темные воды захлестнули ее с головой, утягивая в пучину. Она барахталась, пытаясь выплыть, но что-то внезапно схватило ее за щиколотку железными тисками. Она завертела головой, в панике пытаясь понять, что это могло быть, и наткнулась на горящий лютой ненавистью взгляд Азмеша. Военачальник, облаченный в тяжелые доспехи из двемерита, конечно же, не мог подняться на поверхность и, словно камень, шел ко дну. Вцепившись в ногу Драконорожденной мертвой хваткой, он пытался утянуть ее за собой.
В руке Ашиан все еще сжимала меч фалмерского принца и, недолго думая, коротко взмахнула клинком, отсекая руку Азмеша. Двемер беззвучно вскрикнул. Драгоценный воздух горстью пузырей ринулся вверх. Кровь широкими тягучими лентами размазалась под водой, и свирепый военачальник медленно исчез из вида, поглощенный темной глубиной вслед за обломками своего корабля.
Ашиан, убрав меч в ножны, сделала сильный рывок, пытаясь выплыть. Алдуин щедро делился с ней своими силами, поторапливая. Драконорожденная и сама чувствовала необъяснимую тревогу, которая не ушла даже после поражения Азмеша. Какое-то напряжение, словно монотонный, едва слышный звук, висело в воздухе, заставляя сердце биться быстрее. И дело было не только в сражении, кипевшем практически на всем острове.
Глоток свежего воздуха ворвался в легкие как спасение, и Ашиан, вынырнув, жадно задышала, давая себе несколько мгновений отдыха. В кристально-чистом, голубом небе по-прежнему пылало солнце. И, как показалось Драконорожденной, с момента начала битвы оно не сдвинулось со своего места. Впрочем, об этой странности Ашиан тут же забыла, заметив, что все дирижабли, парящие над морем, исчезли. Она оглянулась, соображая, в какой стороне берег. И когда нашла призрачно темнеющую кромку, едва сдержала испуганный возглас. Там, где раньше высилась Адамантиновая Башня, шла настоящая бойня. Клубы черного дыма стеной поднимались над развалинами, молнии от заклинаний били во все стороны, а драконье пламя водопадом обрушивалось на снующие над этим хаосом летающие корабли. Нумидиум по-прежнему монотонно и размеренно уничтожал противника и даже его броня не потеряла первоначального блеска.
Ашиан что есть сил поплыла к суше. Она была слишком далеко, внутренним чутьем понимая, что опаздывает. И, когда уже готова была призвать на помощь Дюрневира, заметила, что на берегу ее ждут.
Как и прошлый раз Даэдрический Принц был в облике эльфа, но тень его, падающая на землю, шевелилась сама по себе, то разворачиваясь клубком щупалец, то почти исчезая под подошвами темно-зеленых сапог.
Тяжело дыша, Драконорожденная выкарабкалась на сушу, мрачно глядя на Владыку Апокрифа. Вода ручьями стекала с ее брони и было немного холодно. Алдуин злобно рычал, изготовившись для возможной схватки, хотя прекрасно понимал всю опасность подобной затеи. Даже для него — первенца Акатоша — прямое столкновение с одним из Даэдрических Принцев могло закончиться плохо.
— Ты не слышишь меня, — без предисловий начал Хермеус Мора, разглядывая Ашиан своими жуткими нечеловеческими глазами со сдвоенным зрачком. — Ты говоришь, что служишь одному Акатошу. Но нужно ли ему твое служение? Поможет ли он тебе в самый тяжелый момент?
Драконорожденная молчала. Все ее мысли были устремлены к жестокой мешанине боя, идущего совсем рядом. В то время как продолжающиеся попытки Садовода людей вновь склонить ее на свою сторону вызывали лишь одно раздражение.
— Ты ему веришь, — продолжил Владыка Апокрифа. — Но если он тебя оставит? Если он не защитит тех, кто тебе дорог?
— Мои родные в Этериусе, — огрызнулась Ашиан, мечтая поскорее избавиться от общества навязчивого даэдра. — Я их видела. И тебе не поколебать мою веру Акатошу!
Выражение лица Хермеуса Моры не изменилось, словно перед Драконорожденной была маска. Даже у Сангвина воплощения получались куда более убедительные. Владыка Апокрифа такими мелочами себя не утруждал. Но тон голоса его изменился.
— Может, твои родные в Этериусе, — холодно произнес Хермеус Мора. — Но разве здесь осталось мало тех, кем ты дорожишь? Ты вплотную приблизилась к той точке, после которой у тебя ничего не останется. Разве ты этого хочешь — выполнить волю Акатоша любой ценой? Ценой своей жизни, своего счастья, своего мира? Ты знаешь, что привычная тебе реальность уже перестает существовать?
— Да, знаю, — коротко подтвердила Драконорожденная.
Даэдрический Принц неуловимо приблизился к ней, и Ашиан невольно вздрогнула, обнаружив его совсем рядом. Холодным и влажным воздухом Апокрифа повеяло на нее, запахом тысячи тысяч древних страниц, несущих в себе миллионы запретных знаний.
— Чего ты хочешь от меня? — одними губами спросила она. — Чего тебе надо было от Мирака?
— Драконорожденные, — прошелестел Хермеус Мора, его зрачки гипнотически то расширялись, то сужались. — Самое загадочное и противоречивое творение Акатоша. Вы сами не ведаете, какая сила скрыта внутри вас. Какой огонь бежит в ваших венах. Самый талантливый и гениальный смертный — неказистая пустышка по сравнению с вами. Стекло против бриллианта. Прах под ногами. Вас боятся одни и боготворят другие.
Ашиан вздрогнула, когда ее запястье обвило холодное липкое щупальце. Даэдрический Принц явно не собирался сдаваться.
Если Хермеус Мора снова объявится, не слушай его. Какие бы блага он ни сулил. Что бы ни обещал.
Виртур словно предвидел очередное появление Владыки Апокрифа.
— Если ты так ценишь Драконорожденных, — сухо произнесла Довакин, — то зачем тогда убил одного из них?
— Как я уже говорил тебе когда-то, Мирак стал слишком неугомонным и неуправляемым. Он хотел вырваться из-под моего влияния. В сущности, в этом и состоял конфликт.
— С Сегонием таких проблем не было. Он подчинялся тебе безоговорочно. Однако ты убил и его.
— Сегоний был блестящим ученым, — равнодушно ответил Владыка Апокрифа. — Но груз знаний свел его с ума. И он оказался бесполезен.
— Мирак — неугомонный. Сегоний — сумасшедший. Тебе сложно угодить.
— С Мираком ничего бы не произошло, если бы он продолжил служить мне, а не мечтать покинуть Апокриф и подчинить себе весь Тамриэль.
— Иными словами, — подытожила Ашиан. — Ты бы уничтожил меня, если бы он остался лоялен?
Хермеус Мора чуть склонил голову, словно удивившись услышанному:
— Отнюдь. Если бы ты тогда согласилась служить мне, в Апокрифе было бы уже два Драконорожденных.
— Составлять из нас коллекцию — так себе затея, — откровенно заметила Ашиан.
— Я собираю знания, — ответил Даэдрический Принц. — А вы — загадка мироздания, которую мне так и не удалось решить. Смертные с кровью богов, благословенные Акатошем убийцы его детей, которых он по-своему любит. Вы сотканы из парадоксов. Мало кто не захочет видеть вас на своей стороне, будь то люди, эльфы или даже даэдра.
Разговор начинал надоедать Ашиан. Хермеус Мора упорно не признавал ее решения и игнорировал отказы.
— Я все уже сказала — я не подчинюсь тебе, — несколько резко проговорила она.
— И что ты выиграешь? Что ты приобретешь, упорствуя в своей слепой вере Акатошу? Время на исходе. Ты уже почти перешагнула рубеж, за которым только хаос.
Драконорожденная чувствовала, что он говорил правду. Время неумолимо отсчитывало последние мгновения до того, как Колесо мироздания замрет и начнет следующий виток — разрушительный или созидающий. Оно било набатом — размеренно и неотвратимо, словно топор палача. Ашиан нужно было туда, где безжалостной тучей роились автоматоны, где Нумидиум продолжал свою кровавую жатву, а летающие корабли сыпали обжигающими лучами. Ей нужно было в центр бушующего бурана, замораживающего людей, эльфов и механизмы, пока все это не переросло во что-то непоправимое.
«VOLaaN!» — почти крикнул Алдуин.
Драконорожденная резко оттолкнула Даэдрического Принца. Там, где коснулась ее ладонь, остался отпечаток, пламенеющий по контуру. Впервые она увидела эмоцию на лице Владыки Апокрифа — злость, смешанную с разочарованием — до того, как созданное им воплощение распалось в темно-зеленый гигантский клубок щупалец с сотней болотно-желтых глаз со сдвоенными зрачками.
— Лишь богам суждено выжить в грядущем, — с сожалением проговорил Хермеус Мора.
— Zu’u NIS OBLaan! — последовал ответ.
— Алдуин! — удивление и прозрение мелькнуло в нечеловеческих глазах Даэдрического Принца. — Думаешь, Пожиратель Мира избавит тебя от той катастрофы, которая грядет?! Он и есть та самая катастрофа! Он не спасет тебя от боли и разочарования! Ты сделала неправильный выбор! Это непоправимая ошибка!
Но Ашиан уже не слушала его — в развалинах Адамантиновой Башни полыхнуло так ярко, словно там зажглось еще одно солнце. То самое напряжение, монотонным гулом заполонявшее все вокруг, внезапно затихло. И Драконорожденная каким-то неестественно чутким слухом разобрала свист пущенной стрелы. А затем настоящее светило, все еще пребывающее в зените, будто взорвалось, пронзая своими испепеляющими и жалящими лучами небо и землю. Балфиера подпрыгнула от оглушительного грохота. И, уже призывая Дюрневира, Драконорожденная почувствовала, как под ногами загорается земля.
***
В очередной раз промчавшись на спине Одавинга над огромной, блестящей головой Нумидиума, Анкано заметил, что крылатых ящеров стало меньше. В небе и на земле все двигалось, взрывалось и грохотало так интенсивно, что от этой круговерти рябило в глазах, поэтому маг моргнул несколько раз, пытаясь убедиться, что исчезновение одного из детей Акатоша ему не привиделось.
— Где ваш зеленый? — спросил он у Одавинга.
— Закриивен пал несколько минут назад, — невозмутимо откликнулся Снежный Охотник.
— И ты так спокоен?!
Рядом, с неприятным звуком распоров воздух, сверкнул смертоносный луч, пущенный с одного из кораблей. Одавинг увернулся, камнем падая вниз, почти задевая брюхом атакующих центурионов, а затем снова взмывая в вышину. Анкано почувствовал, как желудок его совершил кульбит. От бесконечного лавирования между снующими и стреляющими дирижаблями мага уже начинало тошнить.
— Что бы ни случилось, ThURI всех вернет. Это лишь временное неудобство.
Альтмер промолчал, про себя удивляясь такой безоговорочной вере дракона. Ашиан, несколько минут назад скрывшаяся во внутренних помещениях корабля, не давала о себе знать. И Анкано мог лишь положиться на богов в вопросе ее благополучия. Сам он пытался гнать от себя панические мысли насчет Мирабеллы и всей ситуации в целом, сосредоточившись на выполнении задачи, которую возложила на него Драконорожденная, но выходило неважно. Единственная идея, которая позволяла приблизиться к парящему вдалеке королевскому кораблю, состояла в том, что им пришлось бы прорываться через толпу практически непрерывно стреляющих судов и на последнем издыхании таранить дирижабль Арксанда в надежде, что тот в результате этой атаки рухнет на землю. Так себе план, учитывая нулевую вероятность того, что удастся выжить им с драконом. И если Одавинга могла бы воплотить Ашиан, то для него подобного шанса не предусматривалось.
Внизу сражался Виртур. Анкано был вынужден признать, что выглядело это впечатляюще. Снежный вихрь повиновался малейшему движению руки фалмера, то превращаясь в спиралевидную воронку и затягивая всех поблизости, то опадая белой лавиной и погребая под собой врагов. Двемерит от чудовищно низкой температуры замерзал, становясь хрупким, точно фарфор, и при ударе анимункулы рассыпались сверкающей крошкой. Но даже такой могущественный чародей, как верховный жрец Ауриэля, не мог переломить ход боя в пользу Империи. Было лишь вопросом времени, когда непобедимый Нумидиум закончит разбираться с сопротивлением легионеров и обратит внимание на снежного эльфа.
Одавинг покосился на Анкано, словно задаваясь вопросом, сколько еще ему таскать на своей спине эльфа, а затем выдал фразу:
— Знаешь, почему ThURI послала тебя со мной, JooR?
По собственному опыту маг знал, что не услышит от дракона ничего приятного, но все же нехотя поинтересовался:
— Почему?
— Без магии и с тем владением мечом, которое у тебя, ты будешь просто ZahRaaMiiK. Принесен в жертву. Она бережет твою LaaS … жизнь. Цени это.
Анкано помолчал, признавая правоту крылатого ящера, а затем увидел крохотную фигурку внизу, в спешке наколдовывавшую одного за другим лордов-дремор, которые с леденящими кровь воинственными выкриками крушили двемерские механизмы. Мирабелла была жива.
— Можешь ей помочь? — попросил маг дракона. — Только не задень имперских солдат.
Снежный Охотник снова бросил на эльфа косой взгляд, однако просьбу выполнил, резко снижаясь и превращая автоматонов в оплавленный металлолом. Архимаг, заметив Анкано на спине крылатого ящера, благодарно махнула рукой. Одавинг, уклонившись от роя коротких двемеритовых стрел, снова взметнулся в небо.
Приободрившись, альтмер вернулся к своей идее по уничтожению двемерского короля. И в голове его начал вызревать рискованный, но выполнимый план.
— Ты намного маневреннее двемерских кораблей, — задумчиво сообщил он Одавингу.
— GEH! — польщенно согласился дракон.
— Можешь заставить часть из них следовать за собой?
— Они и так летят за нами, JooR, если ты не заметил.
— Продолжай держать курс на королевский дирижабль. Пусть они решат, что ты собираешься его протаранить.
— Ты сошел с ума, FahLiiL?
— Пожалуйста, не спорь со мной, — взмолился Анкано. — Весь мир висит на волоске! Сейчас не время для драконьей строптивости!
Одавинг сердито выдохнул дым сквозь ноздри, но возражать действительно перестал.
— Главное, чтобы в тебя не попали, — напутствовал его маг, пока дракон отклонялся в сторону от очередного выстрела.
— Постараюсь, JooR, — саркастически прокомментировал Снежный Охотник. — Это ведь и в моих интересах тоже.
За драконом сорвалась целая стая двемерских кораблей. Их капитаны, очевидно, сообразили, что крылатый ящер и его наездник что-то задумали.
— Лети быстрее, иначе нам конец, — пробормотал Анкано, оглянувшись назад.
И на этот раз Одавинг промолчал, ускоряясь.
Дирижабль Арксанда начал неуклюже разворачиваться, очевидно, пытаясь уйти от столкновения. Однако благодаря своей громоздкой конструкции, королевский корабль был гораздо более медлительным, чем снующие по воздуху боевые суда.
Неизвестно — получил ли Нумидиум приказ от двемерского короля или самостоятельно принял решение, но и он направился в сторону дракона, двигаясь с устрашающей для такой махины скоростью. Глаза-кристаллы колосса загорелись ярко-красным, словно огромные масляные лампы.
— Плохо дело, JooR.
Анкано и сам видел, что ситуация из опасной превратилась в катастрофическую.
И, как будто всего этого было мало, дирижабль, на котором находилась Ашиан, вспыхнул вдалеке, точно сухая щепка, а затем, завалившись на бок, камнем стал падать в море, разваливаясь на части еще в воздухе.
Внутренне похолодев, маг приказал дракону:
— Продолжай лететь.
Задача по уничтожению Арксанда выдвинулась на передний план, оттеснив панику, которая уже собиралась нахлынуть удушающим облаком. Единственное, о чем Анкано молил богов — чтобы король двемеров оказался настоящим, а не подставным.
От свиста ветра заложило уши. Взрывы и крики внизу теперь походили на штормовой прибой. Пространство сузилось до короткого отрезка, на конце которого заканчивал свой разворот королевский корабль.
— Еще немного.
Смертоносные лучи прошли совсем рядом. Один пролетел так близко, что опалил волосы на виске. Анкано почувствовал, как горит скула. Одавинг уворачивался от раскаленных снарядов, не меняя своего курса. Нумидиум несокрушимой горой вырастал слева, заслоняя собой развалины Башни.
— Это последний раз, когда я с тобой летаю, FahLiiL! — проревел дракон. — Ты ненормальный!
— Еще немного!
Очередной луч яркой вспышкой пробил крыло Снежному Охотнику. Одавинг рыкнул, пытаясь выровняться и удержать скорость. Анкано едва не слетел с чешуйчатой спины. Дирижабль Арксанда был уже перед глазами, но раненый дракон ощутимо замедлился.
— Пожалуйста, еще совсем чуть-чуть!
Одавинг рванулся из последних сил.
— А теперь вниз! — заорал маг и Снежный Охотник ринулся к земле, уходя с линии огня.
Корабли, следовавшие за ними, не успели среагировать. Все те выстрелы, которые предназначались дракону, попали прямо по королевскому воздушному судну. Магическое поле, коконом окружавшее дирижабль, исчезло со звуком разбившегося глиняного горшка. Обшивка треснула и сквозь бреши прорвалось пламя, охватившее корабль целиком. Анкано успел увидеть, как на горящую платформу выбежала пытавшаяся спастись Зутанд, а потом дирижабль разлетелся на куски, и мага снесло взрывной волной со спины Одавинга. Эльф нелепо взмахнул руками, пытаясь зацепиться за мелькнувшее неподалеку крыло, а затем солнце словно расползлось по небосводу, пылая нестерпимым жаром, оглушительный грохот сотряс остров, на Анкано посыпались обломки, и в какой-то момент перед глазами бывшего советника словно упал черный занавес.
***
Виртур знал, что такой момент наступит. Видения, которые даровал ему Ауриэль, не давали детализации, но золотая броня врагов, которую он изначально приписывал альтмерам, теперь безошибочно указывала на двемеров. А то, что шло за ними —
неживое, но и не мертвое, — оказалось ничем иным, как Нумидиумом. Колоссом, способным потягаться своей мощью с богами.
Возможно, именно для этого мига архиепископ прожил так долго. Возможно, именно поэтому Аури-Эль даровал ему еще один шанс.
Снежный эльф чувствовал, что им не хватит сил, чтобы одолеть механическую армию, возглавляемую Медным Богом.
Обычных сил.
Автоматоны мчались волнами, перемалывая, разрывая, разрезая людей и меров. Легионеры рубились отчаянно, с безрассудной храбростью смертников, но двемеритовые солдаты сминали их с неотвратимостью, на которую были способны лишь бездушные машины. В изрытой сапогами и взрывами земле то и дело бугрились холмы, из которых лязгающим потоком вырывались все новые и новые партии анимункулов. Преимущественно состоящие из пауков и сфер, но были и центурионы, а еще — летающие машины, похожие не то на мух, не то на стрекоз. И над всей этой резней возвышался непобедимый исполин, которого имперцам не удалось пока даже поцарапать.
Виртур подозревал, что Нумидиум еще не показал всех пределов своих возможностей. Да, масштаб производимых им разрушений ужасал, но это была механическая сила, помноженная на огромные габариты колосса. До сих пор снежный эльф не увидел в действиях двемеритового гиганта ничего, что могло бы предвещать катастрофу, равную Прорыву Дракона. Это озадачивало архиепископа. Двемеры медлили с расправой, и он не понимал почему. Не исключено, причина крылась в том, что легионеры и так проигрывали. А глубинные эльфы, используя преимущественно автоматонов, практически не несли потерь. Если, конечно, не считать экипажей уничтоженных драконами дирижаблей. Но то была капля в море. А люди и меры со стороны Империи гибли сотнями. И такой страшной, кровавой бойни Виртур не видел никогда за всю свою непомерно долгую жизнь.
Пора было богам явить свое могущество, которое помогло бы отстоять цивилизацию, стоявшую в шаге от гибели.
Архиепископ знал, чем это может обернуться лично для него. Сожалел ли он о чем-то? Может, только о Драконорожденной, которая с непередаваемым и, порой, пугающим упорством пыталась защитить одного из последних снежных эльфов от всех опасностей мира. Виртур не хотел причинять ей боль. И не только потому что Ашиан была ему по-своему дорога, но и потому что боялся того, что может последовать за его гибелью. Драконорожденная и раньше обладала огромной силой, но в тандеме с Алдуином эта сила превратилась в разрушительную мощь, которая после очередного потрясения могла взорваться, словно проснувшийся вулкан, и смести все, до чего бы дотянулась, а потом уничтожить и своего носителя. Он надеялся, что до этого не дойдет. Он молил Аури-Эля, чтобы тот даровал ей долгую и спокойную жизнь.
Словно во сне, архиепископ опустился на одно колено и протянул руку с раскрытой ладонью к небесам.
Ответ пришел почти мгновенно. Облако яркого света окутало фалмера и, когда он поднялся, вся фигура верховного жреца сияла, подобно полуденному солнцу. Виртур чувствовал, как его переполняет могущество, способное рассыпать в прах горные хребты и высушивать полноводные реки. Рой анимункулов, ринувшихся к нему, отбросило, смяло и разметало расплавленными каплями двемерита, а ведь он даже не шевельнул пальцем, просто посмотрел на них.
Аури-Эль словно стоял позади архиепископа — несокрушимое, всеведущее божество, которое так щедро одаривало своего некогда заблудшего служителя неисчерпаемой, бесконечной силой.
Фалмер прикрыл глаза, внимая зову солнечного бога, а затем взял в руки лук, вложил стрелу и натянул тетиву — легко, словно согнул ветку молодого дерева. Оружие, с которым Аури-Эль выходил в бой против войск самого Лорхана, в свое время хорошо послужило Драконорожденной, однако в руках верховного жреца превратилось в божественную кару. И Виртур знал, что единственный выстрел окончательно переломит ход битвы в их пользу.
Солнце стояло в зените — пылающий, огненный шар, который он собирался сделать своим союзником и оружием. Тетива звенела, требуя отпустить ее.
Вдалеке, сотрясая землю, грозно топал колосс, пытаясь угнаться за проворным Одавингом. Ревели драконы, прогрызая защиту летающих двемерских кораблей. Визжали смертоносные лучи пушек, распарывая воздух. Крики раненых смешивались со свистом стравливаемого пара и грохотом центурионов. Автоматонов, пытавшихся добраться до стоявшего на возвышении верховного жреца, отбрасывало в стороны и сминало с неприятным хрустом, словно они были сделаны из бумаги. Многие из них на глазах растекались в бесформенные лужи двемерита, будто попали в горн, в котором были выплавлены.
И когда с оглушительным грохотом взорвался королевский корабль, а Одавинг, пошатнувшись, потерял равновесие и стал падать вниз, Виртур наконец отпустил тетиву. Белая, точно всполох молнии, стрела вонзилась в ослепительно синее небо, а солнце, помедлив мгновение, побагровело и вспыхнуло с новой силой. Тысячи лучей, превратившись в жалящие, раскаленные жгуты, опалили землю. Воздух задрожал, словно прозрачное покрывало на ветру, пропитываясь гарью и жаром. Камни под ногами начали плавиться, подобно мягкой глине. Охваченные пожаром дирижабли, потеряв управление, с гулом устремились к поверхности.
Нумидиум и вся механическая рать замерла. Их хозяева пытались определить новый источник смертельной угрозы.
Виртур протянул руки вперед, и обжигающий солнечный свет послушно лег ему в ладони, вырастая на глазах в огромный и яркий, точно звезда, сгусток плазмы. Фалмер легко подбросил его вверх, посылая прямо в бронированную грудь колосса. Солнце загрохотало, вторя движениям верховного жреца, оплетая своими испепеляющими жгутами Балфиеру. Сгусток плазмы увеличился еще больше, а затем, плеснув напоследок фонтаном протуберанцев, врезался в Медного Бога.
***
— Быстрее!
Они были слишком далеко. Черный дым поднимался от земли, застилая небеса, которые багровым куполом накрыло пылающее солнце. Какофония боя достигла апогея и Ашиан казалось, что она вот-вот оглохнет и ослепнет. Но кое-что она видела абсолютно четко — сияющую, словно новое светило, фигуру архиепископа. Он все-таки не послушал ее, он все-таки использовал способность, погубившую Аранмина. И он обратил врага в бегство.
Ашиан видела, как пытаются уйти от разрушительных ударов солнечной стихии массивные двемерские корабли, как пытаются заползти обратно в свои норы автоматоны, как все вокруг горит и взрывается, словно в одночасье оказавшись в жерле пылающего вулкана.
Солнце, пышущее невыносимым жаром, сводило с ума.
— Быстрее! — прохрипела Драконорожденная Дюрневиру, чувствуя страшную обреченность в каждом взмахе драконьих крыльев.
Крылатый ящер молчал. Фигура снежного эльфа сияла все ярче.
Слух распорол ни с чем несравнимый гулкий и режущий звук — огромный светящийся шар, похожий на комету, пробил грудь Нумидиума насквозь, оплавив и искорежив колосса. Гигант остался на ногах, но его верхняя часть, лишившись руки и бóльшей части туловища, нелепо сползла на бок, почти что волочась по земле.
Ашиан приподнялась, чувствуя, как в лицо бьет жаркий, насыщенный пеплом воздух, как свинцовым молотком лупит под ребрами сердце, как Алдуин вцепился в нее когтями, пытаясь удержать на грани.
Остров трясло, словно больного лихорадкой. С раскаленного добела, грохочущего неба непрерывным дождем сыпались испепеляющие сгустки плазмы. Поверхность превратилась в море бушующего огня. Драконорожденной казалось, что внизу уже не осталось никого и ничего. Она не видела ни дирижаблей, ни драконов, ни сражающуюся армию. Дым и огонь захлестнули все пространство превращая его в кошмарное пекло.
Но архиепископ Ауриэля, управляющий всем этим безумством, по-прежнему был подобен солнцу, которое упрямо светило сквозь черную завесу. Разведя руки в стороны, он словно держал небосвод, обрушивая ослепляющие огненные столпы на оставшихся автоматонов.
Драконорожденная настолько привыкла к тому, что фалмеры в основном полагаются на силу мороза и снега, что совсем забыла о том, кому они поклонялись. А ведь главным в их пантеоне был солнечный бог. И в фатальном противостоянии он позволял своим верховным жрецам использовать силу небесного светила. Даже Аранмин не был способен на подобную разрушительную мощь. Теперь Ашиан видела, о чем говорил Виртур, когда нехотя признавался, что может уничтожать армии. Теперь она в полной мере осознавала, почему архиепископа так боялись двемеры. И глубоко в душе понимала, что подгоняет дракона напрасно — все уже свершилось, ничего уже не исправить.
Невыразимый грохот сотряс Балфиеру, обрушивая остатки укреплений и раскалывая землю. Казалось, солнце все-таки не удержалось в небе и упало вниз, расплескивая по всему Тамриэлю свое пылающее нутро.
Дюрневир исчез. Драконорожденной повезло лишь потому, что произошло это не на большой высоте. Она упала на покосившийся дымящийся огрызок верхних ярусов Адамантиновой Башни, а затем кубарем скатилась по сложившимся плитам на выщербленный остаток стены. Она бежала прямо к сияющей фигуре Виртура, не чувствуя боли в содранных ладонях.
Все не должно было закончиться здесь! Акатош должен был их защитить! Он же обещал!
И с неотвратимым ужасом и обреченностью она понимала, что нет — ничего бог времени ей не обещал. Он лишь даровал ей надежду и обманчивую уверенность в собственных силах, которые сейчас превращались в зыбкий мираж и вытеснялись безжалостной реальностью.
Легкие горели от невыносимого жара. От гула и грохота заложило уши. Каменная кладка крошилась под ногами. Рев Алдуина был подобен непрестанному грому и она даже не разбирала слов.
Виртур опустил руки и повернулся к ней, в этот момент и сам, как никогда, походя на божество, которое обычным смертным никогда не постичь, которое не может обитать в Нирне, место которому — среди себе подобных.
Свет, исходящий от архиепископа, уже слепил ей глаза, она почти не видела лица снежного эльфа. И, в тщетной попытке удержать его от неизбежного, на бегу протянула к нему руку, чтобы успеть, схватить, не отдать. Но за мгновение до того, как она прикоснулась к фалмеру, ореол вокруг его фигуры вспыхнул еще ярче. Силуэт архиепископа распался сверкающим облаком и растаял, а пальцы Драконорожденной сомкнулись в искрящейся пустоте.
