***
По длинной лестнице Лев быстро спустился вниз. Расположение кухни он выяснил ещё вчера, когда Ефросиния провожала его до кабинета. Это было единственным местом в усадьбе, которое сейчас он нашёл бы без сопровождения. Лев испытывал жуткий голод, из-за которого голова кружилась, а в глазах темнело. «У меня в жизни не было такого завтрака» – ошеломлённый увиденным мужчина встал перед богато накрытым столом с несколькими блюдами. Предположу, что читателю будет неинтересно это перечисление, поэтому вернёмся к делу. Позавтракав, Лев встал из-за стола и подошёл к Ефросинье, шепчущейся с ещё одной тучной женщиной. – Фрося... – ему было неловко называть «Фросей» женщину на вид сорока с лишним (ближе к пятидесяти) лет, но положение обязывало, – Сегодня приедут гости... – он не мог подобрать слов – просто не знал, как должен и что должен говорить. – Сделайте что нужно, пожалуйста, – Лев почесал затылок. – Вы сделаете? В глазах Ефросиньи пробежало что-то между недоверием и непониманием. – Конечно, Лев Петрович, – она странно покосилась на Льва, вероятно, удивившись, что её просят сделать то, что делать она обязана. – Марфа, где эта бездельница Фёкла?! – громкий и энергичный голос удивил окончательно запутавшегося Льва. «Не думал, что крестьяне могут быть такими… бодрыми? Наверное, Лев Петрович был хорошим хозяином. Если так, то неудивительно, что его встречают едва не парадом». Ефросинья убежала во двор, прихватив с собой Марфу и оставив у Льва массу вопросов.***
Лев стоял в чистой выглаженной одежде, подготовленной Марфой, оказавшейся прачкой, у большой двери коричнево-бежевой кареты, к которой уже спешил лакей. Первым вышел Владимир Владимирович, за ним – рыжая женщина (жена Владимира, как предположил Лев), не поворачивающаяся в сторону Льва, помогая Юлии слезть с высоких бортов. – Владимир Владимирович, как я счастлив! Как я рад Вас видеть! – к карете подбежал запыхавшийся худой человек, встречающий Льва день назад. «Опять этот старик. Что он всё бегает туда-сюда?» – Тебя бы выпороть, Лукьян, – Владимир окинул мужчину равнодушным взглядом. – Не пристало крестьянину говорить раньше хозяина, – дворянин выпрямил спину, опёршись на свою трость. Лукьян отвернулся и, отойдя метров на десять, плюнул через левое плечо, рассерженно топнув ногой в лапте. Владимир выжидающе посмотрел на Льва. – Здравствуйте, Владимир Владимирович, – Лев по привычке протянул руку для пожатия, но тут же убрал, будучи окинутым осуждающе-вопросительным взглядом отца будущей невесты, приподнявшего кверху тёмную бровь. – Мы очень рады Вас приветствовать, – оказав помощь дочери, лицом к хозяину усадьбы повернулась широко (но абсолютно неискренно) улыбающаяся тонкими розовыми губами женщина. «Боже, – Лев сделал маленький шаг назад, чуть не споткнувшись, – Она же вылитая Инна! Только старше лет на десять, – ему хотелось ударить себя по лбу. – Хотя, – Лев взглянул внимательней, – Они похожи, но не так, как показалось сначала. Но ведь общее есть. Даже чересчур общее. Возможно ли, что они… наши предки? Вполне, если я ничего не нарушил, и при Льве Петровиче всё было так. Значит, Юлия…. О Господи, этого ещё не хватало. Не её ли дневники лежат у меня в комнате? Галя, Геля… Юля! Какой я дурак! Знал ли я, что чтение записок сможет мне пригодиться?» – сердце застучало с бешеным ритмом, вспотели ладони. У Льва снова закружилась голова, но он постарался не показывать этого гостям. – Вы побледнели, Лев Петрович. Вам нездоровится? – взгляд Владимира остался столь же холодным и нерадушным. – Он неимоверно счастлив встрече с нашей Жули, – мама Юлии засмеялась легко и беззаботно, почти по-детски, но в её глазах чётко читались фальшь и наигранность. «Встреча с новыми родственниками всегда радость» – мужчина не мог произнести ни слова. – Марина, довольно называть мою дочь на манер этих возмутителей и изменников короля, – грубо приказал отец почти невесты, крепко обхватив основание трости. – Этих… – он поджал губы, – безбожников и бунтовщиков. «А он крепок в своей идеологии. Истинный монархист. Лет через пятнадцать-двадцать ещё больше возненавидит французов» – раздался надрывный смешок. – Простите…. – Лев виновато опустил зелёные глаза на ещё более зелёную траву. Владимир Владимирович и Марина Александровна не прокомментировали извинение. Юлия сохраняла гордое молчание, приподняв подбородок, не глядя в сторону Льва. «Мне, наверное, нужно отдать ей… украшение? – Лев посмотрел на Юлию. – У неё нос Инны, – его неожиданно осенило: он понял, кого ему напоминала девушка. – Господи, слишком много совпадений. Если я не сошёл с ума… как я подарю обручальное украшение своей, вероятно, бабушке? – на ватных ногах мужчина двинулся к Юлии и дрожащими руками открыл чёрную коробку. – Это Вам, – Владимир одобрительно кивнул, а Юлия, по-прежнему смотрящая вдаль, лениво подала правую руку. – Мой первый брак будет с собственной прабабкой. Бред», – кольцо выскользнуло из рук Льва и упало перед ногами Юлии. – Какой Вы неловкий, Лев Петрович, – с поджатой улыбкой произнесла Марина Александровна, а её муж глубоко и раздражённо вздохнул. – Это очень плохая примета... как с зеркалом, – Юлия с отвращением посмотрела на кольцо и начала заламывать пальцы. – От вас одни неприятности, – прошептала девушка и бросила грозный взгляд на жениха. «Сколько мне ещё терпеть унижения от всех подряд? Я безвольный, бесхарактерный и слабый учитель. Нужно было устраиваться переводчиком: личные качества не портили бы так жизнь. Нет. Я всё сделал правильно: если бы все становились переводчиками, то некому было бы учить детей. Опять отвлекаюсь. Мне нужно надеть кольцо… О, если бы она знала, как я сам не хочу эту свадьбу. И зачем я иду? Ведь можно убежать! Даже собственные ноги не слушаются», – протерев украшение о рукав, Лев, дрожа, надел кольцо на длинный безымянный палец Юлии. К стоящим подъехала ещё одна карета, из которой выкатился Михаил Владимирович с незнакомым старым мужчиной. – А вот и мы с Францем Олеговичем! – Михаил весело представил седовласого толстого гостя. «А это ещё кто? Тоже родственник?» – Лев слегка вжал подбородок в шею. В то время Михаил уже поцеловал руку Марине и поклонился Юлии, подмигнул брату и, хохоча, похлопал по плечу удивлённого Льва. – Михаил Владимирович! Как же я счастлив Вас видеть! – к ногам толстяка бросился вновь подбежавший Лукьян. – Какой же ты мерзавец, Лукьян! «Кто бы говорил» – Лев вскинул бровь. Михаил Владимирович, гнусно смеясь, бросил синюю бумажку с двуглавым орлом в смуглое лицо Лукьяна: – Давай, чеши отсюда, безродный! – крестьянин немедленно исполнил просьбу. – Я привёз рядную запись со всеми пунктами, которые Вы просили вставить, – Франц Олегович, не обращая внимания на выходки Михаила, обратился к супругам – родителям Юлии. «Что такое рядная запись? Если это документ, то я понятия не имею, как буду его подписывать. Лучше подписать, мало ли…» – Лев задумчиво посмотрел в пол: «Можно попробовать повторить подпись, которую я вчера видел в папке». – Обсудим это в другом месте, – Владимир Владимирович обратился к хозяину поместья: – Вы согласны, Лев Петрович? – Да, конечно… пойдёмте, – выйдя из состояния, похожего на транс, мужчина повёл гостей в дом, – «Как уверенно говорю. Что на меня нашло?».***
– Итак, Лев Петрович, не будем вдаваться в детали. Основные условия записи: не причинять физического вреда Юлии Владимировне и не иметь связей на стороне. В противном случае Вы будете обязаны выплатить семье Кашкаровых штраф в размере Вашего поместья и прилегающей деревни со всеми крестьянами, – поправив очки, Франц Олегович поднял маленькую круглую голову и сосредоточенно посмотрел на Льва. – Также, в случае Вашей смерти, всё Ваше имущество переходит в личное владение Кашкаровой Юлии Владимировны и, если оные появятся, ваших общих детей. «Ясно, это брачный контракт. А этот Франц, похоже, нотариус. В случае смерти, общие дети с Юлией… Какой-то кошмар», – Лев внимательно слушал, но периодически постукивал то по колену, то по обивке тёмно-синего кресла. – Подпишите вот здесь, пожалуйста, – Франц Олегович подал Льву перо и чернила. «И как я буду этим писать?» – мужчина неуверенно обмакнул кончик пера в небольшую баночку с чернилами. Он неуверенно, на память, повторил подпись из документа Льва Петровича. – Лев Петрович, – запыхавшаяся Ефросинья остановилась на пороге гостиной. – Там… во дворе… – Что случилось, Фрося? – Лев, вернув перо нотариусу, посмотрел на ухватившуюся за сердце служанку. Он чувствовал себя неловко и неуютно в образе хозяина душ, но старался не выдавать своё волнение – это смутило бы присутствующих. – Целая орда! Они все топают сюда! – к тучной крестьянке бодрой походкой приблизился довольно улыбающийся Михаил. Он начал что-то жарко шептать сверляще глядящей на него Ефросинье. В это же мгновение в зал ворвались нарядные люди. Женщины и совсем молоденькие девушки подбежали к Марине Александровне и к Юлии, по-московски их целуя. Мужчины же радостно хлопали по плечу недоумевавшего и взволнованного Льва с забегавшими по сторонам глазами. – Поздравляем, Лёва! – невысокий и далеко не молодой человек улыбался настолько широко, насколько ему позволял маленький рот, – Софья уже давно мечтала расчесать волосы своей племяшке. – Да, наконец-то!.. – из-за натянутой улыбки Льва показались ровные белые зубы, – «Какой-то свадебный обряд… только бы не сойти с ума от всего, Господи!». – Однако странно, что все мы собрались не в доме невесты, как полагается… – муж Юлиной тётки задумчиво почесал облысевший затылок. – Вы правы, Алексей Матвеевич, – неспешно ко Льву подошёл будущий тесть. – Но к нам сейчас нельзя. Туда непременно бы прибыл Николай, – на этих словах Лев заметил, как Владимир крепко сжал свою трость. – Юле сейчас ни к чему с ним видеться. – И правильно! Негоже дочери кавалера ордена Святого Георгия водиться с этой проклятой революционной молодёжью, – губы Алексея Матвеевича скривились, нос задёргался, а старческие морщины сделались ещё глубже. – Вы только вообразите: мало того, что он против сего Богом данного государства (о республике вздумал мечтать!), так ещё ратует за отмену крепостного права! Под подушкой хранит собственное сочинение о переустройстве страны. Один уже написал повесть о вреде власти помещика над крестьянином. Правильно матушка Екатерина распорядилась это бесчинство сжечь. Зачем мужику свобода? Он аккурат так же пьёт и при власти благородных. Ну, можем выпороть, на цепь посадить, но ведь всё на их благо! – Владимир Владимирович согласно качнул головой. – Иначе не заставить сеять зерно. Жалуются, что им есть нечего. Так работать нужно, ра-бо-та-ть! И что с того, что я, их барин, забираю часть хлеба себе? Ведь и мне должно питаться! А мне нужнее: три сына и четыре дочери сами себя не прокормят. Неужто я (со своей-то родословной!) должен землю пахать? При таком изумительном строе каждый на своём месте: знатные заботятся о государстве, а чернь – о знатных. А всякая демократия для людей вредна и даже губительна. Где это видано, чтобы бедные политикой наравне с богатыми занимались? Как государь, власть которому вверил сам Господь, может советоваться с толпой подданных? Смутьяны вроде Николая (послал Бог племянника!) никак не хотят уяснить, что единоличная власть самая правильная, единственно возможная для любой страны. Хоть один антиправительственный бунт имел колоссальный успех? Вы же, господа, помните Пугачёва? И что от него осталось? Не найдутся новые смельчаки. Вот увидите, во Франции и этот затянувшийся мятеж (абсолютное недоразумение!) подавят. Никогда боле мужик не пожелает встать наравне с господином, а уж тем более против него. Это, право, безумие. Павел слишком снисходителен к увлечениям сына. Георгий, Константин, Платон, вы согласны? – трое юношей, беседующих отдельно от собравшейся мужской компании, синхронно кивнули. Их лица выражали некоторую усмешку, но они тщательно старались скрыть её за наигранной серьёзностью. Алексей Матвеевич удовлетворённо отвернулся от молодых людей. – Сколько я общался с ним на эту тему? Ни в какую! А ведь я старший брат! «Ну почему этот Николай не монархист! Господи, лучше бы Юлия вышла за него. Почему вообще вопрос брака принимается не Юлей и её избранником? – Лев неуверенно выпрямил спину. – Если бы Николай стал её мужем, то, возможно, ни я, ни Инна никогда бы не родились. Что же сейчас с моей Инночкой? Может, я здесь столько натворю, что больше никогда её не увижу, – Лев бледнел и бледнел. – Боже! А если я изменю прошлое настолько, что в моём времени случится какой-нибудь апокалипсис? – он судорожно барабанил пальцами по креслу и мысленно повторял: «Ich verfluche dich, Alexander»*. К Владимиру, придерживаясь за огромный живот, подошёл брат, отлипший от гордо покидающей комнату Фроси. – Не волнуйтесь Вы так, Лев Петрович! Я уверен, через пару лет Юленька забудет любовь детства и, возможно, перестанет презирать Вас, – ехидно пропищал Михаил Владимирович. Лев враждебно посмотрел на рыло Михаила, желая со всего размаху его ударить – воспитание, будь оно неладно, не позволяло. Мужчина решил, что будущий тесть, глубоко и медленно дышавший, тоже сейчас об этом подумал. – Михаил, даже Марина Александровна с Софьюшкой недовольно обсуждали Ваше поведение, – Алексей Матвеевич закатил потухшие от возраста глаза. – Уж женщин терпеливей я не встречал, а женщин я, поверьте, знаю немало, – Алексей торжествующе поднял острый подбородок. – Впрочем, Софье Александровне знать об этом не нужно, – Льва сильно поразило, что даже на лице Владимира Владимировича на словах старичка возникла едва заметная улыбка. – Ну, ежели меня обсуждают такие барышни, значит, переживать мне не о чем, – с лукавой улыбкой Михаил занял прежнее место. «Не человек – змея, – Лев закрыл глаза и тяжело выдохнул. – Надеюсь, во мне нет ничего от него».***
Лев почувствовал чудовищную тяжесть в груди, выедающую насквозь, когда гости разъехались. Они пробыли совсем недолго, но оставили совершенно неприятный отпечаток внутри. – Я их не впечатлил, – с облегчением произнёс Лев, сидящий на лавочке у дома. – Зачем им зять, который постоянно молчит? Они расторгнут помолвку, и мне больше не придётся мучиться, – он посмотрел в небо. – Если мы не поженимся, то неизвестно, как повернётся жизнь… – он закрылся руками и провёл ладонями по лицу. – Господи, как же тяжело. Хочу в школу на урок французского, а не времяпровождение в напыщенном обществе зазнавшихся дворян и свадьбу с родственницей, – мужчина покачал головой. Он наклонился и взял в руки небольшой камень. – И всё из-за одного псевдоучёного, вздумавшего, что он может распоряжаться судьбами! – и бросил с неимоверной яростью и раздражением.