Вакцина

Время уже подходило к длинному и томному вечеру. После ужина мужчины разошлись по разным углам отеля, пытаясь изучить его и ознакомиться. Тилль и Рихард проводили время в спальне. Вокалист осматривал Круспе, и это было не по просьбе гитариста. Тилль сам взял себе на попечение зараженного. Каждое место, которое может пострадать и вероятнее всего принять иную форму, Тилль записывал в блокнот и иногда что-то обводил жирными кружками. Гитарист не обедал и не ужинал. После душа он сразу направился в спальню и сидел там до прихода Тилля. Они перекинулись за несколько часов всего парой слов, и начались малые эксперименты над телом Круспе. Осмотрев каждую косточку, Тилль перешел к последнему шагу. Надо знать, как быстро происходит регенерация. — Давай руку. — Произнес Линдеманн. Протянув ее, Рихард сжал кулак и зажмурился. Они решили, что будут проходить несколько этапов. От глубоких порезов до слабых и так от начала до конца, пока не будет известна точность. Тилль взялся за запястье Цвена и провел надрез около локтя. Гитарист простонал сквозь зубы и закинул голову. Больно. — Мне кажется или мой болевой порок усилился. — Заметил Круспе и приложил к ране тряпочку, чтобы убрать кровь. Тилль пожал плечами и, взяв салфетку, лежащую на тумбе, протер нож. Положив его себе обратно в карман штанов, он встал с кровати. — Тилль, стой! — Спохватился Рихард с испугом в голосе. Он успел схватить его за рукав свитера и потому тот встал на месте. — Не уходи… умоляю тебя. Полежи со мной. Тилль поджал губы и сел обратно. Матрас под его весом прогнулся. Рихард, завязав тряпочку, лег под одеяло. Температура, кажется, немного подскочила. Он чувствует себя больным, чувствует сильнейшую слабость, ему хочется спать. Словно ребенок с простудой. Как же все надоело. Все синяки на одного. — Ты очень горячий. — Внезапно проговорил Тилль, продолжая смотреть в пол. Его брови были подняты, а дыхание сбилось. Рихард моментально почувствовал на худом бедре широкую тяжелую ладонь. Он не сдавливал, просто накрыл. Его руки казались очень холодными и от этого хотелось, чтобы он не убирал их как можно дольше. — Температура. — Тихо ответил Рихард. Глаза просили сна, и Круспе становилось все труднее справляться с порывами. Он прикрыл веки и вздохнул носом запах леса. Запах елей и зеленой травы. Прохладой земли и… Он резко распахнул глаза и сел. Яркий свет сперва не дал ничего увидеть вокруг, и Рихард начал моргать в надежде вернуть зрение. Вокруг мужчины лес. Очень редкий. Иголки почти все опали, а в некоторых местах виднелись кривые ветки других деревьев. Но запах от него фантастический. Воздух чист и приятен. Рихард оказался в одних шортах. Колючие травинки неприятно въедались в кожу. Спина успела покрыться мурашками от ветра. Поднявшись с земли, он отряхнулся и встал на месте. Куда идти и что делать он не знал. Мужчина ждал хоть каких-то намеков на путь, но их не было. Легкая паника уже охватила его разум, но он старался ее подавить. Было ли это чудом, но как только Круспе немного отошел в бок, буквально в нескольких сантиметрах от его уха с бешенной скоростью пролетел топор. Тот самый, найденный Флаке. Он вошел в мощный ствол дерева с сильным хрустом. Подойдя к нему, Круспе попытался его вынуть, пригибаясь. Тут же прилетел нож. Тот самый, найденный Кристофом в доме. Нож вошел в дерево поперек и прихватил клок волос. — Вот он! Хватайте! — Стой, чудище! «Чудище?» — Подумал Рихард, вставая в прямое положение и пытаясь выяснить, откуда идет источник звука. Резко в плечо прилетает топор и только собственный крик отдается в ушах. — Попался! — Послышался вдалеке радостный вопль мальчишки. Топор вошел в плечо и раскромсал кость к чертям. Рихард застонал и взялся за ручку, с надеждой вынуть орудие из дерева. Но только вскрикнул, как топор зашевелился. Во всем теле отдалась пульсация, а где-то под ребрами резким клоком засела боль. — Наконец-то мы поймали тебя, зверюга! Из-за облезлой ели показался мужчина. Он был высокого роста. Подтянутая фигура, широкие плечи доказывали его крепкое сложение. Белая рубашка обтягивала грудную клетку и плечи. Рукава закатаны у локтей. Ему можно было бы дать лет сорок, но борода старила. На затылке затянуты в пучок блондинистые волосы. Немного вздернутый нос и тонкие губы. — Ну, зверь, представишь мне свою сущность, пока стоим один на один. — Произнес мужчина, выгибая бровь и потирая бороду. Его рот вытянулся в улыбке, а любопытный взгляд продолжал оценивать Круспе. Иногда он останавливался на плече. Его бас приятен для ушей, но слова Круспе никак непонятны. О каком звере он говорит и почему с таким вызовом смотрит на гитариста. — Простите, — хрипло отозвался Круспе, — я не понимаю, о чем Вы. И я не понимаю, как тут оказался. Мужчина нахмурился. Уголки губ опустились вниз. Взяв топор и крутанув его в руке, он резко подставил орудие к шее Рихарда. Гитарист дернулся и взвизгнул, потому что дернулся слишком сильно, задев плечо. Подавив слезы, он сглотнул и напрягся. Рихард чувствовал, что в парах миллиметрах от шеи холодный кусок металла. Он отдавался неприятной энергетикой. — Не держишь под контролем свою сущность? Мужчина взял Круспе за шею и легонько надавил большим пальцем под челюстью. Он почувствовал его пульс. Слабый. Отстранившись, он взял с пояса чью-то тушку и положил ее на землю. Далее резким движением разрубил топором. Резкий запах металла ударил в нос. В голове отрывками пронеслись воспоминания с круга. Как он чувствовал звериный порыв, желание разорвать плоть. Почувствовать горячее мясо, как кровь спускается по глотке. Запах животного. Запах добычи. Глаз задергался, а боль в ребрах стала давить сильнее. — Держишься! — Удивленно и с ноткой радости воскликнул мужчина. — А если так? Он взял тушку и вывернул у нее ножку. Звук, как кость вместе с тканями и мясом разрываются, отдался отчетливо. В груди заполыхал пожар, а внизу живота приятно потянуло. — Ты голоден. — Сказал он и откусил кусок от ножки. — Не сопротивляйся инстинктам. Подойди и возьми. «Просто… подойти?» — Подумал Цвен и посмотрел на то, как мужчина аппетитно ест сырое мясо. Его никак не удивило, что оно сырое. Что-то заскребло пол боком, и резкая боль появилась в позвоночнике. И ушла. Темно. «Я… где? Я схожу с ума? Кто я такой. Зверь? Зараженный…» Все еще темно. Словно света в этом мире никогда и не было. Опять скитание по вселенным? Постепенно муть стала пронзать голубые лучи. Луна спокойно проходила сквозь щели занавесок и освещала помещение. Комната с несколькими кроватями и тихо спящие товарищи. Встав с кровати, Рихард направился в ванную, иногда ловя легкие затуманенности. Посмотрев в зеркало, он увидел отражение хмурого мужчины. Скулы и синяки под глазами… Волосы стали чуть длиннее. Уложив их пятерней назад, гитарист плеснул себе в лицо водой и уперся локтями о раковину. Несколько минут он просто медленно моргал и смотрел на кран. — Когда это закончится? — Спросил Круспе, разрывая мертвую тишину. Голос казался не своим. Низкий и тяжелый. Странное чувство страха затаилось где-то под ребрами. Скоро что-то должно случиться, но неизвестно, что именно. Страшно. На талию легла ладонь. Тяжелая и холодная. По шее прошелся холодок и тут же на плечо легла голова. В отражении показалось заспанное лицо Линдеманна. Он скрестил пальцы на поясе и словно довольный кот смотрел в глаза через зеркало. — Мы такие сволочи, — произнес Тилль, пропуская в своей речи мурлыканье, — потеряли тех, кого искренне не любили и пришли к тем, кого били. — Я не хочу осознавать любовь к тебе, — ответил гитарист, отводя взгляд в сторону. — Подросток. — На лице вокалиста расплылась улыбка. Он сильнее прижал к себе мужчину и оставил легкий поцелуй на шее. Круспе никак не отреагировал и продолжил стоять. Прикусив мочку уха, Тилль довольно оскалился, когда услышал рык. Пробудил. — Тилль, не надо, я не люблю… не хочу… — Представь, что мы незрелые парни. Нас не интересует школа, нас интересуют девушки и алкоголь. А лучше, когда это вливается в одно целое. — Тилль, блять, заткнись. — Ты главный самец чуть ли не во всей школе, к тебе клеится каждая шлюха, прикрывающая свои ягодицы короткой юбкой. Ты чувствуешь животное возбуждение и пытаешься трахнуть ее прямо в школьном коридоре при всех. А я просто стою рядом и курю, наблюдая за этим цирком. — Заткнись! — Понимаешь, что чувствовал я тогда. Понимаешь, что я видел. Я видел зверя, чертового зверя, которого возбуждают шлюхи. Отражение в зеркале искажалось и выдавало совершенно иные виды. С каждой секундой было что-то новое, но знакомое. Лес, студия, бар, квартира, кухня, снова бар, студия и спальня. Тысячи голосов смешались в голове и били тревожный звон. Удар по спине чем-то холодным, потом в голову и под ребро. — Наконец ты почувствовал, что значит быть щенком, Круспе! Жгучий след после ремня отразился по всей хребтине. Парень еле встал с кровати, ради того, чтобы добраться до ванны. Он нервно пробежал глазами по коридору, с надеждой не увидеть отца. Слезы покатились по щекам, когда Рихард снова уперся руками об раковину и увидел сзади стоящего Тилля. Но вместо обычных глазных яблок, он видел только две красные точки, смотрящие через зеркало на гитариста. Волосы на руках стали дыбом, а по телу прошелся липкий холодок. Круспе захлебнулся в слезах и отошел назад, отрицательно кивая головой, смотря в отражение уже запачканного кровью зеркала. «Тебе суждено было стать волком среди овец. Помучить их, но не убить. Потом зализывать каждому раны, ведь хозяин принял тебя, но заподозрил неладное и перестал кормить мясом» — Бред! — Вскрикнул Круспе и схватился за волосы. Его держали крепкие руки Тилля, и он вместе с ним медленно спускался на кафель. Слезы не давали ничего увидеть. Все мутное, как и ощущения. — Я, черт возьми, ничего не понимаю. Я так устал. Устал плакать, устал испытывать боль, чувствовать утрату и вечную смену эмоций. Все время находиться в панике! — Я понимаю. — Тихо произнес Линдеманн и поцеловал Рихарда в макушку, оставляя после себя теплые ощущения. — Я хочу ответов, они мне нужны, но я сломлен. Я не понимаю, почему мыслю как чертов подросток, почему эти воспоминания со школы были будто вчера, а не тридцать лет назад! — Что? — Тилль нахмурил брови, отстраняясь от мужчины. После вопроса гитарист утих, редко всхлипывая. Очередная шутка? Очередной вопрос. «Что?». Это звучало так, будто ответ на задачу элементарен, но Круспе дал совершенно не тот. — Рихард, как бы я не хотел тебя расстраивать, но мы выпустились из школы двенадцать лет назад… — Сколько мне лет? — Дрогнувшим голосом спросил Круспе, боясь повернуть голову, чтобы увидеть Тилля и убедиться, правда ли тот выглядит на тридцать один год. — Двадцать семь. Словно лезвием по горлу. Ясность мыслей и решений под косым направлением только из-за возраста? — Я прекрасно осознавал, что думаю словно дитя, но не мог никак что-то поменять, а оказывается и не должен. Я все еще был юрким мальчишкой, которому хотелось свободы. — Да, Рихард, ты не хотел обучаться и получать опыт от этой жизни. Время для тебя сейчас — очень запутанная штука, как и все происходящее вокруг. — Томно прошептал Линдеманн. — Ты прекрасно знаешь весь исход событий, но играешь роль дурачка. Я для чего-то тебе нужен, поэтому ты взял меня под опеку. Строил из себя истеричного парнишку, ради замутнения моего разума… — Да. Я все это делал, чтобы ты ничего не понял, но не просчитал. Твоя ломка происходит слишком быстро, я не ожидал. Но, значит, и закончим к утру. — К утру? — Чшш, — резко перебил его Тилль, прислонив палец к губам, — спи. — Но у меня столько вопросов! — Все прояснится… просто знай, ответ на это все так же прост, как и цветок по имени ромашка. После этих слов Рихард провалился в сладкий сон.