Вакцина

Множество обещаний, множество мыслей, множество надежд, но так мало сил на выполнение столь обычного побега. Множество несостыковок, вопросов, осуждений и неестественности. Давящее на плечи чувство безысходности и опустошенности. Шепот, пули, пролетающие мимо ушей, криков и мольбы… Мольбы о пощаде, но он все так же нажимал на спуск, замечая, как полные животного страха глаза замирают, становясь стеклянными. В голове все вмиг обрывалось, и настигала тьма… Неизвестно, какая по ощущениям, но известна глазу. Мозгу. Памяти… Боль свела с ума, поглощая колени и щиколотки, давая обладателю сигнал, мольбу, чтобы тот, наконец, перестал изводить себя и остановился, отдохнул, дал себе восстановиться. Но на это было послано лишь недовольное мычание и резкое снятие со своих плеч Круспе. Он спохватился насчет состояния товарища, но сам лишь свалился на землю и так же ответил на боль, которая отдалась в районе спины от прикосновения с асфальтом. Но какая может быть речь о состоянии друзей, пока чуть ли не рядом с ухом пролетают пули, доносятся истошные крики? Пока чужие испуганные взгляды прожигают спину и грудь, оставляя почти в каждом месте дыру. Не каждый день встретишь полет взрослого мужчины со второго этажа, на плечах которого еще один. Наверное, самого бы поглотили смешанные чувства. Как только Флаке коснулся земли, до ушей дошел и грохот взрыва, за ним последовали выстрелы в спину. Рихарду было трудно передвигаться. Так же, как и у Тилля с Флаке, была слегка сбита координация. Надо было убрать хотя бы одного стрелка, иначе сейчас на асфальте будет лежать два трупа с пулей во лбу и стеклянным взглядом. Флаке сразу понял, что врачи заметили чужих в палате Круспе еще когда те только попали в нее и потому полиция уже была у больницы. Полицейские — люди, значит, они приняли Флаке и Тилля за нарушителей, а никак за военных, предавших собственную Родину и дело, которое, хоть и насильно, но вручили им в руки с надеждой на выполнение. На глаза Тиллю попался бегущий на него полицейский. Хлипкий, с выразительными скулами и лохматыми русыми волосами. Совсем молодой, а значит не сильно наученный. Как только он встретился с взглядом Тилля, осекся. Его пистолет был направлен в колено Флаке и это было лишь вокалисту на руку. Толкнув напарника в бок, он схватился за пистолет полицейского и сделав выстрел в асфальт, ударил локтем в лицо, выхватывая ружье. Как понял вокалист, у них не было цели убить, но была не дать уйти, но легче от этого факта не стало. Полицейский взвыл и закрыл лицо ладонями, отходя от мужчины. Он выставил руку вперед, видимо, прося о пощаде. Слишком неопытный и наивный: пошел в лоб, показал свою цель помощнику «врага», точно указав на его колено с намерениями выстрелить, а теперь просит пощады. Усмехнувшись, Тилль сделал выстрел в бедро. По руке прошла сильная отдача, сводящая ее на несколько секунд. Парень окончательно выбился из колеи и упал на колени, закрывая рану ладонью. Вокалист еще раз оценивающе глянул на него, вновь разглядывая черты, искаженные болью. Сердце в груди непривычно защемило… Он дернул Флаке за руку, чтобы тот, наконец, вышел из собственной пучины мыслей и вошел в реальность, обращая на Тилля внимание. У него была цель добыть еще один пистолет. Война будет наступать тихо, сначала начиная с поиска беглецов, а после их нахождения начнется пекло. Потому, каждая мелочь могла помочь им выжить и оттянуть момент, но втягивать остальных и рисковать без того уставшими товарищами он не хотел. Не было времени долго говорить, потому он просто кинул пару слов об отеле, в котором они остановились, как только прибыли в Берлин. Флаке должен был точно знать, где именно тот находился, оставался лишь вопрос: впустят ли? Лоренц что-то пробубнил и махнул рукой в сторону Рихарда. Тилль фыркнул и толкнул клавишника к Круспе, а сам пошел вперед. Привычное чувство страха вновь затеплилось в груди. Причем даже страх не собственной смерти, а тех, кто рядом… Он только смог наладить контакт с Круспе и навести порядок в голове… Сейчас мужчиной стало управлять лишь дикое желание выжить и показать этому миру правду. Еще, конечно, он хотел найти ответы на вопросы, которые давно не давали покоя и стали его верными спутниками. Выйдя из-за угла, он выставил пистолет вперед, ожидая увидеть перед собой несколько человек, но чуть не попался в ловушку. Несколько выстрелов, нацеленных в грудь, вышли из дула ружья. Линдеманн глубоко вздохнул, отходя в сторону и чуть не роняя из рук собственный пистолет. Пуля пролетела мимо, прямо перед самым боком. Тиллю ничего не оставалось, кроме как ответить тем же. Нажав на спуск, снова прошла отдача по руке, а в ушах послышался оглушающий звук выстрела. Сейчас он стал понимать, что причиняет боль совершенно ни в чем неповинным людям, с которыми провел несколько лет и в которых убедился: те такие же, как и он. Второй полицейский, посмотрев напоследок в глаза и без того испуганному Тиллю, выронил пистолет и повалился на землю рядом с машиной. С ним никого не было, потому вокалист, взяв пистолет, ринулся прочь в надежде догнать Флаке с Круспе.

***

Он полностью выдохся, пока бежал по закоулкам и районам. Страх в груди не угасал, и было непонятно, почему он так резко стал поражать грудь словно вирус. Было даже в какой-то степени больно от это чувства или это было уже самовнушение. Несколько людей, видя странное состояние бегущего, пытались остановить его. Кто-то даже уперся рукой в грудь и стал спрашивать о состоянии, но Тилль вместо людей видел лишь расплывчатые фигуры. Единственное, что было четким — грустные, полные странного безразличия к происходящему глаза. Так раз в них безразличие, почему останавливают…? Вокалист отпихивал людей от себя, говорил, что все в порядке, а сам заплетался в собственных ногах и мыслях, говоря предложения несвязно, словно был пьян. Некоторые даже стали шугаться, когда тот, чуть ли не снося других с ног, пробегал рядом. Несколько раз в голову приходила мысль, что бежит-то он совершенно не туда, куда было нужно. Из-за тумана, который накрыл плотной пеленой, из-за памяти, в которой образовалась словно дыра… Было же все хорошо, почему вновь происходит странного рода паническая атака? Выдохнул он только когда вплотную подошел к знакомому зданию. Оно не выделялось на фоне других высотой или красками, но все равно знаком взгляду. Открыв с трудом дверь, его накрыло словно одеялом целое множество запахов: несколько знакомых и один совершенно странный, словно в отель пробрался мертвец. Подойдя к месту, где стоял менеджер — молодая девушка с собранными в пучок волосами. Он хриплым голосом задал несколько вопросов, затем попросил, чтобы его впустили в номер. На удивление она легко пропустила его. Линдеманн лишь кивнул. Подойдя к лестнице, он легко забрался по ней и сейчас стоял рядом с дверью, переводя дыхание. Он истратил всю энергию на чертов бег… подумать только. Взявшись за ручку, он на время остановился, напрягая слух. Внутри было тихо и, полностью в этом убедившись, щелкнул. Яркий свет резко ослепил глаза и так же неожиданно исчез, освещая собой деревянный пол. Тилль уперся плечом о дверной проем и, зажмурившись, протер ладонями глаза. После, еще немного поморгав, осмотрел комнату… До боли знакомые глаза посмотрели в ответ. Он замер, ожидая, когда привыкнет к темноте, но все словно было назло вокалисту — ничего не могло встать на место. Лишь взгляд голубых глаз, словно с нотой обреченности, был в поле видимости. Неожиданно Тилль почувствовал, как сзади появилось несколько человек. Он не успел обернуться, даже возмутиться, как его повалили на колени, а изображение резко пошло вниз. Кто-то поставил ногу на спину, блокируя попытки встать с пола. Он полностью выбился из равновесия и потому уже полностью был на полу. Руки завели назад и до сильной боли в запястьях перевязали жесткой веревкой. Из глотки вышел непонятный звук — это была попытка спросить, какого черта происходит, но резкий удар в челюсть заткнул его… Он недовольно фыркнул — челюсть стало сильно жечь после довольно сильного удара. Махнув головой, дабы убрать локоны с лица, он смог увидеть Рихарда, стоящего на коленях со связанными руками… Его взгляд ничего не выражал, кроме злобы на все, что сейчас происходит, но и у того не было сил вынуть руки из веревки, чтобы разорвать всех и каждого в клочья. Вокалист не мог поверить, что на этом все и закончится… Что все его планы, все действия, вся боль и смерти абсолютно зря… Горький ком встал в горле, и тело накрыла удушающая волна. Никто и понять даже не смог, что все пошло к чертям из-за близкого друга, который всегда был рядом и, казалось, своей улыбкой мог осветить все на пути. Тот, кто всегда собирал группу вместе после крупной ссоры, тот, кто казался самым добрым человеком из всей шайки… И это он сейчас подошел ближе, ногой поднимая голову вокалиста. Смотрел так, словно брезговал даже чертовым ботинком прикасаться к чужому подбородку. — Твоя борьба закончилась, даже не начавшись. — Его голос звучал спокойно, знакомо, без вражды или насмешки. На лице повисло удивление вместе с непониманием. — Ты жалок. Тилль сжал челюсти, понимая, что парень прав. Он действительно жалок, ничего не смог сделать, чтобы хоть немного предотвратить то, что сейчас происходит. Теперь он ловил в свою сторону взгляды полные сожаления, заставлявшие поежиться от неприятного холодка, проходящего по коже. Как же отвратительно — они видели в нем лидера, а потом, разочаровавшись, вытерли об него веру в будущее. Внутри все сжалось, и он сделал попытку подняться, но под натиском чужого веса повалился на пол. — Нет! — Вскрикнул он. — Пока я жив я буду бороться! — Он давно уже не верил в собственные слова, давно сдался, еще когда вышел из лабиринта и подставил собственный затылок на растерзание ружью. Но кормил себя пустыми обещаниями, поддержкой и мыслями о будущем… — Банально. Пауль… Почему именно он? Казался же обычным человеком, способным одним разговором залечить глубокие раны, но сейчас он наоборот создавал их, погружая нож все сильнее в сердце. «Почему, почему, почему?» — Линдеманн сжал челюсти до зубного скрежета, упираясь лбом в пол. Но голову вновь подняли, взяв парня за копну волос. Пауль медленным шагом подошел к Флаке, но при этом смотря Тиллю в глаза, словно глумясь над ним, и приставил ствол к чужому затылку… Клавишник широко распахнул глаза, в ужасе бегая ими по комнате, так же останавливая взгляд на локонах Тилля, которые закрывали весь обзор. После, громко сглотнул и зашевелил руками, стараясь вытащить кисти, крепко связанные натирающей веревкой. — Даю тебе возможность высказаться, Тилль. Им все равно уже нечего говорить. — Пауль, увидев действия Флаке, лишь усмехнулся. В этот момент сердце в груди ударилось о ребра, вгоняя в грудь вместе со страхом обжигающий гнев, проносящий по телу это ощущение волной, вплоть до пульсации в висках. Он ощущал, как желание защитить Флаке все сильнее заполняло голову, а тело покидало усталость, делая его готовым для будущей схватки. — Не трогай Кристиана! — Рявкнул Линдеманн. Он смог побороть чужой вес, но тут же сравнялся с деревянным полом, сопровождая это грохотом. Вновь ударился челюстью и теперь по этому месту стремительно стало распространяться сине-фиолетовое пятно. Пауль поднял брови и улыбнулся сильнее, из-за чего у глаз проявились легкие морщинки. — Почему же? Сам понимаешь — войны требуют жертв. Раз собрался вести за собой народ — помни и о потерях. — Хватит. Перестань! — Почему я не должен убивать его? — На этот раз голос звучал, словно метал, а его вопрос заставил мужчину застыть. У вокалиста уже давно накатились на глаза слезы, а в горле застыл противный ком, оставляющий все звуки в нем же. Ответа он не знал, так же, как и истинное значение слов Ландерса. «Вести народ? О чем он?» — Думал Тилль, все еще будучи готовым к тому, чтобы убрать сейчас всех тех, кто рушит спокойную жизнь. — Потому что он мой ученик. Тиллю показалось? Да, им всем показалось, потому что резко перевели взгляд влево, словно там кто-то есть… Там же никого нет? Это бред. Сам Флаке сказал, что каждый будет готов приложить руки ради убийства двух дьяволов. Никто не станет их спасать… Никто… Тилль так же, как и все, медленно перевел взгляд в сторону, боясь даже увидеть то, что надумал. Он осмотрел стоящего снизу вверх. Каждая деталь отдавалась в голове теплыми воспоминаниями… Мужчина лет пятидесяти, с длинными темными волосами с легкой сединой, которая покрыла отдельные пряди, собранными в не очень аккуратный хвост стоял рядом с проходом в спальню. В его руках было ружье и целился он в Ландерса. Сказать, что у всех на лицах был шок — ничего не сказать. — Одно неверное движение, Ландерс, и твоя голова разлетится в щепки. Пауль прикусил губу. Странно, но он тут же отреагировал на слова стоящего напротив и, убрав пистолет, поднял руки вверх, все таким же медленным шагом отходя от Флаке. Его люди, удивленный резким появлением еще одной фигуры в комнате, резко подняли ружья, целясь в нее. Пауль резко махнул рукой, хмурясь, приказывая своим опустить их и отойти. — Я не собираюсь смотреть на то, как ты, дерьма кусок, истребляешь моих учеников. Я не понимаю, что у тебя в голове, и какого черта ты на стороне действий высших, даже чуть ли не являешься их главой. Но знаешь, от это факта желание убить тебя становится еще слаще. Мужчина рассмеялся. Неужели сейчас они слышат чей-то искренний смех? Пауль же, пока остальные удивленно смотрели на радостного Генриха, напрягся. Его сейчас поглощало желание собственными руками вбить ему пулю в лоб, но что-то не давало… — Старый вояка решил попробовать свои силы против нового поколения? Смело, Генрих. — Пауль фыркнул, отводя взгляд на Тилля. Он с самого начала знал, что те как отец и сын. Надо было предугадать — как только Генриху придет информация, что Линдеманн на земле, он побежит спасать его зад! — Я готов снести голову всем тем, кто на стороне высших. И ты мои силы прекрасно знаешь, раз отдал приказ своим отойти. Тобой управляет страх, не так ли? — Он внимательно рассматривал Пауля, пытаясь уловить каждый дрогнувший мускул, чтобы если что — выстрелить, не раздумывая. — Заткнись. — Ландерс вновь перевел на него взгляд. — Коротко говоря: или ты уматываешь отсюда или, как я уже сказал, твоя голова будет размазана по стенке. И товарищей тоже забирай. Пауль шикнул, смотря теперь себе под ноги. Вот его и загнали в угол. Какой, однако, неожиданный поворот. О таком развитии событий он даже подумать не мог. «Генрих… Чертов засранец. Если бы не Тилль… Если бы не он, сейчас изменники были бы уже убиты, а по итогу что?!» — Он кинул своим жест, чтобы они отошли и начали двигаться поодаль стены к выходу. Сам Ландерс все больше наполнялся гневом от происходящего, что творилось прямо на его глазах. Победа буквально была в руках, осталось лишь убрать изменщиков, а тут он… И куда было идти? Ни туда, ни сюда, никуда! Мог зажать везде… Он все еще медленными шагами выходил из помещения, думая о том, что это явно еще не конец. — Мы еще встретимся. — Прошипел Пауль, растворяясь в тьме. Внезапный грохот пронеся за спиной, и Тилль, почувствовав как веревка опала, уперся руками в пол, вставая. Но на ноги встать, к сожалению, не смог. Хватило сил лишь опереться о стену. Он накрыл лицо руками, стараясь привести собственное дыхание в порядок. Гнев все еще бегал по венам, но так же быстро приходила и мерзкая усталость. Хотелось сейчас просто уснуть, отключиться, но сама судьба не давала ему, подослав разъяренного Рихарда. Он взял вокалиста за воротник, поднимая того с пола. В глазах светились искры, а грудь тяжело поднималась, делая дыхание горячим. Оно проезжалось по шее, щекоча ее. Линдеманн повел плечами, лишь бы убрать неприятные ощущения. — Пауль… — шепнул он ему на ухо. — Чертов Ландерс! Как такое возможно?! Почему! Я вот не знаю, а ты знаешь, сукин сын! Район лопаток загудел от сильного прижатия к стене. Чтобы убрать ее, Тилль взялся за плечо гитариста, убирая его руку от себя, но тот даже не собирался хоть немного убрать натиск и лишь сильнее вдавил бедное тело в стену, повышая тон все с тем же вопросом. Колени стали подрагивать, а взгляд все постепенно мутнел, делая перед глазами уже полную неразбериху. Линдеманн вздохнул, готовясь сказать несколько «приятных» в адрес Рихарда слов, но сзади подошел Генрих, беря Круспе за плечи. Хватка тут же ослабла и он отошел, поведя плечом, чтобы убрать чужие ладони с собственных рук. — Объясни мне, Тилль, — резко дернувшись в его сторону, шикнул Круспе, смотря на него, как на явного врага, — к чему это все ведет? Столько лет плечом к плечу шли! Я любил тебя, блять, а ты! Что сделал для меня? Что, черт возьми?! Ты оказался хер знает кем и сейчас над нами висит угроза мирового масштаба! Я бы прямо в больнице задушил тебя, но надо казаться паинькой, чтобы не плюнули. Круспе все время отдергивал руки от кистей Генриха, что пытались угомонить его. У того сейчас все резким огнем вспыхнуло и вылить лаву на Тилля единственное, о чем он сейчас думал. — Я пытался держать свое непонимание в руках, пытался! Но ты сам вынудил просто дать тебе коленом в под дых, чтобы, наконец, выбить из тебя хоть какие-то слова. Ты ничтожен… Ты — никто, и звать тебя — никак! Тебя не должно было быть в этом мире, в нашей группе, с нами, блять, в принципе! Я не понимаю, что нашел в тебе тогда, почему так легко повелся на твою уловку. Круто было вытирать об меня ноги? А у меня сердце не дает сейчас сделать тоже самое. Старые отношения теплятся в голове, не дают поднять на тебя руку вновь, чтобы выбить всю дурь. Тилль тяжело вздохнул. Его взгляд все еще был в тумане и, казалось, что и тело тянет куда-то вниз, в трясину и выбраться из нее он вряд ли сможет. Мозг постепенно отключался. Взявшись рукой за голову, он посмотрел в сторону Круспе. Всем своим видом он показывал лишь отвращение к напротив стоящей личности. — Все мы люди. Я тоже боялся. До сих пор боюсь. Не знаю, к чему это приведет, не знаю, для чего это все делаю и почему не молил сейчас Пауля на коленях о смерти. Мне неизвестно, что сейчас творится в мире, почему реальная жизнь пробралась в твою голову и как, кажется, реальные факты были во сне. Генрих посмотрел на Тилля и вздохнул, удаляя Рихарда от него. Он выглядел крайне устало и даже отпрянуть Круспе было чем-то очень тяжелым. Когда тот все же отошел, садясь на кресло рядом с Флаке, который все еще находился в шоковом состоянии, наставник взял вокалиста за запястье, заставляя голову поднять. — То, чем является Рихард — эксперимент высших, который был создан давным-давно, еще даже до твоего рождения. Все существа, что сейчас находятся и здесь, на Земле, настоящие, а Пауль провел их к вам. Я знал об этом с самого начала, но ничего не мог сделать — меня бы убили. Тилль внезапно пошатнулся, но удержаться на ногах дал Генрих, что держал его за руки. — Да. Еще. — Генрих усадил его на кресло и присел перед ним. — Высшие не отдельная раса. Это люди. Лишь миры отделяют их от тех, кто живёт на Земле. Оборотни являются чем-то иным, а так… Мы все равны. У высших в руках управление стихией и то остались единицы, способные укротить природу. — Флаке. — Внезапно произнес Линдеманн, поворачивая голову в сторону непонимающего, на первый взгляд, Лоренца. — У тебя в руках огонь, не так ли? — Как ты… — В лабиринте ты остановил обращение, сделав внезапный взрыв. На базе… Ты, видимо, знал, что яд не даст мне далеко уйти. Конечно, мне неизвестно как ты распознал в моем организме эту пакость. Прежде чем уйти оставил огонек, что в скором времени взорвался. Он задел меня, можешь ликовать. Флаке опустил голову, скрещивая их в замок и утыкаясь лбом. Он дышал глубоко — еще не успел оправиться после бега или находится в потрясении от всего, что произошло. Из-за усталости между людьми повисло тяжелое молчание, что сильнее вгоняло в тоску и безысходность. Каждый пытался восстановиться или сделать попытку. Мысли в голове встали на месте, словно боясь спугнуть этот процесс. Но внезапно у Генриха, видимо, вновь началось это движение и он одним лишь щелчком заставил обратить на себя внимание. — Вообще, в мире сейчас хаос, ведь получается, что история врала многим людям на протяжении довольно долгого времени. Ее, можно сказать, не существует, ее сделали лишь чертовой иллюзией, что морочит головы. Множество подняли в том мире восстание, кто-то сбежал на Землю и за ними сейчас ведется охота. Правительство на грани ведения войны с соседними государствами. Лишь в Германии народ ведет тихую войну, чтобы не задеть вышки и ни в чем не причастных людей. Еще ищут вас. Троих. — Он медленными шагами ходил по гостиной, бегая взглядом то по одному, то по другому. — Мы можем это как-то прекратить? — Спросил Тилль, смотря из-за полуопущенных ресниц. — Сейчас нам надо сидеть тихо и не выходить на улицу лишний раз. Как долго вы еще можете пробыть в отеле? — Еще два дня. — Ответил Флаке, поправив очки. — Вам стоит восстановиться. Пока что будьте здесь, а я буду следить за ситуацией в городе. — Генрих, еще раз осмотрев каждого, скрылся за дверью.