Полутона

Спроси у жизни строгой — Какой идти дорогой?

      Они вернулись в Хогвартс на следующий день после интервью.       Гарри хотел сразу же, но Гермиона боялась: точно знала, что не успеют они даже очистить ботинки от каминной сажи, как специальный выпуск пророка уже будет шуршать в руках каждого встречного. На интервью не было Скитер — ее вообще давно нигде не было — но, зная способности министерских журналистов, Гермиона рассудила, что пусть лучше друг прочтет газету на Гриммо, в Лондоне, в спасительной близости от кабинета миссис Хоуп. Опасения не оправдались — ничего страшного в статье не написали. Это было… странно.       Едва глотнув совершенно не намеренно остуженный кофе от Кричера, они переместились в открытый специально для них камин, успев точно к первому занятию.       — Магия не только даёт преимущества, но и накладывает на нас обязанности. Ответственность, — Сэвидж поправил задетый мантией череп на краю стола, — Первое, о чем вы должны помнить.       Гермиона едва заметно усмехнулась, представляя, как Тонкс на его месте наверняка уже давно разбила бы все до единой статуэтки в классе. Улыбка тут же погасла.       Новым преподавателем ЗОТИ стал мракоборец, вместе с Тонкс патрулирующий Хогвартс во времена Амбридж. Свой первый урок в сентябре он начал с минуты молчания в честь напарницы и Грюма, заставляя тогда Гермиону метаться между желанием прослезиться и необходимостью следить за реакцией Гарри.       — Тема сегодняшнего урока — воздействие магии на маглов.       Невербальное заклинание принялось царапать слова на доске, а Гермиона вернулась к своему собственному занятию — в доме на улице Гриммо она набрала добрую стопку фолиантов, один из которых взяла на урок.       Старинная обложка «Наитайнейших чаротворений» грела пальцы обещанием надежды на чертово полезное хоть что-нибудь. Никогда прежде она бы не позволила себе такого, но сейчас, положа руку на сердце, были вещи поважнее уроков. С каждой новой книгой из запретной секции надежда на школьную библиотеку стремительно таяла, и коллекция Блэков, с их врожденной любовью к темной магии, пришлась как нельзя кстати…       — До недавнего времени не проводилось практически никаких исследований. Но теперь, когда наши отделы весь прошлый год работали с ликвидацией воспоминаний о налетах пожирателей, перед нами начала складываться картина…       Под мерный голос Сэвиджа Гермиона открыла одну из тех глав, что заприметила в начале, и углубилась в чтение.

~•~~~~*~~~~•~

Магии известны заклятия, постижение и применение коих неотделимо от чувств волшебника. Так, редкий глупец возьмется спорить, будто бы без доброй мысли сможет он призвать чары патронуса, равно как и без злой — наслать проклятие круциатуса.

Гнев, восторг, желание — могут многократно взрастить мощь даже самого захудалого заклинания. Бывало же и напротив, отчаянье мага блокировало полную силу заклятья. Рядовое колдовство зачастую упускает степень влияния эмоций. Прочие волшебники пользуются этим совершенно ненамеренно, сумбурно, и лишь некоторые уделяют пристальное внимание таким, казалось бы, мелочам. Лишь некоторые волшебники, однажды раскрыв для себя удивительную силу помыслов, намеренно используют ее для выдающегося колдовства.

~•~~~~*~~~~•~

      — Это — сырая тема, но я не удивлюсь, если в скором времени мы поймем, что все еще хуже, чем предполагаем. Поэтому я знакомлю вас с ней уже сейчас… — Сэвидж продолжал урок, и Гермионе почти казалось, что вполне успешно можно следить за двумя потоками мыслей сразу.

~•~~~~*~~~~•~

Однако же плотские терзания, являя собой чувства, которые проникают в душу проще прочих, служат одним из сильнейших причин увеличения мощи. Так, ряд превращений и колдовства, сотворенных во время низменного акта, являют собой одну из самых простых, но могущественных форм обряда или ритуала…

~•~~~~*~~~~•~

      Брови непроизвольно взлетели вверх, стоило только наткнуться на столь… внезапную смену повествования. Прежде она не встречала в книгах ничего подобного. Едва ли глава про… «акт» была тем, что могло ей хоть сколько-нибудь помочь, но… в конце концов, она была сыта по горло безобидными и непримечательными талмудами, которые никак не могли помочь ни в вопросе крестражей, ни в понимании принципов разделения души. «Волхование всех презлейшее» совершенно точно не было обыкновенным и приятным чтивом, хоть даже и в нем, по словам директора, крестражи упоминались лишь вскользь. Определенно, что-то «грязное и ужасное» — ее цель. К тому же, внушительное количество оставшихся в томе глав подстегивали надежду случайно встретить какую-нибудь дельную информацию.

~•~~~~*~~~~•~

Однако же не стоит рассматривать такое колдовство только как ритуал, требующий должного времени и обстоятельности.

Простой поцелуй с объектом желаний или душевных терзаний, равно как и одна только мысль о предмете вожделений, порой приводят к поистине удивительным заклинаниям…

~•~~~~*~~~~•~

      — Мисс Грейнджер, вы с нами?       Вынырнув из мыслей, Гермиона обнаружила, что часть взглядов класса была направлена на нее. Сэвидж невесть сколько ждал ответа…       — Я…       — Или последствия применения магии к маглам не касаются лично вас и вашей семьи? — продолжил он, прерывая извинения и заставляя замереть от тона и смысла сказанных слов.       — Касаются. Простите, профессор, — сухо ответила она и отвела взгляд.       — В таком случае, не понимаю, что все лишнее до сих пор делает на вашем столе, — бросил он и вновь вернул внимание к классу.       До конца урока Гермиона честно старалась не дать укорениться мысли о том, что там, в Лондоне, лучше. Замечание профессора задело ее куда сильнее, чем можно было предположить, и она лавировала между стратегией «бескомпромиссно холодный рассудок» и сгущающимися обидой вперемешку с раздражением.       Все знали, что она стерла память родителям. Все знали, что ее не получилось вернуть. Что толку от его слов, если дело сделано?       Конечно, Сэвидж не мог об этом знать, но на этом самом уроке Гермиона как раз и искала способ не допустить еще какую-нибудь одну ошибку и не потерять еще одного… последнего важного для нее человека. В конце концов, Аврор мог проигнорировать нарушение школьных правил обладательницей ордена Мерлина.       Едва услышав колокол, она сунула пергаменты в портфель, в конце аккуратно поправив лишь притаившуюся во внутреннем кармане бисерную сумочку. Она всегда была с ней, как и мешочек из ишачьей кожи — с Гарри. Вещи, о которых хотелось забыть раз и на всегда, но, стоило однажды покинуть спальню без сумки, как зудящее ощущение беспомощности заполонило сознание. Нет, она решительно не могла никуда выйти без той самой палатки, без запаса консерв, без сменной одежды и котелка… раз за разом она торговалась с собой, убеждая, что все кончено, что нормальные люди не таскают с собой спальные мешки и ножик для зельеварения, но руки неизменно тянулись к вещи, которую она ненавидела и которая спасала им жизни. Ей, Гарри, и Рону. Если бы только она догадалась взять еще и исправные метлы…       Повесив лямку на плечо, она стремительно вышла из кабинета, лишь в конце оглянувшись на Гарри. Тот жестом дал понять, что задержится, и Гермиона пожала плечами, догоняя Джинни.       — Всего то и стоило — уволить Скитер из Пророка! И никаких больше глаз с призраками прошлого… — сказала та, косясь на то и дело мелькающие в руках студентов газеты.       — Я тоже рассчитывала, что все пройдёт хуже, — кивнула Гермиона, лавируя меж первокурсников и старательно давя ворочующееся в груди тревожное несоответствие. Все и впрямь прошло слишком хорошо. Затишье перед бурей? Поделиться домыслами было решительно не с кем.       — Не думаю, что это интервью станет последним, — добавила она, аккуратно прощупывая почву.       Джинни лишь пожала плечами, и, немного погодя, спросила:       — Пойдем сегодня слушать музыку?       — Думаю, я даже пропущу ужин. Слишком устала.       — Гарри тоже сказал, что не выспался… — протянула Джинни, едва заметно поджимая губы, заставляя Гермиону мысленно вздыхать.       Гарри наотрез отказывался рассказывать Джинни о походе к психотерапевту, точнее — о способах Гермионы его организовать, и теперь некуда было деться от нити непонимания, пронизывающей все разговоры. Она не задавала лишних вопросов, но и без того было совершенно очевидно: Джинни обижалась.       Они направлялись в большой зал, погрузившись каждая в свои мысли. Гермиона делала шаг за шагом, осматривая все вокруг, будто открыв перед собой совершенно новую картину. Звонкость первокурсников, ворохи пергаментов — все мимо, сюрреалистично, не по размеру, будто она взялась перечитать когда-то давно понравившуюся книгу, на середине обнаружив, что лучше бы захлопнуть ее и вернуть на полку, пока в старую память не вмешался новый смысл.       «Это просто усталость» — убеждала она себя.       Дверь впереди распахнулась, едва не ударив Джинни в нос.       — Ты вообще нормальная?! — бросила та вылетевшей в коридор Пэнси Паркинсон.       Все трое на миг замерли, и Гермиона успела заметить, как странно была помята ее рубашка, и как крепко побелевшие пальцы сжимали палочку. Паркинсон смерила их сосредоточенным, острым взглядом, чтобы секундой позже быстро зашагать вперед, не проронив ни слова.

***

~•~~~~*~~~~•~

Однако же и мощь прочих чар возможно многократно взрастить душевными чувствами волшебника, их творящего.

Одни маги пользуются этим совершенно случайно, не помышляя. Бывало же и напротив, отчаянье мага блокировало полную силу заклятья.

~•~~~~*~~~~•~

      Расположившись в кровати с в последний момент купленными магловскими ирисками, и занавесив полог, Гермиона скользила взглядом по главе, начатой на уроке. Мысли то и дело уползали в сторону оставшейся в куртке пачки сигарет — она могла бы спуститься вниз, но подозревала, что терпение Макгонагалл не бесконечно.       Всего пара ночей в Лондоне ворвались в ее привычную школьную рутину, не давая покоя. И эти сны Гарри… можно было с легкостью представить, что они там и остались — в доме на площади Гриммо, но это было, конечно, не так. Короткая вылазка из Хогвартса заставила посмотреть на все под другим, крайне невзрачным углом. Не то что бы Гермиона действительно успела искренне поверить в возможность пожить тихо и спокойно так скоро, но… разруха дома Сируса и слова Гарри, которые он с такой легкостью сказал сначала ей, а затем и миссис Хоуп. И сны. Вновь эти сны.       В глубине души ей хотелось, наплевав на все правила, отправиться в спальню мальчиков после отбоя, и всю ночь сидеть рядом, чтобы первой узнать о новом кошмаре, будто она сможет чем-то помочь. Глотик, словно точно зная мысли хозяйки, грузно запрыгнул на одеяло и во весь рост распластался на ее коленях, придавливая. Гермиона запустила пальцы в его шерсть и вернула все свое внимание к фолианту.

~•~~~~*~~~~•~

Как должно упражняться, дабы достичь видимых результатов в усилении чар? Как скоро распознать, что противник прибегает к тому же способу, и как обезвредить его в таком случае?

На эти вопросы мы дадим исчерпывающие ответы во второй части книги. А теперь остановимся на вопросе, почему у немощного пола этот род магии более распространён, чем среди мужчин. Прежде всего рассмотрим главные свойства женщин.

Туллий (в своей «Риторике») утверждает:

«Мужчины влекутся к позорным деяниям многими страстями, а женщин же ко всем злодеяниям влечёт одна страсть: ведь основа всех женских пороков — это жадность».

Сенека в своих трагедиях произносит:

«Женщина или любит, или ненавидит. Третьей возможности у неё нет. Если женщина думает в одиночестве, то она думает о злом»

Мы хотим сказать, не подвергая презрению всего немощного пола, что

это происходит главным образом из-за женской ненасытной страсти к плотским наслаждениям.

~•~~~~*~~~~•~

      Гермиона нахмурилась, перечитывая строчки, наивно надеясь, что поняла что-то не так.       — Мерлин, — презрительно протянула она, и наискосок прошлась по следующим страницам — давно привычный прием для быстрого чтения пришелся как никогда кстати:

~•~~~~*~~~~•~

Мыслители приводят и другие основания тому, почему женщины более чем мужчины склонны к данному колдовству.

Они говорят о трех основаниях:

1) Они легковерны.

2) Они скорее подвержены воздействию со стороны духов вследствие естественной влажности своего сложения.

3) Так как их силы невелики, то они жаждут отмщения за обиды с помощью непреднамеренного колдовства.

Что касается другой силы — гнева, то скажем о женщине следующее: такая женщина похожа на бушующее море. Разные авторитеты говорят об этом.

Вот Экклезиаст: «Нет гнева большего гнева женщины»

Сенека: «Ни мощи огня, ни силы бури, ни удара молнии не надо столь бояться, как горящего и полного ненависти дикого гнева покинутой супруги».

Из-за своих необычайных аффектов и страстей они более рьяно ищут, выдумывают и выполняют свою месть, в силу скудоумия прибегая к помощи душевных порывов, нежели к мощи сложных чар.

Почти все государства были разрушены из-за женщин. Троя погибла из-за похищения Елены. Иудейское государство претерпело много невзгод и разрушений из-за скверной царицы Иезавели. Много напастей испытало Римское государство из-за Клеопатры. Поэтому нет ничего удивительного в том, что мир и теперь страдает из-за женской злобы. Ведьмы, в большинстве своем не способные сдерживать душевные порывы, навлекли на мир магии преследования маглами и истребление волшебников.

Подведём итоги: всё совершается у них из ненасытности к плотским наслаждениям.

Можно было бы рассказать об этом подробнее. Но для разумного человека и сказанного довольно, чтобы понять, почему сие колдовство более распространено среди женщин, чем среди мужчин…

~•~~~~*~~~~•~

      Гермиона захлопнула мерзкую книжонку, на которую потратила столько времени и получила выговор от Сэвиджа. И ради чего?! От желания направить испепеляющее ее останавливало только то, что это — памятник древней литературы.       Морщась, она повертела корешок перед глазами, пытаясь разобрать имя автора.       — Птитимий, — многозначительно зачитала она, иронично приподнимая бровь.       Что ж, Птитимий, так многообещающе начав рассказ, не мог его продолжить, не разразившись фонтанирующим женаненавистничеством. Будто на середине работы его пергамент выдернули авторы «Молота ведьм», вдоволь настрочив свои гнусные умозаключения.       Оставалось только предполагать, читала ли Лестрейндж эту книжонку, и если да, как ей понравилась определение «немощный пол».       Взгляд случайно скользнул от запястья к темнеющим буквам на коже, которые так и не удалось вывести. Каждое утро Гермиона скрывала их чарами, рассеивающимися к концу дня. Как бы она ни храбрилась, это мерзкое напоминание хотелось выжечь с кожи и никогда больше не видеть, не вспоминать цепкие острые ногти, не чувствовать удушливую сладость тяжелых духов пытавшей ее Лестрейндж.       «Грязнокровка» всегда болело и выглядело так воспаленно, будто кинжал только что отняли от кожи.       Она ненавидела Лестрейндж за это.       Поджав губы, Гермиона потянулась к палочке. Закрыла глаза и, вновь вспомнив тот проклятый день, произнесла заклинание.       «Вулнера Санентур» не сработало точно так же, как и десятки раз до этого. Окончательно забраковав труды Птитимия, Гермиона пренебрежительно запихнула фолиант под кровать и легла спать.

***

      Как бы ни рвалось все ее существо в действительности осуществить сумасбродный план и проникнуть в спальню мальчиков ночью, Гермиона рассудила, что просто ее присутствие во время очередного кошмара ничем не поможет. Если что-то пойдет не так, и об этой вылазке узнают Магконагал или Джинни… К тому же, ей и так предстояло доходчиво и обтекаемо объяснить последней, почему вместо похода кафе мадам Паддифут в грядущие выходные Гарри жизненно необходимо отправиться с Гермионой в Лондон.       Изо всех сил удерживая свои сумасбродные, в лучших традициях Гриффиндора, порывы, она решила действовать чуть более мягко, и, в один из вечеров, когда гостиная особенно пуста, подсела к Невиллу.       Никакие лавры героя после уничтожения крестража-змеи не наложили на него своего отпечатка — он стал чуть более уверенным в себе, но остался все таким же добродушным и скромным. Из летних новостных сводок Гермиона знала, что они с Полумной обручились, но отчего-то с начала учебного года видела их вместе лишь пару раз.       — Привет, — мягко поприветствовал он, и Гермиона, не желая юлить, сразу перешла к делу.       — Ты не слишком занят? Я хотела спросить кое о чем, касающимся Гарри.       Получив в ответ внимательный взгляд, Гермиона наскоро спросила о своих подозрениях насчет его кошмаров, аккуратно не раскрывая того, что они могут быть связаны с Ним.       — Я не знаю, обычно он занавешивает полог… — ответил Невилл, в задумчивости скользя взглядом по гобеленам со львами. — Хотя, знаешь, — неуверенно продолжил он, словно сомневался, важно ли то, что хочет сказать.       Гермиона подалась вперед, отчего-то точно чувствуя — важно.       — Иногда среди ночи я слышу, как он перебирается в кровать Рона, — заметив ее удивленный взгляд, Невилл быстро продолжил: — Ее не убрали, разве ты не знала? Их осталось три. Дин ведь не вернулся в Хогвартс, и его кровати больше нет. Я думал, кровать Рона тоже должны были убрать, но когда мы вернулись — их так и стояло три. Там даже… на тумбочке осталось несколько карточек от шоколадных лягушек и тапочки под ней, ты знаешь, Рон обычно многое забывал взять, и… Я что-то не то сказал, да? — он свел брови вместе, замечая отрешенное выражение лица Гермионы.       — Нет. Все хорошо, — как можно быстрее смягчилась она, задвигая на задний план мысли о чем-то не до конца сформированном. — Как дела у Луны? — переключилась на первую пришедшую в голову тему, отрешенно понимая, что за ворохом личных проблем она даже не нашла времени переброситься с той и парой фраз.       — Она… мы редко разговариваем, она переживает за отца и часто уходит в Запретный лес. Его все еще не выпустили из Аврората, хотя уже должны были. А ей… обычно не очень нужна компания, — невесело улыбнулся он, а Гермиона мысленно ударила себя по голове за так неудачно выбранную тему.       — А что ты делаешь? — силилась исправить положение она, и, наконец, получилось.       — О, в Мунго объявили, что проходит набор на оплачиваемую стажировку, — живо ответил Невилл, подпихивая к ней выпуск Пророка. — Если успешно пройдешь, через год можно сразу зачислиться на третий курс, а до этого уже участвовать в проектах. Вот, заполняю анкету, еще есть время подать до начала октября…       Гермиона с вежливым интересом слушала о его планах, складывая тем временем новые переменные в голове. Что еще, как не кошмары, заставило бы Гарри просыпаться среди ночи? И это абсурдное нахождение кровати Рона в неизменном виде... Она и сама все лето избегала визитов в Нору, столько, сколько было возможно. А видеть совсем рядом каждую ночь кровать, и карточки от шоколадных лягушек, и тапочки — кому в мире могла прийти в голову такая жестокая шутка? Решив не тянуть с разговором, она тем же вечером отправилась на квиддичное поле, где Гарри все чаще проводил время после уроков. Заприметив ее с высоты, он сделал несколько виражей и спустился к трибунам. Взял из ее рук предусмотрительно выпрошенный у эльфов горячий чай и выслушал предложения насчет выходных, под конец разбивая все планы вдребезги.       — Гермиона, это все здорово и я очень ценю твою помощь, но миссис Хоуп… в общем, слушай, я не хочу, чтобы у неё из-за меня случился инфаркт или ещё что похуже.       — С чего ты взял, что у неё может случиться инфаркт? — гневно спросила она, прошлась прищуренным взглядом по лицу, и, сложив два и два, поджала губы, чуть отклоняя голову назад. — Сэвидж тебе сказал? И с каких это пор ты берёшь дополнительные материалы после занятий?       — Слушай, это все неважно, никто не знает, что в итоге будет с маглом после…       — Вот именно, никто не знает, — отчеканила Гермиона, обрывая его на полуслове. — Эта чепуха про инфаркт — не более, чем догадки, ничем не подтверждённые, буквально тыканье пальцем в небо!       — Темная магия всегда оставляет следы.       — Но в этом случае империус — не темн…       Гарри отвернулся, потирая пальцами переносицу. Гермиона замолкла, следом услышав негромкое:       — Это неправильно. То, как легко ты стала делать это.       Она замерла, над поверхностью кожи ощущая вибрирующее, колкое, зудящее. Несогласие. Она протянула руку к Гарри, но тот повел плечом, будто заранее зная, и, так и не дотронувшись до его плеча, Гермиона сжала кулак и опустила кисть вдоль тела.       — Гарри, но это — единственный способ… — насильно смягчив тон, Гермиона предприняла обреченную на неудачу попытку.       Гарри отрицательно повел головой. Вздохнул и наконец повернулся.       — Не такой ценой.       — Хорошо. Я поняла тебя, — выдохнула она и, поколебавшись, заключила друга в объятия. С замиранием сердца ждала несколько секунд, прежде чем облегченно ощутить ответное прикосновение к лопаткам.       Тем же вечером Гермиона наскоро написала письмо. К ужину следующего дня школьная сипуха принесла ответ. Гарри необязательно было знать, что после сеанса у миссис Хоуп она успела наложить ещё несколько заклинаний. Белоснежная офисная бумага и слова, выведенные шариковой ручкой, непривычно резали глаза.

      Мисс Грейнджер,

      Как вы, должно быть, знаете, принципы психотерапии рассчитаны на непосредственный контакт с пациентом. Более того, тяжёлые травмы — а в случае мистера Поттера таковыми они и являются — подразумевают очные встречи как минимум два раза в неделю на протяжении нескольких месяцев, а также медикаментозное лечение. Только в этом случае мы можем добиться стабильной положительной динамики. Из вашего послания я поняла, что сейчас это не представляется возможным.

По вашей просьбе я согласна давать вам рекомендации в отношении мистера Поттера. Для наилучшего результата вам необходимо как можно более полно описывать перемены в его состоянии;

Однако ещё раз подчёркиваю: ситуация мистера Поттера требует внимательного контроля специалиста. Настоятельно рекомендую при первой же возможности незамедлительно вернуться к очным консультациям.

С уважением, доктор Хоуп.

P.s. Вашего почтальона действительно никто не замечает, какое чудо!

      Гермиона приподняла уголки рта в ответ на постскриптум. Она все продумала. Школьные совы незаметны для всех маглов кроме адресатов — благодаря этому маглорожденные студенты не теряли связь с семьями во время учебного года. Легкое внушение, почти что конфундус — и миссис Хоуп называет сипуху никак иначе, чем «почтальон», и совсем не удивляется необходимости привязывать письмо к лапке.       «Ситуация мистера Поттера требует внимательного контроля специалиста» — ещё раз мелькнуло перед глазами, и Гермиона отодвинула бумагу в сторону, ложась щекой на холодное дерево столешницы. В библиотеке было тихо и темно — уже давно наступил комендантский час. Мадам Пинс покинула пост сразу после восстановления Хогвартса, а ее место заняла средних лет миссис Дрю. Больше никаких строгих взглядов и бескомпромиссного требования соблюдать правила — по крайней мере для неё, Гермионы. В глубине души ей хотелось, чтобы прямо сейчас бывшая строгая смотрительница вышвырнула ее вон.       Вздохнув, Гермиона выпрямилась и плотнее закуталась в вязаный кардиган. Холодный воздух завывал в оконных рамах и облизывал колени сквозь колготки. Внутри себя ей тоже было холодно. Колко. Так, что никакой свитер не согреет. Она поднялась на ноги, убрала в сумку пару занимательных, но совсем не нужных для дела фолиантов, и прошлась меж уходящих в потолок книжных полок — каблуки туфель глухо стучали в тишине.       Она столько уже перечитала книг, рукописей, очерков, и все впустую. Ни единого намёка на крестражи. Тотальный ноль. Взгляд упал на металлическую решётку, и, повинуясь порыву, она прошептала отпирающее, сделала несколько шагов вперёд и медленно закрыла дверь спиной.       Все внутри противилось этим мыслям, и все же она подумала: вот так же, должно быть, Он и узнавал мрачные тайны магии. Ночью, в запретной секции, один. Гермиона посмотрела себе под ноги, глупо прикидывая, сколько раз молодой Том Риддл ступал на эту самую плитку, на которой теперь стояла она. Палочка вспыхнула слабым люмосом, и Гермиона двинулась вперёд, наконец обводя взглядом фолианты. Среди них не было главного — она проверила в самом начале года. «Волхование всех презлейшее» давно покинуло полки, теперь, должно быть, являя собой ни что иное, как горстку пепла.       Так ли? Уничтожил ли его Дамблдор?..       Она прохаживалась вдоль полок, подмечая, что пустых мест с ее последнего визита стало больше. Ещё один совсем крошечный пазл занял своё место, все ещё не восполняя картину. Что-то явное, но ещё не оформленное в мысли, крутилось в голове. Куда-то подевались «История непростительных» и «Искусство сотворения проклятий».       От каких-то книг исходил едва слышный шёпот. Прочие выглядели настолько древними, что, казалось, от первого же касания они рассыпятся в прах. Книг было все ещё много, и часть из них действительно подходила под критерии запретной секции, и все же, все же…       В конце концов Гермиона уселась на пол, прижимаясь лопатками к стеллажам. Все ее поиски каждый раз завершались одной и той же мыслью, оглушительно безвыходной: больше, чем Он, о крестражах не знает никто.

***