***
— Грейнджер, у вас экзамен и ты боишься получить «выше ожидаемого»? — Пэнси изящно махнула рукой перед лицом, развеивая клубы дыма. — Нет… прости, — потушив сигарету и закрыв створку окна, Гермиона очистила воздух заклинанием, на секунду удивившись, как комнатка превратилась в завесу серого тумана. — Я навещу Гарри, — честно соврала она, просто не уточнив последовательность действий. Первым делом она собиралась «навестить» не Гарри. Совсем не Гарри. Настолько не Гарри, что… Мерлин, ставь кто-нибудь оценки за задуманное ей предприятие, она бы благословила даже «слáбо». Вопреки вчерашним планам она решила перенести визит в Мунго на вторую половину дня. Казалось, стоит только увидеть зеленые глаза и росчерк шрама, и тут же она откажется от всей своей задумки — до того сюрреалистичной она была. — Не замечала, что Поттер кусается, — протянула Паркинсон, невозмутимо и уже как-то отлажено доставая пакетик молотого кофе и нагревая плиту палочкой. — А когда бы ты заметила… — смято пробормотала Гермиона, думая совсем о другом. Рука погрузилась в сумочку, пальцы по памяти перебирали склянки с ингредиентами. Вроде бы все на месте… Даром, что она проверила уже дюжину раз. Может быть взять еще бодроперцовое? Нет, тогда в Мунго к вечеру она точно не доберется, да и вообще, должно быть, никогда больше никуда не доберется. По квартире потянулся терпко-уютный аромат. Убрав волосы за уши, она подошла к столу и подняла поставленную Пэнси кружку. Кофе приятно обжег горло и тошнотворной теплотой упал в желудок. Она почти не сомкнула глаз прошлой ночью и выкурила столько сигарет… живот противно скрутило и она быстро скрылась в ванной. Брызнув ледяную воду на лицо, уперлась ладонями в раковину, прикрыв глаза. Мерлин. Хотелось свернуться в клубок и вжаться в какой-нибудь угол. «Я должна попробовать» — не находя в себе никакой твердости для этих слов, подумала она. Пэнси толкнула незапертую дверь. — С тобой точно все в порядке? — флер сарказма с нее как-то вдруг спал, и Паркинсон серьезно посмотрела в лицо Гермионы. — Точно. До вечера.***
Ничего не было в порядке. Она поняла это тогда, когда спустя час обнаружила себя на кладбище. Сидя на корнях старого тиса, она бездумно вглядывалась в даль. Рука, то и дело тянувшаяся к бисерной сумочке, нашла среди груды вещей золотой снитч. Пальцы крутили потеплевший от прикосновений шарик, будто это немного расслабляло. Где-то там были Рон, Фред, все… Мертвая тишина кладбища дарила голове такой же мертвый вакуум. Одуванчики, на которые Гермиона смотрела весной, давно завяли. Трава покрывалась инеем. Сознание вдруг стало почти чистым и каким-то по-стальному острым. Отпустив уже почти горячий снитч, она аппарировала в Азкабан.***
Мокрые коридоры казались сном, каким-то давно написанным прологом, но она точно знала, что прошла по ним минутами ранее. — Грязнокровка… Она молчала. На секунду перехватила его взгляд, и этого было достаточно, чтобы разум полоснул холодный ужас. Гермиона не выдержала зрительный контакт и ее взгляд сбежал на стены вокруг. Ладонь крепче сжала палочку, словно та была последним оплотом безопасности в мире. Провал, провал. Сознание кричало о ее непроходимой дурости. У неё больше не было никакого плана, потому что тот, который она наивно составляла в голове, сидя в безопасной квартире, рассыпался в пыль. Эфемерный «он» приобрел реальные черты. Лорд Волдеморт — это не тринадцать букв, сухо составляющих имя, которое до сих пор никто не произносил. Он — печать сотен смертей. Он — лакающая грудь тьма. Он — и есть страх. Даже сквозь налёт болезни и проведённых в камере месяцев, он был чем-то потусторонним. Не просто заключённым номер два. Он больше не казался ни жалким, ни безоружным. Паника в голове надсадно лаяла ощетинившимся псом, скулила и орала. Мерлин, она не думала, что будет так страшно. — А я все гадал, придут ли остальные герои полюбоваться, — сиплый голос словно скрежет ржавого металла о камень. Его невнятная поза и куча тряпья вокруг не давали понять, где — туловище, а где — ноги. Ссутулившись, он чуть опустил голову, и Гермионе открылся вид на бледный, с синюшным оттенком череп. Сквозь полупрозрачную кожу виднелась сетка сосудов, местами полопавшихся в чёрные гематомы. От этого вида она почувствовала фантомную густую боль на поверхности собственного затылка. Будто переведя дыхание, она вновь подняла взгляд и оцепенела, словно мышь перед питоном. Осознание ситуации холодным лезвием с хирургической точностью вспороло сознание. Она стояла лицом к лицу с целой эпохой. Глаза в глаза. Эпохой, о которой она вроде бы знала, но теперь, казалось, не имела ни малейшего понятия. Словно бы где-то на периферии слуха раздавался смех Лестрейндж, мелькали люди в чёрных одеждах и серебряных масках, искрились зелёные всполохи метки в небе. Лорд Волдеморт. Маг, который единолично разрушил защиту Хогвартса, возводимую сотней людей. Маг, на расстоянии мили проникнувший в сознание всех обитателей замка. Ужасный, чудовищный, безжалостный… Великий. Здесь. Перед ней. — Остальные? — язык едва отлип от неба. Словно вся эта мерзкая слякоть разом осела на ее горле. — К вам не очень рвутся, судя по листу посещений. Она поразилась тому, как у неё вообще получилось сложить буквы в слова и выдать законченную мысль. Он чуть прищурился и сильнее обнажил зубы, но ничего не сказал. Гермиона покосилась на антимагические браслеты на его запястьях. Широкие ободки особого металла выглядели не слишком надёжно, но она знала их мощь. Десятки лучших алхимиков Британии трудились над созданием особого сплава, блокирующего магию. Вещество было строго засекречено, но министр до того долго расшаркивался с делегацией, заверяя, что этих браслетов хватит ещё на два десятка очередных темных магов, что Гермиона почти верила. Она медлила, вновь оглядывая камеру — почему-то теперь казалось, что пленница — она. Неуверенно переступила с ноги на ногу, но, в конец разозлившись на себя, сосредоточилась и села на корточки. От мысли о том, чтобы коснуться пола чем-то кроме подошвы обуви, ее передернуло. Открыла сумочку и по очереди достала пузырьки с ингредиентами, расставляя их в нужной последовательности, вновь и вновь повторяя про себя блестяще отрепетированный в голове план. Она чувствовала его взгляд и слышала новый приступ кашля, но неотрывно продолжала начатое. Инсендио получилось лишь с третьего раза, и она разместила маленький котелок над переносной горелкой. Лучшим решением казалось сперва дать что-то взамен. Что-то, в чем он не будет сомневаться. Еда, сложные зелья — все это отпало сразу. Единственное, что она могла приготовить из принесённых ингредиентов и всего за несколько минут — простенькое зелье для лёгких. Слабо действующее, но это было хоть что-то… — Агуаменти, — чистая вода заполнила котелок на треть, и краем глаза Гермиона заметила, что его взгляд полыхнул жадностью. Она подняла голову и снова вздрогнула от его вида. — Хотите? Я могу наколдовать ещё. Он молчал. Слегка сменил позу, прислоняясь затылком к стене. Они находились на одном уровне, но даже так его взгляд казался направленным сверху-вниз. — Как хотите, — Гермиона поджала губы и откупорила сосуд с первым ингредиентом, приподняла его перед собой, пытаясь уловить тусклый свет, чтобы содержимое было видно. Проще поймать дементора мышеловкой. — Порошок корня эвкалипта. Она продолжила добавлять нужные ингредиенты, монотонно комментируя их названия, тем временем анализируя свои ощущения в его присутствии. Это не было похоже ни на что. Едва ли можно было поверить в то, что она находилась в помещении с человеком, а не воронкой беснующейся магии. Гермиона чувствовала, как она танцует вокруг ее сознания, словно свора хищников вокруг клетки с зайцем. Он был силён. Даже тогда он был слишком силен. — Готово. Оно остынет и можно пить, — она потушила огонёк, который словно и сам был рад потухнуть, в последний раз обвела черпаком круг по часовой стрелке, и, подставив прозрачный фиал, наполнила его зельем. — Держите, — удовлетворённая тем, что удалось практически ничего не пролить, Гермиона протянула колбу, но тут же наткнулась на стену его безучастности, словно с разбегу вляпавшись в смолу. Абсолютное. Тотальное. Безразличие. Вытянутая рука начала подрагивать, и Гермиона почувствовала себя идиоткой. — Я не могу оставить это, охранники заметят колбу, — она постаралась вложить в слова жёсткость и сильнее вытянула руку, хотя мышцы уже ныли от недостатка крови. — Держите же! Потеряв равновесие, она чуть завалилась в бок, и, чтобы предотвратить падение, подставила свободную руку. Стоило только гадкой сырости камней коснуться пальцев, как она тут же одернула ее, словно обжегшись, и встала на ноги, проводя ладонью по грубой поверхности джинс. Его взгляд скользил по ней с ленивой издёвкой. Промелькнули нотки отвращения, стоило ему достичь такой явно магловской одежды. — Это безопасно, я все делала при вас. Вы видели все ингредиенты… Вот! На этих словах она поднесла колбу ко рту и, не касаясь стекла, капнула немного себе в рот. Он встретил ее жест равнодушно. Словно бы смотрел самый скучный картонный фильм. — Почему — нет?! Замерев, в растерянности она опустила руки вдоль швов. Мерлин, какой же абсурд. Сердце глухо стучало о грудную клетку. Скосив взгляд к сжатому в пальцах флакону, она прикусила губу. Хотелось просто убраться из этой чертовой камеры и богом забытого места. Это был, вроде как, потрясающий план, и так же потрясающе он провалился — да так бездарно! Вдруг разозлившись, она сунула зелье в карман и заменила его на палочку, крепко перехватив рукоятку. Подняла голову. Уголок его губ едва заметно изогнулся, будто бы в усмешке. Он словно приподнял бровь — или то место, где должна была быть бровь. На дне черных зрачков, кажется, блеснула слабая искра интереса. Черные, такие черные… вдруг вспомнилась ночь в особняке Блэков, и вчерашний день — с этой тяжелой и густой магией, заполнившей опушку Запретного леса. Она крепче перехватила палочку. Если план не сработает, нужно просто придумать другой, и все будет нормально. Он никак не переменился в лице, будто бы не на него было направлено оружие. Вроде как совсем не воспринимал всерьез ее умения — все тот же снисходительный взгляд необъяснимо ощущавшийся сверху-вниз. — Вулнера санентур, — проговорила Гермиона, затем поджав губы и, едва уловимо приподняв подбородок, наблюдая за тем, как пропадают ужасные гематомы. Должно быть, ей показалось, но на крошечную долю секунды его взгляд стал немного, совсем чуть-чуть менее насмешливым. — Я вернусь еще.***
— Я вернусь еще, — устало проговорила она, сидя на краю больничной койки. Гарри смотрел в стену. На потолок. Куда угодно, только бы не на нее. Так уж паршиво вышло, что ни один из них не удостоил ее разговором в этот проклятый день. Почти что даже смешно — но едва ли Гарри оценил бы параллель. Разгладив голубую юбку форменной одежды, она поднялась. Низкие каблуки туфель гулко стучали по пути к двери. Пальцы нашли ручку. Ну Мерлин, Мерлин… Зажмурившись, она вдохнула, подняла лицо вверх и, на секунду замерев, на выдохе развернулась обратно. — Ну зачем ты это сделал? — вышло так болезненно и остро, что впору расплакаться. Гарри молчал. Сглотнув, перевел взгляд на водруженные на тумбочку букеты, на упаковку шоколадных лягушек, на весь этот пестрый глупый антураж пожеланий скорейшего выздоровления — будто бы он поранился на квиддиче, а не пытался убить себя адским огнем. — Прости, — голос прозвучал совсем чужим и бесконечно далеким. Невозможно пустым. — Что ты это видела. Пальцы сильнее сжали ручку. Еще только несколько мгновений — и она бы ее вырвала. Сомкнулись зубы, грудь опалила злость. — Мне наплевать, что ты там решил, Гарри, — твердо проговорила она. — Я не собираюсь тебя терять. Просто придумать другой план. И все будет нормально.***