Пожалуйста, только живи Ты же видишь: я живу тобою Моей огромной любви Хватит нам двоим с головою
— Пэнси вчера уехала. Теперь я совсем одна, — почти что не врала она, зарывшись носом в больничные простыни. Каждый день ее компанией был… Лорд. Но едва ли это что-то меняло. — Знаешь… мы могли бы жить также. Помнишь, что я говорила в лесу Дин? Гарри чувствовался как дом. Тепло его тела, так необходимое ей, ощущалось таким родным и таким ускользающим. — Просто где-то… Состариться. Она нашла его руку, и, сплетя пальцы, коснулась лбом тыльной стороны. — Знаешь, мы могли бы просто остановиться. Оставить все позади. Вместе. Если бы ты захотел, я бы варила оборотное до конца жизни. Если тебе так будет легче. Как невыносимо было вновь ощущать кого-то близкого совсем недоступным. Совсем не ее. На тумбочке громоздились нераспечатаные письма от Джинни. Надвигающаяся трагедия чувствовалась на кончиках пальцев. Она запускала свои когтистые лапы все глубже, почти что стояла над этой самой больничной койкой, дышала Гермионе в затылок, пропитывала воздух палаты. Хотелось второпях выдать все последние события, включая визиты в Азкабан — вот уж это его точно взбодрило бы. Но она не могла — слишком опасно. И все же нужно было поселить в нем хоть какие-то сомнения. — С твоей стороны очень глупо было поверить, что твоя мама спокойно смотрела бы на твою смерть, Гарри, — уже на выходе озвучила она мысль, которая прочно укрепилась в ее сознании. Наскоро наведя косметические чары на припухшие глаза, она стойко отправилась завершать обход пациентов. Занесла двойную порцию тыквенного сока Энди Фелл, которая уже шла на поправку — за прошедшие недели Гермионе почти удалось убедить колдоведьму в том, что никакая пластическая магия почившего Лесли не совершила бы чудо, и нужно либо перейти к решительным действиям в отношении целителя Блишвика, либо в корне изменить свою жизнь. Определено, раздавать советы намного проще, чем самой им следовать. Ей тоже стоило бы перейти к решительным действиям, да только таких не находилось. Катя тележку мимо отделения ментальных расстройств, в приоткрытой двери она завидела Невилла — он часто приходил к родителям. Гермиона не любила этот коридор больше всех прочих: Фрэнк и Алиса Лонгботтомы были точно дети. Сложно было представить, каково видеть своих родителей такими. — Это возмутительно, милочка! Какие еще двести галеонов! — послышался раскатистый голос. Гермиона едва успела отпрянуть от двери, избегая столкновения со стервятником на шляпе. Августа Лонгботтом вышла следом за простучавшей каблуками колдоведьмой. — Приказом министерства содержание недееспособных пациентов увеличено на сто галеонов за человека. — Министерства?! Эти люди, — Августа махнула рукой в сторону палаты, — Стали такими именно ради вашего министерства! — затерявшаяся в громком голосе едва заметная дрожь выдавала волнение пожилой ведьмы. Битва за Хогвартс не прошла бесследно для Миссис Лонгботтом. — Как вы смеете… — Сожалею, мадам, это не в моей компетенции, — дежурно произнесла колдоведьма, приподняв подбородок. — У вас остались вопросы? — О, да, остались! Как вас там… — шагнув ближе, Августа перехватила сумочку левой рукой, правой подцепив бейджик на груди девушки. — Элис Смит, откуда мне, по-вашему, взять эти деньги?! — Вы можете забрать пациентов домой, — невозмутимо улыбнулась Смит, и, отойдя на шаг и скосив взгляд на шляпу, развернулась и пошла прочь. Гермиона, остававшаяся незамеченной, покрепче перехватила рукоятку тележки, не зная, что делать. Никто не освещал расходы на колдомедицину, но и без того было понятно, что они не шли ни в какое сравнение с деньгами, что выделяли на Аврорат. Постоянная бдительность, и все же, и все же… — За что они страдали… — тихо произнесла миссис Лонгботтом в пустоту, вдруг показавшаяся не той грозной, любящей справедливость женщиной, а обыкновенной старушкой, сводящей концы с концами. Подошедший Невилл сочувственно увел бабушку в палату, а Гермиона двинулась дальше. В крыле пострадавших от ядов всегда было тихо: пациентов погружали в магическую кому — так восстановление проходило быстрее. Заменив зелья на новые, Гермиона уже было хотела уходить, как жар от бисерной сумочки вновь дал о себе знать. Покосившись на вход, она отставила тележку и медленно приблизилась к той самой двери, попутно выудив из-за пояса палочку. — Алохомора, — ручка не поддалась. — Систем Аперио! — замок скрипнул, по деревянной поверхности прошлась рябь разрушенного заклинания. Обернувшись и убедившись, что никого из персонала нет, она повернула ручку… Перед Гермионой предстал ряд старых швабр. Сбитая с толку, она коснулась одной из них — запылившийся черенок потянул за собой нити паутины. Закончив работу, она направилась к выходу — взять второй экземпляр Пророка и проветриться на улице. Заклинания не очень помогали от запаха табака, который так раздражал Лорда. У стойки новенькой привет-ведьмы Мэри обнаружился Сэм, пустивший все свое обаяние на то, чтобы пригласить ее поужинать. — Молодой человек, вообще-то, это очередь для больных! Моего внука покусали лакричные конфеты! — ворчала пухлая старушка в фиолетовой мантии. Клюшка опасно постукивала по полу, выдавая потерянное терпение хозяйки, в то время как черноволосый мальчик заинтересованно оглядывал помещение. — Мадам, я тоже очень болен! Здесь написано: «наша привет-ведьма с удовольствимем вам поможет», — он ткнул пальцем в яркую табличку. — Помогите мне, Мэри, иначе — я пропал. Эта картинность рассмешила Гермиону. Конечно, он никогда не стал бы дурачиться, будь в приемной на самом деле тяжелые пациенты — но кроме маленького любителя сладостей и его сердобольный бабушки не было никого. Клюшка последней уже опасно занеслась над головой горе-любовника. — Ладно, ладно! Гермиона, забери его, — шикнула безбожно покрасневшая Мэри. Гермионе удалось оттащить Сэма от стойки ровно за секунду до того, как деревянный крючок коснулся бы его затылка. Они вышли на Лондонскую улицу. — А у кого сегодня дежурство по уборке? — между делом поинтересовалась Гермиона, оперевшись о кирпичную стену Мунго, прикуривая сигарету. Магглы проходили мимо них, косясь на уродливый манекен. — По уборке? — смешливо переспросил Сэм, сбивая пепел. — Это — что-то новенькое. Так и не дождавшись ответа, он продолжил: — В Мунго убираются эльфы, Герми. — Они ведь не используют швабры? — Ты, кажется, переработала, — беззлобно усмехнулся он, подтверждая то, что Гермиона и так прекрасно знала.***
Войдя в камеру, она протянула новый выпуск Лорду, и тот взял его с неизменной пренебрежительностью. Как всегда. — Я приказал принести Пророк, а не паршивую маггловскую газетенку! — холодно сказал он в первый раз парой недель ранее, едва завидев недвигающиеся изображения. — Так это… Пророк, — пропустив мимо ушей последствия былого величия в виде слова «приказал», она расправила первую страницу, указывая на название. Он взглянул на нее со скептицизмом, а затем скользнул взглядом по названию, переменился в лице и выхватил газету из рук, брезгливо притрагиваясь к страницам. С тех пор он каждый раз выказывал свое отношение то в пренебрежении приподнятой верхней губой, то такими прикосновениями к бумаге, будто Гермиона упорно вымачивала ее в грязи. Как бы она ни старалась, он редко обменивался с ней фразами. Гермиона исправно приносила свежие газеты, пока он их читал — варила зелья и переливала в зачарованные на исчезновение флаконы. Она даже не знала, принимал ли он снадобья — его состояние становилось ни лучше, ни хуже. Несмотря на это ей не хотелось сдаваться, потому что вся эта затея была пронизана одним словом — искушение. Возможность получить знания от него будоражила, это было бы так легко, если бы он все просто сказал… Но он молчал. Они с Гарри определенно были похожи в своем непробиваемом упорстве. Раньше Гермиона ужаснулась бы этим сравнениям, но теперь извращенный юмор был точно последний оплот стабильности в мире. Впрочем, она сама не планировала сдаваться легко, тем более после того, как так позорно расплакалась двумя неделями ранее в этой самой камере. Закончив приготовление, она отставила флакон, и, достав свой экземпляр газеты, уселась у противоположной стены, нарушая привычный уклад. Лорд едва уловимо скользнул взглядом по оголившимся икрам, и ей пришлось немного сменить позу — определено, сидеть в юбках было сложнее, чем в джинсах. Поджав губы, она углубилась в чтение. Новости становились все более расплывчатыми. Гермиона, в последнее время выпавшая из общественной жизни, не сразу смогла сориентироваться в бесконечной череде задержаний и нововведений. Строки оплетал отчетливый призыв сплотиться перед лицом опасности, но какой — так сразу и не поймешь. Будто бы опасности были на любой вкус: непойманные пожиратели, темная магия, вероятность отдалиться от магглов — выбирай, чего боишься больше. «Семьи ветеранов магических войн в полной мере обеспечиваются министерством» — тут же перед глазами встала Августа Лонгботтом, и Пророк захотелось смять и выбросить. Политика магического мира никогда не отличалась прозрачностью, но теперь, кажется, они стремились превзойти самих себя. — Занятное чтиво, не правда ли? — шелест его шепота заставил вздрогнуть, и она наткнулась на насмешливый взгляд, которым он смерил ее вцепившиеся в страницы пальцы. — Что-то я не наблюдаю радости на твоем лице. Неужто политика магглолюбца тебе не по душе? — Магическая Британия стала безопаснее, — сухо ответила Гермиона. — То-то ты таскаешь весь свой скарб с собой, все от безопасности, — ещё чуть-чуть, и в его иронии можно было утонуть. И сказать нечего, и молчать нельзя. Даже ради дела ей не хотелось кривить душой и начать вдруг рассыпаться во внезапных комплиментах ему режиму, надеясь втереться в доверие — он все равно не поверит в такую откровенную ложь, а она выставит себя дурой. Вместо этого Гермиона поделилась тем, в чем, по ее мнению, они точно сошлись бы во взглядах: — В сентябре профессор маггловедения установил во дворе музыкальный проигрыватель. Он не работал среди магии, поэтому вокруг него возвели купол, за который запрещалось проносить палочки. Это выглядело… неправильно. — Это — закономерный итог, Дамблдору никогда не было дела до образования молодежи, не понимаю, что тебя удивляет. Подожди еще, и палочки нельзя будет проносить на территорию школы, — едко отозвался Лорд. — А вам, стало быть, было много дела до образования, когда Кэрроу пытали школьников? — ляпнула она и тут же пожалела. Его глаза сверкнули льдистым недовольством. Будто бы этого было мало, она сделала еще хуже всего одним словом: — Извините… — Слова грязнокровки неспособны меня задеть, — холодно сказал он, — Я знал, что магия безжалостна и не прощает ошибок, но просчитался. Сейчас это уже не важно, это не отменяет того факта, что старик решил утянуть всю Магическую Британию на дно, разрушив все то, что создавалось веками, — закончил он, отложив Пророк, давая понять, что разговор завершен.***
Прикурив сигарету, она наблюдала за падающими снежинками и спешащими домой прохожими. В Лондоне всегда было промозгло и сыро, снег редко оседал сугробами, как в Хогвартсе. Опустившись на землю, снежинки тут же таяли, превращаясь в вязкую слякоть, липнущую к ботинкам. Вечерние улицы, подсвечиваемые желтоватыми фонарями, ничуть не помогали настроению. Топчась на месте, Гермиона мысленно костерила себя за то, как за один разговор, достигнутый таким трудом, умудрилась впасть в немилость. Кто ее тянул за язык? И про какую ошибку говорил Лорд… Ветер облизывал ноги под форменной юбкой. Гермиона поморщилась. Даже эта юбка — для него, избавляться от запаха табака — для него, и все бестолку. Не могла же она, в самом деле, раболепно подлизываться, делая вид, что вдруг прониклась его идеями — все равно ему до этого не было дела. «Нужно было сразу сказать, зачем я пришла, едва ли ему хочется лишаться осколка своей души в Гарри» — корила она себя. — «Нужно что-то придумать, иначе вся затея провалится» — О, Гермиона! — из размышлений ее выдернула фигурка соседки, машущей с противоположной стороны улицы. Диана — так ее звали — шлепая по лужам, приблизилась, по-дружески похлопав по плечу. — Давно тебя не видела! Гермиона скользнула взглядом вниз — в последней раз она видела ее еще летом, глубоко беременной. Мысленно сделав отметку, что стоило бы почаще пользоваться лестницами, чтобы не вызывать подозрения у магглов, Гермиона тепло улыбнулась. — Вас можно поздравить? — О, да! Бекки родилась в сентябре. Хотя ты это, должно быть, и так поняла, слыша ее через стенку. Прости, пожалуйста, надеюсь, мы не сильно мешаем, — рассыпалась в извинениях Диана, не подозревая, что квартиру надежно отгораживают звуковые чары. — Вот, наконец забрала подарок сестры на почте, — она потрясла пакетом, который держала все это время. — Здорово… — произнесла Гермиона, вдруг задумавшись. — Мне уже надо бежать. Обязательно заходи к нам на чай! Проводив соседку смятой улыбкой, Гермиона долго смотрела на закрывшуюся за ней дверь, а перед глазами так и мелькал образ того самого пакета. Подарок. Большинство лавок уже закрывалось. Знакомое помещение в конце улицы сияло уже частично потушенными лампочками. Должно быть, у нее оставалось еще пара минут… Вспомнив коронное ругательство Пэнси и еще несколько мгновений потоптавшись на противоположной от зоомагазина стороне улицы, Гермиона выбросила давно потухшую сигарету и зашагала вперед.***
Полы юбки цеплялась о теплые чулки, которые она надела. Цветочный аромат, бивший в нос сразу после нанесения дома, едва ли не совсем выветрился после дороги к камере. «В следующий раз нужно нанести больше. Мерлин, будто на свидание» — думала Гермиона, отпирая решетку Алохоморой. Раз уж у нее не получалось держать язык за зубами, можно было попробовать минимизировать Его раздражение другими факторами. «Но не такими же!» — вопило ее сознание, припоминая вчерашнюю покупку. Вернувшись домой накануне вечером, она впервые порадовалась, что Пэнси уехала к себе: она не представляла, как стала бы объяснять такое приобретение. На утро она и себе-то объяснить не смогла, и весь день ходила по Мунго так, словно бы в сумке притаилась маленькая мантикора. Впрочем, черт его знает, кто еще был опасней… К Гарри она и вовсе зашла, бледнея — если бы он услышал… впрочем, это тоже вполне смогло бы его расшевелить… За своими размышлениями Гермиона даже не заметила, как оказалась в камере, с минуту молча сжимая сумочку. Отмереть заставило выражение лица Лорда, снисходительно-выжидательно изогнувшего бровь. Почти бровь — поправила она себя. — У вас скоро День рождения. — Вижу, по дороге ты встретила дементора, решившего для разнообразия высосать тебе мозги? — очевидно не ожидавший такой наглости, едко уточнил он. Гермиона пропустила реплику мимо ушей и склонилась над сумочкой. — И все же у меня кое-что есть для вас. Думаю, это вас порадует. — Наложишь на себя заклинание немоты? Положим, это могло бы меня порадовать, — продолжил вредничать Лорд, пока Гермиона шарила рукой. Гремели склянки и колбы, пальцы касались гладкой ткани палатки — весь ее «скарб», как он выразился ранее. — Или вновь удивишь меня очередным зельицем? Если так, то, надеюсь, ты додумалась прихватить бадьян, хотя и он… Что это? Она достала стеклянный куб и сняла с него чары. Гермиона не знала, за чем следить: за нечитаемым выражением лица Лорда или за тут же бросившейся наутек блестящей полоской. Змея, купленная в отчаянном порыве накануне вечером, стремилась скользнуть под решетку, но только Гермиона подняла палочку, чтобы остановить ее, та замерла. Будто от дудки заклинателя змей, приподнялась над полом и развернулась к Лорду. Неужели они чувствовали его так просто? Послышался глубокий шёпот. Гермиона завороженно наблюдала за тем, как голова со светло-коричневыми пятнами опустилась вниз, будто бы в поклоне, и змея изящной лентой скользнула в противоположную сторону. Приблизившись, качнулась вперед, толкаясь плоской головой в его ладонь, точно выпрашивающая ласку кошка. В маленькой пасти то и дело скользил раздвоенный язык, что-то шипя. Позволив змее оплести запястье, Лорд поднял ее на уровень своих глаз. Гермиона вдруг почувствовала себя лишней. Устроившись чуть поодаль, она принялась за приготовление зелья, но и когда то было сварено, гулкое шипение все еще заполняло камеру. Зачаровав флакон, она расположилась у стены, украдкой наблюдая за происходящим. Делал ли ему хоть кто-нибудь подарки? О, должно быть, чего только ни преподносили отпрыски благородных семейств. Но эта крошечная змея — совсем другое… И хотя Гермиона тоже преследовала свои цели, она обрадовалась, что угадала с выбором. Лорд точно был доволен. Мерный шёпот звучал приятно, его пальцы иногда скользили по чешуе почти ласково и спокойно — видеть такое казалось просто невообразимым. Гермиона вдруг представила, каким, должно быть, восторгом для маленького мальчика когда-то обернулся первый разговор со змеей. Ребёнок из приюта, не имевший ничего своего, открыл в себе обладание редчайшей способностью, вдруг нашел подтверждение того, что он — особенный. Гермиона представила, что оказалась бы тогда там, и сказала то же, что Гарри: «Это — плохо». Сделалось вдруг паршиво. Она и сама, узнав о таком языке, загорелась идеей изучить его, но книжки твердили одно: парселтанг — редкий дар, передающийся по наследству, и без предрасположенности заговорить на нем можно только при должном старании. Никаких пособий найти не удалось, и Гермиона забросила эту идею, придя к выводу, что такие знания ей не понадобятся. Первый раз она пожалела об этом, когда они отправились в тайную комнату весной, а второй… прямо сейчас, когда змея скользнула с руки Лорда и направилась к стеклянному кубу. — Не смей выбросить ее. И следи за своим рыжим недоразумением, — кинул Лорд, и на Гермиону, взглянувшую на свернувшуюся в опилках змейку, вдруг накатило все осознание ситуации. Ей придется забрать ее домой, достать из сумки, невесть чем кормить и вновь принести в камеру… До этого покупка казалось лишь временной авантюрой. — И еще… — протянул Лорд, будто бы случайно о чем-то вспомнив. Все, казавшееся лишь временной авантюрой, как-то неосязаемо переменилось после этого самого долгого визита в Азкабан.