Парадокс

Различить подвески на вид оказалось не так-то просто, но вот ведьмачий медальон однозначно дал понять, какая из них подлинная. Решение было принято мгновенно: артефакт продать Темерцам, а оберег — отдать мужику. В качестве «памятной безделушки» он подходит как нельзя лучше. А если заказчик поймет, что суют ему подделку — всегда можно сказать, что при бруксе было только это, и вообще свою работу Ламберт выполнил. Получить с моряков состояние в три тысячи триста семьдесят одну крону оказалось проще, чем можно было представить. Все, что потребовалось — подняться на борт Темерской посудины. Там ведьмака тепло встретили. Настолько, насколько это возможно сделать холодной сталью. Если бы он незамедлительно не продемонстрировал исписанный кровью платок, на него полетела бы разом пара дюжин мечей. Но едва завидев кусок белой ткани, враждебные взгляды несколько смягчились, хотя особого доверия все равно не выражали, а потому ни один клинок так и не был возвращен в ножны, по крайней мере, пока Ламберт находился на борту корабля. Отдал деньги и забрал подвеску довольно молодой парнишка. Видно по нему, что неглупый. Может даже выпускник какого-нибудь университета. На фоне здоровых небритых мужиков он резко выделялся: крепкий, но все же отличался от буйволоподобных товарищей и выглядел более чем опрятно для моряка. Может, еще какой выкормыш вампирши. Судя по тому, с каким выражением лица он читал ее предсмертную записку, предположение недалеко от истины. Затем ведьмак все же решил наведаться в бар и отчитаться о проделанной работе. А заодно получить оставшиеся сто пятьдесят крон и бесплатную выпивку. И тут тоже не был разочарован. Даже подмены хозяин не заметил, горячо поблагодарив охотника на монстров за работу. И вот все больше начинает казаться, что либо наниматель и правда сентиментальный идиот, которому некуда было деньги девать, либо он в курсе, что подвеска — не просто безделушка, но сам разглядеть подделку просто не в силах. Во втором случае обман, конечно, будет раскрыт тем, кому он намерен сбыть вещицу. И это, возможно, будет стоить корчмарю жизни. И Ламберт бы даже, может, постыдился, будь у него чуточку больше совести. Но действительно, что такого? Озвученную просьбу-то он выполнил: деревянный медальон на память принес. — Хороший ты мужик, Ламберт. Честный, — протянул хозяин заведения. Пили они вдвоем, ибо ведьмак добрался до бара к тому времени, когда все кто горазд алкоголем ужинать уже или убрались восвояси, или спят мертвецки пьяные, а те кто начинают квасить с утра — еще не проснулись. — И все же, почему? — вдруг протянул ведьмак, слегка смазывая окончания. — Почему я тебя нанял? — хмеля в голосе собутыльника почти не звучало. Пить с ведьмаком на равных — редкий для людей талант, но все же встречается. — Знаешь, мы и знакомы-то с парнем были чуть поболее двух лет, но… Какой-то он такой… Честный, старательный и яркий, как солнечный луч. Был… Мужчины обменялись тяжелыми взглядами и залпом осушили рюмки. Был. — Он тебе бороду спалил. Да и судя по тому, что мебель в заведении грубая, но почти не потертая, он ее частенько приводил в негодность. Оттого и делалось все на скорую руку и со знанием, что ненадолго. Мужик расхохотался, громко, басисто, так что окна задрожали. Даже почти не надрывно. — Да, любил Нимрах пошалить. Так ведь не специально. А теперь все что мне осталось — старые раны, новая мебель, которая теперь уж надолго, да вот, — он тряхнул здоровенным кулаком с зажатым в нем кожаным шнурком, на котором болталась овальная деревяшка, испещренная рунами, а затем вновь наполнил рюмки и опрокинул в себя содержимое своей. Ламберт последовал его примеру. Ни один не закусывал, мясо так и остыло в тарелках нетронутое. — Послушай, парень. Мне кажется, тебя тоже что-то гложет. Вряд ли ты по моему сыну горюешь, не зря же о вас молва такая в народе ходит: что, дескать, вы эмоций лишены. Охотник на бестий смерил собеседника мрачным взглядом. Гложет. Как же. — Неважно. Одна баба настроение подпортила. Стервозная сучка. — Вот уж не думал, что представитель твоей профессии действительно может терзаться муками любви, — снова расхохотался корчмарь, теперь уже искренне, — а я-то думал, мастер Лютик в одной из своих баллад изволил приукрасить кратковременную интрижку художественным вымыслом. Но попытку отшутиться охотник на монстров будто даже не услышал. Лицо Ламберта на секунду приобрело гротескное выражение абсолютного скепсиса с легким налетом злобы. Разговор начинал раздражать. — Такую-то только любить. Та еще стерва. То строит из себя недосягаемую чародейку, вихт бы ее побрал, то вытворяет такое, что даже у меня слов не находится, — ведьмак почти рычал, яростно осушая только наполненную рюмку, и со страшным грохотом опуская ее на стол после этого, — Вот выводить ее из себя чертовски приятно. Рожу попроще делает. Забавно злится, хоть это и небезопасно… Ламберт осекся, поняв, что сказал лишнего. Потянуло, видите ли, языком почесать. Сколько лет без подобных глупостей обходился, а тут нате, пьяный разговор с клиентом. Но поздно. Хозяин бара уже выжидающе и заинтересованно сверлил его темными глазами. Еще бы, чтоб ведьмак признал, что для него опасен гнев какой-то бабы… — Она похожа на Нимраха. Тоже не контролирует способности. Только в ее случае разрушения не ограничатся мебелью. Корчмарь понимающе хохотнул и хлопнул охотника по плечу. А Ламберт продолжил: — Это все уже не важно. В Новиграде я передам ее знакомым чародейкам, а больше и знать ничего не хочу, — мерзкий червячок шевельнулся в груди, но быстро затих, не привлекая лишнего внимания. — Зря ты так. Тут и слепому видно, что ты сам против такого решения. Рассвирепел, стоило только тему поднять. Не знаю, парень, может, ты старше меня в несколько раз, но сейчас больше напоминаешь мальчишку, которому понравилась соседская девчонка, так что позволь дать тебе совет: не беги от тех, к кому уже успел прикипеть. Это ничего не исправит, но сожалений добавит. «Мальчишка». Да Ламберт и сам знает, что ведет себя как полный кретин. Каким идиотом надо было быть, чтоб вообще со всем этим связаться? Это даже не его работа. Вообще бес знает что. И черта с два эта ведьма ему нравится. Нашлась, мать ее за ногу, соседская девчонка. — Не говори глупостей. Может, твои моряки и страдают дурью, но нас, как ты сам верно подметил, лишают всяких эмоций. Глупое юношеское любопытство разыгралось. — От глупого любопытства так лицо не перекашивает. Ламберт вопросительно вскинул брови. Невинный, казалось бы жест. Но не у этой конкретной личности. — Видел бы свое лицо, когда заявил, что «знать ничего не хо…» Объяснения собутыльника были прерваны резким мощным ударом кулака в бронированной перчатке. Хук пришелся в челюсть. В самый подбородок, отчего здоровенный мужик моментально «выключился». Ламберт выругавшись встал из-за стола, пнул особенно массивный стул так, что тот улетел за прилавок, грохнулся, будто уронили, по меньшей мере, шкаф, и как-то неестественно скосил ножки. Не обращая внимания на жертв своего паршивого настроения, ведьмак в два размашистых, нарочито гулких шага оказался у дверей и покинул заведение раз и навсегда, хлопнув дубовой дверью так яростно, что та едва не развалилась. Никаких комментариев. И мыслей в голове. Просто давящий клубок всего и сразу где-то под черепушкой и единственный вопрос: «Какого хрена». И даже плевать на те сраные сто пятьдесят крон, что корчмарь ему так и не отдал. К бесу все, а леший пусть закусит. Он в этот притон больше ни ногой.

***

«Хамелеон» встретил Ламберта так некстати задорной музыкой и запахом еды и алкоголя, от которого желудок сжался, робко предложив избавиться от не самого полезного содержимого. Ведьмак недовольно сплюнул, никак не решаясь пересечь порог. — Нечисть без приглашения в жилище не вхожа? — весело пропел Лютик, заметивший заминку приятеля. «Приятель», впрочем, всеобщего приподнятого настроения все больше не разделял. Наконец приняв какое-то решение, мужчина сдвинулся с места. По направлению к лестнице. Если бы было можно, он бы уже сорвался на бег, но тогда это наверняка будет выглядеть жалко. Потому осыпая всех и вся тоннами ругательств и доводимый неуместно праздничной атмосферой кабаре почти до состояния иступленной ярости, Ламберт шел. Быстро шел. Но до зубного скрежета долго. Адские шесть шагов, каждый из которых длился минимум такт дьявольски смеющейся музыки. Пора встретиться с этой иномирской стервой и стервами колдовскими, и, главное, тут же с ними и распрощаться. Подъем по лестнице уже не казался таким изматывающе длительным. Возможно, потому что звуки оркестра скачущих мартышек уже не так резали слух, приглушенные деревянной стенкой, ограждающей лестницу от основного зала. Тяжелая мужская рука опустилась на ручку нужной двери с такой силой, что почти сорвала ее с законного места. Сапог врезался в накрепко сколоченную плоскость, помогая петлям убрать ее подальше от взбешенного постояльца. Комната оказалась пуста. Ламберт выдохнул. Как ему казалось, с облегчением. Анны тут не наблюдается, а в воздухе витает знакомый запах сирени и крыжовника. Значит, его проблемы свалили сами собой. Он ведь должен радоваться, верно? Должен… Ведьмак фыркнул, стараясь как можно ярче продемонстрировать полное безразличие. Интересно, кому? Сапоги улетели в противоположную от кровати стенку, мечи были аккуратно пристроены у изголовья. Кто бы что ни говорил, а носиться сутки без сна неприятно даже мутантам. Особенно после такой напряженной дороги. Нужно поспать, пока есть такая возможность. Но не тут-то было. Не успел мужчина провалиться в забытье, как его покой нарушили возникшие в коридоре шаги, которые прошествовали точно до двери его комнаты. Деревянная конструкция, до того плотно захлопнутая, нехотя поддалась и с хлопком вынимаемой из бутылки пробки наконец отделилась от косяка. Этого более чем достаточно для опытного воина, чтоб проснуться, каким бы уставшим он ни был. Их там трое: две девки в мягкой обуви и латник, который на удивление тихо ходит. Возможно ведьмак, предпочитающий тяжелые доспехи. Школа медведя? Что он тут забыл? Молодой волк, не разлепляя веки, лениво протянул руку, безошибочно находя рукоять стального меча, прикидывая, насколько удобно будет скатиться с ним с кровати. Вряд ли, конечно, придется сражаться с коллегой по цеху. Но всякое бывало, осторожность еще ни разу не оказалась лишней. — Ламберт, знаешь ли, крайне невежливо «дрыхнуть», вцепившись в меч, когда у тебя в гостях дамы. Особенно чародейки, — знакомый насмешливый голос. Такой ни с чьим другим не спутаешь, если слышал хоть раз. — Йеннифер… — раздраженно простонал Ламберт, сползая со своего лежбища. В темную комнату вплыла черноволосая женщина, лишь на первый взгляд миловидная. Она скорее похожа на серебряный клинок, дорогой, выверенный и отделанный лучшими ювелирами. Даже волосы уложены настолько безукоризненно, что кажется, будто на изящную спину волной стекают стальные нити. За ней вошла рыжеволосая, вернув атмосфере тепло, украденное ее подругой. Слегка пушащиеся мягким облаком волосы, убранные в два низких узла. Лучащиеся уверенностью и добротой зеленые глаза мельком изучили обстановку и сосредоточились на недовольно ссутуленной фигуре хозяина комнаты. И почему Геральт предпочел лету и солнцу завернутые в черное и белое вечные льды… Процессию замкнула Анна, всем своим видом демонстративно ничего не выражающая. Будто она тут присутствует в качестве наблюдателя или охранника и вовсе не является камнем преткновения большинства насущных проблем. Вот она, еще один айсберг с сиськами. — Я думала, это ты искал нашей помощи. Мы пришли, Анна в комнате без присмотра, а тебя нет, — ни капли не меняя язвительного тона, продолжила магичка. Ведьмак уселся на краю кровати, упершись руками в колени. Меч был благополучно оставлен у изголовья и забыт до лучших времен. — Я так понимаю, вы не достопримечательности осматривать ходили. Удалось что-нибудь выяснить? — не слишком довольным голосом пробурчал мужчина. Конечно же, удалось. А теперь они явились сюда и, судя по их искаженным предвкушением физиономиям, чего-то хотят за свои услуги. — Ты ведь уже успел понять хоть приблизительно, что она такое? — вклинилась в потенциальную перебранку Трисс. — Кейра успела поделиться кое-какими своими наблюдениями, а мы исследовали ее более точными магическими артефактами. «Взамен» они, видимо, жаждут получить уйму почти садистского удовольствия от реакции простого охотника на монстров. В фиалковых глазах стервозной чародейки пуще прежнего стали бесноваться всполохи жгучего интереса. Попал… — Где дневник того неудавшегося создателя ведьмаков, что ты нашел? И расскажи в подробностях все, что происходило с момента встречи. Снова пересказывать уже начинающую надоедать историю желания, конечно, не возникало совершенно никакого. Еще и спросонья. Да и эта… ведьма и сама могла бы все рассказать. Может, даже предоставив более ценные детали. Он-то что может полезного из себя выдавить? Повторить то, что говорено уже не раз. И реакция слушательниц совершенно точно дает понять, что чего-то такого они и ожидали, но все же разочарованы. Ну, а что поделать, Ламберт не Геральт! Чародеек направо и налево не трахает и не занимается всякими непотребствами с Предназначением, далекими от его профессиональных обязанностей. — Я думал, гости из иных миров, пространственные аномалии и порталы — это проблемы, которые решают такие как вы, — ведьмак верно расценил насмешливо-вопросительное выражение лица черноволосой магички и в своей неизменно едкой манере пояснил: — Мое дело — избавлять от монстров за деньги, а не нянчиться с ними бесплатно. Сидевшая до этого со скучающе-спокойным выражением лица мечница будто покрылась ледяной коркой. Уж за две-то недели ее спутник научился улавливать подобные почти незначительные изменения. Завернулась в свою броню и теперь ее не достать, сколько колкостей и яда на нее ни выливай. — Ты хочешь, чтоб я тебе заплатила? — Йен, похоже, даже не думает относиться серьезно к собеседнику. Будто все уже известно и решено, а сюда понадобилось явиться лишь затем, чтоб поиздеваться над бедным мутантом, насмешливо поднять изящную бровку и задрать напудренный носик, а после поставить его перед фактом. — Если так можно, — мутант отвечает своей фирменной ухмылкой, даже не думая сдаваться, — но я бы предпочел просто оставить ее вам. Это как минимум разумно. — С каких пор «Ламберт» и «разумно» сочетаются в одном предложении? Ведьмак презрительно фыркнул, скрестив руки на груди. Глупый выпад с ее стороны, имеющий под собой настолько мало оснований, что скорее веселит. — Припомнить тот случай, когда вы с товарищами переоделись в женские платья? Или вот… Прочла мысли? Вряд ли. Скорее у собеседника просто все на лице написано. — Довольно! — мужчина скривился как от пощечины, а задорно смеющиеся фиалковые глаза заставили его физиономию сделаться еще кислее. — Выкладывайте теперь вы. Что удалось узнать? И что теперь делать? Трисс тактично покашляла в кулачок, привлекая к себе внимание. Похоже, представление ее позабавило: она не вмешалась раньше его окончания. — Мы выяснили кое-что интересное. То, что она не из этого мира, ты уже знаешь. В ней остались следы энергии ее родных земель… — рыжеволосая задумалась, ища поддержки глянула на подругу, но нашлась раньше, чем та взяла инициативу на себя. — Энергия загрязнена. Если сравнивать, например, с почвой, то наш мир богат плодородной землей, а их — скудная и почти бесплотная глина с небольшой примесью чернозема. Скорее всего, у них даже чародеев как таковых нет. Почти не с чем работать. Но того что есть хватает для спонтанных магических мутаций, к примеру, вирусов. — Трисс, он не маг. Объясню проще. Концентрация Силы, порождающей магию, в их мире в десятки раз ниже. В качестве примеси в более инертной субстанции она, вероятно, намного легче поддается контролю. — «Проще»? — иронично вскинув брови, прервала подругу рыжая. — Может, все же популяризацией магической науки стоит заняться мне? Фиалковые глаза метнули молнию недовольства в приятельницу, но спорить было глупо. Нет, чародейка из Венгерберга может объяснить все доступно и понятно. Но раз коллега демонстрирует такое рвение… Меригольд выдержала небольшую паузу и продолжила свой рассказ. — Как я уже сказала, магии в тех землях хватает разве что для провокации спонтанных мутаций. А Йеннифер упомянула, что слабой энергией проще управлять. Помимо этого в дневнике упоминается, что сереброглазые мечницы — люди, которым пересадили плоть монстров. Вероятно они, как ведьмаки и относительно разумные бестии, могут изменять потоки энергии в своих телах. — Сколько лет прошло с трансформации, я никаких «потоков» не замечал. — Это результаты последних исследований. Мы с Йен сейчас отчасти этим и занимаемся. С помощью современных артефактов удалось исследовать систему сосудов, отвечающих за взаимодействие с хаосом в атмосфере. Они, грубо говоря, пропускают через организм магическую энергию. И чем выше контроль и пропускная способность — тем более сложные чары может использовать существо. — Обойдусь без теории, от Весемира наслушался. Давай к делу. — В теле Анны эти самые «сосуды» едва умещаются. Возможно, оттого, что они переполнены хаосом, которого в атмосфере ее родного мира крайне мало, а потому приходится вылавливать частички магии. Все равно что закинуть сети в реку, где в час проплывает с десяток рыб. Как думаешь, если концентрация рыбы вырастет в несколько тысяч раз, что станет с сетью, да и в общем с рекой? Ламберт задумчиво хмыкнул, представляя этот съестной апокалипсис. Огромный лоток бьющихся в жалких струйках воды плотвы, лещей, карпов… Смешок вырвался сам собой. Удачное сравнение. Неужели Геральт проболтался о том, что его младший товарищ увлекается рыбалкой? Трисс покачала головой, явно не разделяя веселья собеседника. — Ее разрывает изнутри сила. Помимо того, что нынешнее состояние Анны далеко от привычного ей, отчего она уже давно должна была потерять всякий контроль над энергией в ее теле. Возможно ее спасает двимерит в броне и «Белый мед», подавляющий мутацию. — Я и так в курсе про «пробуждение», причины не особо важны. Если она сражается — она теряет контроль. И чем сильнее ее занесло, тем меньше шансов вернуть ее в нормальное состояние. — Ты не понял. Будь разница в насыщенности не такой значительной, может быть, ты и был бы прав. Но не в нашем случае. Возможно все, начиная с рождения невероятно сильного монстра, заканчивая мощнейшим магическим взрывом и тяжелыми последствиями для целых государств. В любом случае это затронет огромные территории и может обернуться катастрофой. В комнате воцарилось напряженное молчание. Кто там думал, что ситуация — хуже не придумаешь?