Парадокс

В путь решено было двинуться без промедлений. Даже будто бы некстати навязавшийся торговец не стал задерживать. Анна молчала. Не так, как обычно. Теперь позади ведьмака будто ехала всепоглощающая пустота. Теперь подколки Ламберта не нарушали тишину. Атмосфера прошибла даже этого неугомонного. Гюнтер что-то вещал о своих друзьях, ожидающих его в Туссенте, о чудесных вещицах, которые он встречал в своей бытности торговца редкостями и много о чем еще. Но почему-то его голос, казавшийся раньше жутким, раздражающим, входящим в некий скрытый диссонанс со всем сущим в этим мире, теперь казался ничего не значащей мелочью на фоне. Щебетом глупой птички. Похоже, торговец — единственный, кто был доволен жизнью, солнечной погодой и свежим ветерком. Его спутники же напротив совершенно этого не замечали. Кажется, они не заметили бы, даже если бы сию минуту им на голову грохнул бы ливень как из ведра. Слишком глубоко ушли в мысли. Радость Анны померкла так же быстро, как расцвела. Отчасти потому что она никогда прежде не видела у Ламберта такого взгляда. Даже люди в деревнях, куда ее приглашали убивать йома, так на нее не смотрели. Это был не тупой суеверный страх перед монстром. Даже не жалость к прокаженному. Нечто такое непередаваемое. Будто она была каким-то уродом. Не монстром, не плодом дьявольских экспериментов. Просто выродком, тараканом, достойным только взгляда с легким оттенком отвратной брезгливости. Это выражение в глазах молодого волка мелькнуло на какие-то доли секунды. Когда ее улыбка сияла в лучах утреннего солнца. Когда он только посмотрел на ее счастливое и окровавленное лицо. Она убила людей. Просто так. Легко, непринужденно. Будто свечи задула. И была счастлива. Преступно счастлива. Только ближе к вечеру Ламберт все же решил нарушить спасительную тишину, ограждающую от той пугающей бездны, плетущейся позади. И все же разговор был необходим. — Анна, ты действительно впервые убивала? — молодой волк попросту не знал, как начать. Даже более того, он так и не понял, что же именно произошло. Что его ужаснуло? Убийство? Так он сам стольких положил, что если уложить всех на одном жальнике — потребуется довольно внушительных размеров участок земли. Улыбка? Эйфория битвы, адреналин. В конце концов удовлетворение от того, что зарубил мерзавцев, противных глазу и самому твоему существу. Но нет. — Людей — впервые, — девушка не дала ему развить мысль, — как я уже сказала, в моем мире, какими бы подонком ни был человек, ни одна мечница не могла поднять на него оружие. Анна глянула на молчаливо слушающего Ламберта. С удивлением отметила отсутствие хамства даже в его выражении лица. Только слегка задумчивый взгляд. Она решилась продолжить. — Однажды… Девушка, одна из немногих, с кем я поддерживала теплые отношения, ушла на миссию. В городе стали пропадать дети. Местный глава посчитал, что в этом виноват монстр-людоед, ибо никто не мог найти тел. Он был прав. В поселении действительно жил монстр. Но не йома. Человек, — голос Анны становился глуше и напряжённее с каждым словом, — меня послали в составе карательного отряда. Это было ужасно. Детские тела, которые он не смог утащить в лес и закопать, потому что моя подруга была в городе и не упустила бы из виду такого странного субъекта. Он их мучил, Ламберт. Насиловал, жег каленым железом, ломал конечности, распускал кожу вьющимися полосками тонких надрезов. Ни один не был убит быстро. Тот монстр — тоже. Ламберт протяжно хмыкнул, пытаясь выразить некое подобие сочувствию. Как умел. — Джилли, знаешь, была смелой. Она и меня защищала, когда мы еще только учились управлять силой йома и сражаться. А я струсила. Не помогла ей бежать. Не схватилась с охотницами, спасая ее. Нет. Я молча смотрела, как ее лишают ног, как она упирается в грязь руками, чтоб не упасть туда лицом. Держится до последнего. И улыбается. Мне. Тепло, будто прощается перед дальней дорогой. Анна смолкла. Ламберт был уверен, что она заплачет. Но девушка перестала издавать вообще какие-либо звуки. Будто мигом прекратила свое существование, растворилась. Навсегда осталась в том дне, о котором только что рассказала. Ведьмак молчал. Сереброглазая ведьма не требовала ответа. И все же главный вопрос никуда не делся. — А за что же ты убила тех парней у корчмы? — Это были бандиты. Они обещали убить хозяйку и сжечь ее постоялый двор. А она падала им в ноги и молила дать еще немного времени, говорила что мало постояльцев, что нет денег. — Не ново. Таких хоть отбавляй. Ты убила этих — придут другие, может быть, еще хуже, — ведьмак неодобрительно покачал головой. — И все же я не понимаю ни причин вмешиваться, ни твоей радости. Ты действительно думаешь, что кого-то спасла своими плясками? Последний вопрос уже сквозил привычным Ламбертовским ехидством. И все же в нем была приличная доля правды, сереброглазая это понимала. Она уже и такое видела. Обычно такой разъезд — это лишь прихвостни, ничего не значащие люди. Но если они пропадут — за ними явится вся банда. — Они были отвратительны. Вся эта картина заставила во мне кипеть кровь так, что закружилась голова и захотелось выблевать хоть часть гнева. Мерзость! — Анна сплюнула, будто даже слова на вкус были тошнотворными. — Та баба была красная, с распухшим и сморщенным лицом, заливалась слезами и соплями, рыла носом грязь у их сапог, как свинья. А они смеялись. Нет. Не так. Они ухахатывались, получали удовольствие, отгоняя ее как дворнягу. Не знаю, — мечница на секунду запнулась, — тело двинулось само. А когда я поняла, что произошло — они уже лежали мертвые. Понимаешь, Ламберт? Я убила. Убила тех тварей, которых всегда ненавидела. Монстров в людском обличии. Тех, кто сожрал намного больше жизней, чем любой йома. Сожрал, противореча естеству. Я от них избавилась! Мутанты как по команде замолчали и прислушались. — А вот и твои противоречащие естеству монстры явились, — усмехнулся ведьмак, — уйди, не хватало еще, чтоб ты сейчас пробудилась на радостях, что все они сдохнут от твоей руки. За холмами позади вот уже несколько часов вился подозрительный столб дыма, который обязательно был бы замечен раньше, если бы на тот момент бравые борцы за права слабых и угнетенных были бы в состоянии обращать внимание хоть на что-нибудь. Но время уже истрачено на измышления, дым уже прокоптил небо, а лошадей гнать вперед смысла теперь нет. Их настигнут, причем скоро. Ламберт, рассудив, что сражаться сейчас — вариант, прямо скажем, паршивый, решил рискнуть и свернуть с тракта в лес. Не самый густой, но это не помешает скрыться от погони. Судя по стуку копыт далеко за спиной, они через пару минут только увидят всадников. Да и тракт еще весь истоптан. Видимо рано утром тут проходил торговый караван, отпечатавшись в засохшей грязи и пыли множеством копыт, следов сапог и колес. Никто не заметит, если три следа убавится. Все трое направили своих лошадей в заросли и припустили как можно дальше от дороги. Если повезет, их не успеют заметить и не прочтут по следам, что тройка лошадей свернула в лес. Среди разбойников идиотов предостаточно. К тому же если проехать через чащу, можно срезать один дневной переход. В диких местах, разумеется, не обошлось без диких зверей. К тому же, если направиться на запад, то к утру можно добраться до одного из друидских кругов. Но путь для ведьмака и его спутников пролегал почти строго на юг, к Майенне, минуя Марибор. Ведь риск пробуждения в бою точно не ниже, чем от воздействия незначительно приблизившегося места силы? Лошади летели сквозь заросли низких кустарников, лавировали между деревьями, благо пока не слишком густыми. И все равно путники ехали гораздо медленнее, чем могли бы нестись по тракту. Бандиты с диким улюлюканьем и предвкушающими расправу воплями уже почти достигли того места, где их добыча решилась на попытку обдурить преследователей. Кстати, при таком соотношении сил Молодой волк с компанией был действительно не более чем добычей. Такой шум может создавать только группа, состоящая никак не меньше, чем из двадцати конных. В таком случае бой будет не просто неравный. Даже если вдруг окажется, что торговец ничем не уступает ведьмаку в военном потенциале, все равно перевес будет явно не в пользу этих троих. Ведьмак дал команду спешиться. Если их попытаются нагнать — уйти не удастся. А троих движущихся конных заметить вполне возможно в реденьком подлеске. Лошадей было решено привязать за очень кстати подвернувшимся кустарником, а сами разбрелись по зарослям молоденьких елей, лиственниц и дубов. Ламберт и Анна прислушивались к радостным воплям преследователей. И только Гюнтер ни на секунду не изменил своей паршивой кривой улыбке, не отражающейся в глазах даже намеком. Но кому сейчас есть дело до выражения лица какого-то торговца редкостями? В лес вошли несколько человек. Разведчики. Видимо, все же догадались, но не уверены, раз не пошли все. Ведьмак положил руку на рукоять меча. Анна в точности повторила его движение. Рано обнажать сталь, не стоит плодить блики. Бандиты оставили лошадей у первого же дерева и в лес двинулись пешком, непринужденно болтая и даже не пытаясь приглушить шаги. Видимо зашли справить нужду. Или просто решили, что кучка убегающих людей не представляет для них никакой опасности.