Парадокс

Бандиты шли неспешно, громко топая тяжелыми сапогами с железными бляхами и носками. Ламберт и Анна напряженно замерли в своих укрытиях. Гюнтер весело, с оттенком злобной насмешки наблюдал за происходящим так, будто перед ним пытались бороться слепые котята, а он один видел все. Но кто может видеть больше ведьмака? Кто может слышать лучше ведьмака? А потому Ламберт презрительно хмыкнул, мазнув взглядом по вздорному купцу. Бандиты тем временем подобрались ближе. А за ними в лес двинулись остальные. Вот зачем они пошли. Они поняли. Отправили своих вперед, чтоб те пошумели и отвлекли внимание. Чтоб за ними не услышали основной силы. И человек наверняка бы не услышал. Но откуда они узнали, что стоит так опасаться врага? Пытаться перехитрить, взять врасплох… Возможно, среди них есть кто-нибудь со способностями, на пример слабая ворожейка или чующий. Чары они использовать практически не могут, зато отлично читают ауры, следы и мысли. Весьма полезный член вооруженной бригады. Нестерпимо хотелось выругаться. Но пока охотников не заметили, они еще имеют шанс не превратиться в беззащитную добычу. Ламберт махнул Анне, указывая на ближайших к ней бандитов. Выхода нет. Ей придется драться. Сам ведьмак просто не успеет убить авангард так, чтоб основные силы не услышали крики. Быстрые взмахи мечей почти синхронно вспороли глотки двум крайним разбойникам. Огромные туши выплеснули кровавые фонтаны, дико шипя. Если бы удары пришлись выше голосовых связок, шипение разнеслось бы по лесу булькающими и захлебывающимися воплями. Но к несчастию для бандитов, они нарвались на двух мутантов, обученных убивать. Брызжущие кровью тела еще не успели осесть на землю, как клинки изящной мельницей сверкнули на солнце и устремились к их товарищам. Ламберт ударил высокого щуплого детину, вероятно, полуэльфа, в спину, между лопаток, перерубая позвоночник и трахею, а Анна куда менее изящно снесла голову низкорослому краснолюду, только успевшему открыть рот от удивления. На белом заострившемся лице сверкнули золотые глаза. — Бери Гюнтера, коней и галопом отсюда! — Ламберт и сам не успел осознать, что испугался, но уже дал команду действовать. Ему бы в воеводы, а не чудовищ по трактам ловить. Как ведьмак и рассчитывал, люди услышали его и удаляющийся топот тройки лошадей. И не думая ринулись в погоню. А он тем временем засел в густых кустах. Ватага бежала быстро, с воплями и улюлюканьем, кто-то конный, кто-то предпочитал носиться на своих двоих в зарослях. Да, в лесу, пожалуй, действительно порой быстроногий гном обставит всадника на средненьком жеребце. Ламберт ждал. Толпа в предвкушении потехи неслась, даже не заметив, что замыкающий облаву конник мертвый вывалился из седла, а на его место на ходу запрыгнул чужак. Сверкающий, острый как бритва клинок вспорол артерии на шее всаднику справа, затем, не прерывая движения, ведьмак отклонился влево и рассек воздух и глотку соседа слева. Неудачно. Плюгавый мальчишка заверещал, зажимая бьющую из шеи струйку крови. Ватага всполошилась, кони заржали, вгрызаясь в мундштуки и вырываясь из резко натянувшихся вожжей. Охотник на монстров чертыхнулся и рубанул в ключицу подбежавшего к коню гнома с топором. Кровь коротышки еще не успела коснуться земли, а ведьмачий клинок уже звенел, отражая удар ржавой палицы. Тяжелое оружие соскользнуло с широкой части лезвия, и оно коротким быстрым финтом юркнуло к шее крупного детины в кожаном доспехе. Палица выпала из ослабевших пальцев, но Ламберт уже смотрел в другую сторону, широким замахом рассчитывая пробить помятый панцирь, видимо, одного из дезертиров или удачливого марадера. Клинок врезался с душераздирающим скрежетом и мерзким хрустом в грудь разбойника да там и застрял. Ведьмак быстро сообразил, что дело плохо, выпустил рукоять уже бесполезного оружия, скользнул взглядом по седлу. Самострел. Ведьмак скатился с седла, уходя от болта, угодившего бы ему в живот. Тяжелый наконечник врезался в круп серой кобылки, отчего та взбесилась и понесла, затоптав парочку пеших по пути и несильно, но болезненно задев краем копыта голень мутанта. Только сейчас Ведьмак заметил, что окружившая его никак не толпа. Пять человек. Один из которых — краснолюд, явно повстречавшийся с копытами той дурной лошадки. Ведьмак пнул шатающегося карлика в живот пострадавшей ногой, отчего тот покатился, уронив свой топор. А Ламберт тут же этот топор подхватил и встретил им удар подоспевшего конного. Со спины замахивались еще двое всадников. Пальцы свободной руки автоматически сложились в знак игни, взрывая магическим пламенем воздух у самых морд разбойничьих лошадей. Те дико заржали, взвились, выбрасывая седоков из седел, и напоследок еще по ним пробежались. В следующую секунду краснолюдский топор со звоном откинул перехваченную им саблю и вгрызся в колено коня. Животное заржало и рванулось, но потеряло равновесие и свалилось набок, прижав ногу всадника к земле. Ведьмак едва успел отскочить и чуть не врезался спиной в последнего противника. Мальчишка. Замерший в ужасе и очнувшийся, только когда широкая спина охотника на монстров чуть его не сшибла. Ламберт резко развернулся и постарался незаметно перенести вес на здоровую ногу. Паренек свалился на задницу и крупно задрожал. Молодой волк сверкнул на него пылающими кислотно-желтыми глазами, метнулся к своему мечу, все еще торчащему из груди бандита в панцире, уперся в покореженный и ржавый металл, с трудом, но все же вытянул из железного плена свою сталь. Парнишка уже успел прийти в себя и бежал в сторону тракта как заяц. Да и пес с ним. Двое, которых потоптали их собственные кони, и здорово озлобленный пострадавший краснолюд уже собрались с силами и наступали. В лесу, куда умчалась остальная братия, кто-то взвыл. Протяжно, нечеловечески громко. Троица оцепенела, а ведьмака будто молния прошибла. Он вошел в пируэт и в один оборот меча порезал сонную артерию молодого крепкого паренька и почти отрубил голову стоявшему рядом с ним эльфу. Краснолюд, увидев такое дело, присел, отступил на пару шагов, а потом и вовсе припустил за юным коллегой. Молодому волку на это было плевать. Он поймал первую попавшуюся лошадь и помчался туда, откуда донесся вопль. Про ногу он и думать забыл. Ведьмак летел сломя голову, прижавшись к окровавленной шее скакуна. Только бы успеть. По тропинке брела лошадь, запутавшись ногой в стремени, за ней тащился труп, а за ним волочились размотанные кишки. Видимо, особо «удачливый» нагнал убегающую Анну и распрощался с жизнью. Значит, еще есть шанс успеть. Главное — чтоб она не вступала в бой. Ламберт ударил пятками коня. Животное в ответ захрипело и почти не прибавило в скорости. Они и так мчались быстрее, чем на королевских скачках. Из-за деревьев показались спины оставшихся бандитов. Шестеро. Два лучника, держащихся позади и четверо с мечами, почти нагнавшие Анну. Кони фыркали и храпели, пегий под Ламбертом еще ничего, а вот те, на которых ехали лучники, видимо, оказались менее выносливыми. За что поплатились их хозяева. Слишком поздно услышали за собой стук копыт, слишком медленно развернулись и сообразили, что едет подмога вовсе не им. Они не успели наложить стрелу на луки, когда первый уже повалился на землю, извиваясь в собственных внутренностях, пытающийся запихнуть обратно вываливающуюся разрубленную печень. Молодой эльф визжал, как резаная свинья, чем привлек внимание преследующих мечницу товарищей. Чего, собственно, и добивался ведьмак. По небритой роже расплылась кровожадная ухмылка, сменяя собой напряженное выражение лица. Второй лучник лишился руки, даже не успев заметить, когда сверкнуло лезвие, лишь издал короткий вопль и тут же забулькал собственной кровью, полившейся в рассеченное горло. Его приятели опоздали буквально на секунду. Засвистела сталь, Ламберт отклонился, уходя от одного удара, другой парировал мечом и тут же контратаковал, целясь самым кончиком клинка подмышку. Идеальный удар, перерублена артерия, противник почти труп. Летящий на него конник только замахнулся, а ведьмачья сталь, разбрызгивая веером кровь уже описывала дугу, готовясь парировать атаку. Кажется, все происходит до ужаса медленно. Желтые глаза искрятся мрачным весельем, ловят отблески оружия противников, отражают разлетающиеся капли крови. Ухмылка превращается в оскал, когда следующий всадник падает с рассеченной грудью, пуская розовую пену изо рта. Еще один бросился на врага, издавая громогласный боевой клич, который, впрочем, тут же перешел в вой, когда молодой волк отрубил так кстати подвернувшуюся руку с топором на длинной ручке. А в следующую секунду острие клинка врезалось в шею, прерывая раздражающий звук. Последний ринулся в отчаянную атаку. Зря, лучше бы сбежал. Взгляды противников встретились, бандит на мгновение замер, глядя в кошачьи глаза мутанта. Зелено-голубые глаза молодого эльфа расширились от удивления и боли, а затем помутнели, сделались будто стеклянными. Клинок вошел в приоткрытый рот юнца, пробил небо и торчал из затылка. Ламберт выдернул меч из трупа, стряхнул кровь резком движением. Критично осмотрев клинок, он решил все же обтереть его об одежду только что убитого противника, который повалился на шею своему жеребцу. Анна и Гюнтер остановились в полутора десятках шагов от места развернувшейся бойни. Наконец в лесу воцарилась тишина. Первым очнулся купец, видимо, решивший, что он уже достаточно рассмотрел картину недавней баталии в целом и окровавленного ведьмака в частности. Торговец развернул лошадь и направился неспешным шагом в лес. Ламберт спешился, намереваясь пересесть на собственного скакуна, и зашипел от боли. Только сейчас он вспомнил чертову в жопу ужаленную кобылу. Удар пришелся по кости, чуть выше голеностопа. Да и задело его копытом вскользь, перелома там быть не может. Но мутант уже чувствует, как пульсирует ушиб и начинает опухать нога. Нехорошо. Боль отдает в сустав, неплохо бы осмотреть. Ламберт обязательно займется этим, когда солнце зайдет и они встанут на привал. Подальше отсюда. Не хотелось бы еще и с трупоедами сражаться. Все трое отправились в путь, заставляя лошадей двигаться так быстро, как это возможно в заметно погустевшем лесу. Ночь настигла троицу вскоре после того, как они вышли на небольшую поляну и решили что на ночь стоит разместиться на открытой местности, хорошо просматривающейся и свободной от вездесущего низенького и колючего кустарника. Путники развели костер, решено было подогреть на костре копченое мясо, купленное перед отъездом в злосчастной корчме и употребить его с ржаным хлебом и пивом, приобретенными там же. Ламберт после ужина занялся оказанием себе первой медицинской помощи, а Анна о чем-то разговорилась с купцом. Не нравился этот мужик молодому волку. Ох как не нравился. Но пока его интересовала больше нога, нежели какой-то лысый торгаш. Пусть даже и неприятный. — Симпатична ты мне, Анна, — признался Гюнтер, чем мгновенно заставил напрячься ведьмака, — ловкий боец и привлекательная женщина, — торговец продолжал, будто не замечая, что к их разговору прислушиваются лишние уши. Девушка в ответ почти никак не отреагировала, только выжидающе смотрела на собеседника. Ламберт про себя усмехнулся. Эту ведьму такой ерундой не возьмешь. Бывший торговец зеркалами не заставил себя упрашивать. — Я заметил кое-что, когда ты дралась. На тебе, кажется, сильные чары. И что-то еще, верно? — черные глаза вспыхнули, отражая искры от костра. Мечница молчала, молодой волк напряженно прислушивался. — Возможно, тебе было бы интересно взглянуть на это, — из потайного кармана желтого кафтана ловко был извлечен пузырек, в котором плескалась перламутровая жидкость с розовым отливом, — это довольно редкое снадобье, способное разом лишить всей магической энергии кого угодно. Например, полностью обезвредить чародейку. Или снять проклятие. — Надолго? — взгляд серебряных глаз с головой выдавал заинтересованность. Возможно, перед ней спасение. Если ее тело покинет Сила, она не пробудится. — Навсегда. Ну или очень надолго, ибо ни один подвергшийся действию этого отвара магик не дожил до хотя бы частичного восстановления способностей. По вполне естественным причинам. Я мог бы объяснить сложный механизм действия этого чудесного средства, но думаю, тебе это не слишком интересно. Остановимся на том, что оно вытесняет из организма всю магическую энергию, а затем сводит практически к нулю возможность впитывать Силу извне. Анна впилась полным надежды взглядом в заветную склянку. Если она это выпьет, кто знает, может даже станет человеком, полностью лишившись силы йома. Расплавленное серебро девичьих глаз вспыхнуло радостью и облегчением, но тут же погасло. — Наверно, у меня не хватит денег на такое зелье. — Это ни в коем случае не зелье. Называть сие средство зельем — непростительное упрощение и обесценивание, — возразил Гюнтер О’Дим, поднимаясь с насиженного места и вставая во весь рост. — Такое же обесценивание — попытка уплатить за чудо золотом. Моя цена — человеческое сердце. То, что отличает людей от бездушных чудовищ. Анна усмехнулась. Ламберт тоже. — В таком случае мне тем более нечем будет заплатить. Едва ли кто-то, кто слышал о таких как я, признает меня человеком хоть в какой-то мере. — О, не переживай, не обязательно отдавать собственное сердце. Достаточно просто найти и преподнести того, в ком живет человечность, любовь и сострадание. Чем дальше бывший продавец зеркал говорил, тем меньше он походил на человека. Отблески пламени бесновались на бледной как пергамент коже, окружающее пространство будто заострилось и замерло, готовое захлестнуть мраком пяточек света. Ламберт не мог пошевелиться, не мог открыть рта, хотя все, что имело в нем хоть какое-то право голоса, требовало немедленно остановить надвигающуюся беду. Анна медлила, наблюдая за пляшущими языками пламени. Думала. И чем дальше думала, тем четче осознавала. Она не сможет принести в жертву невинного. Ей было не жаль бандитов. Она защищала несчастную женщину, а позже они уже защищали себя. Те люди сами давно уже стали монстрами. Господин Зеркало говорил не о таких. Говорил о ком-то вроде той трактирщицы. А может, даже не о такой. «Человечность любовь и сострадание»… Девушка подняла глаза на вытянутую зловещую фигуру, протягивающую к ней руку с пузырьком. Тонкие губы торговца расплылись в нечеловеческом оскале. — Возьми. Пусть будет у тебя, за это ты ничего должна не будешь. Но если выпьешь — отдашь мне свою человеческую суть. Сердце. Если считаешь, что ты не человек — то и взять я ничего не смогу, а если все же для меня что-то найдется, то ты все равно ничего не потеряешь, ведь пробуждаясь, ты наверняка лишишься того, о чем я прошу. Многие люди живут без сердца, наивно полагая, что если называют так один из своих органов — оно у них есть. И, в конце концов, ты всегда можешь предложить мне чужое взамен своего. Анна как зачарованная протянула руку, огладила подушечками пальцев слегка выпуклые бока холодного флакона, почти взяла его, но опомнившись, хотела было одернуть руку, но не успела. Гюнтер О’Дим исчез будто мираж, а пальцы инстинктивно сжались на вдруг потерявшей опору склянке. Двое в гробовой тишине сидели у догорающего костра. В ту ночь никто глаз так и не сомкнул и не проронил ни слова.