***
Второй рабочий день. Класс заявился полным составом. Уверенным таким полным составом. Не было одной Фую. Её родители уже были в курсе, что девочка принята на обучение, поэтому честно доложили по телефону, что «дочь заболела». В тот вечер Айзава доставил ребёнка на территорию, где она живёт. Личный водитель семейства отвёз их к самому зданию. Шота мог наблюдать впечатляющий размах надменности. Всё это владение будто насмехалось над ним, давило своими габаритами. Не уютно, не тепло, возвышенно. Такое место сложно назвать «домом». Золотая клетка. У Фую снова голова разболелась, когда они ехали в дом. Шота подставил ей своё плечо. В транспорте ей становилось хуже. Или это из-за шума? Сойка тогда кричала на всю машину. Даже непоколебимый водитель стал нервно бить пальцем о руль. В автобусе тоже было шумно. Причина её головной боли — либо шум, либо транспорт, либо все вместе. В любом случае, девочке и правда не помешает побыть дома пару дней. Но если так пойдёт и дальше… Нет. Эту девочку не хотелось отпускать. Черт знает к чему приведёт эта история, но Шота не мог её бросить. Чувствовал, что нельзя. Чувство соулмейта, да? Возможно и так. Родители у неё оказались вполне приличными людьми. Совершенно адекватно отреагировали на то, что в личном деле ребёнка будет клеймо «отчислена». Необычно для тех, кто помешан на всём «лучшем». «Ничего страшного! Это и правда интересный ход, Айзава-сенсей! Тем более, вы приняли её обратно. Значит, она может стать героем. Мы так переживали! Она у нас девочка скромная. Ну, вы проходите. У нас сейчас ужин. Поешьте. Мы вам очень благодарны за то, что привели её обратно домой!». Они пообещали проверить её у врача, когда он сообщил про головные боли ребёнка. Спрашивать о чём-то ещё не хотелось. В голове промелькнула мысль, что «всё чисто». Только образ покорно удалявшейся девочки не выходил из головы. Она исчезла в массивных дверях замка, словно узник в безвылазной тюрьме. Её не хватало. Она сейчас должна быть на уроке. Или… Нет? Нет. Точно. Хорошо, что её тут нет. Она не должна слышать всю эту правду-матку. Пока. Наконец, собравшись с мыслями, мужчина приступил к своему выступлению перед первогодками: — Вы слепо ведётесь на эту благородную профессию, как пчелы на мёд, но даже близко не представляете, как безобразна она изнутри. Думаете, это так просто — сталкиваться лицом к лицу с психопатами, ползать по заминированным зданиям или спасать людей из зон бедствий? Внешний блеск героизма затмил ваши головы. По телевидению мало упоминают смерти героев. Мы привыкли видеть одни геройские победы, которые там транслируются намного чаще, чем печальные происшествия. Именно поэтому я устроил вам в первый учебный день жестокую встряску. Очнитесь. После окончания этой академии вы будете спасать не только чужие жизни, но и свои собственные. Исходя из реальной статистики, до старости доживает только пять процентов героев. Тридцать процентов в первый же год умирает, пятьдесят — помирает в течение последующих пяти лет. Если вы переживете этот срок, поздравляю — вы ветераны. Но не забываем о пяти процентах, которые доживают до пенсии. Возможно, до пенсии вы доживете, став инвалидами. Возможно, вы погубите себя вредными привычками, так и не дожив. Когда твои друзья и близкие мрут как мухи, рассудок может дать сбой. Это реальность, и я не стану скрывать. Я не пытаюсь отговорить вас от этой профессии. Я говорю вам суть. Это вам не в тапки срать, параллельно скатывая пойманых мух в собственные козявки, детишки. Если вы не предпримите сейчас серьёзных решений, то можете потом сильно пострадать. Ваши семьи будут под прицелом; ваши жизни — в вечной угрозе; общество может обхаркать вас за малейший промах; нервы для родных, и так далее. Поэтому я спрашиваю всех вас на полном серьёзе: действительно ли вы желаете стать героями и учится в этой академии, или же вас привели сюда ваши глупые амбиции?Спустя тридцать минут.
Звонок в кабинет директора. — Директор Незу, из нашей академии добровольно уходит семь учеников. Первогодок. Мы должны отдать им их документы? Это нормально? Секретарша впервые столкнулась с подобной ситуацией, поэтому никак не могла понять: это она сошла с ума, или в UA это привычное явление? — Да, все в порядке. — директор спокойно отпил из кружки чаёк. — Это Сотриголова избавил нас от слабых звеньев. Какой прекрасный учитель пришёл в эти стены… Хах-ха-ха-ха!!! Секретарша побледнела, слушая через трубку злодейский смех своего пушистого начальника. Она точно в геройской академии устроилась работать?***
Под конец рабочего дня все учителя столпились в учительской, возле клетки адски орущего создания. Эта птичка вызвала у преподавательского состава бурный поток обсуждений. — Эта птица может своим ором сделать самого Мика! Я уверен! — восхищался Тринадцатый. — Меня?! Какая-то птица?! А ну повтори! — возмущённо завопил Хизаши. — Мик, заткнись! Иначе я тебе в челюсть дам! Столом! — развернулся к громкому блондину злющий Кан. — Влад, спокойно. Может, массаж головы? — осторожно подошла к нему Полночь, чувствуя, что тот уже на грани. — Сколько можно орать?! — взорвался Влад. — Эта птица мешает работать! Мик, только попробуй открыть свой рот! Иначе я за себя не ручаюсь! Какая сволочь вообще сюда принесла эту птицу?! — Допустим, я. И что? — деловито отозвался Айзава. — Я тебя уже ненавижу! — рявкнул на него Кровавый. — Кровь в голову ударила! Господи, унесите птицу в спортивный зал! Для Влада это слишком! — взмолила Каяма, замассировав беловолосому затылок. Таким образом, Шота и Мик молча тащились в спортивный зал, перетаскивая в него громко матерившуюся сойку. Птичке определенно надоело вечное перемещение из одного шумного места в другое. Сколько стресса. Когда её крыло заживет, наверняка улетит без задней мысли. В другую страну. — А Исцеляющая Девчонка лечит зверей? — поинтересовался Сотриголова. — Нет. — ответил Мик. — Её в этом году не будет в UA. — Вот как? — Шота перевёл взгляд на птицу. — Извини. Похоже, твоё лечение будет долгим. — Лучше бы оно происходило быстрее, а то зажарят. — весело фыркнул блондин. В спортивном зале они поставили клетку с сойкой на стол с тренировочными книгами. — Не упадёт? — Шота с разных сторон обошёл клетку, проверяя, не стоит ли та близко к краю. — Вроде, нет. — А где тот человек, который должен вместе с тобой заботится об этой KFC? — оторвал его от разглядываний Мик. — Это не важно. — ворчливо отреагировал Шота. — Дай птице корма. Хизаши заинтересованно стал глядеть, как Шота стал что-то вбивать в телефоне. Пока друг его не заподозрил, он быстренько подскочил ближе к нему, в наглую взглянув на экран смартфона, который Шота в следующую секунду заблокировал. — Какого черта?! — возмутился Айзава, сверля Мика грозным взглядом. — Бади? «Птичка»?! — рассмеялся Мик. — Ты уже дал ей прозвище?! — Кто разрешал тебе смотреть в мой телефон? — злился Шота. — Да ладно тебе! Это же с ней ты вчера пропал на пару часов? Телефон недоступен, соулмейты воркуют. Короче, я всё понял! «Бади» тебя очаровала, чувак! — Хизаши ткнул хмурый лоб своего друга указательным пальцем. — А номерок она сама тебе дала? — С чего ты взял? Я её классный руководитель. В данных учеников указаны их номера. — сказал Шота и замолк, поняв, что он только что сболтнул. — Блять… — О-о-о! — протянул Мик, откровенно смеясь над другом. — Ты только не забывай — ей пятнадцать! Восемь лет, друг! Так что попридержи свои соулмейтовские порывы! — Ты совсем идиот?! — сорвался на него Шота. — Я с ней просто пытаюсь держать связь! Меня волнует, что ребёнок не отвечает на мои сообщения! — Какая стесняшка! — Заткнись! Шота раздраженно потопал на выход, пропуская мимо ушей дальнейшие подшучивания Мика. На душе было неспокойно. Почему девочка прочитала его сообщения, но не ответила? Неужели ей не важна эта сойка, фотографии которой он ей скинул? Сама же за ней раньше ухаживала. Странно.***
Нагая Фую висела перед своими родителями, изможденно прикрыв глаза, безвольно свесив голову вниз. Звякнули цепи. Ошейник сдавил горло сильнее. Огава стиснула зубы, вновь вспомнив щелчок сомкнувшегося на шее металла и последующего удара в голову. Запястья и плечи сжимали побагровевшие кандалы. Если бы не эти два дополнения, то девушка давно бы задохнулась в ненавистном, тугом ошейнике. Рот наполнился металической слюной, но Фую не сплевывала. Это может их разозлить. — Голова у неё заболела! — мать ударила шиповыми перчатками в живот. — Тварь! Ты неблагодарная сучка! — снова удар туда же. Фую пыталась не заплакать. Нет, герои не плачут. Она же теперь герой? Нельзя плакать. Женщина схватила дочь за волосы и заставила смотреть ей прямо в лицо. — Мы тебя вырастили не для того, чтобы тебя в первый же день поперли из академии, тварь! — резко дёрнула волосы вниз. Клок волос оторвался, шею сильно сдавливало. Больно. — Птичку она, видите ли, кормила! Довольна?! Сенсей тебе теперь милые фоточки шлёт с этой пташкой! — перед носом оказался экран её мобильного, где было видно запечатленную сойку, запертую в большой клетке. Слава Богу. Это лучше, чем в коробке, где её могут сожрать коты. — Ну! Видишь?! Или твоя больная голова не соображает?! — Голова у неё болит!!! — безумно рассмеялся отец, насмешливо глядя на безвольного, избитого ребёнка. — Жена, помнишь, как в одном фильме вырезали человеку череп, а потом заставили его съесть свои мозги? Давай покажем ей, как это происходит! — Отличная идея! Сразу же болеть всё перестанет! — женщина отошла от Фую, бросив на кровавый пол свои шиповые перчатки. — Тащи сюда чертового повара и напильник! — Нет! Не… надо! Не надо больше никого мучить! — крикнула девчонка, чувствуя, как из её рта вылилась обильная слюна с кровью. — Молчи, уродина! Мать нанесла удар в голову, и Фую потеряла сознание. Проснулась она от шума. Жужжание аппаратуры. Перед глазами раздваивалось. Когда взгляд более-менее сфокусировался, она увидела голову мужчины. Её разрезали. Мать держала его за плечи, а отец пилил вокруг черепушки. Тот не дрыгался. Обезбол? По щекам потекли слезы. За что этого человека так мучают? Почему он связался с этой семьей? Почему она родилась в этой семье? Почему им так не повезло? Черепушку вскрывают. Мужчина с открытым мозгом отупевши глядит куда-то на свои ноги. Он как овощ, ничего не соображает. Его о чём-то спрашивают, и он отвечает полную ересь. Отец сдирает прозрачную пленку с его мозгов. «Когда режут мозг — не больно». Мужчина и правда не чувствует, когда кусок его мозга отрезают и кладут на тарелку. Скармливают ему же. «Вкусно», — говорит он. Это ужасно. Горло сводит от беспрерывных всхлипов. Сердце готово сломать решетку рёбер, вырваться на ружу. Страшно. — Ты будешь следущей, если твоя голова продолжит болеть. — раздаётся у уха предупреждение матери, и они с отцом покидают помещение. Фую остаётся здесь вместе с бывшим поваром. Он ещё жив. Шевелит челюстью, пережевывая в зубах свои же мозги. Девочка зажмуривает глаза, мечтая исчезнуть из этого места. Мечтая умереть и переродится там, где не будет крови, насилия, мамы с папой.