Ненужная пташка.

      Айзаву колотило. В груди. Сильно-сильно. Скоро встреча с Директором, а он совсем озабоченный, пытается прийти в чувства в туалете.       Хотелось выпить. Снова в нём пробудилась чертова алкогольная зависимость. Если бы был дома, то точно пригубил. Вот вам и избавился от дерьмовой привычки!       Кто бы подумал, что у него есть «родственная душа»? Кто бы подумал, что он может так много о ком-то думать, переживать, убиваться из-за такой маленькой девочки. «Это глупо, Шота Айзава. Это незаконно. Почему ты вспоминаешь её тёплые объятия? Почему ты трогаешь чертово пятно от её слёз, которое уже почти высохло на твоей одежде? Почему внутри всё взрывает фейверком от одной мысли о каждой близости с ней? Почему так хуево без неё?» Страшно, что он уже почти час не знал, что с ней. Жарко от одного только вспоминания об этих огненных бесконечностях, в которых можно найти всё: любовь, трепет, беспокойство, нежность, понимание, взаимность… Или это он уже совсем навоображал?       «Очнись, ублюдок. Такое называют «педофилия». Слава Богу её забрали (нет, ему плохо). Отличный шанс всё это забыть (да неужели?). Если он озаботится ещё какими-то детьми, то точно уволится (будет цепляться за эту работу до последнего, ведь тут его Птичка).       Говно! Через семь минут встреча с Директором, а он в говно!       Шота с рыком толкнул дверь, чуть не налетая на опешившего ученика, по несчастью судьбы зашедшего в уборную, дабы помыть свои руки. В коридоре ему на глаза попался кофейный аппарат. Кофе, кофе… Зачем ему кофе? Шота и сам не понимал, просто тупо пошёл туда. Ткнул куда-то на «американо», и машина начала свою бурную деятельность. Когда напиток был готов, брюнет вытащил его из железной амбразуры и… вылил этот кипяток себе на руку. Смачно выругался. Что происходит? На него уже косо смотрят. Какой-то ебнутый взрослый тут шарахается. Попил кофе, блять.       Обожженной рукой открывает дверь в кабинет Директора. Кажется, он забыл постучать. Совсем крыша едет. — Айзава-кун, вижу, ты переутомился. — раздался голос мышонка. — Проходи. Я как раз заварил чай. Тебе не помешает. — Спасибо, Директор. — поблагодарил Шота и прошёл к месту, садясь напротив своего начальника.       Незу налил в белый сосуд ароматный напиток и пододвинул его к теневому герою. — Выпей. Хороший чай успокаивает и очищает разум от ненужных тревог. — сообщил зверёк.       Шота взял в ладони тёплый сосуд. Обожженная рука неприятно заколола, но Шоте было плевать на болезненные раздражители. Чай был мягким, с цветочным привкусом, немного отдавал цитрусом. Шота редко пил чаи, но когда пил, то любил разгадывать их вкусовую палитру. — По какому вопросу вы меня позвали, Незу-сан? — Шота поставил кружку на стол, настраиваясь на серьезный разговор. Сегодня он откровенно проебался перед своим начальником. В открытую признался, что зависим от подростка. Это должно как-то отразится на его трудовой книжке. — Ты же не собирался всерьёз бросать своего соулмейта? Я вас разделил только в стенах этой школы. Впрочем, ты можешь спокойно с ней общаться на переменах или после уроков.       Шота в недоумении глядел на зверька. Он прикалывается? Это же статья, если такого рода «общение» перейдёт в нечто большее. Шота понимал, что его крыша едет. Что девочка буквально ворвалась в его душу. Так что «нечто большее» вполне может случится. Никто в этом мире не железный. Так какого черта? — Вы серьёзно? — с подозрением уточнил брюнет. — Удивлён? — Шота услышал беззлобный смех в голосе мышонка. — Всё очень просто. Завоевать доверие Огавы — уже это непростая задача. Наверное, ты даже не понимаешь, как тебе повезло в этом плане. Такие как она будут прятаться в раковине и не связываться с окружающими людьми до последнего.       Айзава нахмурился. Фую как-то сама вышла с ним на контакт. Это просто из-за обстоятельств? Или что-то потянуло её к родственной душе? В любом случае девочка сама ему доверилась. Уже в первый день их знакомства. И правда — мистика. — И чем ценно это её доверие? — поинтересовался Шота. — Если мои догадки верны, то её доверие к тебе будет воистину бесценно. — Незу пригубил чай, мысленно о чём-то размышляя. — Постарайся относиться к ней как отец к дочке. Хотя я не даю гарантий, что это не перерастёт в нечто серьезнее. Что ж, здесь я бессилен и препятствовать вам не собираюсь. Я не из тех идиотов, которые будет рушить предначертанные судьбы. Просто надеюсь, что это всё будет в рамках. Ты не дурак и сам это понимаешь.       В кабинете вновь возникла тишина. Шота ожидал какого-то продолжения, но Незу будто бы закончил этот разговор, мысленно решая совсем другие проблемы. — Директор, какие догадки вы имели ввиду? — напомнил о своём присутствии Сотриголова. — Догадки? — удивленно повторил мышонок. — Думаю, ты и сам об этом уже давно догадался. Чтобы ребёнок мог нормально учиться, мы должны его избавить от главного кошмара в его жизни — родителей. — Шота на секунду замер. Верно… Всё ведь было так очевидно, но в голове никак не укладывалось. Теперь, когда Незу прямо об этом сказал, последние крупицы сомнения ушли в сторону. Родители. — Но мы должны понимать, что это не какая-то простая семейка. Чтобы преступники были наказаны, нужно, чтобы полиция была на нашей стороне. Мне надо выяснить, с кем эта семья покупает связи. И потом, мы должны наверняка убедится, что родители её насилуют. К сожалению, придётся усыпить девчонку и увести в мед. пункт. Других вариантов я не вижу. В таких семьях «предмету насилия» приходится держать рот на замке, чтобы не было ещё больше жертв.       Шота перестал дышать, бесцветно глядя в одну точку перед собой. Каждое слово Директора проникало глубоко, выжигая его душу и что-то там уничтожая, зарождая новое чувство. Такое раскалённое, палящее, жаждущее выхода на волю. Схожее с безумием. — Айзава, не думай об этом. Я сам разберусь. Ты ничего не сможешь. Здесь нужны связи и силы, которые смогут прижать эту семью к стенке…       Герой перестал его слушать. В пол-уха улавливал какие-то унизительные слова вроде: «в это опасно лезть», «от тебя нужно только доверие», «нужно время», «это обязательно уладят». — Я вас понял. — мрачно бросил Айзава, когда Директор закончил свою речь. — Могу ли я идти по делам? — Да. — кивнул мышонок. — Надеюсь, ты все понял, Айзава-кун? — Разумеется.       Шота вышел из кабинета Директора и остался стоять в коридоре. Ущемлённая гордыня не давала покоя. Внутри что-то слетело с цепей, наполняя всё его существо каким-то неясным бешенством.       «Я сам должен её спасти. Я и один смогу разобраться с этими ублюдками. Какое к черту «нужно время»?! Ребёнок в лапах насильников!»       Шота стал искать её по всей академии в надежде, что она задержалась как обычно. Её не было. Ушла.       Он даже не попрощался с ней. Она плакала. Он должен был её успокоить. Должен был быть рядом с ребёнком, которого никто не щадит. Идиот. Худший соулмейт из всех возможных.       Шота зашёл в учительскую и взглянул в свой смартфон, который оставил здесь заряжаться.       «Птичка» прислала ему сообщение два часа тому назад:       «Спасибо за всё. Мне показалось, вас обременяет родственная связь со мной. Может, поэтому вы не захотели мне ничего сказать после собрания? Я… виновата. Простите, что я ваш соулмейт».       Это сообщение было болезненно-трогательным. Било в самое основание. Как можно ранить и покорить одним только набором букв? Пожалуй, только эта бедная глупышка так могла.       «Дурочка. Хватит себя во всем обвинять. Я тебя никогда не брошу», — отправил он ей в ответ.