Ненужная пташка.

      Ясука подожгла свечи оставленных благовоний. К небу потянулся тонкий шлейф дыма. Перед камнем стояли подношения из фруктов и веточек сакуры. Можно подумать, что место оживилось, но Огава знала, что это не так. Что под серым камнем находилась урна с прахом её мужа. — Кайоши, родной мой, сколько мы с тобой пережили? Сколько жили рука в руку? Пятьдесят лет? Больше? В любом случае ты был единственным, кому я могла довериться в этой жизни. Единственный, кто был со мной до конца честен. И я с тобой всегда была искренней. А они… — губы старушки исказила болезненная усмешка. — Они все врут! Понимаешь, Кайоши?! Кругом одни лжецы! Они говорят, что эта девочка является нашей внучкой! Но это ложь! Это не правда. Они все лгут! Меня-то не провести! Уж я-то знаю, что это не она! Я не могу узнать её уже третий год! Понимаешь, Кайоши! Я третий год вхожу к ней в палату и понимаю, что это не наша дорогая внучка! Это не она! Это подлая самозванка, которая убила нашу любимую Фумико! Это из-за неё Хаена и Ишинори лишились разума! Она их испортила! Она их использовала! Эта негодяйка! Злодейка! — Ясуко Огава затихла, безумно взирая на безмолвное надгробие перед собой. — И это из-за неё тебя не стало. — с ненавистью выдохнула старуха. — Подожди ещё немного, родной. Скоро я отомщу ей за всех нас. За тебя, за Хаену, за Ишинори и за нашу настоящую внучку. Вышла она из комы… негодяйка! Ничего… Скоро навсегда заснёт!       Женщина взболтала тёплый термос со сладким молоком. Самозванка умрет в мучениях, когда выпьет эту греющую сладость. И Ясуке будет совершенно плевать на её мучения. Единственная причина, по которой она ждала пробуждения этой девчонки, — ей были нужны ответы. Ясука её ждала, чтобы задать вопросы.       Так просто Ясука бы не отказалась от своей внучки. Она её любила. Действительно любила. И любит. Четыре года назад, когда Мизэки только впала в кому, Ясука ещё признавала в ней свою внучку. Навещала её, волновалась за неё, постоянно думала о ней, предлагала врачам свою помощь. Но вечные нервы, стресс и смерть любимого мужа сделали своё дело. Три года назад Ясука пережила микро-инсульт. В её возрасте это нормальное явление. В большинстве случаев — это не смертельно. Ясука смогла пережить микро-инсульт без летального исхода, однако у этого явления бывают последствия — человек, который пережил такой инсульт, может потом не узнать некоторых людей в лицо. Именно это произошло с Огавой.       Когда женщина зашла в палату к внучке, то просто не смогла распознать в ней свою родственницу. В доме Ясука стала накручивать себя мыслями, что это не её внучка. Внушать себе это всё больше и больше. Что это совершенно другая личность, что лицо у неё другое, что это всё обман. Такого рода мысли стали пробивать новую стадию безумных додумок. Ясука внушила себе, что это подкидыш, а не внучка. Что вся беда, которая случилась с её семьёй, была подстроена этой самозванкой. И никто не мог спасти одинокую бабушку от таких дум. Она осталась совсем одна.       Однажды она спросила кого-то из медперсонала: «А это моя внучка?». Врачи, естественно, заверили её в том, что это действительно была её кровная родственница. Попросили, чтобы бабушка была аккуратнее с такими мыслями, из чего Ясука сделала такой вывод: все на стороне этой самозванки. Все её обманывают.       Во время своих визитов в палату Мизэки, когда их никто не видел, Ясука высказывала внучке все свои домыслы. Она обвиняла её во всех возможных грехах, поливала грязью и только потом покидала палату. Но со временем ей стало этого мало. Хотелось убить эту негодяйку с незнакомым лицом. Уничтожить ту, кто уничтожил её семью. Ясука просто чудом не сделала этого в течение трёх лет. Мысль, что самозванка так и не ответит на её вопросы, останавливала. — Интересно… А как выглядит настоящее лицо моей внучки? — спрашивала саму себя женщина. — Впрочем, не важно. Я узнаю. Это же наша внучка. — Ясука тяжело вздохнула и поклонилась надгробию мужа, молвив на последок: — Покойся с миром, дорогой.       Город жил в своём привычном ритме. Где-то ругались между собой водители, где-то баловались неугомонные детишки. Ясука особо не смотрела на бурлящую вокруг неё жизнь. Она шла к больнице, всецело погружённая в саму себя. Потому что она уже привыкла жить ради одной себя. Этот мир был против неё и её семьи. Никому нельзя открываться — загрызут.       В палату внучки её впустили без проблем. Ясука хорошо играла роль «любящей» бабушки. Врачи так и не заподозрили чего-то неладного. — Б-бабушка? — раздался слабый голосок только-только начавшей приходить в прежнее состояние Мизэки.       У Мизэки после комы тоже обнаружились большие провалы в памяти. Мозг стёр многие страшные воспоминания из её головы. Она не помнила родителей, она не помнила пытки, UA и даже своего соулмейта. Но бабушку она помнила. Бабушка в голове Мизэки сохранилась тёплым воспоминанием.       Ясуко слегка прищурилась, когда увидела мягкую улыбку на губах своей внучки. В её глазах читалась искренняя радость.       «Тварь! Как ты смеешь мне улыбаться?!» — бешено прогремело в голове женщины.       Вопреки своим мыслям, она пока не выдавала своих истинных намерений, натянув на лицо милую и добрую улыбку. За это время она научила себя сдерживаться. Ясука присела рядом со своей родственницей, осторожно начиная разговор: — Привет, внученька. Как ты себя чувствуешь?       Девушка улыбнулась ей ещё шире, излучая свою радость во все направления. На шее и виске старушки запульсировали вздувшиеся венки от сдерживаемой злости. Однако лицом она не выдавала свою ярость. — Всё хорошо, бабушка! Я могу шевелить всей верхней частью своего тела. Мне дают какие-то препараты и делают массажи, чтобы я потом смогла встать на ноги. Ноги… — Мизэки сказала последнее слово с некой грустью, опустив взгляд на свои ступни. — Я их пока не чувствую. — девочка покрутила головой, отгоняя плохие мысли. Она не должна грустить при бабушке. — Я так рада, что ты сегодня сюда пришла, бабушка! Ты ведь скучала по мне? Да?       Щека Ясуки дернулась, но лицо продолжало оставаться таким же улыбчивым. Скучала по ней? Проклятая самозванка! Опять пытается к себе расположить?! Думает, что сможет обмануть старую женщину?! Подлая негодяйка! — Конечно скучала, милая. Я принесла тебе тёплого молока, которое ты так любила пить в детстве. — Ясука вынула из сумки термос с отравленной жидкостью, протянув его внучке. — Выпей.       У Мизэки радостно просияли глаза. Вспомнился самый вкусный напиток из детства. Она обожала, когда бабушка давала ей чуть подслащённое, тёплое молочко. Этот напиток был связан с счастливыми зимними деньками, когда девочка немного приболела. Благодаря бабушке она быстро пришла в себя. — Бабушка, спасибо!       Ясука внимательно наблюдала, как её родственница осушала термос. Мизэки выпила половину, а оставшуюся часть «оставила на потом». Ничего, и этого хватит.       С лица старушки сошла добренькая улыбка. Мизэки продолжала улыбаться своей бабушке, даже не подозревая, что смена настроения у старушки связана с реальной угрозой, нависшей над ней. Не подозревая, что скоро ей станет очень плохо. — А теперь отвечай на мои вопросы, мерзавка. — грозно отчеканила Ясука, сверля внучку враждебным взглядом. — Куда ты дела мою настоящую внучку? Что ты сделала с её родителями? Как ты смогла пробраться в нашу семью, подлая тварь?       Мизэки непонимающе захлопала глазами, не совсем понимая, что это сейчас было за выступление от бабушки. Розыгрыш? И почему у неё вдруг начала болеть голова? — Бабушка? — мягко обратилась к ней Мизэки. — Ты говоришь странные вещи. С тобой всё хорошо? — Заткнись! — Ясука размахнулась сумкой и со всей силы взрезала ей по лицу перепугавшейся внучки. — Ты! Это ты во всём виновата! Из-за тебя умер Кайоши! Из-за тебя! Ты — убийца! И это из-за тебя Хаена и Ишинори стали такими! Из-за тебя! Это ты их подставила, негодяйка! Ты и меня обмануть решила, да?! Я-то тебя, гниду бессовестную, знаю! Отвечай, куда ты дела мою настоящую внучку, самозванка!       У Мизэки от страха пропал дар речи. Ей стало плохо. Очень плохо. Голова сильно заболела. К горлу подступила тошнота. Бабушка снова ударила её по лицу своей сумкой, требуя каких-то ответов. Минуту назад она пришла сюда совершенно другим человеком. Сейчас же ей будто овладел сам бес. Страшно. — Что?! Уже сдохнуть захотела?! Крысиный яд убивает медленнее, не прикидывайся! — старушка схватила внучку за губы, поворачивая лицом к себе. Мизэки в немом шоке смотрела на свою бабушку. Бабушку, которая её отравила. Которая испепеляла её полным ненависти взглядом. — Где моя настоящая внучка?! Куда ты её дела?!       Каждое её слово выжигало душу, беспощадно что-то разрушая. У Мизэки намокли глаза, её всё не покидала тошнота. Её трясло то ли от страха, то ли от ухудшающегося состояния. В глазах плыло. Ей было страшно, хотелось сбежать, но она знала, что она банально не сможет этого сделать. Её ноги парализованы. Почему родная бабушка хочет её убить? Что она ей сделала? За что?       Стало трудно дышать. Хотелось забиться в какой-нибудь угол, чтобы её там никто не трогал. Хотелось вернуться обратно в бессознательное состояние. Лишь бы не быть здесь, с демоном, которого она раньше так искренне любила.       Где-то в стороне раздался стук и крики других людей. Поднялась суета. — Скорее-скорее! Сюда! — Уберите отсюда чокнутую старуху! — Боже! Она её отравила!       Громко проклинавшую её бабушку куда-то уводят. Мизэки видит её отдаляющийся, смутный силуэт. После этого её тошнит. Кажется, кровью. Ей становится ещё хуже.       Этот мир её ненавидит? Тогда зачем она в него вернулась? Глупенькая. Знать бы, за что её так ненавидят, только памяти больше не осталось. Помнит только маленького мальчика. Где же тот мальчик из снов? Или он тоже её ненавидит? Стоп… Он же пах тёплым молоком. Тем самым, которым её недавно отравила бабушка. Некогда любимый запах приобрёл зловещий характер. Этот мальчик опасен. Лучше с ним не связываться.       Мир перед её глазами совсем плывет. Для обессиленного тела Мизэки крысиный яд был слишком опасен.