Ненужная пташка.

      Шота угрюмо смотрел на пасмурное небо за окном. Скоро эту серость должно прорвать небесными слезами, залив внутренней тоской земных обитателей. Как он это раньше называл? «Такая погода подходит под моё настроение»? И правда. Такое настроение сложно назвать радужным. Впрочем, чему тут радоваться, когда просиживаешь штаны в больнице? Шота ещё никогда не был настолько близок к смерти. Он и его класс. Недавнее нападение наглядно показало, насколько они все ничтожны без силы Всемогущего. Без силы искалеченного человека, из которого до последнего будут выжимать все соки. Потому что без него бы тут давно все передохли. Вся Япония. Кто этот Сотриголова? Жалкий муравей, не сумевший спасти своих учеников. Как и тогда, в поместье Огав. Посмешище.       Шота вспомнил сон, приснившийся ему накануне. Она ведь пыталась его предостеречь. Только слишком размыто. Шота много об этом раздумывал, но в итоге пришёл к выводу, что сон Мизэки ничего бы ему не дал. Насторожил — да. И только. Конкретики там не было. Шота из-за этого тоже чувствовал себя какой-то помойной крысой. Вот же. Тебе был дан сон. Предупреждение свыше, мать его. Мизэки впервые вышла к нему на связь спустя четыре года, а он похоронил её сообщение на корню.       Как она сейчас? Ему довольно сильно досталось. Если ментальная связь между ними ещё сохранилась, то она тоже должна была пережить эту чудовищную боль. Шота не знал, какие ощущения у людей в коме, но такую убойную порцию переломов даже в подобном состоянии наверняка можно ощутить. Возможно.       Шоту пробрала волнительная дрожь. Мизэки надо будет обязательно навестить. Он перед ней бесконечно проебался. К прошлым грехам добавились ещё и эти боли и переломы. Однако, в противовес этому каянью, к нему вернулось тёплое и жадное чувство к девочке. Стоило ей лишь о себе напомнить, и притихшее влечение вспыхнуло с новой силой. Восхитительная способность. — Айзава-сан, вы уже на ногах? — отвлёк от размышлений знакомый голос.       Мужчина обернулся, увидев в проёме Тошинори Яги в его истинном, костлявом обличие. Бинтов на нём было не меньше, чем на самом Айзаве. Разве что руки свободны. У Айзавы они загипсованы монолитом. — Как и вы. — серьёзно заметил Шота, обратно повернув голову к окну. — Да, вы правы. — нервно проговорил Тошинори, чувствуя себя неуютно. Холода Айзавы хватило бы на весь Северный полюс. Тоши не привык к общению с такими людьми. — Я бы хотел извиниться за свою безрассудную трату сил, которая потом сказалась на вас и классе 1-А печальными последствиями. Если бы я был изначально, то всё могло бы быть совсем иначе. — Может, перестанете размусоливать эту тему? — уставшим тоном попросил его Шота. — Не забывайте о том, что помощь другого пед.состава нас спасла не меньше, чем ваше появление. Мы бы не стали прибегать к подмоге, если бы вы были с нами изначально. Понадеялись бы только на вашу силу. И это стало бы нашей роковой ошибкой. — Возможно… — не стал спорить Тошинори. Если бы… Если бы у него остался лимит три часа, то он и один смог бы со всем этим разобраться. Не без потерь для самого себя, но всё же. Эти злодеи были не из слабых. Теперь он может поддерживать свою силу менее часа. — Вам сильно досталось. Как вы себя чувствуете? — Хорошо. — сухо ответил Шота.       Руки и лицо его не беспокоили, хоть и были полностью перебинтованными. Видимо, вкололи львиную долю обезболивающих аппаратов. Раздробленные кости ещё не скоро восстановятся. Собственные переломы его не сильно тревожили, зато Шота стал замечать какие-то другие вспышки боли. Голова болела. Разве у него должна болеть голова? Сильная слабость. Допустим, это ещё можно объяснить как последствие всех операций, которые он перенёс. Ещё он не чувствовал ног, но твёрдо стоял на них. Побочные эффекты? Скорее всего так. Шота слабо верил, что она могла выйти из комы. Стоит предупредить врачей об этих странных дискомфортах.       Отвлекаясь от этих мыслей, герой обратился к Всемогущему: — Надо будет потом пригубить. Чувствую, что это будет лихой год. Может, сходим в бар на выходных?       Тошинори изумленно округлил глаза. Честно, Яги был свято уверен, что никогда не услышит от столь сдержанного человека таких откровенных предложений. Сотриголова умеет удивлять на ровном месте. — Простите, Айзава-сан, но я не смогу. — виновато ответил блондин. — Это ваше дело. — ровно сказал Стиратель и переключился на другую тему. — Надо бы продумать дальнейший план работы с детьми. После недавнего инцидента необходима корректировка процесса обучения.       Под пристальным взглядом теневого героя Тошинори совсем стушевался. В преподавательской сфере он был совсем ещё новичком. Перед таким опытным преподавателем как Айзава он невольно начинал волновался. Символ мира трепещет перед своим коллегой. Кому скажи — на смех поднимут. Но раз Айзава-сан обратился к нему с такой темой, значит, верит, что он может дать дельный совет. Он ведь правильно его понял? — Надо усилить систему безопасности и добавить в программу обучения предметы, в которых будут рассматриваться внезапные нападения. — высказался Всемогущий. — Вы дело сказали. — одобрительно отозвался Шота и добавил: — Только первый пункт можно было не уточнять. Само собой, академия именно этим сейчас и занимается.       И снова у Тоши это ощущение, будто с ним играются. Словно дикому льву подбросили маленького зверька. Похвалил или осудил? Понимай как хочешь. Одно Тошинори понял наверняка — с таким тяжелым человеком он не скоро сойдётся. Может, и правда сходить с ним в бар? Говорят, это сближает. Только Яги этим никогда не занимался. Геройская деятельность съела любой намёк на отдых. А такие места он в первую очередь избегал.       Внезапно Айзава почувствовал резкую боль в животе. Головные боли стали в разы сильнее. К горлу подступила тошнота. Из него будто вытягивали все силы. Это состояние ухудшалось с невероятной скоростью так, что он уже должен был либо упасть, либо блевануть. Но ноги продолжали стоять, а из горла ничего не выходило. Да и не должно с ним такое происходить на ровном месте. Он не принимал никакой дряни, чтобы так себя ощущать. Тогда это…       Не может быть.       Шота тяжело прислонился разгоряченным лбом к прохладному стеклу. Где-то в отражении засуетился взволнованный Всемогущий, но он его не слушал, сосредоточившись на собственных мыслях. Если подумать, новые ощущения проявились уже после пробуждения. Когда он пришёл в себя после схватки со злодеями. Да, именно тогда. Это говорит только об одном. Как бы невероятно это ни было, но только Мизэки могла стать причиной всех этих ощущений и болей.       Внутри всё замерло. Выходит… это она сейчас теряет силы? Это же её ощущения? Что происходит? Что с ней?! — Мизэки!       Мужчина рванул к открытой двери, доверяя себя одному инстинкту, который несомненно приведёт его к родственной душе. Страх за её жизнь добавлял ему скорости. Боязнь, что Мизэки могла в любую секунду покинуть его навсегда. Шота даже не осознал, что с его ступни слетел тапок. Что со стороны он выглядел как пациент, сбежавший из белого дома. До какой абсурдности его вновь доводит эта одуряющая связь.       Охранники на входе совсем не ожидали, что мимо них пронесётся перебинтованный герой с босой ногой. Это ввело их в ступор. Не успели они опомниться первому пациенту, как перед их носом пробежал уже другой. Костлявый, как сама смерть. — Какие резвые больные нынче пошли. — прокомментировал охранник, так и не сдвинувшимся с места.       Айзава бежал сломя голову. Тошинори едва за ним поспевал в своём истинном обличье. Тем не менее, Номер Один был уверен, что он должен следовать за Стирателем. Это было слишком безумно для Айзавы, вот так сбегать из больницы. Смахивало на эмоциональный припадок. До этого он корчился от какой-то внезапной боли. С коллегой творилось что-то непонятное. Всемогущий пытался докричаться до бегущего впереди него героя, но тот и не думал останавливаться, продолжая нестись куда-то, как одержимый.       «Слишком необычно для Айзавы-куна. Что бы это могло значить?» — лихорадочно ломал голову Яги.       Впереди виднелось здание другой больницы. И тут в голове Тошинори всплыли недавние слова Директора и Полночи. «Ночью побеспокоил больницу, где лежит Огава». «Это соулмейт Сотриголовы». Пазл сошёлся. Только связь с родной душой могла так внезапно изменить человека. Тошинори давно перестал связываться с этой необъяснимой силой. Старался каждый раз избегать её, подобно какой-то трусливой крысе — облезлой и потрёпанный жизнью. Призраки прошлого почти перестали его преследовать в связи с большой занятостью. Однако то, что происходило сейчас, напомнило одно позабытое ощущение, щемящее, прожигающее его насквозь. Зачем он в это влез?       Айзава ворвался в больницу подобно сбежавшему из джунглей дикарю. Яги продолжал бежать за ним следом, попутно улавливая чьё-то недовольное ворчание: «Он совсем ошалел?!». Айзаву-куна здесь точно знают. Было, разве что, довольно необычно услышать в адрес этого спокойного человека столь неодобрительные возгласы. Айзава и не думал на них обращать своё внимание. Как заведённый бык нёсся к цели, которая была для него важнее всего на свете.       Боже, как это лично. Это безумие Айзавы. Тошинори это не касалось. Зачем он тут нужен? Яги до последнего не мог понять своего эгоистично-упрямого преследования. Ровно до того момента, пока перед ним не раскрылась дверь, к которой все это время так отчаянно стремился Сотриголова.       За этой дверью Тошинори увидел маленькое, дрожащее тельце и суетящихся около него врачей. Маленькое тельце принадлежало иссохшей девчонке, из которой будто высосали все жизненные соки. Но страшнее всего было видеть муки этой девчонки. Из её горла выходили жалобные, скулящие звуки и с хлюпаньем ударялись о пол в перемешку с её кровью и слезами. Это что за бедное создание? Невероятно схожее с ним самим, только с бесконечным страхом в затуманенных глазах, не желающих видеть царящую вокруг реальность. Настолько жалкое создание, что даже он, дохлый инвалид, мерк на её фоне.       На секунду её взгляд приобрёл осознанность. Как раз тогда, когда к ней прорвался Айзава. Девочка вздрогнула, кажется, всем, чем только можно было вздрогнуть. И нутром, и внешней оболочкой. Её оковал дикий страх, будто она перед собой не своего соулмейта увидела, а костлявую смерть с косой. Она замерла в оцепенении, не двигаясь и не дыша, испугано ожидая последующего удара от чудовища, который добьёт её окончательно.       По спине Шоты прошёл холодок. Он ощутил, как что-то когтистое вырвало из его грудной клетки тот самый орган, заставивший его в безумии нестись в это место, сломя голову. В одну секунду все пропало. Пропало что-то глубокое. Надежда? Шота не имел понятия, что именно. Он только чувствовал, как внутри безжалостно резало по самым болевым. Там, внутри, что-то задавливало самую суть и захлёбывалось в желчной стихии.       Почему она с таким ужасом на него смотрит?       Врачи возмущённо рычали на заявившегося индивидуума. Сейчас его присутствие было совершенно не к месту. Но Шота не мог ничего с собой поделать. Наконец она вышла из комы. Он так давно этого ждал, терпел, страдал. Почему тогда это событие наполнено сплошной горечью? Почему она захлебывается кровью и смотрит на него перепуганным зверьком, словно видя перед собой самое страшное проклятие? — Мизэки? — осторожно обратился к ней Шота, безмолвно умоляя её перестать глядеть на него как на конченного подонка.       «Ну же. Вспомни меня».       От его голоса она снова вздрогнула. Сковывающий страх отошёл, побуждая её к действиям. Мизэки подалась корпусом в противоположную сторону от Айзавы, перевалившись через край кушетки и чуть не навернувшись. Её вовремя подхватил какой-то врач. Из девушки снова стали вырываться жизненные соки, окрашивая белые простыни в алый цвет. Кто-то за спиной схватил Айзаву за плечи, оттягивая подальше от полуживой. Шота с болью смотрел на её страдания. Это его личный кошмар. Лучше бы она и дальше спала своей тихой полусмертью.       Может, это его конец? Теперь он стал ещё дальше от Мизэки Огавы. Дальше от того, кем дорожил до дрожи и помутнения рассудка. Её совсем не волнуют эти четыре года преданного ожидания. Можешь подавиться этим дерьмом. Теперь она видит в нем чудовище. Жуткую тварь, готовую лишить жизни по первому щелчку пальцев. Вот кто ты для неё, Шота Айзава. Жри это и чувствуй внутри себя боль, уничтожающую всё кислотным выжиганием.       Шота плечом оттолкнул от себя чересчур навязчивого Всемогущего, который уже не знал, какие слова ещё можно высказать Стирателю в подобной ситуации. «Все будет хорошо» — звучит как откровенное издевательство. Айзава-кун и без этого разбит.       Без лишних слов Шота двинулся прочь от своего проклятья. Тут он бессилен. Впрочем, как и до этого. Ему захотелось запереться в своём доме, чтобы переживать это дерьмо в тишине и одиночестве.