sweet five

      — После того, что Гарри наболтал, никому из нас вообще можно не париться. Особенно мне. Развлекаюсь, с кем хочу. Все равно большего скандала уже не будет, — болтает она, прикладываясь к бокалу.       Поверх его ободка в сахаре ловит на себе темный взгляд. Будоражащий. Загадочный. Она не привыкла, чтобы на нее смотрели так. Она видела в глазах смотрящих обожание (к нему, по правде сказать, она уже тотально привыкла и считает это наискучнейшей эмоцией в мире, такой же заплесневевшей, как все традиции ее семейства), и презрение, ненависть, зависть… Но в тех темных глазах ничего этого нет, только желание. Заполучить ее. Обладать ею, такой недоступной для простых смертных, пусть в очереди на трон она первая с конца. Всего на одну ночь. Большего обоим и не нужно.       — Что мне сделать, чтобы удержать твое внимание? — спрашивает он, когда оказывается наконец рядом, словно его утомила игра в гляделки. Интонация такая обыденная и ленивая, что у нее моментально расходятся кожей мурашки. Она не привыкла, чтобы к ней обращались вот так, без благоговения или ярости, но с последней говорят обычно только родители.       — Купи мне выпить.       — Вот так просто?       — Можно еще проще — скажи, чего ты хочешь на самом деле. Чего отчаянно жаждешь в эту минуту.       — Это приказ, ваше величество?       Она морщит носик. Отчасти она разочарована тем, что ему действительно известно, кто она такая. Впрочем, когда ее это останавливало от необдуманных поступков?       — Величество это моя мама. Я — высочество.       — Не уверен, ваше высочество, — он ухмыляется и чуть склоняет к ней голову, словно собирается поделиться наибольшей тайной на свете, — что посмею оскорбить ваши нежные ушки настолько грязными фантазиями.       — Я позволю тебе покусать эти нежные и очень чувствительные ушки, если ты немедленно произнесешь хоть что-нибудь грязное. И да, — она тянется к его лицу, — вот это — приказ.       Уже можно не тратить время на выпивку. Они поднимаются в его номер. Спустя пару минут одежда валяется на полу. Матрас прогибается под весом двух тел. И шумное возбужденное дыхание прерывается обещанием:       — Сейчас я вас трахну, ваше высочество.       — Уж будь добр, сделай это, — капризно стонет она, призывно изгибаясь под светом массивной хрустальной люстры, чтобы тот тронул своими лучами все самые сокровенные местечки ее тела.       — Да, ваше высочество, покажи мне все, что у тебя есть…       От этого одобрения ей окончательно сносит крышу.

***

      Она вновь ловит на себе темный взгляд. Знакомый и незнакомый одновременно — теперь в нем полно решимости и тлеет угроза.       Она нервно трогает волосы, поправляет корону. Бокал едва не выскальзывает из пальцев, упрятанных в тончайшую ткань перчатки.       Она практически никогда не возвращалась мысленно к той ночи, пусть этот секс и был едва ли не лучшим в ее жизни. Она не из тех, кто хранит воспоминания как реликвии, у нее для этого есть сокровищница и полно редких и старинных драгоценностей. Они — самая настоящая память, то, что у нее в голове, — всего лишь набор обрывочных впечатлений, которые непременно затмит очередная выходка. И да, как назло, скандал с Гарри так быстро улегся.       Ухватив момент, когда она останется одна, он настигает ее среди гостей, как лис, нацелившийся на зайчонка, пусть тот тоже обладает когтями. Хватает под локоток и тянет к колоннам, за которыми можно укрыться. Легко, но настойчиво — ей не отвертеться, если не хочет привлечь лишнее внимание и потом объяснять родителям, кто этот мужчина и как он посмел вот так прикасаться к ней на людях, словно уже знаком и с ней, и с ее телом тоже.       — Ваше высочество… Как поживаете?       — Сегодняшним днем, — огрызается она, намекая, что повторять ничего из случившегося между ними она не намерена. Ни сегодня, ни когда-либо.       У него на этот счет имеются собственные мысли.       — Говорят, он принесет вам помолвку…       Она задыхается от возмущения. Какую еще помолвку? Что несет этот наглый болван?!       — Они врут, — чеканит она едко в ответ.       — Да нет же, она состоится. Если ты не хочешь, чтоб наши забавы кто-то случайно слил в сеть… — с улыбкой поясняет он. Тьма в его глазах сгущается, там только лед и опасность.       — В сеть?.. Я не давала согласия… — она осекается, застигнутая врасплох. Мозг, затуманенный пузырьками шампанского, соображает туго.       — Зато ты давала согласие сделать с тобой все, что я пожелаю. Даже молила об этом.       Он вновь склоняет голову, как и тогда в баре, ближе, вновь лижет теплом шепота ее кожу.       — Не волнуйся, мы все повторим. В нашу брачную ночь. Я даже не в обиде, что моя будущая жена не хранила невинность. Наоборот, одобряю, что нам вдвоем будет не скучно и не надо тебя ничему учить.       — У меня есть деньги, — предлагает она, предпринимая попытку выкрутиться. Такие пиявки всегда требуют именно их. Чем больше, тем лучше.       — У меня тоже, — смеется он. — Все, что мне нужно, — влияние твоей семьи. Это чертовски благоприятно для бизнеса.       — Ты идиот, если считаешь, что моя родня вот так просто примет тебя и согласится выдать меня за кого-то, очень далекого от знати, — смерив его уничижительным взглядом, качает она головой.       Хватка на локте становится крепче. Требовательные губы касаются чувствительного ушка; она ненавидит себя и свое тело за то, что от этого прикосновения вновь по коже бегут мурашки.       — В твоих интересах все упростить. А я… обещаю быть крайне благодарным мужем, ваше высочество… — влажный кончик языка щекочет ушную раковину. С губ в помаде оттенка «невинная роза» срывается всхлип. То ли от бессилия, то ли от чего-то похуже. — Мне совсем не хочется демонстрировать всему миру, как хорошо тебе было со мной. Но я сделаю это, если потребуется, даже не сомневайся.       Она зажмуривается и рвано вздыхает. Она никогда еще не оказывалась в западне. Замешательство и отчаяние в безвыходной ситуации — новые для нее эмоции. И ей они чертовски не по душе.       Как и осознание, что выхода у нее фактически нет.       Она сглатывает судорожно и кивает.       — Я попробую.       В его голосе вновь сквозит то самое одобрение, от которого она потеряла контроль над собой.       — Вот и славно. Оказывается, ты умеешь быть и хорошей девочкой. Не волнуйся, почему-то я убежден, что мы точно поладим.       И он скалится. Как все тот же довольный лис, который вот-вот вцепиться ей в глотку.