Молитвы к звёздам (HPMOR)

      Крохотные снежинки растеряно кружат в небе, как заблудшие души, никем не видимые и не слышимые, безуспешно пытаясь дотянуться до земли и укрыть её белоснежным ковром безмятежности и гармонии. Едва уловимый январский ветер игриво вращает их в причудливом танце, оставляя на милость яркому, но холодному солнцу. Под ослепительными лучами снег медленно растворяется в воздухе, опадая прохладными каплями подобно искристым мечтаньям юности. Сейчас Хогвартс переполняют звуки взбудораженных голосов учащихся, на все лады обсуждающих упоительное время зимних каникул, единственным недостатком которых была неумолимая скоротечность.       Однако внешняя суета не осмелилась долететь до кабинета Защиты, окружённого аурой отстранённого созерцания глупостей мира сего. Пожалуй, лишь самый старательный ученик в лице мистера Поттера мог наведаться в столь зловещее место, да и то с целью поблагодарить за неожиданный рождественский подарок.       Звеньк.       – Профессор, что это?        Внимание юного Тома Риддла привлекла непроглядная пелена, полностью закрывающая часть помещения.       – Я полагаю, вы можете самостоятельно сделать несколько предположений, мистер Поттер, – благожелательно предлагает учитель, откинувшись на спинку кресла.       – Скорее всего, это магическая маскировка, позволяющая практиковаться в ведении боя для тех, кто не записался в Армии. Что-то на подобие насыпи или баррикады…       – Не удивлюсь, если вскоре вы задумаетесь о возможности разрезать завесу на ленты и из них связать верёвку, на которой можно кого-нибудь повесить, – учитель иронично улыбается, но в его взгляде читается одобрение.       Очень ласковое, почти умилённое одобрение. Его ученик способный. Очень способный, вызывающий странное ноющее чувство в груди, будто сердце жалит сухая колючка с острыми шипами при каждой встрече.       – Профессор, мы же уже это обсуждали! – возмущённо возражает герой магической Британии.       – В готовности убивать нет ничего плохого, мистер Поттер. А если вы будете мне возражать, то я не расскажу вам, что скрывается за пеленой.       Отрицаний не последовало. В последнее время его сильно увлекало предугадывание реакций Мальчика-Который-Выжил. Наверное, другие загадки Вселенной становились слишком скучными, примитивными, посредственными. Или же сама возможность поговорить с кем-то равным выглядела поразительно будоражащей сознание, словно на опалённый солнцем кактус плеснули ведро дождевой воды и глупое растение с жадностью поглощает влагу пока корень не сгниёт. Но Тёмный Лорд ведь точно умнее дурацкого кактуса в пустыне. Даже рассуждения о подобном сравнении казались признаками величайшего отупения. Или Оттепели.       – За барьером находится шкаф с запертым боггартом. Это существо превращается в объект или субъект, которого человек боится больше всего. Среди прочих смехотворных созданий его изучают на третьем курсе. Но, по-видимому, учебные планы в Министерстве составляют говорящие флоббер-черви, раз рекомендуют выстроить учеников в ряд и по очереди представать перед боггартом.       – Вы же не хотите сказать, что все присутствующие будут наблюдать за страхом конкретного человека? – изумлённо уточняет юный Том Риддл.       – Именно!  – раздражённо подтверждает профессор Квиррелл. – Сколь крошечный мозг нужно иметь, чтобы предложить организацию занятия, которая предполагает демонстрацию опасений ученика на всеобщее обозрение? Действительно, пусть о самых ужасных кошмарах подростков узнают все недоброжелатели, устроят впоследствии пару уморительных происшествий в коридорах, гостиной факультета, библиотеке, спальне и где-угодно в любое удобное время дня или ночи. Что уж говорить о другом сорте личностей, подобных мистеру Малфою, мисс Гринграсс или же вам, способных использовать данную информацию в куда более практичных целях. Впрочем, я не намерен принадлежать к той категории преподавателей, предметом гордости которых является лишь то, что большинство студентов не получили ощутимые для здоровья травмы. Нынешние третьекурсники не смогут насладиться тайными страхами одногруппников. В случае, если кто-либо из учеников не справится самостоятельно с боггартом, я смогу вмешаться, но даже у меня не получится взглянуть на предмет его опасений.       – И никто не сможет увидеть также и ваш страх, не так ли, профессор?       Звеньк.       – Вы рассуждаете верно, мистер Поттер. Осведомлённость о чужих тревогах – уже преимущество, – учитель мягко улыбается, готовый переиначить каждую фразу под критерии своего исковерканного мировоззрения, запутанного, как ветви старого плюща, обвившие полуразрушенный балкон из забытой мрачной сказки. – Когда-то я также полагал, что всё так просто. Однако меня постигло разочарование ещё в школьные годы, ведь урок Защиты с боггартом не предоставил мне полезных сведений о моих сокурсниках. Их жалкие страхи скорее раздосадовали меня. По моим скромным представлениям о морали, наихудшими видениями детей, выросших в любящих семьях, должны стать несчастья, постигшие их родных. Я приготовился лицезреть жуткие картины умирающих, искалеченных людей, взывающих о помощи, но вместо этого увидел пауков, кобр, жуков, плохие оценки на экзамене, отменённые игры в квиддич и тому подобное. Отдельного упоминания заслуживает ученик, который до одурения боялся одного из преподавателей. Наш тогдашний профессор Защиты посчитал, что для избавления бедного ребёнка от фобии вполне допустимо высмеять коллегу, позабыв о правилах хорошего тона, педагогическом такте и взаимном уважении. Поскольку предложенный им способ выходил за рамки приличия, то я не собираюсь пересказывать его в деталях. Но и этого достаточно, чтобы вы сделали верные выводы: судьба так называемых «близких» на самом деле нисколько не заботит окружающих. Они просто изображают любовь, понимание, участие и другие реакции, предписываемые определённой ситуацией.       – Не хочу вас обидеть, профессор, но единственный вывод, к которому я могу прийти на основании имеющихся сведений, всего лишь то, что феномен боггарта недостаточно изучен в магии, – сразу же замечает мальчишка, отвергнув предложенное объяснение. – Во что именно он превращается? В конкретный предмет или же в ассоциацию? Действительно ли вы осознали истинное значение отменённого квиддича? Быть может, именно после несостоявшейся игры случилось несчастье, не произошедшее, если бы все были на трибунах. К тому же, страх не может действовать одинаково на всех. При этом, вы сами путались в определениях, утверждая, что боггарт показывает то ли фобию, то ли опасения, то ли тревогу, а то и вовсе боязнь. А это разные термины.       – Меня поражает ваша способность придумывать оправдания равнодушию, – профессор Квиррелл с интересом постукивает пальцем по щеке, будто размышляя, как бы направить такую способность в нужное русло.       Звеньк-звеньк.       – Позвольте объяснить иначе, – ученик игнорирует услышанное. – Многие не будут опасаться на первый взгляд неосуществимых бедствий, а о наиболее ужасных вещах некоторые предпочитают даже не помышлять. Вместо этого мозгу практичнее беспокоиться о простых и понятных случаях, встречающихся с повторяющейся частотой, ведь они кажутся более вероятными и осуществимыми.       – Исходя из сказанного вами, мистер Поттер, вы не опасаетесь Тёмного Лорда из-за того, что он не появлялся в вашей жизни с достаточно необходимой частотой? – в голубых глазах холодные льдинки заискрили весёлыми искорками, словно поглощая весь зимний солнечный свет.       – Я не опасаюсь Тёмного Лорда вовсе не из-за редких появлений в моей жизни.       – Вот как. Надеюсь, что это не пустая бравада. Иначе я разочаруюсь в вас. И всё же, неужели Тот-Кого-Нельзя-Называть нисколько не поражает вас? Хотя бы своим могуществом?       – Если Тёмный Лорд чем-то и поражает меня, так это необычайным скудоумием.       Звеньк.       Секундная пауза, во время которой успевает растаять причудливая снежинка на высоком окне. А потом они начинают смеяться, весело и легко. Пустота внутри наполняется окрылённым ощущением свободы, словно после душной кладовой лицо овеял едва ощутимый морской бриз, вобравший запах влажной гальки, брызги шипящих волн о крутые скалы, взмахи крыльев далёких чаек, зыбкость песочных замков на берегу, отблеск тонущего солнца в темнеющей воде. Возможно, профессору Квирреллу могло бы понравится вот так непринуждённо радоваться с кем-то. Ах нет, не с кем-то, а только со своим способным учеником.       – Понимаете, Тёмный Лорд ставил видимую метку на руку прислужникам, где её в любой момент могли обнаружить и убил всех в школе боевых искусств, в которой хотел учиться. Не могу бояться подобную смехотворную личность. Скорее я опасался бы вас. Хорошо, что не вы мой враг.       – Я вам не враг, мистер Поттер, – серьёзно добавляет преподаватель и быстро меняет тему. – Однако вы так и не озвучили свой страх. Могу ли я предположить, что столкнувшись с боггартом, вы увидите собственное мёртвое тело? – в его словах звучит твёрдая убеждённость.       – Нет, я не уверен. Точнее, я почти уверен, что нет, – спустя секундное колебание возражает мальчишка.       – Но вы засомневались?       – Какая-то часть меня готова была согласиться с подобной вероятностью, но я стремлюсь противостоять смерти, победить её гуманными способами. Для меня существуют границы допустимого. Быть может, я более склонен опасаться реализации готовности убивать. Это действительно пугает меня.       – Это не страх, а извращённая степень перфекционизма. Вы стремитесь оправдать ожидания окружающих, поддерживать образ героя, благородного Избранного, обязанного творить лишь добро, – недовольно вздыхает профессор Квиррелл. – Лучше выясните, чего хотите вы, а не кто-либо ещё.       Звеньк.       В колючем воздухе уже не блуждают снежинки, побеждённые слабыми блёклыми лучами. Скоро зима покажет истинный лик, когда белоснежные сугробы смешаются с липкой грязью, тусклое солнце исчезнет за хмурыми облаками, превращая небо в пучину серой пыли над головой, а костлявые ветви деревьев в темноте приобретут образы многоруких чудовищ, готовых вцепиться в одиноких путников. Зима – время Смерти и Пустоты, угасания углей в камине, уныния умолкнувших птиц, заброшенности остывших домов. Хотя профессор Квиррелл иногда обращал внимание на множество непостижимых вещей, не укладывающихся в его чёткую и понятную картину мира. О, он видел действительно много удивительного. Как родители, подобно вьючному скоту, тащили розовощёких детей на санях, и при этом весело улыбались, а на земле переплетались сотни долгих следов. Право же, их невозможно было разобрать даже с самыми зоркими глазами. Как на окнах зажигалась яркая гирлянда красочных огоньков, вероятно, причиняющая жуткое раздражения взору, но её никто не убирал, будто люди желали собственноручно сотворить созвездие немеркнущих домашних светил. Или когда в ветреные вечера юноши накидывали на плечи спутниц шерстяные шарфы, словно не владели чарами горячего воздуха. Профессор Квиррелл уж точно не опустился бы до такого. А эта глупая привычка сосредоточенно выводить на запотевших стёклах смеющиеся рожицы, а напрасное бросание друг в друга комками снега без определённой цели. Ну не могут же эти идиоты взаправду помыслить, что нанесут противнику ощутимые травмы! Намного практичнее для магла запустить во врага булыжником и лучше со спины. Или же профессор Квиррелл ничего не смыслил в тонкостях жизни. Он искренне не понимал, зачем люди совершают столь бессмысленные поступки. То есть, мнение вышеперечисленных остолопов его не сильно заботило. Но вот что думает по этому поводу его ученик? Разумеется, Тёмный Лорд вероятнее бы занялся выращиванием соплохвостов в Австралии, чем спросил о подобном.       – А какой облик принимает боггарт для вас, профессор? – неожиданный вопрос вырывает из сбивчивых мыслей.       – При всём уважении, мистер Поттер, для меня не очевидны причины, по которым я должен сообщить об этом вам, – вместо неуместных расспросов о скрытом значении бросков друг в друга снегом, холодно произносит преподаватель.       Звеньк.       В наступившем молчании ощущается внезапная обида, забирающая необъяснимую окрылённую лёгкость.       – Что ж, тогда разрешите поинтересоваться, корректно ли удерживать живое существо запертым в шкафу? – юный Том Риддл возвращается к проблеме, очевидно занимавшей его мысли уже длительное время. – Наделён ли боггарт самосознанием?       – Если в будущем вы не будете способны применить ваши таланты каким-либо другим достойным способом, то можете целиком и полностью посвятить себя изучению сознания боггартов, – ледяным тоном предлагает учитель. – А сейчас, мистер Поттер, мне нужно подготовиться к следующему занятию. Более не задерживаю.       – Всего доброго, профессор, – очень вежливо прощается ученик.       Проходит пару минут с того момента, как дверь закрывается, а учитель завороженно продолжает смотреть в Пустоту. Спустя несколько полусонных мгновений он медленно подходит к непроглядному барьеру. С неприветливым шелестом его пропускает густая завеса, отдавая безмятежностью глубоких вод Леты. Теперь перед ним старинный шкаф из красного дерева с резьбой незабудок, чьи лепестки укрыты утренними слезами Оттепели. Дверцы обвивает прочная ржавая цепь, трясущаяся тяжёлым звоном.       Звеньк-звеньк-звеньк.       Спустя миг она безвольно падает на пол.       Звеньк.       Он непременно обязан увидеть своё мёртвое тело, но глупый боггарт, не удосужившись пораскинуть крохотным мозгом, превращается в Гарри Поттера.       – Я знаю, кто вы. И я вас никогда не прощу. Никогда.       Естественно, профессор Квиррелл без труда распознает подделку, ведь способен почувствовать мальчишку почти вслепую, без зрения, слуха или осязания. Узнать на уровне нервных импульсов, потоков магии, способу мысли, а не смотреть на бездарную копию.       Бедный боггарт, напуганный выражением ледяных глаз, спешно уползает в уютный шкаф, забаррикадировавшись изнутри.       Но мало что меняется. Гарри Поттер действительно мог произнести подобное. И осознание этого раздражает до покалывания в пальцах, пугает до закованного дыхания, отвлекает до затуманенного сознания. До Оттепели.       Возможно, при воздействии дементора его способный ученик избавится от изъянов, а профессор Квиррелл освободится от неправильного страха. Не было злого умысла, просто он искренне верил, что поступает верно.