Аконит

Ему снился сон, странный и волнующий. Вокруг была кромешная тьма, но, как часто бывает во сне, он все понимал, даже будучи лишенным возможности видеть происходящее. Он лежал на чем-то твердом, было тепло и спокойно, где-то вдалеке слышались звук капающей воды и потрескивание поленьев, будто в костре. На грудь что-то давило, но не тяжело, а лишь слегка придавливая, что-то мягкое, приятное, уютно-теплое. Во сне он понимал, что это что-то доброе и родное его сердцу, что-то очень близкое и защищающее от всего. Было так хорошо. Хотелось погрузиться в это тепло и спокойствие, раствориться, остаться в нем насовсем. Он больше не чувствовал того извечного тревожного напряжения, изматывающего ожидания и внутреннего метания, вечного поиска и недовольства. Было хорошо. Капающая вода и словно тихое урчание где-то совсем рядом над ним. Все тело ощущалось ватным и слабым, но боли не было. Он чувствовал какое-то покалывание и щекотку. Странные касания чего-то влажного и шершавого на своей груди, размеренные движения, похожие на мягкие поглаживания. С груди они переместились на живот и долго-долго ласково и методично покрывали его кожу. Покалывание в этих местах тут же сменялось каким-то тянущим чувством и легким холодком. Гарри пытался пошевелиться, пытался продраться сквозь тьму и различить хотя бы силуэт, понять происходящее, но сознание ускользало от него. Ласковая, шершавая влажность продолжала гулять по его телу, даря умиротворение. И он стал проваливаться в еще более глубокий сон, периодически замечая, что касания становятся то сильнее, то мягче, меняют направление и места на теле. С живота они сместились на руки, потом он почувствовал их на бедрах и вновь на животе... Открывать глаза было тяжело — веки словно налились свинцом. Первая вспышка сознания взорвалась невероятной болью во всем теле. Память о последних событиях возвращалась, вонзаясь лучами проклятий и выходя наружу стоном раненого тела. Ресницы Гарри дрогнули, и он с усилием открыл глаза. Над ним возвышался каменный свод. Серые скалистые глыбы спускались вдоль стен. Общая сырость витала в воздухе, отдаваясь отголосками тех самых капель, что он слышал во сне. С правого бока он чувствовал согревающее тепло костра, потрескивающего свежими поленьями. Гарри медленно повернул голову на этот мирный звук и удостоверился в своей правоте — в паре метров от него действительно был разожжен костер. Гарри с минуту разглядывал всполохи пламени, успокаивая стук сердца и шум в ушах, он не спал. Он лежал в какой-то пещере на земле, рядом был сложен костер, все тело ломило и не слушалось. Он попытался пошевелить рукой и, чуть сдвинув ее, скользнул по своему обнаженному боку. Он был абсолютно голый. Мысли лихорадочно запрыгали. Может, он в плену? В каком-нибудь полевом неприятельском лагере? Думать связно было тяжело, обрывки мыслей и ощущений смешались в одну кучу. Он глубоко вдохнул и тут почувствовал, что с другого бока тоже исходило тепло, но тепло живое, бьющееся, мягкое. Превозмогая онемение и тревогу, он повернул голову вправо. Сердце мгновенно замерло от страха и удивления, сковывая все и без того неподвижные мышцы. Бок о бок с ним лежал огромный черный Зверь. Он положил свою острую морду на вытянутые вперед лапы и, видимо, спал, так как глаза существа были закрыты. Зверь лежал к нему вплотную, и Гарри всем правым боком чувствовал мягкую шкуру, тепло живого тела и глубокое размеренное дыхание. Шерсть искрилась иссиня черным глянцем в отблесках костра, и Гарри ощутил ее нежную гладкость. Вопреки обстоятельствам, паники не было. Не было уже и страха, напротив, Гарри прикрыл глаза и стал невольно подстраиваться под дыхание спящего зверя, пытаясь попасть с ним в такт. Вдох — выдох, вдох — выдох, вдох — выдох... дышал он, снова погружаясь во тьму. Следующее его пробуждение было похоже на все тот же сон, лишь с той разницей, что теперь он отдавал себе отчет в том, что вовсе не спит. Еще не открыв глаза и не придя в себя в полной мере, он почувствовал тяжесть на своих ногах и те самые шершавые касания на груди и животе. Участившийся пульс все равно выдал бы его, и потому он не таясь раскрыл глаза. Прямо напротив его лица была крупная, заостренная морда Зверя. Большие зеленые глаза блестели в полумраке, направленные прямо на него. Такие красивые, хищные и невероятно человечные. «Аконит, — подумал Гарри, — это Аконит!» Словно поняв его мысли, зверь прикрыл на мгновение веки, будто соглашаясь с догадкой. — Гр-р-р.. — вибрирующий звук, тихо издаваемый Аконитом, был больше всего похож на урчание. Зверь вновь открыл глаза и осмысленно уставился на Поттера. Гарри замер под этим взглядом, почти не мог дышать, не мог даже моргнуть. Как под гипнозом он разглядывал темно-зеленые глаза, черные пушистые маленькие реснички, вертикальные желтые зрачки. Глаза были добрые, грустные, невероятно красивые. Гермиона была права, права как всегда. Аконит — восхитительное создание, прекрасное, нереальное, словно чарующий древний дух лесов, оживший с картинок старинных мифов. Зверь чуть сместился ниже и, склонив голову к груди Гарри, приоткрыл пасть. Кожу тут же обдало жарким дыханием, и Поттер вновь ощутил то самое щекочущее влажное касание. Он не мог приподнять отяжелевшую голову, но скосив вниз глаза, увидел, как Зверь, высунув свой розовый, мягкий язык, стал аккуратно, шершаво вылизывать грудь Гарри в том месте, где красовалась огромная уродливая, но уже затягивающаяся рана от режущего заклятия. И Поттер понял, что все это время, когда он блуждал во тьме своего потерявшегося сознания, он чувствовал проникавшее в его спутанные мысли и образы лечение. Аконит зализывал его раны. По всему телу от лица до стоп. Зализывал рассеченные лоскуты плоти, и они сходились, заживлялись, врачевались сами собой под воздействием этого шершавого языка. Массивные темные лапы по обе стороны тела Гарри сминали землю, поочередно то выпуская когти, то пряча их. Так обычно делают кошки, словно топчут, массируют своими лапами. — Гр-р-р... — вновь прошла вибрация по телу от утробного урчания зверя. Глаза его были чуть прикрыты, а язык плавно ходил по ране на груди, спускаясь к животу. И Гарри чувствовал, как тепло и какая- то волшебная нега гуляет в его крови. Он ощутил, как рубцуется почти что на глазах огромный порез, идущий от правого бока до его пупка и ниже. Раз за разом горячий язык проходил свой исцеляющий путь. Гарри не знал, сколько прошло времени, но Зверь все продолжал и продолжал без устали лизать его раны. На торсе, на руках, на бедрах. Долго, бесконечно долго он урчал, мял лапами землю и ласково лечил изуродованное тело Поттера. Гарри то засыпал, то просыпался, не ориентируясь в полузабытьи, лишь отмечая, что Аконит все так же рядом с ним. Огромный, сильный, добрый. Когда шершавый язык прошел по плечу, задевая шею, Гарри почувствовал холодное касание к щеке. Зверь щекотно фыркнул над самым ухом и потерся носом о скулу Гарри, провел по лицу, словно чуть внюхиваясь, у изгиба шеи и, вновь заурчав, стал щедро охаживать языком рану на плече. В моменты ясного сознания Гарри ужасно хотелось потрогать это дивное волшебное существо. Осмелиться погладить его, узнать, какая эта гладкая шерсть на ощупь. Но тело не слушалось его, было отяжелевшим и неподатливым. Он был словно в путах и едва мог чуть поворачивать голову. В конце концов, даже эти мелкие движения и усилия, затраченные на их выполнение, полностью истощили его, и Гарри вновь уснул, все так же слыша капающую со свода скал воду, треск огня и тихое урчание зверя рядом. Совсем рядом — у самого сердца.

Если бы я только мог хоть на секунду открыться, Забрать до капли всю твою боль, Забыться Забыть свою вечную роль В темные кудри носом зарыться Под тихий шепот костра И пусть нам хоть раз приснится, Что любовь бывает проста.