Аконит

Чертовски похолодало. «И когда это успела наступить осень?» — думал Гарри, чувствуя, как неприятно покалывает пальцы, неловко скованные внезапным ледяным ветром. Ветер со стороны океана был студеный и резкий. Хорошо, что у аврорских мантий высокие воротники, и можно было спрятать часть лица от сильных порывов. Погода не располагала к прогулкам по лесу. Левейная долина встретила их не очень-то гостеприимно, сгущая темные свинцовые тучи над шуршащими кронами вековых деревьев. Вся обстановка была тревожной — разряженный воздух, словно оседал в легких, далекие раскаты грома нагнетали и этот чертов ветер, порой почти сбивающий с ног. Добравшись до долины, они, как и было условлено, разделились на три группы во главе с назначенными Стоуном командирами, по два отряда в каждой. Три группы — три командира. Итого, шесть специальных поисковых отрядов, которые должны были найти и обезвредить главаря Тихих Сов Стефана. Любой ценой. Так или иначе, все авроры были посвящены в детали операции и в то, что ей предшествовало: кто-то, как и Гарри, прочитал своим протокол допроса Сайена Лири, кому-то передали по цепочке. Выходя на задание, весь командирский состав ясно понимал, что каждый из авроров знал, куда и зачем идет, а так же знал, насколько это вообще возможно было осознать, с чем они могли там столкнуться. Конечно, в Аврорат не брали слабонервных и сильно впечатлительных, но все равно Гарри чувствовал, как его ребята насторожены, как иногда опасливо озираются по сторонам и излишне чутко реагируют на каждый скрип ветки. — Да еще эта гребаная погода, — все словно сговорилось в этот день против них: и ветер, и дождь, и заморозки, а они и так-то все были на взводе. Одно дело ловить темных магов и драться с ними — дело привычное, да даже с оборотнями! Все это знакомо и понятно. И совсем другое — встретить что-то... Что-то такое, при одной мысли о чем хотелось сбежать и, как в детстве, спрятаться с головой под одеяло, защищаясь им от всего на свете. Каждый шорох, каждое уханье филина или стрекотание сороки холодило в этот раз спины аврорам, проползая по позвоночнику липкой потной дорожкой. Хуже не придумаешь — идти на задание, заранее боясь, с каждым шагом преодолевая не только кочки, корни и ветки, но и собственные страхи. Те, кто был побойчее, нервно посмеивались и шутили, вспоминая страшные сказки и легенды о вурдалаках. Сам Гарри мысленно уже тоже несколько раз прокрутил в голове кадры из фильмов ужасов, которые смотрел когда-то в юности. Они бродили по этому чертову лесу уже более шести часов. Зайдя с разных сторон, отряды блуждали среди могучих стволов и хлестких ветвей, надеясь на удачу и сопутствующее правосудию везение. Картину общего боязливого беспокойства нарушал только Малфой — он спокойно шел нога в ногу с непривычно встревоженным Роном и порой даже улыбался чему-то. Изредка поглядывая в его сторону, Гарри видел, как тот подставляет лицо порывам ветра, словно наслаждается непогодой, так некстати обрушившейся на всех, и радуется ей. Он без раздражения и даже бережно отводил ветки со своего пути, ступая мягко и осторожно, но не опасливо. Плечи его не вздрагивали от пугающих лесных звуков, а глаза не метались в панике при виде очередного очертания странной коряги или валуна. Он шел, словно в своей стихии, как человек, не раз попадавший в такие места и лишенный предрассудков относительно предполагаемой исходящей от леса угрозы. Поттер против воли восхищенно удивился этому обстоятельству, поймав себя на глупой мысли, что гордится своим бесстрашным аналитиком, которому единственному было плевать на зловещую атмосферу Левейной долины и ее тайны. Сам Гарри не мог позволить себе такую роскошь, как страх и паника — на него равнялись, с него брали пример. И если он хоть на миг даст слабину, пиши пропало — все станут дергаться и начнется хаос. Хоть ему и была понятна аврорская нервозность в этот раз, но разделять ее он не собирался. Когда последние багряные всполохи закатного, уже совсем не греющего солнца озарили горизонт и плавно исчезли за скалами, лес погрузился в мрачное царство ночи. Гарри почувствовал как его руки коснулись ледяные пальцы. Даже несмотря на то, что его собственные ладони замерзли, это касание было просто обжигающе холодным. — Сэр, — вкрадчивым шепотом обратился к нему Малфой, — в трехстах метрах отсюда есть небольшая, укрытая с одной стороны от ветра поляна, — пальцы с запястья Поттера исчезли, — думаю, всем нужны отдых и ужин. До полуночи всего пара часов, и лучше нам переждать в укрытии, а с рассветом начать поиски заново. Парни напряжены, а в темноте их страх обострится. Отдайте приказ на привал. Гарри пару секунд разглядывал в сумерках лицо Малфоя. Ни издевки, ни надменности; тот не пытался поддеть или навязать свое мнение. Поттер, в общем-то, и сам уже о чем-то таком подумывал. — Хорошо, — кивнул он, — веди, — он пропустил Драко вперед себя и махнул аврорам сзади, приглашая следовать цепочкой за ними. Гарри испытывал странное чувство дежавю. Снова шуршали тенты палаток, потрескивали небольшие костры и слышались тихие разговоры. Только в этот раз не было той непринужденности, того легкого благодушия и спокойствия, как в тот день, когда он лежал в одной палатке с Малфоем и упирающейся в спину рукоятью меча. Весь во власти странных мечтаний о стройном теле, вытянувшимся рядом во весь свой немалый рост. Он тут же вспомнил и то, что было после той их ночевки. Бой и свой страх, вот так вдруг в пылу сражения потеряет его, этого странного, парадоксального человека, завладевшего так неожиданно почти всеми мыслями Гарри. Словно отголоском воспоминаний в такт его размышлений о той ночи и событиях, с ней связанных, он услышал, как и тогда, тихий перебор струн. Малфой сидел, чуть сгорбившись, на земле у костра в окружении плотно сидящих полукругом авроров, в непривычно задумчивом молчании передающих друг другу хлеб и небольшие миски с густой фасолью. Он отвернулся от огня и очень тихо пел, казалось, только для себя, но его голос каким-то странным образом будто отгонял от них страх и неуверенность, лаская слух приятным мотивом. Островок спокойствия в бушующем штормом океане. Немного ласковой человечности, чтобы напомнить всем, за что они сражались и рисковали собой, что отстаивали, что каждый из них оставил дома. Все. Кроме Гарри. Потому что всё важное и главное сейчас для Поттера, видимо, было здесь. Он чуть напряг слух, чтобы расслышать слова песни.

Если бы ты был вовсе не ты, Ручей, Я бы родился здесь самым маленьким из зверей. Я бы любил рассвет, за ельник бы бегал в ночь, Я бы запутал след, так как "в ночь" - это значит "прочь". Я бы пел на луну круглый год, Я бы брал даже верхние "ля". Я бы дышал травой, я бы играл хвостом, Дикий и всем чужой, я бы не пел "Фантом". Не торопясь домой: трава-постель, кочка-стол - Я бы так залинял весной, что и в армию не пошел. Я бы пришел к ручью - нюх, слава Богу, есть. Не спрашивай, почему, но понял бы - это здесь. Я бы вошел в ручей, я бы вошел в тебя, Если бы ты - не ты, если бы я - не я.

Гарри посидел у общего костра еще с пару минут, все еще в отзвуке последнего аккорда и слов, слетевших с губ Малфоя. Слов, вошедших в грудь Гарри, как нож в масло, и застрявших там маленькими зазубринами правдивых нот. Возможно ли, что слова эти адресованы были ему? Или все же это ничего не значащие строфы, просто пришедшие вдруг на ум исполнителю, но отчего-то так остро нашедшие отклик в душе командира? Он не знал. Отряхнувшись, Поттер встал с своего места и, кивнув ребятам, перекинулся парой фраз с Невиллом насчет караула. Ему хотелось спать и согреться, палатка встретила знакомым походным настилом и студеным неуютным одеялом. Гарри, не раздеваясь, укутался в него, как в кокон. Сон бежал от него. Он слышал, как снаружи гуляет ветер, как потихоньку расходятся ребята, как они тушат костры и шипение углей. Кто-то остановился у его палатки и замер у самого полога. Гарри отчетливо видел высокую тень, падающую на тент. Он затаил дыхание и приподнялся на локтях, не сводя глаз с неподвижного силуэта. Все внутри у него сжалось в мучительном тихом ожидании. Он увидел, как рука тенью скользнула вперед, собираясь откинуть полог. Сердце Гарри словно остановилось, пропуская удар в трепетном предвкушении. Стало даже больно. В ушах стоял рев крови, полыхающей в венах все яростнее. Он не смел шелохнуться. Не смел думать о том, что будет, если полог откроется. О том, что он сейчас, вот прямо сейчас может быть невозможно, непоправимо счастлив. Отбросить, как этот самый чертов полог, все, что думал и знал до этого момента. Почему-то он был уверен, почти до полной убежденности, что если он сейчас, вот прямо сейчас, сейчас же, не теряя ни мига этих драгоценных секунд, произнесет одно слово, всего одно короткое, звонкое слово, если горло его сейчас перестанет сжиматься глупой трусливой недосказанностью, сомнениями и страхом ошибиться... Одно слово. В этой тишине произнесенное даже шепотом, наверняка было бы услышано и понято. Одно чертово слово... Рука с той стороны быстро отдернулась, и силуэт исчез, проходя мимо, почти неслышно задев тент краем мантии. Гарри рухнул на землю, шумно выдохнув. Он до белых костяшек сжал одеяло в руках. Давно ему не хотелось так искренне, громко, отчаянно завыть. — Гарри, Гарри, вставай. Тревога, — голос Невилла проник в сонный разум, резко выдергивая Поттера из неглубокого, тревожного видения, где на него не отрываясь смотрели чьи-то грустные глаза, точно стараясь запомнить навсегда. Где губы шептали что-то, нежно и тихо, не давая разобрать слов, и тонкие пряди волос лились по обе стороны от лица — мягкие, легкие, льняные... — Что там? Что случилось, Невилл? — сев на лежаке и еще щурясь, спросил Гарри. — Караульные пропали. Оба, — взволнованно рассказывал Лонгботом, — я пришел через три часа, как обычно, сменить, а их нет. Ни Стайлса, ни Ганнета. Исчезли оба. Уже рассвет, Гарри, пойдем, — Невилл скрылся за пологом. Поттер, чертыхнувшись, откинул одеяло, размял шею и, встряхнув лежак, стал быстро и сноровисто скручивать его, не заметив, как вспорхнул с изголовья вместе с пылинками белоснежный тонкий волос...

Твои волосы пахнут озоном Твои руки взлетают птицами Я мерещусь тебе горизонтом отделенным твоими ресницами Лён кудрей струится так нежно Заливая мои глаза Как давно мы не были вместе? Как давно? Как давно? Никогда...