Аконит

Что-то все время мельтешило, мельтешило, мельтешило перед глазами. То блики, маленькие солнечные зайчики, то стены белого света, то темная завеса вновь скрывала все и вся. И целый оркестр звуков и голосов, странного шума и писка. Но запах... Запах не давал ошибиться. Этот запах он хорошо знал еще со школьной скамьи, он врезался в его память намертво. Так помнят аромат материнской кожи, мелодию колыбельной, много раз слышанной в детстве, запах родного дома или вкус первого поцелуя возлюбленной. И Гарри знал, знал очень хорошо, что последует за этим знакомым ему запахом, что означают эти звуки и голоса. Это значит, что скоро, очень скоро он почувствует боль. Потому что запах, который проникал в его сознание, был запахом лекарственных зелий и бинтов. Прыгающие отблески света были направленными лампами, а шум и голоса — предвестниками скорой встречи с встревоженным медицинским персоналом Мунго. Звуки и запахи больницы. Звуки и запахи, известные ему с раннего детства. Звуки и запахи, за узнаванием которых всегда следовала боль, тоже уже знакомая и привычная. Переломы, раны, ожоги, порезы, отравления. Его тело хорошо ориентировалось во всем спектре боли. Острая, колющая, ноющая, тупая — любая. Любая боль была знакома его телу. Последние сгустки скрывающей действительность темноты спадали с Гарри бархатными лепестками, ресницы его дрогнули. На удивление, ожидаемого коктейля боли он не почувствовал. «Видимо, анестетик сильный ввели», — подумал он, оглядываясь и встречая взглядом как старых знакомых капельницу у левой руки и фиксирующую шину у правой. — Пить, — прохрипел Гарри, проталкивая звуки простого слова сквозь сжатое и сухое горло. — Рога Морганы! Ну и напугал ты всех! — услышал он возле себя зычный голос Рона Уизли, и тут же широкая сильная ладонь приподняла его голову, и к губам поднесли сосуд с водой. Гарри с жадностью пил прохладную, будто животворящую воду, словно маслом смягчающую его першащую гортань. — Спасибо, — уже уверенней произнес он и откинулся на подушку, — ну, привет, — улыбнулся он встревоженному другу. — С возвращением, — хохотнул Рон. — Где Ако? — тут же вперился в него взглядом Поттер. — Ты имеешь в виду Драко? — Рон указал глазами чуть правее от койки Гарри. Тот повернул голову в сторону, где стояла еще одна узкая больничная кровать, на которой, лежа на животе, с перебинтованным торсом, спал Малфой. Гарри тут же неосознанно дернул рукой, будто собираясь протянуть ее к спящему. — Когда медики хотели вас отлепить друг от друга, он очнулся и стал дико вопить. Никогда такого не слышал! Как помешанный орал, что не отпустит тебя. Стали расцеплять, а твоя рука будто примерзла к его. Врачи так вас и оставили. И тут тоже на всякий случай рядом разместили, чтобы не волновать напрасно. Рон стоял в изножье кровати и неловко прятал глаза, рассказывая все это. Гарри молчал, пытаясь определить настрой друга. — Я не буду ничего у тебя спрашивать о том, что там произошло — ни до, ни после. Ты только скажи... Ты и Снежок... — он вновь опустил глаза, подбирая удобное слово. — Он — мой, — спокойно ответил Гарри. — Он — твой?.. — Рон сделал неопределенный жест рукой. — Просто — мой. Рон подошел ближе и снизил тон почти до шепота. — И... Давно? — С одинаковой вероятностью я могу ответить «всегда» и «только что». И оба ответа будут верными, — Гарри улыбнулся и вновь ласково посмотрел в сторону Малфоя. — Я — его, а он — мой, — сказал он, будто даже и не Рону. — Понятно, — шумно выдохнул Уизли, — в Аврорате будут проблемы с этим. Ты же знаешь, как они... — он не закончил фразу, пожав плечами. — Ну, с этим я как-нибудь уж разберусь, — улыбнулся Гарри, — а ты? Ты сам что думаешь об этом? — он внимательно вглядывался в лицо Рона, напряженно ожидая ответа. Очень важного, нужного для него ответа. Рон тут же вскинулся, подошел к изголовью кровати и легко положил могучую веснушчатую ладонь на плечо Поттера. — Для меня важно, что вы оба живы. Это самое главное, а кто кому кто... — покачал он головой. — Я думаю, что тебе всегда нужен был кто-то, кто будет с тобой на равных. Кого ты будешь уважать, к кому сможешь прислушиваться. Кто-то, кто может, если что, даже закрыть тебя собой — тот, с кем тебе будет... Ну, в общем, кто-то равный во всем, может, даже подавляющий в чем-то. И думаю, что Снеж и ты — это то, что надо. Хотя... — Рон ехидно усмехнулся и сморщил нос. — Прости, брат, но визуализировать я это пока не хочу. — Может, и не придется, — устало ответил Гарри, — дай еще попить, — попросил он. — Я позову врачей, — всполошился Рон, поднося к губам Гарри воду. — Не надо, — простонал Поттер, — хочу немного покоя, ладно? — он прикрыл глаза и через пару мгновений услышал щелчок выключателя; свет в палате погас, а легкий скрип двери сообщил ему о том, что его друг вышел. Штор на окне не было, и в окно проникал свет от фонарей с улицы. Гарри полежал, немного привыкая к полумраку. Все тело от долгой неподвижности будто одеревенело, мышцы сковало. Он пошевелил ногами и пальцами на руке, плотно зажатой в лангете, разгоняя кровь. Убедившись, что подвижность есть, он осторожно приподнял скованную руку и вынул из другой своей руки иглу от капельницы. Зашипев сквозь зубы, Гарри отбросил медицинскую трубку в сторону. На месте укола появилась маленькая капелька крови, но двигать рукой стало легче. Он разработал кулак несколькими сжатиями и согнул руку в локте, останавливая небольшое кровотечение. На соседней койке Малфой пошевелился, от чего простыня, укрывавшая его бедра, чуть съехала на бок, открывая взору Гарри обнаженную ягодицу. И Гарри уставился на нее, как на волшебное «Рождение Венеры» Боттичелли, так же восторженно и благоговейно. Его усталое, ослабленное травмами и ядом тело было не способно на возбуждение, но сочное, ласковое тепло пролилось от затылка Поттера до кончиков пальцев. «Так глупо», — подумал Гарри. Но чувство было такое, будто в жизни он не видел ничего красивее этой белоснежной, молочной, гладкой как мрамор и такой же скульптурно-идеальной, игриво торчащей из-под белой простыни попки. «Маленькая моя», — с какой-то наивной нежностью думал Гарри, безотрывно глядя на это кокетливое изваяние. И не умещалась уже в груди эта самая нежность, рвалась наружу, невысказанная, нерастраченная, необъятная. Все тянуло туда. Туда — к забинтованной спине, к острому подбородку, к свешенной руке, к простыне этой дурацкой... — М-м-м... Мерлиновы яйца! Как же хреново! — услышал Гарри тихое стенание и только теперь заметил, что на него смотрят два совершенно точно не спящих грозовых глаза. — П-привет, — вдруг растерялся Гарри, и темнота удачно скрыла его вмиг заалевшие щеки. — Всегда хотел тебе сказать, Потти... — осипший голос звучал явно с улыбкой. — Ты... придурок. — От придурка слышу, — хмыкнул Поттер, отбрасывая смущение и с удовольствием вставая на такие знакомые рельсы. — Кстати... Малфи, отличная попка! — язвительно бросил он и цокнул языком. — Если тебе, Поттер, так нравится разглядывать задницы, то советую чаще смотреться в зеркало, — ответил Малфой и подтянул простынь, скрывая под ней волшебный, волнующий кусочек своего тела. — Давно не спишь? — лукаво улыбнулся Гарри. — Как Рон разорался, так и не сплю, — Малфой свесил руку с кровати и стал лениво раскачивать ею в воздухе. — Значит, подслушивал? — приподнял бровь Гарри, завороженно глядя на покачивающуюся руку — длинную, белую, с меткой на предплечье, жилистую руку. — Пришлось, — уткнувшись лицом в подушку, ответил Драко. — И что думаешь? — в лоб спросил Поттер. — О чем? — так же в подушку говорил Драко. — Ну, обо всем. Об этом. Обо мне. И тебе. И вообще... — Гарри повернулся на бок и положил ладонь под горящую щеку. Малфой ничего не ответил, только слегка пожал плечами. С минуту они лежали в полной тишине. Малфой, уткнувшись лицом в подушку, все так же покачивая свешенной рукой, а Гарри — лежа на боку, вглядываясь в игру света на коже Драко. — Давно ты знаешь? — все же прервал это странное молчание Гарри. Драко вынырнул из подушки и, подобрав руку под щеку, тоже повернулся на бок. При этом, немного кривясь и шипя от боли, он зеркально повторил позу Гарри. — С того вечера с награждением, — выдохнул он, — как только коснулся тебя, будто током шибануло, а стоило провести языком по твоему нёбу... — он зажмурился. — Чуть не упал тогда. Сразу понял. Думал, сожру тебя прямо там. Гарри весь напрягся. Все его тело болело и в то же время горело. Горело от воспоминаний, мгновенно пролетевших перед мысленным взором. Твердое тело, вжимающее его в себя с тихим рычанием. Властный жесткий рот, ласковый язык, гуляющий по-хозяйски по его губам, по языку, слизывающий винную сухость с его нёба. По телу прошла приятная волна. Не возбуждение, нет, не страсть и желание, а волна магии, нежной, испуганной, узнаваемой. Он вспомнил свои ощущения в тот вечер. Вспомнил, как сдался сразу, без боя, как растворился в неге их первого прекраснейшего внезапного поцелуя. Конечно, тогда он не знал ничего. Ни о себе, ни о Драко... Но знал теперь. И ему до дрожи хотелось повторить тот поцелуй, но уже обладая этими новыми знаниями, понимая, что происходит. Зная, кто они друг другу. — Ако хотел тебя, — раздался голос Драко в тишине, — хотел быть с тобой. Быть рядом. Обуздать его в себе... — Малфой не договорил. — Ако? — резко перебил его Гарри. Волна нежного тепла, только что плескавшегося и омывавшего сердце Гарри, разом больно сменилась ледяной, колючей и острой. Холод этот быстро прокатился от сдавленного горла, через грудь, которая не могла даже вдохнуть, через сжавшееся сердце, через солнечное сплетение, и растекся сковывающим морозом в животе. — Только Ако? — глухо спросил Гарри. — Знаешь, я ведь уже и не надеялся. Думал, что и мне... — голос Малфоя дрогнул в этих тихих сумерках. — Что я тоже, как и многие-многие до меня, вскоре не смогу быть собой, и мне придется сгинуть. Разбить башку о какой-нибудь камень... Ведь это как проклятье. Темная сказка. Не было надежды. Аконит все больше зверел, тосковал, звал. И тут вдруг... — Драко сжал край подушки и замолчал ненадолго. — Знать, что Хозяин Аконита — Гарри Поттер! Герой, аврор, законник и правдоруб — один приговор сменился другим. Но Ако ждал, звал, просил... — Драко говорил очень тихо, но даже в этой тишине и полутьме он не смог бы различить, разглядеть, расслышать, как горячими, ровными потоками лились слезы из глаз напротив. «Глупец, глупец, — вместе с слезами лились мысли Гарри, — поверить, что Малфой захочет быть с ним, что он чувствует то же самое, что он наплюет на свои взгляды и убеждения, что захочет быть ему кем-то большим. Тем самым, единственным, теплым, одним целым. Тем, кого так не хватало, о ком так болела голодная до любви душа. Глупец, глупец, — текли беззвучные, скрытые слезы, — глупец, глупец», — стекали они, пропитывая соленой тоской наволочку на подушке. — Я хочу видеть Ако! — вдруг громко сказал Гарри, чудом сдержав всхлип, и стал, морщась от боли, вставать с кровати. Шипя сквозь сжатые зубы, он сел и коснулся голыми ступнями холодного пола, Драко встрепенулся и приподнял голову. — Ты чего, Поттер? — встревоженно спросил он, глядя как тот, запахивая больничную сорочку на завязках, медленно волочится в его сторону. — Мне нужен сейчас Ако! — еще раз громко сказал Гарри. — Рехнулся?! — взвился Малфой. — В любой момент сюда могут войти. — Ако! — повторил Поттер, подойдя к койке вплотную. — Я хочу увидеть Ако! — сурово заявил он, но руки его при этом дрожали, и взгляд он отводил, стараясь не смотреть на Малфоя. — Иди сюда, — позвал его Драко и сдвинулся на край кровати, — у тебя кровь идет, — указал он на руку Гарри, по которой струилась тонкая алая полосочка. Поттер осторожно прилег рядом, матрас скрипнул под его весом. Койка была совсем узкой, и они лежали лицом друг к другу, впритык. Весь перебинтованный торс Малфоя сливался единым белым пятном с больничной сорочкой Гарри. — Мне нужен Ако, — тихо повторил Гарри, склоняя голову, чтобы не выдать блестящей влаги в своих глазах. — Не сейчас, — хрипло ответил Драко и, просунув руку под шею Поттера, одним движением притянул его к себе, утыкая того лицом в свою перебинтованную грудь. И только тут почувствовал, как вздрагивают смуглые, сильные плечи, какое рваное дыхание обдает его кожу, как горят щеки на уткнувшемся в него лице, как с каждой минутой бинты пропитываются влагой, мокнут на его теле. И руки Драко, эти сухие, бесполезные, скупые руки так мягко обхватили вздрагивающее тело Гарри, прижали к себе, впитывая его отчаянье и повторяющееся нескончаемое: — Ако, Ако, хотя бы Ако... Хотя бы Ако... P. S. :

Пожалуйста, хоть на минуту, Хотя бы в облике Зверя Прекрати эту древнюю муку, Позволь на мгновенье поверить, Что можно еще исправить, Успеть Спасти И спастись. Прошу, перед тем, как оставить, Последний раз обернись. (Ещё_Одна_Малфой)