Немурэ

Пока Венму размышлял о вечном и прекрасном, Богдан прошел к столу, взял наручники, вернулся к клетке. Открыв дверь настежь, прицепил один наручник с одной стороны, а второй с другой. Когда ограниченное тело встанет, то будет расположено точно в дверном проеме. При этом оно свободно может, как стоять на ногах, так и на коленях. Богдан предпочитал, чтобы был второй вариант. Наручники имели широкую кожаную полосу под запястье. Это позволяло при большинстве резких движений и натяжении пут, связки запястья, и тем более кость, защитить куда эффективнее, чем при использовании металлических, или более тонких кожаных. Если бы было желание наказания, с болью запястий, то Богдан выбрал бы другую пару наручников, но душа требовала полета в рай. Перед клеткой был постелен специальный коврик, на теле которого наличествовали пристежные ограничители. Регулируемая длина позволяла ведомому как стоять, так и сидеть, либо двигаться вместе с ковриком. Этот, так называемый коврик, имел под собой мелкие колесики. При желании его можно легко сдвинуть с места, а крепления не дадут ведомому с него сойти. Этакая неустойчивая, хоть и ровная, площадка для разнообразия игр. Венму встал на коврик, давая Богдану закрепить крепления к ногам. Затем просунул руки в предлагаемые наручники. Когда передвижение было ограничено, ладони ведущего легли на плечи и надавили. Венму опустился на колени, получая ласковое поглаживание по голове, и затем смачный шлепок по ягодицам. Вздрогнув, не поворачивая головы, ведомый думал о том, с чего будет начато знакомство с дарующими руками? Они его сразу начнут взвешивать или постепенно? Термин «взвесить», как бы странно он ни звучал, пришел в лексикон супругов после просмотра данных из библиотеки Системы. Так как чаще всего в обиходе встречалось «вес голов таяк», то и взвешивать терпение, волю, ярость, а также любые предметы, которые можно измерить, было привычным делом. Так что взвешивать сейчас Богдан будет образно, а реально это пойдет так: либо сразу начнет сильно стегать, либо медленно раскачиваясь. На коврике Венму расположился, расставив ноги, на коленях, стопы разведя в стороны. Руки подвешены в петлях наручников, и не держатся за прутья клетки. Осмотрев то, что получилось, особенно контраст одетого тела и голой кожи, Богдан сглотнул голодную слюну. Он сейчас подключен к клон-таяк, его центр удовольствия работает, заставляя облизывать губы, искать глазами самые любимые перекаты мышц. Эта большая и очень любимая игрушка, которая живая и единственная, с каждым разом становилась все более ценной, даже бесценной. Ценность Венму заключалась в том, что за пределами комнаты Богдан на него только смотрел. Можно сказать, любовался тем, какой медведь в повседневной жизни. Иногда следил за его движениями, неосознанными действиями рук, когда почесывает правую щеку, или нервно бьет хвостом. У него такое лицо сразу становится, и глаза темнеют, что так и хочется подойти, да с силой сжать, вдавить в стену и вылизать рот. Иногда это желание пробивается, и лишь для того, чтобы заставить эту гору мышц стать пластилином. Чтоб он весь поплыл, расслабился, нуждался в твердых руках, на которые опирается. Что уж говорить, если Богдан проделывает это с периодичностью в несколько десятков дней. Тогда медведь подрагивает в его руках, слабеет в коленях, и реально нуждается в поддержке. Это, вот это эмоционально и морально, любит ощущать Богдан. Не свою ведущую роль, а то, что он нужен как опора этому сильному телу, уверенному в себе немурэ. Приблизившись, огладив бугры мышц на руках, шлепнул по лопаткам. Эта спина столько выдержала, что от одних только воспоминаний выделяется слюна. Когда эта кожа вспотевшая, расписанная полосами и потеками воска… м-м-м, закачаешься! Хищно заулыбавшись, потому как хотелось уже приступить, посмотреть насколько хватит выдержки у толстокожего медведя, Богдан шлепнул ладонями по спине. Под руками вздрогнуло тело, послышался выдох, смешанный с удивлением, от внезапности и легкой боли от удара. Дальнейшее дело приобрело характер однотипных хлопков, вдохов, а затем охов. Руки спустились до ягодиц, шлепая, как нерадивого котенка. И продолжали шлепать, пока испытуемый силой воли не начал уводить пятую точку в сторону. При этом хвост в данный момент не трогали ударами, но он постоянно прижимался к левой ноге, сигнализируя о том, что разрешение делать все, что хочется, у ведущего есть. Ну, он и делал. Шлепки довели Венму до испарины на лбу. Вроде бы просто ладонью по ягодицам, но больно становилось все сильнее. Вскоре он пытался отодвигаться более активно, но каждый раз получал чуть сильнее. Руки перешли с ягодиц на бедра, но при этом коврик отъехал назад, заставляя тело повиснуть в воздухе, удерживаемое наручниками. По спине, практически сразу, оглаживая впадинку позвоночного столба, прошлась плетка с кожаными ремешками. Венму затаил дыхание. Ощущение по голой коже именно этой игрушки он узнает, даже ни разу не увидев. Любимая игрушка для них обоих. Сначала она легко елозила своими лентами по коже, расслабляя, даруя блаженство, легкий массаж. И Венму выдохнул, расслабившись. Затем резкий росчерк следа от удара окрасил спину в легкий розовый оттенок на коже. Медведь вздрогнул и рыкнул. Сразу же за этим легкое, как перышко, касание к стопе. Венму затаился, потому что это была щекотка! Росчерк плетки по спине и обе стопы тут же щекочут пальцы. Венму сжал кулаки. Боль от удара по коже не была невыносимой, так, росчерк от которого из глаз не брызнут слезы. А вот щекотка нарастала. И Айдани не остановится, пока его нижний не взмолится. Венму, как говорят на Земле, очень ревнив, раз боится щекоток. Богдан улыбнулся, отошел в сторону, взял небольшой аппарат, вставил в держатели специальную насадку с перышками. Поставив ее на пол рядом с ногами медведя, на щиколотки, поверх уже прикрепленного ограничителя, прицепил специальный держатель. Это было для того, чтобы мучимый щекоткой не смог убрать ноги. Под ногу выдвинулось ложе, с углублением, куда прекрасно легла стопа. Включив аппарат, встал и облизнулся. В полу висячем положении, с несколькими росчерками от плети по спине, медведь был прекрасен. Это тело, словно его вылепили на выставку какую, сейчас напрягалось, подрагивало. Щекочущие движения перьев меняли направление, скорость и нажим, делая щекотку невыносимой. Венму уже смеялся, дергал ногами, пытался всем телом освободиться. Облизнувшись, Богдан поднял руку и опустил плети плетки на спину. Вскрик от неожиданной пришедшей боли, как соловьиная трель разнеслась по комнате. Вместе с этим шел смех, подвывание, а затем вновь удар и вскрик. Вскоре такой пытки ведомый не выдержал, взмолился, дрожа всем телом. Он уже не смеялся, всхлипывал, громко вскрикивал на каждый удар, дергая ногами, но не способный освободиться только и мог, что просить о снисхождении. Богдан остановил аппарат, встал на одно колено рядом с дрожащим и судорожно дышавшим медведем. Огладив рукой широкую спину, наклонился и поцеловал алеющий росчерк. Его роспись, его заявление на владение, полноправное, и добровольно переданное. Поцелуи по спине прошли по каждой линии, что приобрела более темный цвет, чем смуглая кожа медведя. Теплые ладони оглаживали мышцы, успокаивая и даря нежность, расслабляя. Венму, отходя от пытки щекоткой, сечи плеткой, млел под руками и губами, вися на руках, упираясь коленями в неустойчивую площадку. Как же он любил вот этот момент: Айдани распишется на нем, а потом проверяет все метки руками и губами. Вот он момент блаженства. Ради этого можно выдержать все, что даст любимый старший; только ради этого он готов ползти за ним по битому стеклу, разодранным палубам, и глотать горечь от осознания того, что только так они могут быть вместе. Богдан опустил руку ниже, огладил ягодицы, заулыбался. Его медведь такой послушный, такой родной. Расстегнув замочек молнии, встал так, что ноги Венму оказались между его, наклонился и подхватил штаны обеими руками. Венму в этот момент затаился, даже дыхание задержал. Когда вот так его раздевает старший, невольно приходит сильное возбуждение. Богдан же знал, что Венму это нравится, поэтому прежде чем пойти дальше в росписи, надлежит порадовать. Стянув с зада штаны и белье, услышав довольное урчание от нижнего, огладил поджарые ягодицы. С некоторых пор на теле Венму не осталось ни одной части, которая вызывала бы у Богдана отторжение. И по этой причине сжать задницу, или развести в разные стороны ягодицы — не смущает, не заставляет ощущать неприятные позывы убрать руки подальше, желательно помыв. Это тело, все, целиком, принадлежит ему. Встав на колени, позади Венму, огладив его спину, бока, свел руки вместе, захватывая яйца и налившийся член. — Какое безобразие. — Мурлыкнул Богдан. — Завелся. — Его рука сжала ствол, затем большой палец огладил головку. Венму выдохнул-всхлипнул. Мощная волна приятных мурашек прошлась по телу. За его спиной находится любимый верхний, его руки на члене, и кажется, что вот сейчас, вот сию секунду, произойдет слияние. Пальцы на ногах поджались, зад сжался, все ощущения в теле уменьшились до размера, который сейчас оглаживали горячие руки. Резкий шлепок по ягодицам заставил Венму взрыкнуть, дернуться в путах. Ему, как бы быстро это ни было, хотелось кончить. Настолько остро он ощущал пальцы на своем мужском достоинстве, как у половозрелого самца. Когда старший трогает его там, возбуждение зашкаливает, становится все равно на все, хочется больше и дольше именно этого ощущения. Руки исчезли, вместе с тем разнося разочарованный выдох-стон от повисшего на руках нижнего. В тот же момент зад приласкала плетка. Три удара и ее заменил плоский стек. Вскоре ягодицы стали малиновые, а нижний громко сопровождал каждый удар своим голосом. Как показывали в роликах, которые Система откопала, многие, даже большинство, ведущих и дающих, любят направлять голосом, приказывать, либо принижать словами. Богдан, как выяснилось, не воспринимает подобные игры. Они даже от слова хозяин отказались, потому как выяснилось, что подобное Богдана не вдохновляет, не дает ему удовлетворение по окончании сессии. По этой причине не ведут ролевых игр, где один доминирует, а второй унижается, лишь бы доставить удовольствие. Венму, как тоже выяснилось, подобное поведение не мешает, но Богдана коробит. Так что он его мучает, ласково, порет, когда как, и заставляет вымаливать дать кончить, но при этом в большей степени молчит. Вот и сейчас, лишь улыбается тому, что тело перед ним дрожит, слышны всхлипы, от каждого удара движение в сторону, чтоб избежать боли. Присев рядом с ним, огладив ягодицы, куснул правую, вызвав удивленный возглас, после чего шлёпнул рукой по покрасневшей коже. — Сегодня попробуем кое-что новое. — Пододвинув катающийся коврик ближе к клетке, чтоб Венму смог расслабиться. Находясь в состоянии, практически подвешенном на руках, но при этом еще и стоя на коленях, в напряжении удерживались мышцы живота, напрягались поясница, бедра. Благодарный стон, когда тело расслабилось, обласкал ухо старшего. Богдан подошел к нему спереди, поднырнув под руки, выпрямился, прижал голову к своему животу. Пальцами помассировал макушку, виски, затылок, нежа его таким образом, выдержавшего первую, вступительную часть игр. — Хочешь обнять? — Да. — Хорошо. Богдан отцепил одну руку, не отходя от ведомого, затем вторую. Медведь вцепился в него, как в спасительный скафандр. Он прижимался к нему, вдыхал запах, млел от пальцев, что массировали затылок. Это был один из их особенных элементов, при котором оба морально млеют. Объятия после перенесенного, они как бальзам успокаивали, говорили, что движение в правильную сторону. Когда Богдан решил, что хватит, отстранился, заставил голову подняться, управляя ею, захватив волосы рукой. Заглянув в глаза, мог сказать — только начали, а Венму уже готов. Молча, подняв его с колен, подал сигнал идти за собой. Подошли к столу трансформеру, на котором располагались захваты для рук, ног, головы и пояса. Старший, уложив ведомого на стол, закрепив на нем, ввел на терминале номер конфигурации, которая тут же была плавно применена. Стол сразу разделился на несколько частей, показывая структуру как грибы и шляпки, только прямоугольные и с мягкой подложкой под тело. Эта форма отвела руки от тела, отделив подлокотники, и разведя ноги широко в стороны, сгибая в коленях. По принципу положения тела это напоминало гинекологическое кресло, но не являлось им — каждый сегмент был отделен от общего ложе, под поясницей пустота, а стойки, на которых установлено ложе, как грибница, выходят из одного узла. Над животом поднялась рамка, которая затемнила все, что ниже пояса. Венму, лежащий полностью обнаженным, ощущал беззащитность, да еще и не видел, что там делал ведущий. Какие именно игрушки он будет применять, и для чего затемнять? Богдан взял кляп, подошел к голове ведомого, прикрепил игрушку, огладил щеку. — Сейчас тебе нельзя отказываться. — Улыбнулся он, провел пальцем по шее. — Новое, еще нами не опробованное, может напугать, так что экран я не уберу. Понятно? В ответ только согласный кивок. Богдан улыбнулся, довольный до нельзя. Когда такая улыбка появлялась в комнате, Венму непроизвольно сглатывал, пальцы на ногах поджимал. Честно, его волновал такой заинтересованный старший, но и пугал одновременно. Это не был страх до ужаса, но легкий, щекочущий, всегда присутствовал. При этом страх не от недоверия, а от того, что Венму не справится, и вот это выражение лица довольства исчезнет, появится неудовлетворенность, раздражение. Медведь знал, из-за чего такое может быть — не его винить будет, а о себе подумает, что дал не так, как ведомый может принять, прочувствовать, осознать и получить даваемое таким, каким его дают. Можно сказать, что они оба волновались, думая, друг о друге, а не о себе. Тем ярче были их игры. Богдан прошел к бедрам ведомого, огладил их. Эти поджарые ягодицы, литые мышцы. Этот немурэ имел хорошую генетику, оттого был сложен пропорционально, имел все данные для красивого спортивного тела. При этом не бегуна там, или пловца, нет, он был больше тяжелоатлет: мощная грудь, бедра, плотный живот, сильные руки, масса на шее. Такой весь молодой и дерзкий медведь, еще не нагулявший жирка для зимы, но уже не тощий подросток. Его трогать было одно удовольствие. Сжав пальцами мышцы, Богдан даже застонал от кайфа, который ощущал подушечками. Это тело ему принадлежит, с ним можно сделать все, что захочешь. Наклонившись, впившись зубами в кожу, прихватывая мышцу, сжал ягодицы, слушая вздохи ведомого. Зализав укус, горя глазами, отошел. Сейчас это тело надо подогреть. Как, оказалось, есть у них игры, которые Венму не до конца принимал, в силу своей самовитости. Может поэтому они еще не поиграли в более интересные вещи? В общем, Венму не Мадаи, который генетически и эмоционально не способен обратить внимание на противоположный пол. Так что была нужна подготовка, и не парой месяцев это дело обходится. Богдан лепит в нем согласие вот уже полтора года! Эта лепка доставляет моральный кайф, ведь он не ломает его, не принуждает, а соблазняет. Причем не только физически, но и морально. После того, как с супругом они обстоятельно поговорили, и срывов больше не наблюдается, Богдан не хотел до них доводить свою пару. Просто подчинить и навязать роль нижнего, все равно что заставить чувствовать себя ущербным. Это здесь Земное воспитание давало о себе знать. Богдан примерил на себя подобную ситуацию, и с уверенностью мог сказать: уложи его под себя мужик, и он точно поедом ел бы себя самого, сравнивая с бабой. И вот из-за этой точки зрения, которая не стерлась за столько лет жизни в среде немурэ, он готовит супруга так, чтобы тот сам захотел, сам принял, сам осознал, что так его не будет ни ломать, ни корежить. Подкатив столик, облизнул нижнюю губу. Затем прикусил ее. Здесь собрано несколько игрушек, которые были выполнены по его личному заказу. Одну такую он и решил первой использовать. Взяв в руку, приподнял ее повыше, и улыбнувшись сказал: — Сегодня мы будем проверять тебя на прочность. Венму увидел ЭТО и его глаза округлились. Замычав, так как кляп не просто во рту шариком был вставленным, а полноценная маска с ограничением движения челюсти, он дернулся всем телом. ЭТО его пугало. Да что там! Если бы не кляп и ограничение, на станке Венму уже не лежал бы, а уговаривал ведущего не делать поспешных выводов в его выносливости и моральной готовности. ЭТО было длиной с руку самого Венму, с ее толщину, а шарик на конце с кулак! Выпучив глаза, наблюдая, как ЭТО смазывается особо густым гелем, сглатывая вязкую слюну, ограниченный самец дергался на станке, пытаясь отодрать путы. Но куда уж там! Крепления были рассчитаны на силу не просто немурэ, а на силу ушедшего в срыв немурэ. Так что ведомый был бессилен перед неизбежным. Он мычал, протестовал, когда видел, как ведущий оглаживает ШАРИК, улыбаясь довольной улыбкой. В отличие от струхнувшего ведомого, его ведущий четко следил за уровнем накала. За столько лет игр в комнате он прекрасно видел ту грань, когда нагнетание нужно прекращать. Венму был практически на пике. Богдан остановил руку, что оглаживала головку игрушки, посмотрел на подрагивающего медведя, ласково улыбнулся: — Не волнуйся, эта штучка влетит в тебя со свистом. Ты даже не заметишь! Венму затряс отрицательно головой. Уж что-что, а ялда размером с его руку точно не поместится в единственной дырке ниже пояса! Ни за что!!! Но его мольбы взглядом, отрицательные движения головой и мычание игнорировались. Даже проступившие слезы и те не разжалобили ведущего. Вместо этого он поставил игрушку на столик, скрывая за экраном, который отсекал все, что ниже пупа, распаковал один из презервативов. Да, такая дельная вещь, как защита члена, у немурэ имеется. Не даром же они раса лояльная к однополым парам. Смазав тонкий и бархатистый на ощупь материал, и Богдан знал, что он не рвущийся, огладил пальцем судорожно сжавшийся зад. Усмехнувшись, огладил сильнее. — Ну-ну, это только мой палец. Мы же с тобой массаж делали? Делали. Тебе ведь понравилось? — и посмотрел на Венму, который дышал затравленно. — Ты ведь помнишь, — палец легко проник внутрь, вызвав немного дискомфорта, — как ласково это происходит? Второй рукой взяв за член, чуть сжав его, заставляя отключиться от сосредоточенности на страшном и очень большом девайсе, начал массировать внутри и снаружи. Массаж принес результат спустя несколько минут. Адреналин от страха, который бил по телу, плавно разжал тиски, заставляя сосредоточиться на члене, который отвердел, увеличился в размерах. Когда медведь расслабился, шумно задышал, повел задом за массирующим его пальцем, Богдан убрал руки, смачно шлепнул обе ягодицы. В ответ мычание, и если бы не кляп, то был бы вскрик. Ярко и резко, этот контраст всегда давал наибольший результат, чем постоянный массаж. Взяв в руки девайс, поднял его дал плывущему взгляду сосредоточиться на нем. Несколько секунд глаза фокусировались в одной точке, затем понимание пришло в голову, после чего он показал: бедный не поверил, что над ним не сжалились и что это вот сейчас произойдет. Реакция не заставила себя ждать. Все тело напряглось, кулаки сжались, пошло дерганье, мычание в кляп, ну, а глаза округлились. Медведь вновь пошел к грани испуга. — Ну вот, для игрушки ты подготовлен, значит можно начинать. — Любовно огладив головку ялды, Богдан улыбнулся нежно, как мясник при виде туши!