***Спустя неделю***
Дафна ждала Эдемский рассвет, который должен был вот-вот начаться. Наконец-то наступал день их с Мефодием выписки из Госпиталя. Спина хранителя больше не болела, а Буслаев крепко стоял на ногах. Поэтому, Гераклид, посоветовавшись со своими коллегами, решил отпустить пару домой. — Ты чего не спишь? Рано же ещё, — Мефодий приоткрыл глаз, заметив отсутствие девушки около себя. — На рассвет хочу посмотреть, да и выспалась я за эту неделю, — пожала плечами та. — Понятно, — златокрылый, потянувшись, встал с кровати и в потёмках подошёл к ней. — Меф, а что ты будешь делать без своих сил? Гераклид сказал, что их целых сто Эдемских лет не будет, — Дафна решила задать вопрос, терзающий её ещё с момента разговора со стражем-врачом. — На самом деле я думал вниз махнуть. Там-то время вроде быстрее идёт, — пожал плечами он, на что получил радостный возглас младшего стража. — Буслаев! Ты гений! Как только нам отдадут бумажку, что мы здоровы, сразу же собираем вещи и летим к себе, — лицо Дафны, до этого казавшееся скучающим, озарилось её фирменной улыбкой. — Хех, и тут эти бумажки. Вроде двадцатый год на дворе, в Эдеме вообще фиг знает какой, а формальности сохранились, — хмыкнул Буслаев и, зевнув, пошёл искать нагрудник. Было темновато и он по привычке хотел запустить "светлячка", но вспомнив, что магические способности на время исчезли, вздохнул. Златокрылый плутал по, мягко говоря, не маленькой палате вслепую ровно до того момента, пока не ударился мизинцем о что-то твёрдое. — Вот же... Даф, включи свет, а то я не доживу до обеда! — крикнул страж из дальнего угла комнаты. Пару секунд спустя из флейты хранителя вырвалось несколько огоньков, прыгнувших на светильники. В эту же минуту зашёл Гераклид. — Ну-с, с добрым утром. Извините, что так получилось, но я подслушал ваш разговор. Ваши вещи собраны, можете лететь, — сказал он, улыбнувшись. — Правда? Вот так просто? А мы думали, что придётся заполнять гору пергаментов, — удивилась Дафна. Во времена, когда она ещё училась у Шмыгалки, чтобы отпроситься (слинять) с уроков официально, нужно было исписать приличное количество бумажек. Требовалось детально описать что у неё болит, на протяжении какого времени она не сможет посещать занятия и так далее. — Да, я всё уже заполнил и задерживать вас здесь больше смысла не имеет. Летите, — пожал плечами главный лекарь Эдема и, сверкнув очками, развернулся на каблуках и вышел из палаты.***Где-то в небе над Москвой***
— Ты видишь дым? Там шола горит! — крикнула Дафна, показывая рукой на дымящееся здание. — Угу. Я туда, — ответил Мефодий, закладывая крутой вираж в сторону одного из дворов. Достаточно жёстко приземлившись, Буслаев быстро скинул с себя морок невидимости и рванул к месту происшествия. Повернув за угол, он больно ударился о какую-то невидимую стену. «Чё за хрень?» — ругнулся он про себя. — О, Буслаич! Сколько лет, сколько бед! — раздалось сзади. Это была Аида Плаховна. И судя по её виду, она была явно не довольна. — Здравствуйте, Аида. Не подскажете, кто тут силовое поле установил? — Мефодий поставил руки на пояс. — Не кипишуй ты так, голова болит. А это ить теперь новые правила такие. Вишь горело там? Вот и должно было там гореть. Теперь на все события судьбы такая стенка стоять будет. А знаешь что самое противное? Пройти за неё могу только я, — Старшой менагер некроотдела понурила взгляд. — В смысле только вы? Эй, вы куда? — Буслаев ринулся за уходящей Аидой, но снова ударился о стену. — Гляди, — показала она на дверь, из которой вышел пожарный, неся в руках обугленный труп девочки лет семи. Костюм на мужчине дымился. Упав на колени, он аккуратно положил погибшую на землю, как минимум, к десяти таких же тел. Пожарный, скинув маску, вытер слёзы, выступившие на его глазах то-ли от едкого дыма, то-ли от скорби. — Эй, ноль-второй, там больше никого, я всё осмотрел. Выживших нет, — сказал он по рации и сел к остальным людям из своего расчёта. — Эх, судьба-злодейка. Сколько невинных душ сегодня погубила. А ведь всё из-за чего? Баллон непонять с чего рванул! — это было единственное цензурное, что сказал товарищ, по видимому, командира расчёта, который, приглядевшись, узнал в погибшей свою дочь,— Наташа? Не-е-т! — он подбежал к девочке, — Да чтоб эту судьбу порвало!!! Ну почему погибают невинные?! Что они сделали? А? — перешёл он на крик и ударил кулаком по асфальту. Тем временем один из его расчёта начал напивать мотив одной очень знакомой многим песни. Остальные подхватили его и запели: Ты открывал ночь, всё что могли позволить Маски срывал прочь, душу держал в неволе. Пусть на щеке кровь, - ты свалишь на помаду, К черту барьер слов - ангелу слов не надо... Мефодий, смотря на эту картину, просто ушёл к неподалёку стоящей Дафне. Смотреть на это зрелище он больше не мог.