POV Канда Юу
Иногда мне кажется, что тотальное невезение — это тоже своего рода везение. Иначе как объяснить то, что я постоянно во что-то вляпываюсь? Нет. Я сейчас не о том, что я искусственный человек со способностями к регенерации, проживающий вторую жизнь. Не об опытах с Чистой силой в Азиатском подразделении. Даже не об Алме, который был моим первым и, как оказалось, не последним другом. Я сейчас о том, что я, заключённый в зеркале Чистой силой, за которой к слову и шёл изначально, прошатался полгода в гордом одиночестве, а по возвращении получил парочку не особо приятных сюрпризов. Проживание Мояши в моей комнате обескуражило, а затем вызвало волну злости и гнева. С какого это перепугу он решил, что у него есть право жить в МОЕЙ комнате и спать на МОЕЙ кровати? Может, он тогда к Ноям перекочует? Выплеснуть свой гнев я не успел, так как он решил добить меня второй новостью: — «Я люблю тебя, придурок!» Нокаут с одного удара. Удара ниже пояса. Я застыл на месте, судорожно пытаясь переварить услышанное. Да, я мог бы огрызнуться, как делаю это всегда, но… его лицо… Моя ненависть всегда питалась его фальшью. Чем чаще он натягивал это безобразие на своё лицо, тем больше я его ненавидел. Но сейчас… этого не было. Он выкрикнул это на эмоциях, обнажая свои чувства и страхи. Это не является ложью. Парень, который всегда шутит и лицемерно улыбается, сейчас сидит напротив и трясётся, зажмурившись. Он боится. Боится моего ответа, моей реакции на его слова. Та честность, которую я так долго желал увидеть, сейчас заставляла подкашиваться мои ноги. В тот момент я потратил все силы, чтобы не рухнуть на пол, и просто ушёл. Это была долгожданная честность, к которой я оказался не готов. Я просто позорно сбежал. На этом сюрпризы не закончились. Бойкот от Линали — вот это поворот. Зная её достаточно долгое время, я с уверенностью могу сказать, что она не думала головой, когда говорила это. Объявить бойкот человеку, который полгода прожил в одиночестве? Не в её духе. Вероятно, она даже пожалеет позже, а может и нет. Люди ведь меняются. Остаться одному или общаться с ненавистным тебе человеком? — вот в чём вопрос. Я решил пока не грузиться по этому поводу и просто понаблюдать. Даже интересно — а насколько хватит самого Мояши?***
Первый день бойкота. Я сидел в тени и ждал своего единственного собеседника на ближайшее время. Стручок явился после общего завтрака и нагло уселся на моей кровати, вперившись взглядом в несчастное зеркало, которое служило мне тюрьмой и убежищем одновременно. Очевидно, он ждал меня. Мояши сидел на кровати, положив ногу на ногу и облокотившись на неё, и стучал указательным пальцем по своей скуле. Его выражение лица постоянно менялось, строя различные гримасы, некоторые из которых я даже не смог разобрать. Чаще всего это было, когда он уходил в себя. Минут через пятнадцать-двадцать к нему присоединилась его скудная фантазия. Он ходил из стороны в сторону с задумчивым видом, вслух перебирая глупые обзывательства, которые бы «хорошо» сочетались с моей фамилией. Я подавлял в себе смешок каждый раз, когда он обречённо отбрасывал тот или иной вариант. Но когда он в конце концов вернулся к неизменному «БаКанда», я рассмеялся в голос, уткнувшись в подушку, которую стащил из его комнаты. Надеюсь, что он меня не услышал. Казалось бы, я уже должен был плеваться ядом, но нет. Меня это уже не задевало. Мояши уже тоже не обращает внимание на своё прозвище, а огрызается скорее по привычке. Такая маленькая традиция. И только наша. Я помотал головой и ушёл, пока меня не понесло не в ту сторону.***
Второй день бойкота. Мояши сидел с той самой книгой, что лежала в моей комнате в день моего возвращения. Аура из злости и обиды окутывала его всё плотнее. Похоже, его задевало моё отсутствие. Минут десять всё было спокойно. Вернее, так только казалось. Парень швырнул книгу в другой угол комнаты, чуть не попав в меня, и глубоко вздохнул. Неприятное чувство вины подкралось незаметно. Он ждёт, что я выйду и заведу разговор о чём-либо. Но вместо этого я просто сижу в тени и наслаждаюсь представлением. Мне не скучно. Только… что-то подсказывает мне, если я и дальше буду его игнорировать, он тоже уйдёт.***
На третий день я решил поговорить с ним. Если я питаю к нему неприязнь — это не значит, что я хочу, чтобы он получил нервный срыв. В каком-то смысле он мне даже дорог… наверно. В противном случае, я бы не бросался на Акума каждый раз в попытке спасти его шкуру. Мои планы рухнули в тот момент, когда я застал Мелкого за медитацией. Зрелище довольно редкое, но красивое. Никаких шуток, никаких масок. Седые пряди обрамляли расслабленное юношеское лицо и частично спадали на такие же расслабленные плечи. Сейчас можно было с лёгкостью рассмотреть истинный рисунок шрама, неискажённый мимикой парня. И что ему не нравится? Вот того уродства, что он называет улыбкой, стоило бы стыдиться. С его искренней и настоящей улыбкой оно не идёт ни в какое сравнение. Мне удавалось наблюдать подобное явление всего пару раз, но оно того стоило. Я потихоньку попятился к двери и выскользнул, чтобы не мешать. С этого дня картина «Мояши и медитация» снилась мне каждую ночь. Тч!***
Все последующие дни Стручок исправно приползал ко мне в комнату и медитировал. Я наблюдал за ним какое-то время, а на восьмой день решил присоединиться. Не знаю, чем был вызван этот порыв, но я не сопротивлялся. Я потихоньку подкрался к нему и сел напротив. Мояши и бровью не повёл. Я просидел минут десять, ожидая, что он что-то скажет, но ничего. «Хорошо. Молчанка, так молчанка. Я не против». И так продолжалось почти неделю. Моё желание поговорить росло в геометрической прогрессии, и я с трудом его сдерживал. Кто бы мог подумать, что я сорвусь первым? Иронично, не правда?***
Это произошло на четырнадцатый день. Один вопрос. Шесть слов. Разговор, который я избегал и в то же время хотел завести. Увы, для меня он прояснил немногое. Я примерно узнал, как были дела у Ордена, и как Мояши узнал о своих же чувствах. Легче не стало. А вопросов появилось ещё больше. У меня не раз возникала мысль о том, что Кроль тупо навязал эту идею наивному Стручку. Но… даже если так и было изначально, то теперь это всё по-настоящему. И Мояши свято верит в то, что он влюблён. Но чёрт! Почему в меня?***
Я ушёл после того, как он попросил дать ему шанс. Шанс на что? Неужели, он думает, что я отвечу ему взаимностью? И дело даже не в том, что он парень. Когда ходишь на границе жизни и смерти, подобное не кажется таким уж значимым. Даже будь Мояши идеальным со всех сторон — это невозможно. Я мог бы быть ему другом, раз уж правило о привязанности уже было нарушено и не раз. Но стать кем-то более значимым… нет. В моей голове часто крутятся обрывочные воспоминания о прошлой жизни. Девушка, которую я любил. Болезненная утрата, от которой щемит сердце и по сей день. Готов ли я пережить подобное ещё раз? Разумеется, нет. При наших профессии и образе жизни опасно заводить подобные отношения. «Прости, Аллен».Конец POV Канда Юу
***
Стук в дверь. Светловолосый парень неуверенно проходит в комнату и становится напротив зеркала. Длинноволосый брюнет встаёт с кровати и подходит ближе, вопросительно вскинув одну бровь вверх. Мальчишка, не глядя, разворачивает клочок бумаги и приставляет к стеклу. Азиат пробегает синими глазами по строчкам написанного. И удивляется. — Аллен… Седовласый ошарашенно уставился на собеседника. Мечник никогда не называл его по имени. — Да. Уолкер вопросительно посмотрел на Юу. — Это ответ на твой последний вопрос. Аллен вспоминает их последний диалог и его конец. «Ты дашь мне шанс?» Искренняя улыбка клоуна, пропитанного фальшью. Редкая и обворожительная улыбка вечно злого и угрюмого мечника. Они заставляют друг друга улыбаться так, как умеют только они. — Спасибо, — одними губами произносит самый счастливый в мире мальчишка.