Часть 26
5 мая 2021 г. в 22:05
Злость от несправедливости подступила комом к горлу Чонгука, и он решительно вышел из тени деревьев, остановившись на противоположной стороне дороги.
— Привет, Феликс, — громко сказал он.
Парень обернулся и удивленно спросил:
— Мы знакомы?
— Короткая же у тебя память, воришка.
— Не понял?
— Феликс, кто это? — спросила испугано его жена.
— Понятия не имею. Парень явно меня с кем-то спутал.
— Серьезно? — спокойно ответил макнэ. — Украсть у меня победу, а потом благополучно забыть об этом, ты считаешь это достойным поступком?
— О чем он говорит? — опять спросила девушка.
— Победу? — все еще недоумевал парень. — Все мои награды выиграны честно, можешь спросить у любого.
— А самую первую ты тоже честно выиграл? — спросил вампир. — Чего замолчал или тоже забыл о том, как унижал меня и подло подставил, украв мою победу?
— Чонгук?
— Аллилуйя, память вернулась к тебе.
— Так ты жив?
— А ты уже и поминки по мне справил? Думал, что никто больше и не узнает о твоем позорном поступке?
— Чего ты хочешь?
— Реванш.
— Я завязал со спортом. Можешь забрать эту награду у тренера, раз она тебе так нужна.
— Мне не нужны подачки, к тому же это не моя победа, а в качестве награды я возьму кое-что другое. Ну, так что, выясним, кто круче?
— Я же сказал, что не буду с тобой драться.
— Струсил? Ну, тогда встань на колени и признай, что ты — подлый ублюдок!
— Феликс, мне страшно, — прижалась к парню девушка. — Чего он от тебя хочет?
— Иди в дом, я разберусь с ним, — ответил тот.
— Но Феликс…
— Иди в дом!
Девушка вздрогнула от такого командного тона своего мужа, а от ее испуга проснулся малыш и начал громко плакать. Она прижала ребенка к себе, пытаясь успокоить, а затем убежала в дом. Оставшись наедине, Феликс смело перешел дорогу и, остановившись напротив Чонгука, осмотрел его с ног до головы, а затем надменно сказал:
— А ты изменился, подрос и окреп, но для меня ты навсегда останешься мелким засранцем и нещебродом с захолустных трущеб.
От этих слов старая обида вонзилась в сердце макнэ острой иглой и он, сверкнув красными глазами, схватил парня за грудки, а затем в мгновение ока оказался вместе с ним подальше от домов. Припечатав его к стволу дерева, Чон всмотрелся в его, полные ужаса глаза, а затем тихо сказал, обнажая свои белые клыки:
— Может, я и был нищебродом, но никогда не воровал и не жил за чужой счет.
— Ты., — Феликс не мог поверить своим глазам. — Ты — вампир?
— Неожиданно, правда? Теперь ты понимаешь, что шансов выиграть у тебя нет?
— Этого не может быть! Ты нереальный!
— Думай, что хочешь, мне уже все равно, ведь наградой для меня станет твоя жизнь.
— Нет! Чонгук, прошу!
— О, да, от твоей наглой смелости не осталось и следа. Как-то быстро ты сдался.
— Умоляю, прости меня!
— Умоляешь? Хм, не думаю, что мне это нужно.
— Пожалуйста, не убивай меня! Я правда завязал со спортом. У меня семья, маленький сын, я нужен им.
— Взываешь к моей жалости? Думаю, это бесполезно, я давно ее уже не испытываю. Что же касается семьи, то не уверен, что твой сын будет гордиться таким никчемным отцом, как ты. Им без такого подлого лжеца будет гораздо лучше.
— Хорошо, Чонгук, чего ты хочешь?
— Хочу, чтобы ты в полной мере осознал свою вину за то, что случилось со мной. Только представь, каково было моей семье узнать, что я мертв?
— Но все думали, что ты пропал без вести, тела ведь так и не нашли.
— Верно, но именно из-за тебя я стал тем, кого ты сейчас видишь перед собой и именно из-за этого не могу показаться своей семье на глаза.
— Чонгук, прости, но все еще не понимаю, при чем здесь я?
— Не понимаешь?! Ты — мелкая завистливая тварь и если бы не твоя подстава тогда, на соревнования поехал я и со мной этого вот не случилось!
— Чонгук, послушай. Если я и правда виноват в этом, хотя, если честно, то никак не могу поверить во все происходящее сейчас, то я искренне прошу прощения у тебя.
— Искренне? Да ты в принципе не знаешь, что это такое. Я не верю тебе.
— Хорошо, будь по-твоему, но посмотри на ситуацию с другой стороны. Разве это не круто быть вампиром?
— Круто? Ты совсем идиот? Да ты знаешь, через что мне пришлось пройти? Я умер, а потом воскрес и долгое время был мертвецом, пока снова не ожил. Все это время я испытывал невероятные муки, желая вновь умереть. Однако самая страшная из них, это невыносимая и неконтролируемая жажда крови, которая заставляет безжалостно убивать.
— Ты прав, я сказал, не подумав. Это, наверное, очень страшно и безумно больно, но разве бонусом к этому ты не получил суперсилу?
— Получил, но плата за этот бонус такова, что я стал монстром и не могу близко подойти к своей матери и брату. Я не могу сказать им, что я жив, не могу жить нормальной жизнью и сейчас ты тоже скажешь, что это круто?
— Чонгук, прости меня. Я понимаю твои чувства, поэтому и прошу, не убивай меня ради моей семьи.
— Ни хрена ты не понимаешь. Тебе это с рождения не дано, понять того, кто старался выжить изо всех сил, борясь с несправедливостью и унижением. Ты и понятия не имеешь, как это жить без отца на маленькую зарплату матери. Я пахал допоздна в пиццерии, чтобы хоть как-то помочь ей. Мне не столь была важна эта награда за соревнования, как денежный приз, который давали за победу, ибо я хотел на него купить подарок маме на день рождения. Ты забрал у меня шанс быть счастливым и разрушил мою жизнь, а взамен я уничтожу твою.
— Чонгук, прости, я ничего не знал о твоей жизни, но я и правда завидовал тебе, потому как понимал, что не дотягиваю до твоего уровня. Мне всегда хотелось быть лучше тебя, но в итоге сделал только хуже. Поверь, мне правда стыдно за то, что я так поступил с тобой.
— Раскаяние перед смертью — лучшее спасение для грешной души. Надеюсь, на небе тебе это зачтется.
— Нет, Чонгук, пожалуйста!
Однако макнэ не волновали его мольбы. Он впился в его шею клыками, но успел сделать только пару глотков, как в его голове раздался дикий звон. Чонгук схватился за нее, отпустив парня и, отойдя от него на пару шагов, опустился на колени. Феликс в ужасе схватился за горло и осел на землю, тяжело дыша. Чон тряс головой, пытаясь избавиться от этого звона, но он лишь усиливался. Подбежавший к нему вампир, потряс его за плечи и что-то спросил, но тот не слышал его. Тогда Шон подошел к Феликсу и, схватив его за горло одной рукой, поднял с земли. В этот момент в голове младшего раздался такой родной и долгожданный голос:
— Останови его!
— Джин? — не поверил Чонгук.
— Молчи! Он не должен знать, что я прорвался через их блокаду, но ты обязан его остановить.
«Зачем? — уже мысленно спросил он. — Разве не к этому меня все готовили?».
— Нет времени объяснять, но, если ты его не остановишь, будешь жалеть всю свою вечную жизнь об этом.
«Хён, почему ты пожалел его, а не меня? Я ведь столько раз просил у тебя прощения, почему ты перестал со мной общаться?».
— Если бы ты хоть раз заглянул в компьютер, то давно бы уже все понял, а сейчас останови его, пока не стало слишком поздно.
«Ты простил меня?».
— Чонгук, разве это сейчас важно?
«Для меня, да!».
— Упрямый макнэ! Я давно уже тебя простил, но мне запретили с тобой общаться под страхом смерти.
«Чон Хосок?».
— Да. Он с помощью других вампиров заблокировал все твои мысленные каналы и все это время я пытался найти способ, чтобы достучаться до тебя.
«Джин, ты все еще меня любишь?».
— Глупый макнэ, сколько можно повторять, что моя любовь к тебе никогда не изменится?
«Это все, что мне нужно знать».
Чонгук поднялся с колен и оторвал Шона от почти уже безжизненного тела Феликса.
— Очнулся? — спросил тот.
— Да, меня что-то накрыло, — соврал он.
— А я уж подумал, струсил. Хочешь сам его прикончить?
— Да, пожалуй, закончу то, что начал.
Вампир довольно улыбнулся, но тут же получил мощный удар в челюсть, от которого отлетел на несколько метров. Чон не стал терять времени и, подняв парня на руки, мгновенно перенес его к двери дома. Положив тело на порог, он хотел было уйти, но Феликс поймал его за руку.
— Спасибо, — тихо прошептал он.
— Меня не за что благодарить, — ответил макнэ. — Если бы не одно обстоятельство, я убил тебя лично.
— Ты не способен убить просто так, ведь у тебя слишком доброе сердце.
— Ошибаешься, я изменился и поэтому, если ты хоть кому-нибудь расскажешь обо мне, я завершу начатое.
— Я унесу этот секрет с собой в могилу.
— Было бы неплохо, а пока, не выходи из дома до рассвета и никого не впускай ни под каким предлогом. В городе теперь тебе оставаться опасно, так что, если не хочешь потерять свою семью, уезжайте как можно дальше отсюда и забудь о том, что с тобой сегодня произошло.
Чонгук развернулся и мгновенно исчез из вида. Прибежав домой, он первым делом включил компьютер и прочитал всю почту. Оказывается, Джин начал ему писать с того момента, как Шон внезапно ворвался в его жизнь. Он тоже просил простить его за столь долгое молчание и уверял, что любовь его по-прежнему крепка, несмотря ни на что. Ким рассказал, что за зеленую жидкость ему постоянно вводил вампир. Эта сыворотка подавляла все эмоции, оставляя только одну агрессию, из-за которой желание убивать становилось неконтролируемым. Еще она способствовала улучшению усвоения информации, а попросту делала доступным внушение.
Этим и пользовался Шон, рассказывая макнэ всякие небылицы о предстоящей битве с оборотнями. Джин в своих сообщениях просил не поддаваться и по возможности избегать использования этой сыворотки. Она имела свойство накапливаться, а потом в определенный момент ее действие просто нельзя будет остановить. Хён также сообщал о том, чтобы Чонгук не волновался о своей семье, ведь тот приглядывал за ней все это время.
«Джин, ты слышишь меня?», — спросил мысленно макнэ.
— Слышу, — ответил тот.
«Спасибо за мою семью».
— На здоровье.
«Я совсем забыл о них с этими тренировками, как они там?».
— Все хорошо, не переживай.
«Ты же знаешь, что я теперь дневной вампир?».
— Знаю.
«А знаешь, как я им стал?».
— Знаю.
«Хён, прости меня, пожалуйста. Я не знаю, что на меня нашло. Этот адский напиток что-то изменил во мне, и я не соображал, что делал».
— Да, уж, уделал ты Намджуна по полной. Я полдня смеялся, глядя в его несчастные глаза, когда он мне все это рассказывал.
«Правда?».
— Да.
«И ты совсем не считаешь это изменой?».
— Нет. Я люблю Намджуна и тебя одинаково, хотя, нет, тебя люблю немножечко больше, но вы оба дороги мне, поэтому никогда не смогу сделать выбор между вами.
«Это из-за метки, Намджун рассказал мне о ней. Выходит, что и я буду всегда принадлежать тебе?».
— Да, если только смерть не разлучит нас.
«Не говори так. Я ведь тогда тебя из-под земли достану».
— Глупый макнэ.
«Знаю. Стоп. Я чего-то не понял. Намджун сказал, что избавился от метки, убив того, кто ее оставил. Однако Хосок жив, а это значит, что он соврал мне? Одно из двух: либо его не Хосок обратил, либо метка до сих пор на нем, но как тогда Намджун с тобой замутил?».
— Он попросил Хосока снять метку.
«А что так можно было?».
— Да. Метку можно снять, пройдя определенный ритуал, но его не все могут выдержать. Намджуну помогла его сила и мой гипноз. Он тогда всех провел. Заставил меня внушить Хосоку, что должен быть свободен от всяких обязательств, чтобы принести больше пользы для общего дела. Мне же пообещал, что избавит от своей метки и перестанет домогаться. Тогда мы еще не были так близки, и я помнил, как он расправился с моей семьей. Я повелся на это, но как только Хосок понял, что его обманули, то жестоко наказал меня в отместку Намджуну. Я тогда чуть не умер, но Джун спас меня и окутал такой заботой и любовью, что я забыл про обиду. Когда его чувства пошли на убыль, я вновь попросил снять метку. Однако он сказал, что не хочет меня отпускать, ибо только я не даю ему окончательно стать монстром. Я смирился с этим, но никогда не терял надежды, что встречу родственную душу.
«Хён, тебе столько всего пришлось пережить. Прости меня за такое глупое поведение».
— Макнэ, перестань извиняться. Я же сказал, что не сержусь на тебя и если честно, то немного завидую Намджуну.
«Почему?».
— Потому что я сам хотел бы оказаться на его месте в тот момент, когда ты стал дневным вампиром.
«Хён, я так соскучился по тебе. Когда мы сможем увидеться?».
— Боюсь, что нескоро, Гук-и.
«Но почему?».
— Запрет еще не снят и не думаю, что Хосоку понравится то, что, взломав его блокировку, я остановил тебя.
«А кстати, почему ты оставил этого урода в живых?».
— Потому что Феликс прав, ты не должен убивать. У тебя живое человеческое сердце, а значит, ты должен жить по человеческим законам.
«Но я до этого уже столько убил невинных людей, что по всем человеческим меркам мне нет прощения».
— Поэтому я и попросил тебя остановиться. Простить своего врага куда сложнее, чем просто отомстить ему и, сделав это сейчас, ты искупишь половину своих грехов в прошлом.
«Я стал настолько грешным, что одного прощения будет недостаточно, чтобы вернуться к прежней жизни».
— Прежним никто из нас уже не станет, но в наших силах изменить будущее и стать лучше для самих себя.
«Может, ты и прав. Хён, а почему Хосок запретил тебе видеться со мной?».
— Потому что он знал, что я всячески буду мешать сделать из тебя бездушную машину для убийства. Я, как и ты против его безумной идеи истребления всех оборотней. Все, что они тебе наговорили о них, давно уже потеряло актуальность.
«В смысле?».
— В прямом. Оборотни с вампирами давно уже поделили территорию и устраивают разборки только, если кто-то нарушил границу, а в целом оба вида нормально ладят друг с другом и даже заводят семьи.
«Серьезно? Зачем же тогда Хосок хочет все это разрушить?».
— Его бесит такое положение дел. Многие вампиры открыто плюют на его запреты, поэтому он и хочет истребить всех оборотней.
«Так он хочет иметь абсолютную власть не только над людьми, но и над вампирами, а я еще Намджуна считал ненормальным. Хотя, постой, но ведь он тоже придерживается этой же мысли».
— Его можно понять, ты ведь теперь знаешь, как он потерял свою семью.
«Знаю, но это не значит, что все оборотни такие».
— И я ему о том же твержу и знаешь, мне кажется, что он уже стал задумываться над моими словами, но этот Хосок все портит. Он раз за разом настраивает Намджуна на неправильный путь, поэтому все мои старания коту под хвост.
«Выходит, что Намджуна можно переубедить, а значит, мне не придется его убивать. Хён, а ты знаешь, что он не по своему желанию убил твою семью?».
— Знаю. После обращения я долго отказывал ему в близости, ибо не мог простить его за содеянное и тогда в отчаянии он признался мне, по чьему приказу действовал, поэтому я простил его и полюбил.
«Хён, ты не вампир, ты — ангел. Мне так тебя не хватало все это время».
— Я тоже очень соскучился по тебе, Гук-и. Когда ты пришел к своему дому и стал плакать, я еле сдержался, чтобы не обнять тебя.
«Так это был ты? Но почему убежал тогда?».
— Если бы Хосок узнал, что я помогаю тебе, несмотря на его запрет, то причинил бы вред твоей семье.
«Мне тоже не понравился этот тип. Хоть ему и дофигища лет, но выглядит гораздо моложе меня, да и похож на какого-то безумного ученого, который любит наблюдать за процессом своих экспериментов. Знаешь, хён, я тут подумал и решил, что мне снова нужно поменять цель. Мне сказали, что с дневными вампирами всегда связана война и разрушение, думаю, пора это исправить и совершить нечто обратно противоположное этому».
— Тогда тебе придется занять место Хосока, а с ним будет намного сложнее бороться, чем с Намджуном. Его способности насылать боль никто не может выдержать.
«Я найду способ как ее блокировать».