Остановка

      Конечно же за неё отомстили. Не могли не отомстить. На базу их привели связанных и избитых, еле волочащих ноги. Правда одетых и обутых, иначе бы не дошли.       О том, кто это был все же пришлось рассказать. Опустив глаза, она называла имена, рассказывала про ориентиры, а Лукаш сидел за столом и курил. И она тоже хотела курить, жуть как хотела, вот только сигареты закончились, а тот бычок, что она мусолила в своих перевязанных пальцах дотлел до самого фильтра. — На, — наконец заметив её мучения, сказал Лукаш и подтолкнул к ней пачку. — Кури на здоровье. И не переживай, найдём мы их.       Так оно и случилось, уродов даже выслеживать не пришлось, вольные их сами сдали. Как только те на Кордоне объявились, сразу и сдали. — Они клялись, что ничего не понимают, прикиньте! — довольно лыбился один из соклановцев тем же вечером.       В честь этого события было решено устроить грандиозную пьянку, изрядно потрепанной в Припяти «Свободе» было просто необходимо расслабиться, а тут такой случай, грех не воспользоваться. — Глок хотел их прям там, но я отговорил, в деревне бы не поняли, сталкерня там ведь ещё нежная, только-только с Большой земли. От такого беспредела они бы всяко зассали и по домам разъехались. Сидор бы нас за это проклял…       На этих словах Кира против воли улыбнулась, ей явно представился трясущий кулаком и изрыгающий проклятия толстый торгаш. — Вот-вот, сестрёнка, — хитро улыбнулся соклановец и наконец не выдержал, рассмеялся. — Пришлось наплести, что расследование у нас будет, доказательная база и все дела. Плохо, что Волка на месте не было, вот бы он от такого охуел! А ты Глока сейчас правда пока не трогай, не в себе он, совсем озверел. Я его еле отговорил. Пришлось сказать, что ты говорила, что посмотреть захочешь.       Видеть этих уродов вновь она вовсе не хотела. Ни живыми, ни мёртвыми. Увидела. И они её увидели. Напоследок. — Сука, — зло бросил вмиг побелевший мародер, и кого именно он материл, её или своего решившего поэкспериментировать подельника было непонятно. — Они? — спросил подошедший к ней Глок, и она кивнула, хотела было уйти, но свободовец не дал ей этого сделать. — Хотела же посмотреть, вот и смотри, — сказал он.       Их повесили не далеко от базы. А пока они танцевали свой последний танец, Глок крепко прижимал её к себе, она тогда ещё понадеялась, что он ей что-нибудь скажет. Что-нибудь ободряющее и ласковое, такое, отчего она сначала расплачется, а потом кивнет и грустно улыбнётся. Не сказал. Она даже Лайта спросила потом мол, за что Глок так с ней, но Лайт сказал чтоб не обращала внимания. — Всё будет нормально, он ещё извиняться придет, — сказал он и сплюнул. — А эти? — спросила она. — Да пусть висят, — пожал плечами Лайт.       На дереве они болтались ещё долго, иногда с той стороны, особенно ночами, слышался вой и вошканье, запах мертвечины привлекал мутантов. Бывало концерты длились всю ночь, соклановцы даже ругались, ходили невыспавшиеся и злые.       В конце концов их решено было снять. А так как могилы они не заслуживали, их уже безглазых и поклеванных оставили валяться в траве.       А Лайт был прав, Глок все-таки попросил прощения. Вот только попросил он его совсем не за то, что она ожидала.       В тот день она сидела в тени раскидистого дерева и в который раз думала о том, что ей надо уйти. Прямо сейчас уйти! Тихо, не прощаясь. Можно прям так: в трикошках и затасканной до невозможности футболке. Ну а что, совсем недавно она по Агропрому с голой жопой ползала, а тут фигня, дойдёт. Тем более погода жаркая, тяжело в комбезе, а она ведь много нехоженых тропинок знает, не встретит поди никого. Ну а если же встретит… Автомат-то вот он, под рукой. Хотя тогда он ей не помог. И граната не помогла. Смешно.       Глок подошёл к ней не слышно, она даже вздрогнула от неожиданности, а подняв на него взгляд, вдруг подумала, что она ведь не прочь, совсем не прочь. Если Глок сейчас потянет её куда-нибудь, она пойдёт. Вот только мало ли что она подхватила от тех уродов, да и вообще. Врятли Глок будет рад тому, что связался с мутантом. — Как ты? — тем временем произнёс он, на что она пожала плечами и отвернулась.       Ей было плохо. Очень плохо. Она ведь боялась. Каждое утро просыпалась и боялась смотреть на себя в зеркало. Теперь, когда она была в безопасности, отделаться от мысли, что она уже не человек, девушка не могла. — Нормально всё, — всё же тихо ответила Кира. — Да ну? — недоверчиво хмыкнул Глок, а она вдруг разозлилась. Ну в самом деле, что ему от неё надо? Ходит тут, выспрашивает. Вот что она сказать должна, что они её пытали? Что по кругу пустили? Так он это и так знает. Все знают. А может сказать ему, что она мутант? Что под выброс попала? И под выбросом тем выжила? Или не выжила? Может и не выжила. Так кто же она? Мутант? Зомби? Призрак? Столько баек о них ходит… А вдруг она и правда умерла? Она ведь помнит, как с неё кожа пластами слезала. Видела, как она слезала! И после такого выжить? Да ну нах! Но раз она умерла, то зачем Зона её возродила? Что в ней такого особенного? Девка, как девка. Отчаянная правда, не каждый бы смог гранату себе под ноги швырнуть. Соклановцы вон говорят, что её Зона любит, что у Зоны на неё планы. Интересно, что они скажут, когда однажды ночью она проснется и загрызет тут всех? Откуда вот ей знать, что у неё прямо сейчас в организме творится? Может завтра у неё третья сиська отрастет. Гипертрофированная и… А Глок смотрит, ждёт. В пальцах сигарета тлеет. Весь такой чистенький, умытый, расслабленный. Чуть пьяный. Хотя нет, ни чуть. Стоит, пошатывается. Да пошёл он! Ничего такого она никогда не расскажет, знает чем такая слава обернуться может. Свобода конечно не Долг, но всё же. К тому же у всех есть свои тайны. Например тот наёмник. Вот что их с Глоком связывает? Может спросить? Перевести тему? Она же ещё вроде как свободная. А он… Вдруг он наймам что-то не то сливает? Стоп. Нельзя. Так нельзя. Глок хороший человек. Наверняка хороший. И пофиг, что она про него почти ничего не знает. Ну кроме того, что он раньше работал на Чистое небо и спас ей жизнь. А ведь не за деньги спас. И не за секс. Зря она после той их ночи про него так подумала. Она ведь сама этого хотела! И наркоту лайтовскую нюхала сама. Никто её не заставлял. Глок уж точно не заставлял. Нужна она ему сто лет была! А вдруг нужна? Вот что бы было, если бы она тогда не испугалась, если бы прекратила себя жалеть? Перестала бы думать о своём мёртвом муже и никому не нужной тут морали? А теперь… А теперь она мутант. Грязный, возможно заразный какой-нибудь неизлечимо херней мутант. Зомби. Снорк. Может она скоро станет снорком? Натянет драный противогаз и будет по болотам скакать, ухать, тухлятину своими кривыми ногтями раздирать. Интересно, узнает ли её кто-нибудь, вспомнит её имя? Не узнает. И не вспомнит. Пристрелит и пойдёт себе дальше. Шустрик. Помниться она обещала избавить Шустрика от мучений. Фигня. Она много чего кому обещала. И из Зоны вот уйти обещала. Хотя как она теперь уйдёт? Она ведь мутант. А мутанты вне Зоны жить не могут. И почему ей эта мысль только сейчас в голову пришла?       Больше ничего подумать она не успела, Глок её поцеловал. Сильно, крепко. Она даже пискнуть не успела. Секунда и вот уже Глок прижимает её к дереву. Снова целует, что-то шепчет Торопливо тянет её футболку. О том что их могут увидеть по-видимому не думает, а вот она да, думает. Вот только переживает она вовсе не о том, что кто-то сейчас возможно смотрит на них. Нет, совсем нет. Она думает о том, что ещё чуть-чуть и Глок трахнет мутант. Глок сейчас трахнет мутанта! Боже. — Перестань, Глок. Нас увидят, — попыталась она оттолкнуть свободовца, но не смогла. На миг оторвавшись от неё, Глок произнес: — Плевать… Зря ему плевать. Ох зря… — Мне не плевать! — выкрикнула Кира. — Перестань! Куда там, его рука уже у неё в штанах. Ещё немного и… — Хватит! — совсем заорала она и со всей силы оттолкнув, залепила ему пощёчину. — Совсем охренел? — Черт, — выругался Глок, а она торопливо оправила футболку. Глок смотрел на неё мутными глазами. Сказать кроме как банального «прости», ему походу было нечего. Знал бы он только… — Шалаву во мне увидел? Нажрался и опять решил выебать? — рявкнула она, хотела уже снова толкнуть, уйти, но… — Почему ты бегаешь от меня? — вдруг спросил Глок, и она будто опала. Весь запал прошёл. Только страх остался. Не надо, — мысленно взмолилась она. — Прошу, не надо этого. Не теперь! Пусть он дальше бухать пойдёт. Пусть завтра проспится и не вспомнит ничего. Ей ведь больно. Как же ей больно! Так больно, что в глазах уже щиплет, ещё немного и она не выдержет, сорвётся. Вот зачем это всё ему? Неужели не видит какая она?! Лысая, в шрамах, без двух зубов. Ещё и мутантка. Наверное. Хотя нет, не наверное, всяко мутантка. Не почудилось ей ведь всё это в самом деле? Или почудилось? А вдруг? —Оставь меня в покое, — процедила сквозь зубы она, но… Но Глок был пьян. А она… А что она? Пара нежных слов, крепкие, надёжные руки. Объятия. А ещё слабая, совсем призрачная надежда, мол, а действительно «вдруг»? Вдруг она не мутант, вдруг и правда отпустила её Зона. Пометила, но отпустила… — Ну что ты? — шептал ей Глок, пока она боясь открыть глаза прятала лицо на его плече. — Что ты? Прячешься что ли? Не надо. Не прячься. И не плач. Ты не поняла ещё что ли? Я ведь люблю тебя. Я люблю тебя, Кира-Шакира.       Да, Глок любил её. Наверное любил. И потом сделал для неё столько, что она как-то подумала, что ей и по гроб жизни с ним не расплатиться. Вот только любить-то он её любил, но Зону он любил больше. И в одно утро он ушёл. И когда он уходил, она цеплялась за его куртку и плакала. А Глок раздражённо стряхивал с себя её руки и шёл вперёд. А на них пялились. Ухмылялись и бормотали что-то насчёт семейных разборок. А она бежала за ним и как заведенная повторяла. — Не надо, Глок. Нет! В конце концов её задержали на блокпосту. Вцепились в руки и держали. А он уходил. Бросил ещё через плечо, чтоб отвели её на базу и никуда не пускали и ушёл.       А она стояла, смотрела ему вслед и плакала, почему-то знала, что она его больше не увидит. Так оно и вышло. Глок погиб. Погиб где-то в Припяти. Как она потом надеялась — от снайперской пули. Пожалуйста, Господи, пожалуйста! — только и делала, что целыми днями молилась об этом она, но однажды вдруг перестала плакать. От слез толка не было. В тот момент она для себя ясно поняла — покуда она не узнает, что случилось с Глоком, покоя ей не будет.       С тех пор она больше не плакала, наоборот, изо всех сил старалась быть не заметной. Держалась только Лайта. В конце концов ему тоже было тяжело, и может быть совсем также, как ей самой. — Думаю нам надо уйти, — однажды сказал ей свободовец, и она, не поняв, что он имеет ввиду спросила: — Куда? — Тебе домой, а мне на Янов, — просто ответил Лайт. — Снова хочешь в Припять, сталкер? Отпустило уже? — насмешливо спросила она, а Лайт отвернулся. — Глок хотел, чтобы ты ушла из Зоны, Кира. — Да ну? — ухмыльнулась Кира. — А что ещё он хотел? Свободовец выругался, понял наверное, что уговаривать её бесполезно. — Со мной хоть пойдёшь? — поморщившись спросил он, и ей стало ясно: чтобы она ушла Лайт вовсе не хотел, слишком многое связывало их. К тому же он… Сломался. Не хотел признавать, но сломался. Ещё там, в Припяти. И для него она была той ниточкой, что не давала ему совсем сорваться в пропасть наркотического марафона и нелепой гибели. Чувствовать за кого-то ответственность, ощущать себя нужным… Это как ни крути, приятно. — Пойду, — кивнула она и потом много раз сожалела об этом. Это её решение привело к смерти её последнего друга.