Теория смерти

      Продукты закончились. Воды не было. Территория становилась всё непроходимее. И всё чаще за нами по следам шёл тот дохлый логр. Почему он к нам привязался? Я говорила Лучнику, а он... а он отвечал, что ничего не видит, а потом заявил, что я свихнулась. Дурак! У него под носом ходит воскресший мутант - он не видит, а я, по его мнению, душевнобольная. За прошедшие часы он стал до ужаса подозрительным. Вечером я видела за Лёшиной спиной два огромных опахала и, так сказать, свет из затылка. Нет, он явно что-то скрывал! Да! Что-то недоговаривал о себе. Наверняка, его тёмное прошлое сказалось на зрении, раз он не видит местных тварей и этих странных бабуинов, которые пытаются украсть у меня отцовскую тетрадь с записями.       Под покровом ночи я встала на её защиту.       - Брррысь! - гнала я наглых обезьян, но они всё продолжали отнимать у меня последнее воспоминание. Ножи разлетелись по кустам вместе с рожками к "калашу", автомат пропал в небольшом болотце. Найти не получилось ничего. Бабуины, должно быть, всё захомячили. Провозилась я с ними около часа. Злые звериные морды смеялись над моей курткой, тыкали в лицо противными кривыми пальцами. Мне было обидно и грустно. Поэтому я, закрыв чёрную тетрадь всем телом, забилась под корни какого-то дерева, обвитого чёрными лианами и поросшего вездесущей гарь-травой.       Свет фонарика промелькнул наверху. Лёша присел на корточки.       Немного помолчав, он спросил:       - Замучили?       Неужели он прозрел? Да какая разница!       Я выпрыгнула из ямы. Лёша опешил, таким моментом нельзя было не воспользоваться. Он совершенно не сопротивлялся, когда я начала расстёгивать его куртку и впихивать во внутренний карман тетрадь.       - Лёшенька, миленький, береги её как зеницу ока, Алёша, слышишь?       Конечно, он слышал, на лице даже выражалось глубокое сочувствие. Он, кажется, прекрасно понимал, что для меня представляет эта тетрадь.       Лёша был очень смешной, а ещё жутко похож на эльфа со своими голубыми глазами и острыми кончиками ушей. Поэтому я засмеялась, очередной раз, взглянув на него, но как-то не по-настоящему, жутко, обрывисто и холодно.       А он только печально взглянул, крепко взял за плечи и повёл к свету между деревьями. Наверное, он хотел куда-то спрятать меня от всех этих бабуинов и мёртвого логра. Такие мысли заставляли ещё больше улыбаться и смеяться.       Как-то туманно припоминается огонь, мягкий настил из какой-то растительности, тёплая куртка и сильные руки, сковывавшие меня как тиски до тех пор, пока я не провалилась в сон. Сквозь усталость я слышала шаги, до боли знакомый шелест и один короткий возглас, проговорённый широким бархатным голосом: "Не может быть".       Утром, проснувшись уже адекватным, но едва ли способным держать равновесие человеком, я обнаружила спящего Лёшу. На груди у него лежала раскрытая тетрадь в черной обложке, припорошенная каплями дорассветного тумана.