Губернатору и господу богу знать не положено

Дэнни поклялся именем Грейс не проверять геолокацию, и только тогда изображение появилось на экране. Окей, это был не госпиталь, что уже вселяло некие надежды, и не армейская палатка или кубрик подводной лодки, что казалось вдвойне отличным. На лице, груди и плечах Стива не наблюдалось ни ран, ни синяков, всего лишь несколько царапин, и он двигал обеими руками, удобней устанавливая открытый ноутбук на животе. Гостиничный номер не выглядел роскошным, но и не хуже многих квартир, в которых Дэнни имел несчастье жить, но, как он ни старался, все же не мог рассмотреть день или ночь сейчас за плотно задернутыми шторами. — Ноги в порядке? — вместо приветствия спросил он, глядя, как лицо Стива расплывается в широкой улыбке. — Чего ты лыбишься? — Ты у меня в доме, и… Твои волосы. — Зашел проверить, целы ли окна. У нас жуткий ветер, — Дэнни спохватился, поднимая руку, но Стив вдруг вскрикнул так, будто он собирался сделать что-то непоправимое: — Нет! Не надо! Мне нравится. Когда растрепанно. Это напоминает… — Ты вообще в порядке? Конечно, ты никогда не отличался способностью произносить связные предложения, но я должен спросить. Головой не ударялся? — Нет-нет, — поспешно ответил Стив. — Ни головой, ни чем другим. Хочешь убедиться полностью? Он с готовностью отодвинул ноутбук в сторону, держа его одной рукой, и медленно повел камерой вдоль тела. Глазам Дэнни открылось зрелище, от которого у него всегда перехватывало дыхание: сверкающая каплями воды кожа, покрытая темными островками волос; небольшие пятна ареол вокруг сосков; высоко выступающее полукружие нижних ребер над рельефным животом; густая дорожка от пупка вниз; ажурные края татуировки, обнимающей бедра Стива; полувставший член, лежащий в светлой, не тронутой солнцем паховой складке и упругие, почти идеально круглые яйца под ним. То ли картинка дрогнула, то ли Дэнни показалось, то ли на самом деле член дернулся и стал немного больше, когда Стив придвинул камеру ближе. — Ты не умеешь играть в медленном темпе, да? Никаких полумер, вперед и с боевым кличем, — рассмеялся Дэнни. — Я ужасно соскучился. Просто вовсе не обязательно сразу показывать товар лицом. Стив задумчиво хмыкнул где-то за кадром, и его ладонь спустилась вниз, лодочкой прикрывая член и яйца. Костяшки все же были сбиты, и Дэнни жадно сглотнул. Он хотел тронуть губами эти подживающие суховатые корочки, втянуть пальцы Стива в рот и облизать каждый. — Что, Дэнни? Тебе не нравится? — Боже, детка, ты прекрасен. Но давай не будем торопиться. Я тут, между прочим, на всю ночь застрял, потому что не уверен, что не долечу на Камаро до страны Оз. — Это хорошо. Хорошо же? — неуверенно спросил Стив. — Наверное, — пожал плечами Дэнни. — Хочешь что-нибудь выпить? Потому что я хочу. На экране осталась чуть смятая простыня, хранившая контуры тела Стива, судя по звуку, тот выгребал мини-бар. Дэнни извлек из морозилки лед и вернулся обратно на диван с бутылкой виски и стаканом. — Слушай, — сказал он, — можешь поднять камеру выше? Как-то странно пить с твоим членом. Стив рассмеялся, изображение смазалось, послышался стук — очевидно, он устраивал ноутбук на кровати, подсовывая снизу первые попавшиеся вещи. — Вот так хорошо, — одобрил Дэнни, вновь увидев лицо, плечи и улыбку. — За встречу! Стив прикоснулся к экрану маленькой зеленой бутылочкой, хлебнул и прочистил горло только спустя несколько минут обоюдного молчания: — Гхм… Как Грейси? — В порядке, спасибо, рад, что беспокоишься. — А работа? — Ничего нового. Вчера утром мы наконец взяли Локвуда. Ублюдок успел ранить двух парней Дюка, но не критично. Мы с Чином почти сразу уговорили его дать показания, так что к вечеру вышли на след чилийской банды, еще до урагана они оказались за решеткой с перспективой по десятке лет на каждого, и… Эй, что ты делаешь, Стив?! Тот залился темным румянцем, будто его застукали за воровством конфет из детских подарков: — Я… Ну… Сам не понимаешь, что ли?.. — Ты дрочишь на мой голос, — улыбнулся Дэнни, и его член напомнил, что оставить брюки, а не переодеться в домашние штаны, было большой, очень большой ошибкой. И проблема стала еще очевидней, напряженней и тверже, едва он представил ладонь Стива, сжатую вокруг члена и быстро ласкающую ствол. — Нет, детка, это так не работает, — сказал Дэнни. — Что, совсем? — в голосе Стива мелькнуло разочарование. — А у меня вполне даже эффективно. — Знаешь, у меня вряд ли нормально встанет, если я начну рассказывать, сколько отчетов заполнил за сегодняшний день. Дэнни постарался сделать уставшее лицо и намеренно медленно отхлебнул из стакана, языком подбирая скатившуюся с края каплю. Вне кадра послышался щелчок пластиковой крышки, и звук стал влажным, дразнящим воображение непристойными картинками, а ноздри Стива затрепетали, и вена на шее начала биться чуть быстрее. — Руки по швам! — рявкнул Дэнни в камеру. Стив неожиданно замер, подчиняясь. Бесстыдный хлюпающий шум затих, и осталось лишь удивленное выражение в глазах, казавшихся через экран глубоко-орехового цвета — как сладкий шоколадный крем. — Ты не хочешь? — почти разочарованно спросил он. — Ради всего святого, Стивен! Хочу так, что яйца ломит. Но пожалуйста, пожалуйста, не забывай, что среди нас только один суперкотик, за три минуты в душе справляющийся с мытьем и стояком. Если куда-то торопишься, просто скажи. Я потом подрочу об твою подушку. Но если нет… У нас ночь впереди. — И с чего ты собираешься начать? Дэнни словно в задумчивости провел пальцами по губам, прихватил зубами и слегка пососал: — Ну… полагаю, я мог бы, — протянул он, — просто помолчать. Да. Послушать тебя. И это должна быть человеческая речь, Стивен. Связная и содержательная, а не подобие примитивных слов и междометий, как обычно. — Я не… Ты… Как же… — Как раз это я и имел в виду, — улыбнулся Дэнни. — Давай помогу. К примеру, я хочу поцеловать тебя. Не осторожно и целомудренно, а так, чтобы мой язык сразу раздвинул зубы и погладил твой. Не нежно, даже грубо, чтобы было немножко больно, но от этого твои губы становятся темными и сладкими, и чтобы ты оставил левым клыком легкую царапину, а я бы слизнул капельку крови. Вот так… Должно быть, наглядная демонстрация, включавшая кончик языка Дэнни, прошедшийся по уголку рта, возымела действие. Стив издал короткое высокое «оу!», скрутил пробку у следующей бутылочки из мини-бара и продемонстрировал всю прелесть ходящего в глубоком глотке кадыка. — Итак… — подбодрил Дэнни. — Ты одет, это нечестно, — сказал Стив, низко наклоняясь к камере. Его губы были влажными от напитка, щеки — небритыми дней пять, а в глазах метались знакомые огоньки несдерживаемого возбуждения. — Заставь меня раздеться, — улыбнулся Дэнни. — Я… я… — Смелее, детка. Я весь твой. Просто скажи. — Ненавижу твои рубашки. Особенно когда у них расстегнуты две верхние пуговицы. Если их три, то можно рассмотреть красивый завиток, он сворачивается в золотистое кольцо, а следующая пуговица открывает вид на твои ключицы. Дэнни сжал себя через тесные, убийственно плотные брюки. — Вот так, да? — в качестве поощрения он расстегнул лишнюю пуговицу. Потом помедлил и вытащил из петли еще одну. — Я бы уже не смог терпеть, — признался Стив. — Их осталось всего три, и нужно дернуть посильнее, чтобы оторвать все разом. Тогда я… Дэнни проглотил реплику на тему всех безнадежно испорченных Стивом предметов его гардероба, прихватил пальцами ворот рубашки и развел в стороны. Динамик донес тихий одобрительный стон, а после Стив пожаловался: — Плохо видно. Мне нравится смотреть на твое лицо, когда… — М-м-м, — промурчал Дэнни. — Не скажешь — не увидишь. — Когда я касаюсь твоих сосков, провожу ладонью по волоскам между ними. Они упругие. Гхм… и волосы, и соски, мне нравится гладить, зажимать пальцами, скручивать и тянуть. Трогать языком. Ты всегда немного соленый на вкус, знаешь? Странно, потому что ты почти не плаваешь, а твой пот пахнет иначе, но когда я целую твою кожу, это… ну, совсем другое. Дрожащими руками Дэнни толкнул ноутбук дальше по столу, а сам подвинулся к спинке дивана, чтобы Стив мог в деталях разглядеть, как его ладони скользят по груди, пальцы ловят верхушку соска, перекатывают, потирают и дразнят. — Я заметил, как тебе нравится, — широко улыбнулся Стив. — Если не расстегнешь брюки, выломается змейка. — Давай еще раз поговорим о терпении, — выдохнул Дэнни, но решил смилостивиться. — Я обожаю твою грудь. Упругие твердые мышцы и маленькие чувствительные соски. Потрогай себя, ну же. Стив тщательно облизал пальцы и прикоснулся, не выкручивая, а лишь слегка задевая, раздражая их влажными подушечками, и румянец с его лица спустился по шее ниже, до самого солнечного сплетения, когда он сжал широкую ладонь слева, почти у сердца. Дэнни решил, что это достойно поощрения. Оставшиеся три пуговицы на рубашке издали прощальный треск, и он вывернулся из рукавов, открывая обзору камеры плечи, закаменевший в напряжении пресс и тонкую светлую полоску резинки трусов над поясом брюк. Стив явственно сглотнул и опустил правую руку ниже кадра. — Я хотел бы тебе отсосать, Дэнни. Прямо сейчас мой рот полон слюны, стоило всего лишь представить, как твой член ложится на язык. Такая приятная тяжесть, я мог бы делать это часами. — Тебе никогда не хватало выдержки, — рассмеялся Дэнни. — Но не могу тебя винить: мой член и твой рот идеально подходят друг другу, мне самому нелегко держаться, когда ты проделываешь языком одну штуку, от которой у меня сносит крышу. — Ты собираешься раздеваться? — в голос застонал Стив, но Дэнни твердо был намерен не торопиться. Долил в стакан, потом отпил. Потянулся в сторону и демонстративно выставил перед камерой на две трети пустой флакон смазки. Медленно расстегнул пуговицу и змейку на брюках и чуть толкнулся бедрами вперед, чтобы натянутый бугор под трусами явно доказал, как Дэнни нравится происходящее. — А когда я сосу тебе? — невиннейшим тоном поинтересовался он. — Я… не знаю, как сказать, — захлебнулся Стив. — Это не описать словами. Могу я показать? Это… будет считаться? — Только если не станешь молчать, — пошел на компромисс Дэнни, больше всего желающий стянуть с себя белье и прикоснуться ладонью к напряженному члену. Стив отодвинулся от камеры чуть дальше, в кадр попали кубики пресса, треугольник темных завитков под ними и стоящий колом член с набухшей головкой и парой светлых капель преэякулята на ней. — Обычно ты начинаешь вот так, — хрипло произнес он, осторожно обводя пальцем венчик головки, а потом легко касаясь нежной натянутой кожи на самой верхушке, ритмично постукивая и поглаживая, а другой рукой приподнимая яйца. — Мне нравится, но ты же знаешь, я… — Любишь пожестче, да, детка, — выдохнул Дэнни, засовывая руку в трусы. — Точно. А лучший момент, когда ты берешь в рот хотя бы наполовину, крепко засасываешь и слегка царапаешь зубами кожу. Стив ткнулся головкой в центр ладони, пальцами накрыл ствол и заметно сжал, надавив на вену. Затем добавил кулак и начал дрочить так быстро, что Дэнни почти не видел его члена — лишь постепенно разъезжающиеся колени, выступающие на запястьях жилы и поджатые пальцы на ногах. — Эй, эй, сбавь темп, — прошептал Дэнни, опуская резинку под яйца, освобождая член из тесного плена и давая простор для действий мокрой ладони. — Да, так я мог бы кончить очень быстро, — прерывающимся голосом согласился Стив. — А еще мне нравится, когда ты выпускаешь меня изо рта, твои губы выглядят совершенно развратно, они мокрые, покрасневшие, ты задыхаешься, твои глаза темно-синие, а лицо горит до самого лба, и потом ты делаешь так… — Не слышу, детка, как именно? — Дэнни прекрасно видел, что собирается сделать Стив, и его трясло от предвкушения. Он наблюдал это неоднократно: блуждающую улыбку, тяжелые веки, прикрывающие поплывший взгляд, отрывистые вздохи, напрягшиеся в ожидании мышцы — но он хотел услышать. — Боже, блядь, пощади, — умоляюще всхлипнул Стив. — Я никому еще такого не говорил. Ты приподнимаешь мои яйца. Они горят так, что почти невозможно терпеть, а ты наклоняешь голову и трогаешь языком глубоко под ними. Палец лег на место в промежности, которое Дэнни всегда считал точкой разлома Стива — после правильных касаний тот словно отключался от внешнего мира, полностью отдаваясь ощущениям. — Ты прилагаешь усилие, и у тебя потеют корни волос на затылке, а запах твоего шампуня становится резче. Так я понимаю, что тебе тоже нравится это делать. И если я еще могу соображать, то знаю, что будет дальше. — Прошу тебя, не останавливайся, — застонал Дэнни. — Твой голос почти так же хорош, как твой член, тоже бьет в самое нужное место. Я мог бы кончить от твоих стонов и одного взгляда на твое лицо, но… — Я обожаю твой язык, — низко и хрипло выдохнул Стив, скользя рукой по промежности, — но когда к нему добавляются пальцы… Он отодвинулся дальше по кровати, развел бедра, открываясь камере и взгляду Дэнни, направляя палец точно внутрь себя, а другим все еще поглаживая промежность. — Когда ты дотрагиваешься снаружи и изнутри, я… Мне кажется, что в мире нет ничего, кроме твоих рук, губ и запаха. Никого, один ты. И потом ты… — Я знаю… Надеваюсь ртом на твой член, а ты дрожишь, будто тебе холодно или больно, но на самом деле твоя кожа горит и член вбивается в мое горло. Остановись, Стив, детка, посмотри на меня. Убери руки! Стив сдвинулся в кадре, укладывая ладони на грудь и чуть поводя бедрами, и Дэнни перехватил свой стоящий член у основания, слегка наклоняя его к камере, будто желая потереться о Стива: — Смотри, я могу спустить через несколько секунд, просто вспоминая о том, какой ты жаркий и чувственный, какой терпко-сладкий на вкус и узкий внутри. Влажный от слюны и смазки, полностью готовый для моего члена. Гребаный боже, Стив, я тут дурею от возбуждения, и если сейчас хотя бы дернусь, то все очень быстро закончится. Не знаю почему, но ты редко даешь мне увидеть себя сзади. Я мечтаю, чтобы ты прогнулся подо мной, выставив задницу высоко вверх, и я бы не спешил трахнуть тебя. Я бы облизал каждый завиток твоей татуировки на пояснице. Возможно, оставил бы на ней несколько лишних красных отметин от зубов и пальцев. Блядь, я годами мечтаю кончить на нее, размазать сперму по коже членом и посмотреть, как узор становится ярким и блестящим. — Мы сделаем это, как только я вернусь. Могу я снова коснуться себя? Мне больно где-то глубоко внутри, я почти ничего не вижу и очень плохо соображаю. Но знаешь что, Дэнни, Дэнни, оу, блядь, чего я сейчас я хочу больше всего, но ты сегодня до сих пор не дал мне. Твоя задница. Я обожаю ее. Она совершенна. Куда лучше моей и любой в мире. Если твой член идеален для моего рта, то задница просто создана для моих ладоней и языка. И вот, я это сказал, поэтому не смей отказываться. Покажи, покажи мне, Дэнни. Умоляю, блядь, прошу, дай мне ее! Если Дэнни показалось, что он горит заживо, то вряд ли это было далеко от истины. Он вскочил, поворачиваясь спиной к камере, оперся коленями о диван и слегка прогнулся в пояснице, сунув большие пальцы под резинку трусов и по очереди играя ягодицами. — Да ты издеваешься! — захлебнулся словами Стив. — Я чуть не перекусил бутылку пополам. Снимай, или я сейчас забрызгаю монитор. — Шантаж, — ухмыльнулся Дэнни, оглядываясь через плечо. Глаза Стива и вправду были затуманены безумием, и пальцы тянулись к камере, словно он не понимал, что между ними несколько тысяч миль, и желал дотронуться. Дэнни медленно потащил вниз тонкий трикотаж, по очереди выступая коленями, и оставил трусы свисать с левой щиколотки. Нет, правда, лишние движения причиняли дискомфорт, и требовалось немедленно провести ладонью по члену. Он потерся об обивку дивана, покачивая бедрами, и услышал низкий, глухой рык и влажные звуки скользящего по члену кулака с той стороны камеры. — Что я могу сделать для тебя, Стив? — задыхаясь, спросил он. — Возьми их руками. Блядь, сожми сильнее, Дэнни, чтобы на коже остались следы от пальцев. Нагнись еще немного. Разведи. Покажи мне… Такой мягкий, нежный. Хочу вылизать твою дырку так, чтобы слюна размазывалась по коже и хлюпала, а твои мягкие волосы склеивались от нее. Я бы засунул язык так глубоко, чтобы ты смог сжаться вокруг него. Скажи, блядь, скажи, кроме меня еще кто-то?.. — Никогда, — простонал Дэнни, выплеснул целую лужу смазки на ладонь, оттягивая ягодицу и пальцами скользя по анусу, подставляясь, если не члену, то жадному взгляду Стива. — Я не смог бы так долго держаться, — признался тот, и, похоже, стал двигать рукой быстрее. — Уже вставил бы тебе. — На всю длину, хочу, пожалуйста, — Дэнни прогнулся так, что едва не раздробил челюсть о спинку дивана, и, извернувшись, погрузил палец в мокрую дырку. — Да, быстрее, глубже, — простонал Стив. Дэнни выворачивал шею, пытаясь одновременно краем глаза зацепить происходящее по ту сторону экрана, достать до простаты и не убиться, соскользнув коленями с края. Неудобство позы с лихвой окупалось видом Стива — замершего, почти не дышащего, не отрывающего взгляда от ноутбука, и только его кулак летал с такой скоростью, что изображение смазывалось и становилось нечетким. Дэнни добрался до нужного места, и несколько правильных движений уже могли толкнуть его через грань, а жжение в паху стало бы непереносимым, если бы он немедленно не последовал примеру своего партнера и не отдрочил бы себе жестко и быстро. — Я… Я почти, — зашептал Стив, придвигаясь ближе к камере, сгибаясь почти пополам, чтобы в кадр попали и темная от крови головка, и карие провалы широко распахнутых глаз. Дэнни все же сделал это: нагнулся еще ниже, балансируя на коленях, чудом не вцепился зубами в обивку дивана и добавил палец левой руки, легко скользнувший по смазке. Он широко раздвинул горящие от напряжения края дырки, открывая жадную пульсацию внутренних стенок, и простонал: — Давай, сладкий. Внутрь. Кончи для меня. Обожаю чувствовать твой член. И чтобы сперма потом стекала по моим бедрам. Услышал громкий вскрик и не удержался — обернулся, сел, не отрывая глаз от того, как Стива выкручивает в тяжелом оргазме, и белые густые капли разлетаются, оседая на коже, постели и экране. Он подавил неосуществимое желание дотронуться до Стива, размазать по животу следы удовольствия, и с разочарованным глухим вздохом опустил кулак на член, быстро доводя себя до последней точки. — Если хочешь посмотреть, тебе придется открыть глаза, — предупредил он. И Стив, гребаный Стив МакГарретт, который никогда не был предсказуем, нагнулся низко-низко к камере, почти задевая ее глазок бесконечными ресницами, и высунул язык, обводя контуры воображаемого члена Дэнни. Дэнни кричал, но, по счастью, вряд ли кто-то мог услышать его голос сквозь бушующий снаружи ветер. Он не отнимал руки, удерживая свой член так, чтобы Стив непременно видел, какими мощными толчками изливается сперма, как она течет по стволу на кулак и пачкает живот длинными полосами. — Блядь, — прерывающимся голосом пробормотал Стив. — Второй раз я не смогу. А очень хочется. Он протянул руку, словно лаская опадающий член Дэнни, стер подушечками пальцев капли со своей стороны экрана, и они оба откинулись назад, жадно хватая ртами воздух. Дэнни нашарил бутылку, припал к горлышку, и терпкий вкус виски смыл с его губ сожаления и горечь от невозможности сейчас же поцеловать. Стив по ту сторону экрана был гораздо предусмотрительней — не вставая с кровати, потянулся вниз и поднес ко рту бутылку воды. — Технически это был секс? — спросил он, облизывая губы. — Ну, или он, или я безуспешно пытался сломать себе позвоночник, — фыркнул Дэнни, попрощавшись с разорванной рубашкой, и мягкими движениями обтерся, не стесняясь развести ноги, чтобы пройтись по промежности и все еще чувствительной дырке, избавляясь от остатков смазки. — И сейчас он закончился? — складки над бровями Стива сложились в странную комбинацию тонких ломаных линий. — Это было явно дольше двухминутной дрочки в душе, и мы оба кончили, глядя друг на друга, а я еще минут десять не смогу дойти до кухни, так что да. И это было великолепно, детка. Жаль, что ты совсем мало говоришь в постели. Оказывается, ты умеешь. — Значит, это не может считаться признанием во время секса, так? Я люблю тебя, Дэнни. Я по-настоящему люблю тебя. Стоило Дэнни лишь на секунду замешкаться, справляясь с внезапным удушьем и сердцем, вдруг подпрыгнувшим до самого горла, как Стив протянул руку и захлопнул крышку ноутбука. — Господи, какой же ты глупый пугливый неандерталец, — выдохнул Дэнни погасшему экрану. — Хуже того, ты — Бэмби в бронежилете. Только попробуй не вернуться в ближайшие дни и пожалеешь. Он с трудом сполз с дивана, проверил створки окон, поднялся вверх по лестнице и рухнул на кровать Стива, прижимая его подушку к лицу. — Ты даже не дал мне шанса ответить, придурок, — с упреком сказал он геометрическому узору на наволочке.