Вечный холод

      Хмурое осеннее небо пряталось за пушистыми большими облаками, которые медленными корабликами плыли по серой глади. Деревья сбрасывали свою последнюю листву.       В тёмной комнате юноша сидел совсем один. Его потускневшие голубые глаза точь-в-точь напоминали то серое небо. Мысли молодого парня были далеко от его дома, от его родного города. Он зачарованно смотрел на старую икону.       Что-то в его голове ёкнуло, и рука юноши потянулась к телефону. Пётр сидел на полу и вставать не хотел, поэтому просто взял с тумбочки трубку и записную книжку, после чего начал набирать длинный номер, который там же и посмотрел. Раздались долгие гудки. На той стороне послышался женский грубоватый голос:       — Алло?       — Здравствуйте, это Лариса Дмитриевна? — вежливо спросил Пётр. На той стороне застыла тишина, после чего вновь голос дамы:       — Да, а кто это?       — Сосед вашей матери, Пётр Фёдорович Белов, я бы хотел узнать, как она, и по возможности навестить ее, — на той стороне вновь повисла тишина. Он слышал как девушка вздохнула. Нехотя парень начал себя накручивать.       — Хорошо тогда, она сейчас в местной больнице вашего этого…       — Рассветное, — подсказал парень.       — А, ну да. Если, Пётр, вы так хотите, то она на третьем этаже в палате 312. Вас могут не впустить врачи, но это уже будут не мои проблемы. Это всё? — спросила она, и, услышав ответ согласие, добавила. — В таком случае, до-свидания, — она бросила трубку.       «Хах, поэтому она мне никогда не нравилась. Невоспитанность через край»       Таких людей, как Лариса, Пётр не любил. Ну не мог молодой парень понять, как можно так грубо общаться с другими людьми, тем более, учитывая, что когда-то они были даже друзьями. Хотя, возможно, дело было в одиночестве парня, ведь когда у тебя всего пара верных друзей — ты ценишь дружбу, зная ей цену.       Юноша встал с пола, чувствуя, как его ягодицы болели от посиделок на холодных досках. Парень накинул на плечи старое пальто и вышел из дома. Пройдя через небольшой участок, он вышел за свою территорию и поспешно запер ржавую калитку. Его взгляд задержался на синем почтовом ящике, разрисованном облаками. Глаза юноши потеплели. Его рука аккуратно коснулась старого почтового ящика, который хранил в себе уйму воспоминаний. Он открыл его, но кроме пыли и паутины там ничего не было.       Пётр направился в сторону больницы. Юноша достал из кармана пальто пачку сигарет. Он закурил в небо и грустно вздохнул. «Скорее бы уже отправиться в эту Антарктиду», — думал Пётр, надеясь, что это изменит его жизнь, добавит в неё чуточку разнообразия.       Парень проходил мимо различных участков, разглядывал их и умилялся красоте и ухоженности. Его дом, по сравнению с соседскими, был похож на сарай, но это волновало его в последнюю очередь. Сейчас он больше беспокоился за то, что идёт к старушке без какого-либо подарка, но надеялся, что она не сильно на него обидится.       Вскоре перед парнем показалась больница. Белая краска на стенах облупилась, а двери были больше похожи на вход в военный бункер. Они были тяжёлые и большие, наощупь, наверное, металлические. Старые окна оставляли желать лучшего, — и всё это только снаружи.       Внутри Петра встретил узкий коридор с зелёными стенами. В цветах парень никогда не разбирался, но даже ему бросилась в глаза эта излишняя яркость краски. Пол, который поделён на плитки, был грязным. Создавалось впечатление, что его мыли редко, — очень редко.       Пройдя ещё дальше, юноша увидел приёмный пункт. Там сидела пожилая женщина и держала в руках газету. Ей было абсолютно всё равно на то, что незнакомый парень только что вошёл в больницу. Она не повернулась и тогда, когда Пётр уже поднимался по лестнице, держась рукой за деревянные перила. «Да уж. Такое отношение поймут лишь жители мелких сёл, как мое; в Москве бы в такое не поверили».       Пётр быстро пробежал на третий этаж. Он остановился у нужной двери, над которой висела маленькая табличка «312». Юноша сделал вдох и выдох и постучал, после чего вошёл в палату.       На койке лежала пожилая женщина, морщины которой были хорошо видны под слабыми лучами солнца. Она приоткрыла слабые опухшие глаза и взглянула на юношу. Старушка прищурилась и тихим хриплым голосом спросила:       — Петрушка, ты это?       — Да, Лидия Николаевна, это я, — он медленно подошёл к ней, видя искреннюю улыбку на лице соседки. Он присел рядом с ней на койку. — Как вы тут?       — Ой, нормально я, — отмахнулась старушка, — Ты-то сам как? Мы давно с тобой не виделись, — грустно добавила она.       — Вы сильно пострадали во время пожара? — спросил Пётр не обращая внимания на слова соседки. Он видел, как та сразу поменялась в лице. Её седые волосы будто встали от ужаса, а глаза… Глаза были напуганные, будто у ребёнка, который увидел страшного призрака в своей комнате. Она быстро огляделась, проверяя, есть ли кто ещё в палате, и сразу же тихо зашептала:       — Я коли дома была, то услышала странные голоса у своего забора. Я думала: ну.ю мало ли.ю кто ходит там, не заметила, — её голос скрипел, как старая дверь у Петра на кухне. — так я и пошла, значит, прилечь, отдохнуть. Просыпаюсь через часик-два и вижу… ой, батюшки! Вижу, как у меня в доме стоят два здоровых таких мужика в чёрных костюмах и с какими-то тряпками на лице. Господи, помилуй! Как я испугалась, сердце в пятки ушло. Лежу, значит, а они всё ходят по дому моему и ищут что-то, я и подумала, что грабители, — она смотрела в непонимающие глаза парня и быстро шептала, будто боялась, что не успеет рассказать. — Так они, наверное, услышали, что я проснулась, потому что сразу ж там забегали. А потом — хоп! И нет их. А я слышу, что треск какой-то на кухне. Слушаю-слушаю, а потом понимаю, что огонь это. Так я выхожу в коридор, а там… Господи, помилуй, — сказала она, перекрестившись. — Вижу: там икона упала. Вот взяла и упала, лежит просто, и лицо Боженьки на меня повернуто. Я аж закричала и в угол забилась… а вот потом помню, что уже тут проснулась. Но, Петруша, поверь мне, старой, я знаю, что это были какие-то нечистые люди, точно черти какие.       Пётр не знал, что ей сказать. Он смотрел на соседку и просто молчал, пока мозг пытался принять информацию.       — Вы же сообщили об этом милиции? — волнуясь, спросил юноша. Он немного успокоился, когда та кивнула, но это спокойствие длилось не больше двух секунд.       — Я-то сказала, а знаешь, Петруша, что они мне ответили? Мужчина в форме сказал мне, что придумала это всё я, и у меня просто газ прорвало, и всё. Господи, точно черти это были, — волновалась суеверная старушка. Она взяла с тумбочки маленькую иконку и, поцеловав её, положила себе на грудь. Пётр нахмурил брови.       — Как звали офицера? — спросил юноша.       — Ой, ну я только фамилию его запомнила. Ланицкий он, — сказала она фамилию. — у него ещё акцент такой… нерусский, что ли, — добавила она. — Господи, а взгляд его — это нечто! Глаза, что не дай Господь, ещё раз увидеть. Как увидела эти тёмные волчьи глаза, так сразу же поняла, старуха, что не простой он. Такой молодой в милиции, ещё и не поверил мне! Точно в церковь не ходит.       «Тёмные глаза?»       Перед глазами Петра был тот самый милиционер, чьи тёмные карие глаза не давали ему отвернуться. «Значит, Ланицкий? Интересно…». Он посмотрел в доброе лицо старушки и ласково улыбнулся ей.       — Лидия Николаевна, не волнуйтесь, я обязательно поеду в отделение и разберусь с этим, потребую, чтобы провели тщательное расследование, — он говорил это уверенно и точно, понимая, что не может оставить это просто так. Ему всего через пару дней уплывать и за это время нужно добиться, чтобы дело старушки не закрыли, как несчастный случай. — Я тогда пойду уже.       — Ох, спасибо тебе, Петруша, и помни, что бог всегда всё видит и отблагодарит тебя за твою доброту, — на прощание говорила ему добрая соседка.       Пётр вышел из больницы так же спокойно, как и вошёл. Он остановился на улице и вздрогнул от резкого холодного ветра, от которого по коже побежали мурашки. «Наверное, стоит сходить в отделение милиции и поговорить об этом. Да и потом ещё стоит с Мастоном связаться и обсудить это, ведь эти мужчины могут быть связаны с запиской». Юноша, недолго думая, направился к местному небольшому отделению, где работало всего-то сотрудников десять, и те были несильно молоды.       Парень подошёл к одному из мужчин. Это был старый низкий дедок, который служил в Рассветном главным по отделению. Его седая борода повидала немало, но и немного различных происшествий посёлка. Милиционер был настолько стар, что помнил самое первое убийство, которое произошло целых двадцать лет назад! Его имя знали все в поселке — Иван Алексеевич.       — Здравия, вы по какому поводу? — спросил недоверчивый старик, разглядывая парня.       — Здравствуйте, я пришел поговорить про тот дом, который сгорел и…       — Если просто поговорить, то разворачивайся и топ-топ на выход, — грубо ответил ему милиционер, — небось из газетки какой припёрся сюда, паршивец.       — Нет, что вы. Я только сегодня говорил с Лидией Николаевной, пострадавшей, и она не согласна с решением отделения, — слова юноши видно, что не удивили милиционера, но заинтересовали. Болотные глаза мужчины уставились на гостя, после чего он бесцеремонно куда-то ушёл. Пётр уже было хотел пойти за ним и высказать своё негодование по поводу поведения главы отделения, но тот вышел с ещё одним парнем.       — Вот этот смелый паренёк, жаль, что тупой маленько, — сказал Иван Алексеевич, указывая на Петра. Второй милиционер остановил взгляд на госте и взглянул в его глубокие синие глаза.       — Это не тебя я видел тогда, когда пожар тушили? Ты ж ещё у меня спрашивал: раскрыли дело или нет? Верно? — голос мужчины юноша узнал сразу, но что ему ответить — придумать не мог. Он лишь тяжело вздохнул и медленно кивнул головой.       — Пойдём в мой кабинет и скажешь, что тебе не нравится, — сказал тёмноглазый мужчина и направился вперёд по коридору. Пётр пошел следом, и всего спустя минуту они уже сидели друг напротив друга за столом. Мужчина сложил руки на груди и откинулся на спинку стула.       — Как к вам обращаться? — спросил Пётр.       — Можешь, как Николай. И ещё, мы с тобой примерно одного возраста, можно и на «ты», — его просьба удивила Петра, но это его волновало в последнюю очередь. Он набрался сил и собрал все мысли, которые хотел сказать, в одну большую кучу. Сейчас ему ни в коем случае нельзя было ошибаться.       — Я считаю, вы повременили с выводом происшествия. Вы сделали это слишком быстро, особенно если учитывать, что прошла всего пара часов! Неужели вы так и закроете это дело? — высказывал Николаю свои мысли Пётр. Он чувствовал, как его руки трясутся от злости. Хотя правда — так поступать с бедной старушкой, и так прожившей нелёгкую жизнь — это жестоко.       — Вы же сами хотели как можно скорее узнать причину? Да и  заключительным решением было, что это был пожар, вызванный возгоранием газа. По версии следствия, плита у Лидии была неисправна, из-за чего и случился пожар. Что тут такого сверхъестественного? Такое часто случается в старых домах и возмущаться по этому поводу — глупо, — уверенный тон милиционера и его ухмылка раздражали юношу. От злости Пётр встал со стула и ударил кулаком по столу.       — Она же вам пыталась объяснить! Почему вы не хотели слушать?! — его лицо покраснело от злости. Николай скучающе повернул голову на бок. Он положил ноги на стол, прямо перед лицом парня, что ещё больше его разозлило. В ту минуту Пётр был готов наброситься на милиционера, но здравый смысл его останавливал.       — Слушай, мы тут не для того, чтобы слушать какой-то бред. Ты хоть знаешь, что она делала, когда её забрали из дома? Нет? Так вот она сидела в углу коридора и кричала. Не от ужаса, она указывала пальцем на икону и что-то трындела про кровь из глаз… не каждый день такое увидишь. Просто прими тот факт, что у старухи старческое слабоумие, это не страшно, такое бывает с пожилыми людьми, — надменный тон Николая приводил Петра в ужас и непонимание. Он не мог принять тот факт, что такие люди правда работают в милиции и что им обычные граждане доверяют свои жизни.       Пётр молчал. Юноша отошёл от стола и лишь уходя метнул желчный взгляд на милиционера, которому, казалось, было всё равно. Он вышел из кабинета и, пройдя того старика, Ивана, вышел из отделения. Пётр почувствовал, как сильно сжимает кулаки, и расслабил руку.       Парень посмотрела в серое небо и достал уже вторую за день сигарету. Его отец бы сейчас отругал юношу за такое частое курение. «Зачем молодые себе так здоровье портят? Понятно же, что сигареты эти поубивают их… ладно мне, старому, но им-то. Обещай, что никогда не будешь таким же, хорошо, сын?». Петру стало больно вспоминать свой ответ: «хорошо, обещаю».       «Прости, папа».       Пётр направился вдоль домов, покуривая свою сигарету. Его мысли вновь были мрачными, как старые советские фильмы, которые любили крутить по их телевизору. Злость вновь утихала и затем вновь набирала обороты.       Прямо из-за угла к парню подъехал чёрный дорогой автомобиль, за рулём которого сидел высокий мужчина. Он повернулся к юноше и монотонно сказал:       — Садитесь в машину, — Пётр кинул на землю сигарету и с осторожностью сел в автомобиль. К его удивлению, внутри он увидел Мастона, который сразу ж повернул к парню голову. Автомобиль тронулся и медленно поехал вдоль села, выезжая на шоссе «Москва — Минск», откуда они поехали к первому пункту.       — Здrавствуй, Пётr, — поздоровался Джордж. Его лицо было недовольное, и парень даже немного растерялся от такого настроения американца.       — Здравствуй, что-то случилось? И куда мы едем? — задал свои вопросы Пётр.       — Случилось. Что это было в отделении? Ты мне объяснишь или нет? Пётr, я надеюсь, что ты понимаешь, что твоя излишняя активность тут не к месту. А знаешь, почему? Потому что мы должны отплывать чеrез паrу дней, и милиционеrы бы обrатили внимание, что ты куда-то пrопал, особенно после того, как появлялся в их отделении, — голос Мастона был раздражённым, было даже заметно, как он старался говорить спокойнее и не срываться на крик. — А сейчас мы едем в Москву, хочу тебя кое с кем познакомить.       — Откуда ты это всё знаешь? — Ошарашенно спросил Пётр. Мастон ухмыльнулся.       — Ты же знаешь, что у меня есть связи, — ответил американец, в который раз хвастаясь своей властью.       — Извини, я не подумал. А Антон и Асель тоже там будут? — с надеждой спросил Пётр. Он с грустью заметил, как Мастон отрицательно покачал головой.       — Они потом познакомятся. Понимаешь, я хочу, чтобы ты возглавил экспедицию. Я считаю, что в тебе есть подходящий потенциал. Да и отец твой был известным в Союзе исследователем, — слова американца удивили Петра и заодно приподняли ему настроение. Мало того, что он отправится в Антарктиду, так ещё и будет руководить всей экспедицией.       Следующую часть поездки они ехали молча. Парень смотрел на густые русские леса и наслаждался уютной осенней атмосферой. Слабое встряхивание автомобиля давало юноше расслабиться и успокоиться от напряжённого дня. Он даже не заметил, когда автомобиль остановился.       — Пойдем, Пётr, — сказал Мастон, выходя на улицу и разминая ноги. Пётр вышел следом, и они оба направились к невысокому зданию.       Впереди был жилой пятиэтажный дом. Он был старым, но в хорошем состоянии. Дверь была новая, дубовая. Пётр видел, как Мастон прошел внутрь и направился вверх по лестнице. Так они прошли в молчании вплоть до четвёртого этажа, где у одной из дверей американец остановился и взглянул на юношу:       — Будь вежлив с ним, у него хаrактеr такой себе. Понял меня?       — Понял, — это странное предусловие разожгло у Петра пламенный интерес.       Мастон постучал, и дверь сразу открылась, будто хозяин так и ждал гостей.       Пётр увидел перед ними невысокого парня, чьи рыжие кудри небрежно торчали во все стороны. Зелёные глаза хозяина квартиры бегали от одного гостя к другому, а широкая улыбка была жестом дружелюбности.       — Праходзіце, што вы стаіце? ¹ — спросил он и отошёл в сторону, давая гостям зайти, — садзіцеся², — он указал на круглый стол, стоящий в гостиной.       Петра удивили две вещи: первая — на каком языке он говорит, а вторая — почему американец сказал, что у него плохой характер? Не смотря на это, парень послушно сел и уставился уже на Мастона, который, видимо, понял недоумение Петра, что было понятно на родившейся на его лице ухмылке.       — Якуб, будь добr пеrейти на rусский, а то знаешь же, что я плоховато ещё понимаю тебя, — попросил хозяина квартиры американец, — гость мой — так точно удивился. Кстати, Пётr, это Якуб, Якуб, это Пётr.       Пётр перевел взгляд на парня и протянул ему свою руку, которую тот поспешно пожал. Якуб сел рядом с ними.       — Якуб, ты белорус, верно? — спросил Пётр. Он увидел, как лицо парня довольно засветилось, и Пётр сам мысленно ответил на свой же вопрос: «Верно».       — А ты быстро думаешь. Как я понимаю, Джордж тебе обо мне не рассказал, тогда это сделаю я сам. Я буду сопровождать вас в экспедиции, я геолог. Ты кто по профессии?       — Вообще врач, но я не работаю в больнице, — Пётр окончил медицинский лишь из-за наставлений матери. Она всегда ему говорила, что это профессия всегда будет востребована и была права, но юноша не считал себя хорошим врачом. Пары он любил прогуливать, а оценки оставляли желать лучшего. Лишь на последнем курсе он взял себя в руки и то только, чтобы мать сильно не расстроить.       Мастон продолжал улыбаться, будто он к этой беседе никак причастен и не был. Он сложил руки на груди и посмотрел на Петра, после чего вставил:       — Как тебе Якуб? Я думаю, ты понимаешь, что для каждого в вашей команде будет своя rабота. Якуб — геолог, смысл его пrофессии, я думаю, ты знаешь, но объясню. Он будет отвечать за изучение льдов и их стrоение. Ты — вrач, думаю, сам понимаешь, что в таком холодном месте, как Антаrктида, без него никуда. Часто во время исследований бывают несчастные случаи, когда люди ломают себе что-то, падая на льду, сам понимаешь. Антон — он хоrош в технике и будет rаботать с обоrудованием, чтобы, в кrайнем случае, можно было его починить. Асель — она и гидrолог, и биолог. Умная девушка, что тут споrить. Она будет изучать Южный океан. К вам ещё пrисоединиться один человек. Он сегодня не смог сюда пrийти, но вы его встrетите, когда будем отплывать. Он психолог.       — Зачем нам психолог? — недоумевающе спросил Пётр.       — Повеrь, пrигодится, — как-то загадочно ответил ему американец. — Может, чаю нам сделаешь? — спросил он, повернувшись к Якубу. Тот сразу же встал.       — Конечно, хотел предложить, но забыл, — поспешно сказал он и побежал на кухню.       Мастон повернулся к Петру и шёпотом спросил:       — Как он тебе?       — Нормальный, я уже боялся, что он какой-нибудь психованный будет. Напугал ты меня своими предостережениями. И вообще, почему ты сразу не сказал, что нас будет пять человек? Можно было и предупредить.       Мастон усмехнулся. Он зачесал волосы назад, не сводя взгляд с Петра.       — На то были свои пrичины. Мы отплываем чеrез два дня, не забывай пrо это. Поэтому, советую собrать вещи… и возьми побольше тёплой одежды.       К ним подошёл Якуб, державший в руке две кружки. Он поставил их на стол, после чего вернулся на кухню и принес оттуда ещё одну — для себя — и пачку овсяного печения.       — Я рад, что встретился с тобой, Пётр, надеюсь, мы сможем поладить, — сказал ему белорус, попивая чай.       — Взаимно.       Чаепитие закончилось и, попрощавшись с Якубом, они вышли из пятиэтажки. Пётр хотел задать ещё вопросы американцу, но решил это сделать без присутствия парня. Что-то в этом геологе было странное.       Они сели в машину, и водитель сразу поехал в сторону Рассветного. Пётр повернулся к американцу, но не решался заговорить, и тот начал первый:       — Я хотел сказать тебе там, но потом rешил сделать это без Якуба. Это касается всей этой шумихи милиционеrов. Попробуй сделать так, чтобы все думали, что ты пrосто куда-то надолго уехал. Есть пrедложения?       Пётр задумался, но вспомнил, что уже соврал матери о своей командировке. Только пришлось приложить немало усилий, чтобы вспомнить, куда именно он сказал, что отправится.       — Я был у своей матери и сказал ей, что отправляюсь во Францию, в Сент-Этьен, — сказал Пётр и заметил, что Мастон кивнул и записал название города в небольшой блокнот, который потом убрал в пиджак.       — Good, тогда пускай все думают, что ты туда поехал. Ты вrоде хотел что-то у меня спrосить? — спросил у него Мастон.       — Да; почему именно я буду главным. Просто… я же врач, а Якуб, к примеру, — геолог или Асель — гидролог. Разве они не больше подходят?       Американец вздохнул и посмотрел в окно. Сейчас они уже покидали Москву, и красивые улицы со старыми изящными домами оставались где-то позади. Впереди показывались лишь высокие тёмные голые деревья, которые вселяли лишь тоску. Дальше уже начинались и маленькие деревни, которые разваливались на глазах.       — Во-пеrвых, твой отец был известным исследователем, котоrый славился своими экспедициями, а я веrю, что дети напrямую связаны со своими rодителями, и что ты с лёгкостью сможешь быть, как и твой отец, а во-втоrых, в том то и дело, что ты — вrач. Ты должен будешь следить, чтобы никто не постrадал и чтобы никто не заболел. Не волнуйся, мы это ещё обговоrим позже. И больше не пrиходи в отделение и не говоrи никому пrо людей, котоrые были у твоей соседки. Если спrосят, скажи, что был на эмоциях, good?       Пётр проглотил ком в горле. Он не хотел просто смиряться с этим. Парень боялся, что Лидия Николаевна подумает про него, решит, что он так же, как и все, считает её глупой и больной на голову старухой, но делать было нечего.       — Хорошо, я согласен, — после этого наступила тишина и оставшуюся часть поездки до Рассветного они ехали молча. Лишь когда автомобиль уже останавливался, Мастон повернулся к Петру и задержал на нём взгляд, после чего сказал:       — Помни всё, что я тебе сказал. И готовься к экспедиции.       — Я понял, — сказал Пётр и направился к своему дому, который стоял в паре метров от того места. Он слышал, как американец уезжает, поэтому расслабился и медленно шёл, наслаждаясь необычной красотой поздней осени России.       Пётр стоял уже около своей старой калитки и открывал её, как за спиной вдруг послышался чей-то голос:       — С кем это ты был?