Вечный холод

      — С кем это ты был? — послышалось позади Петра. Парень окаменел, когда голос оказался столь знакомым и близким, что тело покрылось мурашками.       — Мама? — он обернулся и увидел перед собой лицо женщины. Она криво улыбнулась, обнажая кривые жёлтые зубы. Её губы потрескались, и розовая помада лежала на них неровной малиновый гладью. — Что ты тут делаешь?       — Да вот, хотела тебя увидеть, — сказала она, весело улыбаясь. Пётр нахмурился. Парень не любил такие неожиданные приезды матери. Они всегда заканчивались упрёками и уроками жизни с её стороны. — Так, чья это машина была? Богатая такая, — заинтересованно спрашивала женщина.       «Хочет от меня денег. Ничего нового».       — Мам, давай зайдём внутрь. И почему ты сама не зашла?       — А, понимаешь, я когда в прошлый раз у тебя была, то забыла ключи.       «В прошлый раз? Она имеет в виду год назад? А именно тогда она приезжала ко мне».       Они вошли в дом. Женщина села на мягкий диван и повернулась к сыну. Её глаза пробежались от потолка к полу, и она взглянула на два больших чемодана. Мать встала и подошла к ним. Пётр хотел было её остановить, но та открыла один из них и удивлённо приподняла тонкие чёрные брови.       — Сынок, зачем тебе такое тёплое пальто во Франции? — она разглядывала тёплую одежду, которую Пётр давно уже сложил по чемоданам. Различные виды пальто, валенки, тёплые перчатки и шарфы.       — Мама, неужто ты не знаешь, что Франция — холодная страна? Там снег чуть ли не весь год лежит! Как можно такое не знать? — враньё Петра чуток пристыдили женщину, и она отошла от его вещей. Её глаза как-то странно по-нежному смотрели на юношу. Со стороны могло показаться, что это заботливая мать с любовью смотрит на своего единственного и дорого сына, но реальность была сурова. Сейчас этот взгляд Петру был не нужен, он уже вырос из того возраста, когда родительская любовь является необходимостью.       — И когда ты уезжаешь? — спросила она с любопытным, даже заинтересованным тоном. Пётр решил, что тут врать уже будет лишним. Он наклонился на корточки и начал застёгивать чемодан, который мать неряшливо оставила открытым.       — Через два дня.       — Понятно, — её «заинтересованные» вопросы больше походили на то, что ей просто хочется начать хоть какой-то разговор. Она оглядывала дом, будто была тут впервые. Пётр сам удивился, когда понял, что присутствие матери выводит его из себя.       «Как я до этого дошёл? Меня уже родная мать раздражает…».       Пётр прошёл в свою комнату и замер. На его столе лежала карта пути до Антарктиды, которую юноша благополучно забыл убрать. Он быстро подскочил к ней и, сложив, упрятал за тёмный комод ручной работы.       В комнату вошла женщина. Она увидела лишь, как сын отходил от комода и, не придав этому значения, начала оглядывать комнату. С каким-то отвращением она посмотрела на чёрно-белую фотографию бывшего мужа, висевшую на стене.       Пётр проследил за взглядом женщины, и его охватила резкая злость. Он раздражённо спросил у нее:       — Что-то не так?       Женщина перевела взгляд на сына. Её глаза были уже не такие нежные, как всего пару минут назад. Сейчас же в них была видна некая равнодушность и лёгкая грусть. Её голос уже звучал с какой-то обидой, которую она долго держала в себе и мечтала выплеснуть:       — Неужели ты повзрослел и так ничего и не понял? Не понял, почему мы с твоим отцом так часто ссорились? — она сделала некий акцент на слове «отцом». Пётр недоумевающе смотрел на неё, и женщина, не дождавшись ответа, продолжила. — Твоему отцу работа была важнее семьи! Он не любил нас, Пётр, как ты этого не понимаешь? Вспомни, как часто он был рядом, и пойми, что его почти не было в твоей жизни. Всю жизнь провёл он в своих путешествиях, даже, скотина, подох там!       Пётр обомлел. Его эмоции были смешаны в одну непонятную кашу. Он был не согласен с матерью, не поддерживал её отношения к отцу, не считал её слова верными. Отец всегда поддерживала сына, всегда помогал ему и был готов выслушать. Работа и вправду была для мужчины чем-то важным и сокровенным, но это не мешало ему любить своих ребёнка и жену. Он приезжал так часто, как мог, стараясь привозить им сувениры из разных стран и оставаться дома, как можно дольше.       — В отличии от тебя, он хотя бы работал, чтобы хоть что-то сделать для семьи! А ты что?! Ты то подрабатывала в ларьке около дома, то не работала и пила. Ты не в праве так говорить о нём! В отличии от тебя, он бы не променял меня на какого-то алкаша! — срываясь на крик, ответил ей сын. Лицо матери в тот же миг поменялось. Она с болью посмотрела в синие глаза парня. Её губы вздрогнули, будто Пётр её ударил.       — Неужели ты считаешь, что я тебя бросила? Неужели я не имею права на счастье?! Всю жизнь я только и ждала твоего отца с его путешествий, сидя одна и скучая по нему из-за его поездок. Он приезжал на дня два-неделю и вновь уезжал. А теперь ты меня ещё и обвиняешь? — не дожидаясь ответа, женщина быстрым шагом вышла из комнаты и покинула дом. Пётр лишь видел в окне её быстро удаляющуюся фигуру, которая спустя пару минут и вовсе пропала с его взора.       Парень грустно опустил голову. Его глаза наполнились жгучими слезами. Ему было стыдно за то, что он так накричал на мать, но и та не пыталась успокоиться. Пётр уже было хотел догнать её и извиниться, но передумал, понимая, что лишь продолжит эту ссору. Ему давно было пора поговорить об этом с матерью и, к сожалению, это прошло в такой обстановке.       «Сама виновата… Что я сказал не так? Она меня тут бросила! Отец был не виноват, что она вышла замуж за исследователя, зная, что он живёт путешествиями. Родная мать, а ведёт себя так…».       Пётр упал на кровать. Его голова разрывалась от звенящей боли в голове. Уставшие веки парня прикрыли грустные глаза. Он так и заснул, даже не переодевшись из уличной одежды.       Следующее утро наступило, как и любое другое. Пётр проснулся ближе к середине дня, так как будильник забыл завести. Его голова уже прошла, и впервые за пару дней юноша чувствовал себя по-настоящему бодрым. Слёзы перед сном подействовали, как лекарство, и даже тот разговор с матерью казался всего-то ночным забытым кошмаром.       Парень направился в гостиную, где нашёл свои чемоданы. Он начал складывать их, напевая услышанную в каком-то фильме мелодию. Последнее, что положил юноша, была небольшая фотография отца. Он долго смотрел на родные черты лица. Его сердце тосковало по строгому, спокойному голосу отца, по его крепким объятиям и наставлениям.       Пётр зашёл на кухню. Он выпил кофе, чувствуя, что в последнее время совсем недоедает, но есть не хотелось. Дешёвый напиток, купленный в соседнем от дома ларьке, был не очень на вкус, но юноше не привыкать. Он любил этот кофе, каким бы противным тот не был, — так и с людьми.       Юноша вышел на улицу. Он совсем не знал, чем бы себя занять.       «Может, узнать у Мастона номер Асель и позвонить ей? А если она занята? Не знаю…».       Петр бездвижно смотрел куда-то в сторону домов и обдумывал свои следующие действия. Завтра — последний день, и они отплывают, а чемоданы уже давно собраны. Юноше оставалось ежедневно мотаться без дела, — впрочем, как и всегда.       Пётр вышел из своего участка и направился вдоль села. Он разглядывал дома, как вдруг краем уха услышал странный шум за одним из участков. Юноша заинтересовался и направился туда.       Напротив одного из домов стояла большая группа людей. В середине этого круга находилась пара мужчин, которые ходили кругами, смотря друг на друга. Они выставили руки, готовясь в любой момент наброситься на оппонента.       Петр подошёл к девушке, которая стояла и наблюдала за этим. Она так увлеклась просмотром этой бойни, что вздрогнула, когда юноша обратился к ней:       — Извини, Дарья, что тут происходит?       Девушка повернулась на него и, улыбнувшись юноше, начала рассказывать — быстро, так, что Петру приходилось вслушиваться в каждое её слово:       — Тут Бобруйко и Деревский драку затеяли, — сказала она, указывая пальцем на злых мужиков. — Они пили вместе и что-то поссорились, и вот, во что это вылилось. Они так уже минуты две стоят. На их крики с оскорблениями все сбежались!       — Ясно, спасибо, — поблагодарил девушку Пётр и подошёл ближе, чтобы лучше видеть происходящее.       Бобруйко был явно больше соперника. Ростом под два метра и весом больше ста пятидесяти килограмм. Не оставляя соседу шансов, мужчина набросился на оппонента, но тот успел отойти в сторону. Деревский сразу же дал в лицо Бобруйко, от чего тот закричал.       Никто из людей даже не думал мешать их драке. Что молодые, что старые — все наблюдали за весёлым представлением. Какие-то два юноши даже ставили свои ставки на то, кто же победит. В какой-то степени это было и смешно, ведь эти двое мужиков — те ещё алкаши, и такие представления — обычное дело для села.       Из ниоткуда вышел высокий парень в форме. Присутствующие сразу же повернули на него головы, только те двое продолжали колошматить друг друга, поливая всевозможными оскорблениями.       Толпа расступилась, и милиционер смог подойти ближе к дерущимся. Он посмотрел в глаза Бобруйко, от чего тот замер. Деревский воспользовался этим и толкнул его на землю. Тогда уже и он заметил приход милиционера.       — Здравия, что тут у вас происходит? — спросил он, глядя на мужчин, которые уже молча стояли и как маленькие провинившиеся дети смотрели на землю. Первым заговорил Бобруйко:       — Мы выпива… отдыхали, и эта тварь начала оскорблять меня, — сказал он, указывая на Деревского. Тот удивлённо ахнул и пихнул собутыльника в плечо.       — Значит, это я тебя, сука, оскорблять начал?! То есть, ты забыл, как назвал меня жирным мелким буржуем?! — после этих слов Деревского Пётр усмехнулся.       — Я что, не прав что-ли? — спросил сам Бобруйко.       Милиционер потёр виски руками, одетыми в чёрные кожаные перчатки. Его карие глаза оглядели сначала одного, потом и второго алкаша. Бобруйко даже немного растерялся от взгляда офицера.       — И так, я даю вам ещё шанс исправиться. Вы сейчас расходитесь по домам, и ваш конфликт исчерпан, но если я узнаю, что вы продолжили драку, то заберу вас обоих в отделение. Поняли?       Оба одновременно кивнули и разбежались кто куда. Деревский пошёл к себе домой, а Бобруйко — в сторону ларька, видимо, за ещё одной бутылкой.       Увидев, что драка окончена, люди начали расходиться. Николай же повернулся на Петра и посмотрел ему в глаза. Юноша стойко выдержал взгляд милиционера, не отводя собственного.       — Здравствуй, Белов, — сказал Николай. После чего услышал ответ.       — Здравствуй, офицер, — он уже было направился в сторону, но Николай схватил его за рукав. Пётр обернулся. — Офицер, что-то не так? И могли бы вы… — после его слов Николай отпустил юношу и повернулся к нему лицом.       — Что-то ты уже не просишь провести подробное расследование, — смеясь, сказал милиционер, на что Петр ничего не ответил. — Неужели, забыл? Или понял, что это бессмысленно?       — Злорадствуйте, офицер, я всё равно от своего не отрекусь, просто понимаю, как у нас тут всё работает, — Пётр старался не нахамить офицеру, вспоминая слова Мастона. У него это даже почти получалось, но так просто подавить злость не выходило.       Офицер кивнул и направился вдоль села. Пётр удивился, когда заметил, что тот направился в один из богатеньких домов. Раньше он думал, что там никто не живёт, так как никогда не видел никого рядом с теми стенами.       «Странно, не думал, что у милиционеров такая зарплата высокая».       Пётр замер, глядя на капли крови на траве, которые остались от той драки. Он вздохнул и почувствовал, как тоска в очередной раз нападает на него.       «Почему мне так больно?» — гадал Пётр. Он пошёл дальше, понимая, что хуже всё равно быть не может. Сначала ссора с матерью, теперь встреча с этим мерзким офицером. Всё это вывалилось на него большим и холодным комом грязи, в которой парень медленно увязал.       Пётр медленно проходил мимо мусорных баков и увидел возле них женщину средних лет. Она собирала какие-то бутылки, чему юноша удивился. Ему стало жалко старушку, и он подошёл к ней. Та ухмыльнулась, увидев подходящего парня.       — Здравствуйте, зачем вы собираете эти бутылки? — спросил Пётр.       Женщина улыбнулась, оголяя кривые зубы. Пётр только сейчас заметил, что она была одета в странную одежду. Длинная юбка достигала земли, а на шее были необычные украшения. Чёрные кудрявые волосы торчали во все стороны.       — Я подрабатываю так. Не подумай, я не бездомная.       — Вы цыганка? — спросил Пётр, на что получил усмешку женщины.       — А ты, мальчуган, догадливый. Хочешь, погадаю?       Пётр улыбнулся. Он не верил в гадания и их правдивость, но, не смотря на это, любил смеяться над предсказаниями, которые говорили ему различные «гадалки».       — Ну давайте, — согласился Пётр. Женщина улыбнулась и поставила на землю пакет с бутылками. Она взяла его руку и начала водить по ней пальцем, от чего юноша сдерживал себя, чтобы не залиться смехом. Он наблюдал, как старушка что-то шептала, зажмурив глаза.       — Вижу икону. Она плачет; не просто, а красными слезами. Человека вижу, незнакомого тебе человека, но он тебя знает. Он тебя ненавидит. Ты не знаешь этого, даже не догадываешься, но этот человек всегда рядом, всегда за углом, но ты его не видишь. Икона видела его и заплакала. Она почувствовала его присутствие, а ты — нет. Холод. Вижу холод. Вижу, как тебе будет холодно, как холод будет морозить твоё сердце, пока оно не станет лишь замёрзшей льдинкой. И он тоже будет там, когда ты замёрзнешь.       Пётр окаменел. Его сердце стучало в бешеном ритме. Холодный страх охватил юношу, от чего тот потерял дар речи. Мысли не складывались, юноша отказывался воспринимать это.       — Ч-что это зна-значит? — дрожащим голосом спросил Пётр. Его руки дрожали, будто от холода, а не страшных слов старушки.       — Многое, это ты уже сам понять должен. Удачи тебе, Пётр, и будь на чеку, — она договорила и, отпустив его руку, удалилась куда-то за мусорные баки.       «Она знает моё имя?» — это было единственное, что Петра несильно удивило. Может, она всегда жила в их селе, и юноша просто никогда её не видел; по крайней мере, он хотел в это верить.       Он медленно пошёл в сторону дома, обдумывая всё, что сказала ему старушка.       «Как она узнала о моём сне? И та фигура в нём была… Боже! Что происходит?!»       Пётр быстро вернулся домой. Он замер у входа, вслушиваясь в тишину коридора. Никого. Юноша был один, но теперь чувствовал, что за ним кто-то следит. Он не мог избавиться от этого. Нервно парень обошёл все комнаты, заглянул во все шкафы, посмотрел под кроватью. Никого. Он немного успокоился и перевел взгляд на икону, которая неподвижно висела.       «Я так параноиком стану».       Пётр сел на диван в гостиной и запрокинул голову на его мягкую спинку. Ему было страшно, по-настоящему страшно. Он был верующим, но не верил во все предсказания и гадания… до этого момента…       Юноша долго так лежал, пока голова не заболела от неудобного положения. Он привстал и заметил, что у двери в гостиную, где он был, что-то лежало. Парень пригляделся и с ужасом заметил, что это икона. Она лежала в дверном проёме и, видимо, когда юноша шёл, то не заметил её.       «Господи, за что мне это?».       Петр встал с дивана, и тот издал долгий, протяжный скрип, который эхом раздался по дому. Юноша прошёл ближе к двери и протянул руку к иконе. Он поднял её и заставил себя посмотреть на изображение.       Икона была неподвижна. Пётр повесил её на место и направился в свою комнату, ему уже хватило приключений на сегодня, но, видимо, кое-кто был другого мнения.       Юноша закрыл за собой дверь и подошёл к окну и замер. В окне он увидел, как в соседском доме напротив кто-то ходил. Пётр напряг глаза и заметил, что это какой-то высокий мужчина, который нервно расхаживал по дому, после чего скрылся из виду окон. Юноша напрягся. Он знал, что там живёт одинокая девушка, не имеющая ни близких родственников, ни молодых людей.       «Может, кто-то из родственников? Лучше узнаю».       Пётр нехотя покинул свою комнату, обходя икону, и вышел. С быстрым шагом и бешеным сердцем он направился к соседскому дому. Юноша подошёл к входной двери и постучал. Он слышал, как внутри кто-то закопошился. Пётр заметил, что на коврике чисто, хотя вокруг на земле была грязь — значит, дверью никто не пользовался.       Пётр отбежал от здания и побежал по улице. Он хотел было мчаться к отделению милиции, но заметил офицера, который скорее всего был на патруле. Парень узнал Николая, но выбора не было. Юноша подбежал к нему и, задыхаясь, начал объяснять, в чём дело.       — В доме Дацкой кто-то есть, а на коврике у двери ни грязинки. С этим явно что-то не так       Милиционер удивлённо изогнул бровь. Он свысока посмотрел на юношу и кивнул.       — Куда идти? — спросил офицер. Они вышли в сторону дома соседки Петра. Офицер начал обходить его, юноша отправился за ним. Они вышли за дом — туда, где окна выходили на лес, и заметили, что одно из них разбито. Николай нахмурился. Он быстрым шагом вернулся к входной двери и достал пистолет. Офицер держал его в руках, а ногой выбил старую дверь. Милиционер кивком приказал идти за ним, и Пётр нехотя последовал.       Внутри был разгром. Они шли, чувствуя запах гари, и уже на кухне увидели огонь. Горела штора рядом с газовым балоном.       Николай выбежал из дома, схватив Петра за руку. Он прыгнул с крыльца, и они оба упали на землю, после чего офицер прикрыл парня собой. Оба юноши услышали сзади себя взрыв и громкий скрип огня, поднимающего высоко в небо.       Пётр быстро дышал, чувствуя, что милиционер привстал. Он повернулся к офицеру, лицо которого было спокойным. Николай повернулся на напуганного юношу. Офицер встал и отряхнул костюм, после чего помог подняться трясущемуся от адреналина юноше.       Пётр уставился на яркое пламя, которое быстро распространялось по дому. Адские языки огня танцевали похоронный вальс — прямо на чём-то родном доме, на чьих-то воспоминаниях.       — Балон взорвался, нам повезло выжить, — сказал милиционер. Он посмотрел на Петра и ухмыльнулся, будто страх парня был чем-то смешным для него.       Они повернулись, услышав голоса людей у забора. Среди них стояла и сама Дацкая, которая в слезах смотрела, как её дом горит. Николай медленно направился к людям. Пётр заметил, что офицер немного хромает. Видно, при падении он ударился ногой, но офицер старался скрыть свою боль.       Пётр отошёл подальше от дома. К нему подошли врачи скорой помощи, но он сказал им, что всё хорошо. К нему подошёл Николай и, уставившись в глаза юноши, начал мини-допрос:       — Что ты видел?       — Как в доме ходил какой-то высокий мужчина. Лица я не увидел. Он был одет в тёмную одежду. Больше ничего не знаю. Я хотел узнать у Дацкой, всё ли в порядке, но никто не открыл дверь. Я и заволновался. Всё-таки соседка, как-никак.       «Да и Лидии Николаевной она нравилась» — хотел добавить Пётр, но решил промолчать.       — Хорошо, иди домой, — сказал Николай и отошёл в сторону к другим милиционерам.       Пётр направился домой. Он зашёл на свой участок и заметил лежавшую возле входной двери бумажку…