От тепла и обратно

сентябрь, 2020

      Дождь барабанил по тёмному асфальту, вдребезги разбивал ещё не высохшие с четверга лужи; небо хмурилось, и Алика хмурилась вместе с ним, впиваясь коченевшими пальцами в плечи. Суббота началась отвратительно, и, глядя на сгущающиеся тучи, верить в чудесное сияние этого дня получалось плохо.       — С-сучки, — постукивая зубами, смачно ругнулась Алика и озлобленно пнула воздух.       По белым кедам расплескались грязные следы. Алика сдавленно зашипела подраненной пантерой и высунулась с остановки, силясь разглядеть в участившемся дожде какой-никакой намёк хотя бы на громыхающий ПАЗик. Ничего не было.       Алика сдавленно взвыла и болезненно наморщилась. Время было только половина одиннадцатого, а холодная злоба на одогруппниц уже бушевала в душе колючей метелью. А ведь она их даже не видела сегодня.       — Н-ничего-ничего, — злорадно протянула Алика, обшаривая карманы: очевидно, нужно было раскошеливаться на такси, раз за полчаса она на этой остановке не дождалась ничего, кроме неприятного хлюпанья воды в кедах. — Я на вас отыграюсь. Мы ещё посмотрим, кто кого. Твари.       В кошельке сиротливо лежала сине-зелёная бумажка пятидесяти рублей и десятирублёвая монетка — этого явно бы не хватило таксистам. «Не, вы мне предлагаете идти домой пешком, что ли?» — скривилась Алика, глубже кутаясь в чёрную кожанку. Перспектива вымокнуть насквозь под ледяным дождём, который то меленько барабанил, то вдруг опрокидывался сплошным потоком, не прельщала, но ещё меньше прельщала перспектива увязнуть в грязи где-нибудь по пути домой или оказаться жертвой скользких залитых дорог. Так хоть козырёк остановки немного спасал её.       Мимо пронеслась тёмно-синяя легковушка, чудом не обрызгав Алику серо-коричневой водой. Алика с радостью послала проклятье вслед водителю и уныло захныкала. Мама на работе. Стас, нерадивый старший братец, сдал машину недавно в ремонт на последние зарплаты. Пашка, друг Стаса, утопал в столично-бюрократической суете соседнего города. «С третьего круга Ада меня никто не заберёт. О-че-вид-но!» — вымученно выдохнула Алика.       И вдруг ощутила дежавю: только что промчавшаяся легковушка вдруг плавно притормозила у остановки. Окно пассажирского сидения медленно опускалось, и Алика лихорадочно придумывала варианты ответа на предложение подвезти её до дома. Когда окно опустилось полностью, все ответы вдруг пропали. Они стали неактуальными.       На Алику снизу вверх своими шоколадно-коричневыми глазами смотрел Илья Муромцев. Бывший одноклассник. Бывший друг.       — Привет. Давно стоишь? Замёрзла? Подвезти? — он выпалил это вроде бы с паузами, но чрезвычайно быстро, предполагая, что Алика захочет его перебить.       — Прив-вет, — она содрогнулась от ледяного ветра. — Ты следишь за мной, что ли?       — Не, — неловко взъерошил он медно-рыжие локоны, — я к матери заезжал.       Алика не удержалась и едко цыкнула:       — Ой ли! Я думала, из провинций если вырываются — то раз и навсегда. Или что? Там не сложилось, пришёл проситься устроиться в полицию?       Илья неприязненно поморщился, а Алика коварно прикусила губу: знала, что положение Муромцевых-старших больное место Ильи, и почти всегда ради мгновенного удовольствия укалывала его, легко и не то чтобы больно. Но Илья кривился. В этот раз он смахнул морщины ладонью и едко вскинул бровь:       — Зато у тебя, я смотрю, не жизнь — сказка. Сухо, светло и тепло.       Алика закатила глаза. Небо разрезала золотистая ломаная линия. Через мгновение грянул гром. Алика примирительно выдохнула:       — Один-один.       Дверь пассажирского сидения щёлкнула и распахнулась. Из салона приятно тянуло теплом и нежной инструменталкой.       — Давай я тебя отвезу.       Алика тряхнула головой, и мокрые чёрные пряди больно шлёпнули по лицу:       — Не. Ты что. Боюсь испачкать, — обвела бледным указательным пальцем сидения, — вот эту всю дороговизну.       Илья утомлённо усмехнулся краем губ и обречённо покачал головой:       — Ты не меняешься, Алика. Ты тут до дня китайской авиации стоять намерена?       Гром протяжно прокатился по закутанному в тучи небу, и Алика невольно втянула голову в плечи. В конце концов, лучше уж добраться до дома в автомобиле, с Ильёй Муромцевым, чем продрогнуть окончательно.       — Ты и мёртвого уговоришь, — фыркнула Алика, юркая в салон автомобиля.       — Мёртвого легче, чем тебя, — согласился Илья, переключая передачу.       Алика ёрзала на месте, проверяя, не промокли ли документы и распечатки. Потом пристегнулась и напряжённо вытянулась. На зеркале заднего вида болтался брелок с двумя пулями: от пистолета и, кажется, автомата. Музыка журчала переливами пианино и ксилофона. Илья сидел такой, возмужавший. Они не виделись, на самом деле, чуть меньше лета, но Алике казалось, что в нём что-то неуловимо изменилось. Он держался более непринуждённо и самодовольно, но при этом как будто не так невыносимо пафосно, как прежде. Может, дело было в серо-красном бомбере на пуговицах, эмблемы которого так и твердили о дороговизне и фирменности.       Алика неловко расправила мокрые прилипшие джинсы и, закрутив, перекинула на грудь насквозь промокшие чёрные волосы. Впервые ей стало не по себе в присутствии Ильи: он такой, на машине, уверенный, а она в кожанке из кожзама, простеньких джинсах, потрёпанных кедах, да ещё и, наверное, с размазанной тушью.       Ладонь сама опустила козырёк от солнца. Зеркало там обнаружилось. Алика поспешно открыла его и сдержанно крякнула. Под льдисто-голубыми глазами пролегли чёрно-синие круги.       — Да красивая ты, — бросил Илья, притормаживая на светофоре. — Не парься.       — Теперь — может быть, — торопливо стерев сухими салфетками разводы туши, спокойно кивнула Алика. — Так что ты тут делал?       — Ключи от дачи забирал, — Илья небрежно кивнул на бардачок. — Завтра пацанами тусим у меня и разъезжаемся на учёбу.       Алика многозначительно кивнула. Долгое время ехали в молчании: не о чем было говорить, да и не особенно хотелось. Алика постукивала зубами и шлёпала каплями на пол и кресла. От неё не укрылось, как Илья сделал печку сильнее и перенаправил на её ноги. Теперь в кедах действительно было не так зябко. Но по-прежнему неуютно.       — Как ты смотришь на то, чтобы заехать в кофейню? — неожиданно повернулся Илья, когда они встали на перекрёстке. — Согреешься хоть. А то вон…       Алика многозначительно приподняла бровь, и Илья замолчал. Он всегда удивительно тонко ощущал, когда перегибал палку в общении. И если и злил кого-то, то исключительно специально. Алика мотнула головой и буркнула, что хочет домой. Конечно, погреться в кофейне тоже было бы неплохо: изнутри, кажется, все жилы подёрнуло инеем, и пальцы еле-еле сгибались. Но платить было нечем. А кофе лучше дома попить, чем быть потом обязанной Муромцеву.       — Да ла-адно тебе, — Илья истолковал её скомканный отказ по-своему и добродушно хохотнул, — это просто кофе.       — Да ла-адно тебе — это просто секс, — передразнила его Алика. — Ты так всех своих девушек, наверное, заманиваешь.       Илья только фыркнул. Беззлобно и, кажется, с пониманием. Алика отвернулась к окну. На светофоре оставалось пять секунд, когда Илья сказал твёрдо, тихо и слишком понимающе:       — Тебе разве не хочется поболтать? — Алика обернулась; во взгляде Муромцева промелькнула какая-то собачья тоска, которая тут же сменилась озорными искрами: — Поехали. Угощу тебя. Чаем. Фруктовым. Как ты любишь.       «Помнит…» — почему-то от этой мелочи стало чуть-чуть теплее. И Алика, разомлев от этой искорки тепла, согласилась.       Они сидели в любимой кофейне Ильи и, кажется, даже за его любимым столиком. Алика с радостью скользила ладонями по красивой чёрно-белой керамической чашке чая, и тепло проникало сквозь поры. Суббота переставала быть похожей на тяжёлый понедельник. Илья неторопливо рассказывал, как прошло его лето: получение прав, тусовки, похмелье, поездка на море на машинах дружной компанией. Рассказывал, как дистанционная учёба на юрфаке. Алика кивала на его рассказы с вежливой улыбкой.       — А у тебя как дела?       Алика тяжело вздохнула и щедро хлебнула чая. Крепкий, он приятной вяжущей кислинкой разлился на языке. После всего блеска, которым была окутана жизнь Ильи, рассказывать о том, как её сегодня опозорили одногруппницы, было стыдно. Алика подскочила рано утром, тряслась в гремучем автобусе почти час, чтобы приехать к единственной первой паре, увидеть неподдельное удивление в глазах заместительницы декана и услышать уничижительный вопрос: «А разве Настя тебе не передала? Я её вчера встретила и предупредила». И, судя по тому, что Алика из их группы пришла единственная, об отмене пары знали все. Кроме неё.       Группа упрямо игнорировала старосту, стараясь выставить её в неприглядном свете. А Алика лишь сильнее злилась.       — Замечательно, — прозвенела Алика, делая очередной жадный глоток.       — Не хочешь — не говори, — пожал плечами Илья. — Просто иногда нужно выговориться.       «Тебе, что ли? — многозначительно выгнула бровь Алика. — Не, за кофе ему спасибо, но рассказывать… С другой стороны, а почему бы и нет. В конце концов, это не мой косяк, что они такие психованные. Я на них ещё отыграюсь».       Алика рассказала. Рассказала, как в этом году её первого сентября пытались подвинуть со статуса старосты, но за неё горой встали деканат и кафедра — такую исполнительную и собранную студентку, наладившую со всеми преподавателями хорошие отношения, как Алика Мельникова, они бы во всём университете не нашли. Коротко рассказала ещё пару инцидентов и мстительно заметила, что припомнит им всё. Илья слушал внимательно, закинув ногу на ногу и подперев кулаком подбородок. А потом многозначительно вздохнул:       — Почему ты их так не любишь?       — У нас разные жизненные ориентиры, — пожала плечами Алика. — Только для трёх из десяти выбранная специальность — это действительно то, что надо. Но они тихони, которым смелости не хватает пойти против остальных. А для тех это просто «надо же куда-то поступить». Не люблю хамского отношения к преподам и безответственности в обязанностях.       — Ты не изменилась.       — Зато ты вырос за лето, — хохотнула Алика, обводя пальцами кружку. — Мне, честно говоря, до лампочки, что у них на уме. Просто мы мало контачим, и они такие фокусы выкидывают.       — Хочешь совет?       — Ну.       «Только ты ещё его советов не слушала, девочка. Совсем мозги вымыло дождём?»       — Обращайся к ним. Даже если не собираешься слушать. Ну ты ж знаешь все эти трюки типа сузить выбор: борщ или щи. Из двух зол выбирают меньшее. Ты поступишь по-своему, и они будут довольны. Я так делал всегда, — Илья многозначительно поправил бомбер. — Люди любят чувствовать себя важными и нужными.       Алика была готова скептически скривиться на любой совет Ильи. Но вместо этого стыдливо опустила взгляд в пустую кружку.