Следователь Грейнджер и Доктор Малфой

Гермиона медленно подняла голову вверх: с высоты своего не маленького роста на нее смотрел хмурый Драко Малфой, однако девушка могла поклясться, что уголки его губы слегка были приподняты, изображая что-то наподобие улыбки. Она отошла, чтобы рассмотреть его лучше, все-таки они не виделись три года. Драко повзрослел, подростковая худоба, которая преследовала его даже в Университете пропала и перед ней теперь стоял мужчина с широкими плечами и выпирающей грудью (скорее всего, планы заняться спортом были воплощены в жизнь). Несмотря на всю внешнюю взрослость, взгляд остался тем же: немного презрительным, с небольшой усмешкой, мелькающей то тут, то там и непередаваемой теплотой, с которой он смотрел мало на кого. Первый раз это тепло Гермиона заметила еще в Косом переулке, тогда на первом курсе, перед посвящением. Девушка прогуливалась по магазинам в поисках «того самого платья» на первое её большое событие. Джинни хотела увязаться с ней, но Грейнджер никогда не веселил совместный поход по магазинам, её подруги всегда перебирали тонну вариантов, пока, в конце концов, не возвращались к тому первому. Девушка же всегда знала, что она хочет и брала первое, которое приходилось ей по душе, однако в тот день все было не тем. Она завернула за угол, уже потеряв всякую надежду найти подходящий наряд, так как обошла все известные ей магазины и увидела мигающую вывеску: «Semplicita`». «Простота, » — перевела мысленно девушка с итальянского. Нет, конечно, в данном случае это было совсем не тем, что она искала, но, как говорится, «попытка — не пытка». Гермиона толкнула дверь и зашла в магазин: он был небольшим по сравнению с остальными, цвета одежды были в пастельных тоннах, без рюш, блестящих орнаментов — все и правда было простым, однако от того не менее изысканным. Она огляделась и её взгляд зацепило платье: то самое, она сразу поняла. Оно было цвета пыльной розы и доходило бы Гермионе до колен, в нем не было ничего лишнего или слишком вульгарного, только спина была открыта — вырез доходил до низа лопаток. — Прошу прощения! — позвала девушка, надеясь на помощь консультанта с поиском размера. Из-за ширмы выглянула ведьма средних лет, которая идеально вписывалась в интерьер всего магазина. — Я хотела бы примерить это платье. — Конечно! — ответила женщина. — Оно Вас уже заждалось. Гермиона улыбнулась: какая милая консультантка. — Только я не уверена с размером… — Я же говорю: оно Вас заждалось. Размер, длина — все было сшито для Вас. Гермиона нахмурилась, однако взяла протянутое платье и ушла в примерочную. Казалось, женщина не шутила: платье и правда сидело так, как будто шили по её меркам. Гермиона вышла из примерочной, чтобы посмотреться в большое зеркало. Зеркало ей наговорило кучу комплиментов, заставив девушку покраснеть. — Все так и есть, — услышала знакомый голос позади себя Гермиона и резко повернулась: на кресле сидел Драко Малфой и бесстыдно рассматривал девушку в платье. Грейнджер захотелось прикрыться от этого пронизывающего взгляда, однако она понимала, насколько глупо это будет выглядеть. — Ты здесь что забыл? — слишком резко сказала Гермиона, что тут же поняла. — Прости, ты застал меня врасплох, — тут же исправилась бывшая гриффиндорка. Все-таки семь лет ненависти не прошли просто так. Драко уже собирался ответить, как из соседней примерочной вышла женщина. Выглядела она лет на тридцать и её легко можно было принять за сестру Малфоя, однако Гермиона её знала: Нарцисса Малфой, мать Драко. — Драко, скажи, это платье меня не слишком полнит, — спросила женщина и начала придирчиво осматривать себя в зеркале со всех сторон. Гермиона перевела взгляд на бывшего однокурсника: тот не улыбался, нет, но в его глазах, в которых Грейнджер привыкла видеть ненависть и презрение плескалось тепло. Казалось, оно сейчас затопит саму девушку — так его было много. — Мама, ты выглядишь прекрасно, — спокойно ответил парень и уголки его рта слегка приподнялись. Девушка чувствовала себя дико лишней, ей показалось, что она вторгается в личную жизнь, во что-то настолько интимное и семейное, где ей точно не место. Она уже собиралась зайти обратно в примерочную, чтобы просидеть там, пока Малфои не уйдут, однако Драко удивил, обратившись к ней: — Грейнджер, скажи, платье сидит идеально, — Гермиона перевела удивленный взгляд на миссис Малфой, которая, казалось, и правда была заинтересована в её ответе. — Да, миссис Малфой, Драко прав. Вам очень идет это платье. С Вашей фигурой, думаю, едва ли можно найти что-то, что Вам не подходит, — последнее вырвалось уже случайно. Кажется, в окружении Малфоя язык ее не слушался. Нарцисса улыбнулась и благодарно кивнула. — Драко, не представишь нас? — Ах да, мама — это Гермиона Грейнджер, учится со мной в одном Университете на направлении правопорядка, остальное, думаю ты знаешь. Грейнджер — это моя мама, Нарцисса Малфой. — Так это Вы, Гермиона Грейнджер, подруга Гарри Поттера, Героиня Войны, — удивленно спросила Нарцисса, смотря то на Драко, то на Гермиону. Непонятно, что вызвало больше удивления у женщины: то, что они встретились в магазине, или то, что её сын общался с Героиней Войны. Девушка улыбнулась и кивнула. — Ну, наконец-то, у Драко появились нормальные друзья. А то от этого Забини добра не жди. Вечно утягивает тебя в неприятности. Драко закатил глаза: наверное, тема поднималась не впервые. Гермиону почему то это рассмешило. Вот она — семья аристократов, а мать остается матерью. — Что Вы, миссис Малфой, Блейз — неплохой парень. Мы втроем общаемся, — Гермионе страсть как захотелось защитить мулата, потому что он и правда был неплохим другом и как затягивал Драко в неприятности, так и оттуда его вытягивал. -Ох, если бы Вы могли на них повлиять, а то, что ни пятница, то патронус от кого-то из них: то они случайно попали в Испанию, то накурились непонятным маггловским наркотиком. Слава Мерлину, Люциус про это не знает, — статная аристократка кудахтала над сыном совсем как миссис Уизли. — Да ладно тебе, Маман, все по контролем будет. Вон, Грейнджер с нами идет на посвящение в эту пятницу. Все будет как по маслу! Гермиона кивнула и опять посмотрела на Малфоя, скорее в его глаза. Они были как никогда красивыми. Даже цвет радужки стал теплее, приближаясь больше к зеленому, чем к привычному серому. Она никогда его таким не видела и расскажи это все Гарри или Рону — высмеют же. «Змееныши никогда не изменятся, » — парировал Рон, когда та ему рассказала о первом дне в университете и их встрече. С тех пор она предпочитала не упоминать их странные обеды. Девушке почему-то дико захотелось, чтобы хоть раз в жизни Драко посмотрел на нее также, с тем же теплом, что он смотрел на мать. Однако она сразу откинула эту мысль: ну, что за глупости! У нее есть Рон, и они счастливы. Ну, почти счастливы.

***

— Грейнджер, на мне узоров нет и цветы не растут, — Малфой ухмылялся, смотря на девушку, которая, кажется, совсем не вовремя ушла в воспоминания. — Драко, — почему-то удивленно проговорила Гермиона. — Я…я сочувствую твоей утрате, — начала девушка. Несмотря на то, что Люциус и Драко не были близки, потерять отца — не самое радужное событие. Драко лишь кивнул, ухмылка пропала с его лица. Гермиона в который раз почувствовала себя дурочкой в его присутствии: и зачем только она ему напомнила? — Отец, — начал Драко, однако тут же замолчал, как будто не знал, что сказать. Да и что тут скажешь. Когда твой отец совершает самоубийство, наверное, начинаешь искать причину в себе. — Не хочешь выпить кофе? — внезапно спросил парень и с надеждой посмотрел на девушку. Казалось, откажись сейчас Гермиона, завтра бы в газете появился еще один заголовок о самоубийстве. Грейнджер кивнула.

***

Уже через десять минут они сидели в уютном кафе, которое они нашли во время прогулок по Лондону, тех самых. Кхм, о которых еще рано говорить. Гермиона оглянулась и поежилась. Все слишком напоминало его. — Ваши Латте с фисташковым сиропом и капуччино с корицей готовы, — сказал бариста, ставя кружки на стол. — Смотрю, вкусы не меняются, — буркнул Драко, вспоминая одержимость девушки фисташками. — Могу сказать то же самое. Тебя еще не тошнит от корицы? Ты же её везде добавляешь! — улыбнулась Гермиона. Разговор становился более-менее нормальным, если только не вспоминать события, предшествующие ему. Драко покачал головой. Его одержимость корицей была не случайна, да и о капуччино он узнал только благодаря маленькой магглорожденной ведьме, которая в одночасье приняла решение о том, чтобы познакомить Блейза и Драко с маггловским миром. Что-то им наотрез не понравилось (маггловское метро в час пик… Блейз еще часа два удивлялся, как магглы с ума не сошли), а что-то привело их в восторг (телефоны были сразу ими куплены после того, как Гермиона однажды упомянула о данном девайсе). Кофе был еще одной маггловской особенностью, которая почему-то не было распространена в магическом мире. — Грейнджер, я… мы не виделись так давно, а тут это самоубийство. Все так неожиданно, понимаешь, — парень не поднимал глаз от чашки и гипнотизировал напиток, как будто пытаясь найти там ответы на вопросы. — Неожиданно? Люциус не был в депрессии или что-то такое? — аккуратно поинтересовалась девушка. Парень отрицательно покачал головой. — Все было отлично. Мы с ним только начали нормально общаться после той ситуации с Асторией… — Да, я помню. — А тут… меня вызвали в Мунго: срочная операция, не требующая отлагательств. Мама решила уехать проведать подруг во Франции, но это случилось еще неделю назад. Так… мы были вдвоем и все было хорошо, я заходил к нему перед работой, он был занят своими делами. Гермиона, — Драко поднял глаза и посмотрел прямо в глаза девушки. Там плескалась боль, разочарование, непонимание, растерянность, вина. Грейнджер так захотелось его обнять, успокоить, сказать, что все будет хорошо, что это не он виноват. — Я не верю, что он мог себя убить, не мог… — Гермиона хотела уже что-то ответить, но тут в кофейню ворвался патронус лиса — Забини. Слава богу, кофейня была некоего сквиба, специально адаптированная для магов. — Дракоша, — Малфой поморщился: он ненавидел, когда Блейз так его называл, — встречаемся на Эбби Роуд 10, корпус 17 через час, — лис исчез, на прощание манерно махнув хвостом. В этом был весь Забини. — Надо бы записать. Есть перо и листок? — обратился Драко к Гермионе. Та кивнула и протянула ему ручку и блокнот. — Ты левша? — удивленно спросила Гермиона, когда Драко закончил писать. Парень замер и чертыхнулся. — В отца, только вот он переучился частично, а я в нервные моменты совсем про это забываю, — ответил Малфой, перекидывая ручку из одной руки в другую. — То есть частично? — Ну, писал он правой, а вот все остальное ему удобнее было делать левой. Не знаю даже почему. У меня… — Подожди, Драко, — перебила его Гермиона. — Твой отец же палочку всегда в правой держал. — Да, палочку и перо. Все остальное безуспешно: кружку всегда левой рукой брал, даже на скрипке играл левой рукой, — объяснил Драко. — А почему это тебя так интересует? Весь день быстро пролетал у Гермионы перед глазами: Мария, сообщающая о смерти Люциуса Малфоя, Линдерман, говорящий, что это самоубийство, газетная статья… И везде одно и то же. Пистолет был в правой руке! Нет, аврорат и следователи вместе с Министром не могли ТАК ошибиться. Они должны были знать, что Люциус был левшой. Вещи на столе, их расположение — это же основы науки сыска. — Драко, скажи, а кто-то знал, что твой отец левша? — осторожно спросила Гермиона. Все-таки сообщать парню, что его отца могли убить не хотелось, по крайней мере, без веских доказательств. — Нет, он это скрывал. Скажем так, такие аномалии не приветствуются в аристократическом обществе, — сказал Драко и грустно хмыкнул: теперь это казалось такой глупостью. — Грейнджер, я не понимаю, почему ты так прицепилась к тому, что мой отец был левшой? — Драко, я… Ты читал газеты? — девушка пыталась уйти от ответа. — Ой, нет. Скитер там, скорее всего, написала какой-то бред. Мне хватило и того, что мне сказал следователь… ммм… не помню его фамилию, немецкая какая-то. — Линдерман? — схватилась за новую зацепку Гермиона. — Да! Он приехал ко мне в Мунго и сообщил о самоубийстве отца. Я даже его не видел, завтра похороны… — То есть ты ничего не знаешь… — прошептала Гермиона и начала тереть руки: она всегда так делала, когда нервничала. — Мерлин, Грейнджер, что за тайны мадридского двора? Что ты мне недоговариваешь? — вспылил Малфой, схватив девушку за запястья. Он знал о её глупой привычке и яро пытался её от этого отучить. Все-таки нервы надо успокаивать, а не подогревать. — Драко, а что если я тебе скажу, что твоего отца могли… убить, — после минутного молчания, наконец, сказала Гермиона, избегая смотреть ему в глаза. Малфой молчал. Просто молчал и не двигался: не наорал, не заплакал, не перевернул стол. Он просто молчал. Драко… — Почему? — просто спросил слизеринец, перебив Гермиону. — Я…я подумала об этом еще сегодня с утра, если честно. Только сначала выслушай, а потом говори о том, что я подозрительная дура, — сразу предупредила девушка. Она рассказала парню о всех своих подозрениях: о Нотте, о том, что оба погибли от маггловского оружия и то, что оба бывшие ПСы. — И теперь ты сообщаешь мне о том, что твой отец был левшой, однако и в газете было написано, и сам Линдерман подчеркнул, что пистолет был в его правой руке и отверстие от пули было в правом виске. Если твой отец был левшой, то он бы даже не задумываясь взял пистолет в левую руку, — девушка кивнула для большей убедительности. Однако казалось, что она делала это скорее, чтобы убедить себя, а не Драко. С каждым словом её теория казалась Гермионе все абсурднее и абсурднее. Драко опять молчал. Девушка решила дать ему время, чтобы все переварить и, взяв зажигалку и сигарету ушла на улицу — проветрить мозги и легкие. Однако зажигалка как назло её решила вконец вывести из себя: топливо кончалось и под промозглым ветром Лондона огонь быстро потухал. — Черт, — ругнулась Гермиона, так по-маггловски, треся зажигалкой, как будто это могло как-то помочь. В эту секунду перед ней возник новый огонек: Драко стоял перед ней, поднося зажигалку к её сигарете. Его лицо ярко освещалось маленьким огнем, создавая ощущение уюта и комфорта, какой-то защищенности. Гермиона прикурила, вдыхая вместе с дымом старые воспоминания.

***

— Грейнджер, втягивай в себя! В легкие, а не просто дым во рту катай. От этого могут быть еще хуже последствия! — Драко пытался научить лучшую ученицу Хогвартса курить. И можно было с точностью сказать, что в курении лучшей она точно не была. Она то и дело кашляла, затягивалась и опять кашляла. Малфой уже несколько раз предложил оставить столь глупую затею, но даже в этом гриффиндорка оказалась упертой. Через восемь тяжек сигарета пошла на ура. — Дракоша! — Малфой поморщился. Из поместья вывалился пьяный в хламину Блейз и тут же обнял ребят. — Вы т’кие х’р’шие! Ой, Грейн’жер, ты что, куришь? И ты туда же! Вас это уб’ет! — гордо заявил мулат и присосался к бутылке огневиски. Для убедительности он икнул в конце и пьяно улыбнулся. — Грейн’жер, а что не пьем? Сл’бо что ли? Гермиона, кажется, решила разбить в пух и прах все стереотипы об отличницах-гриффиндорках и смело взялась за бутылку огневиски Забини. Она сделала несколько глотков и закашлялась: напиток обжег ей все горло и раскалённой жижей спустился вниз. — Ни пить, ни курить не умеешь, Грейнджер! — констатировал Драко. — И чему вас только там на Гриффиндор учили? — он был тоже немного пьян, и весь мир казался оплотом счастья и жизнерадостности. Даже мысли о назойливых гриффиндорцах заставляли его не закатывать глаза, а улыбаться. — Но мы ж’ её на’чим, правд’, Дракоша? — еще более пьяно протянул Блейз. — Идем внутрь, учитель, а то тебя, кажется, развезло, — Драко утянул Блейза в здание, однако у двери оглянулся, будто ожидая помощи от гриффиндорки. — Грейнджер, идешь? А то здесь не май месяц, я лечить тебя потом не буду, когда ты с простудой сляжешь. Гермиона довольно кивнула и последовала за Драко и Блейзом, который решил вспомнить все итальянские песни, которые он знал. К тому моменту, когда они достигли второго этажа, где находилась комната Забини, мулат голосил другу в ухо песню Умберто Тоцци: — Ti amo, io solo ti amo… nel letto comando io*, — на этом моменте Гермиона прыснула в кулак, так как в точности знала перевод песни. Однако в исполнении обещанного девушка сильно сомневалась. Блейза с трудом волочил Драко, полностью оперевшись на друга. Блондин немного кряхтел, однако не показывал, что ему тяжело. Забини, Моргана тебя дери, и когда ты успел так нажраться?! Заходи давай, — Драко буквально скинул Блейза на кровать, облегченно выдохнув. — А колыбельную? — протянул мулат, когда Драко уже собирался выходить из комнаты. — И так заснешь, — буркнул Драко. — Идем, Грейнджер. Буду исполнять обещанное Забини, — глаза девушки расширились, так как в голову ей пришли строчки из песни. — Буду учить тебя губить свое здоровье по средством алкоголя и сигарет! — гордо сообщил Драко и утянул девушку на первый этаж, где творилось что-то дико неприличное, но очень веселое. Творилась молодость!

***

— Значит, думаешь, что убили… — протянул Драко, докуривая сигарету и доставая новую. — Драко, я… — Нет, твои аргументы меня убедили, при этом создали дикий ворох проблем, — протянул парень. — Все-таки думать о том, что отец решил из трусости уйти из жизнь было бы намного легче. И что тут сделаешь? — вопрос был, очевидно, риторическим. Оба понимали, что здесь все не так просто. Линдерман был первоклассным следователем, и ему не составило бы труда разузнать о том, что Люциус был левшой, а при содействии Министра и Аврората, данная картина уже складывалась в политический заговор или «чистку». — Надо узнать по-больше о деле Нотта. Только тогда на наших руках будет хоть что-то весомое, — сказал парень и выбросил сигарету в лужу. Гермиона была шокирована: она ожидала что угодно, но только не это. Она думала, что Драко попытается её переубедить, что он разозлится и пойдет мстить всему послевоенному порядку, на крайний случай — уйдет в запой вместе с Забини. Но только не решимость раскрыть дело, что даже и не было никоим образом его работой. — Драко, ты уверен, что хочешь в это втягиваться? — уточнила Гермиона. Да, она собиралась далее раскручивать это дело, попыталась бы точно потянуть за ниточки или, по крайней мере, наконец, воспользоваться своим статусом Героини Войны, но делать она это собиралась в одиночку. — Грейнджер, мне, конечно, приятно, что ты беспокоишься за меня, но моего отца убили, мне соврали, убили отца моего друга и, думаю, ему тоже соврали. И если твоя теория верна и главный критерий — это потускневшая татуировка на руке, то половина моих знакомых могут стать следующими, — парень говорил спокойно. Ни мускул не дрогнул на его лице. Однако Гермиона достаточно хорошо знала слизеринца, чтобы понять, что он в высшей стадии гнева. Девушка кивнула. Отговаривать его толку не было, да и не хотелось. Давно она не работала в команде, а на поддержку Гарри здесь и рассчитывать не стоило. За последние пять лет он настолько глубоко ушел в политику, что она боялась, потяни за ниточку и вылезет столько дерьма, что потом не очистишься. Именно поэтому на предложение Малфоя обратиться к Поттеру как главе Аврората, Гермиона резко отказала и предложила искать другие, даже если менее легальные способы узнать правду. Ладно, Грейнджер, я понял. Как бы то ни было, мне пора. Забини ждет меня уже минут десять, а пунктуальность — это единственная его положительная черта, которую я так не хочу тревожить, — с усмешкой проговорил Драко. Гермиона хорошо помнила, как Блейз всегда злился на то, что кто-то опаздывал. Он рассчитывал время буквально до миллисекунд. Что-то важное? — как бы невзначай спросила Гермиона, крутя кружку на блюдце. Да нет, миссис Забини опять пытается его засватать, и мы пытаемся испортить мнение о нем так сильно, как только возможно. Но девчушка терпеливая попалась. Девушка улыбнулась, вспоминая как Забини каждый месяц ныл о новой пассии, которую ему предлагала Маман. «И каждая следующая, хуже предыдущей, » — заключал парень. На что вполне логично следовал ответ его друзей: «Может быть, следовало выбрать первую?» — Забини закатывал глаза и каждый раз уточнял, не близнецы ли они (Драко и Гермиона), уж слишком мыслят они похоже. На это всегда был один и тот же ответ: «Мысли гениев сходятся, Блейз, тебе не понять». Мулат искренне посылал их куда подальше и продолжал изобретать новый план по избавлению от Тори, Молли, Фриды и т.д. — Кстати, ты могла бы пригодиться. Она тебя, скорее всего, не знает, — протянул Драко. В его глазах плясали чертята. План рождался в его голове быстрее, чем рождались кошки. Гермиона пока не понимала, к чему клонит Малфой, что ему и высказала, пытаясь узнать продолжение плана, главной участницей которого была, очевидно, она. — Ты все поймешь. Ты же не спешишь домой? — спросил Драко. Гермиона задумалась: а ей не к кому было спешить, лишь Живоглот ждал её, но только ради еды, тайник которой он недавно раскрыл. Поэтому было решено: — Едем! * Я тебя люблю, только тебя люблю... в кровати командую я... (перевод вольный, текст оборванный)