Сокрытое от чужих глаз

Ожидаемо с поручением отца Юнги не справляется, вероятно, кто-то из шпионов догадался о плане Ван Гона и тут же доложил об этом местному информатору. Но Юнги упрямо делает ещё несколько вылазок на рынок в надежде, что предатели выдадут себя, ему было бы достаточно только одного знака. Только теперь от помощи Сокджина Юнги отказывается, взяв вместо него Тэхёна или на крайний случай — Хосока. — Чем же ваш любимец не угодил? — Тэхён, замотанный в непонятные тряпки с ног до головы, бродит по дороге, оглядываясь по сторонам, но при этом умудряюсь поддевать своего господина. Он Сокджина, мягко говоря, недолюбливал, постоянно сравнивал с собой и всячески намекал, что он для служения господину явно подходит лучше, взять хотя бы его обаяние и внешность, а об умении владеть оружием и говорить нечего. Но всякий раз Юнги отдавал предпочтение своему командиру, хвалил его за заслуги перед императором и даже дарил ему самые дорогие подарки, включая ту золотую брошь с саламандрой, о которой Тэхён даже и мечтать не мог. — У него скоро свадьба, жениху и невесте нужно готовиться. Я решил не отрывать его от важных дел, тем более, если церемония будет проводиться во дворце, сам понимаешь, насколько он занят. — Но это противоречит всем правилам. Он — не член семьи Императора, а обычный… — Он верно служил империи на протяжении многих лет, это моя благодарность ему за преданность, — юный наследник позволяет себе минутную слабость, закрыв глаза и спрятав любое проявление печали, от Тэхёна практически ничего невозможно скрыть. Юнги даже полагает, что тот уже обо всём знает, как бы хорошо они с Сокджином не прятались по заугольям и в темноте комнат. Юнги ускоряет шаг, стремясь увеличить между ними расстояние. Прошёл всего час с момента, как они покинули дворец, а у него уже голова болит от общества Тэхёна, от его проницательного взгляда, как будто нащупывающего холод изумруда под ситцевой рубахой. Чужой свадебный дар Юнги не снимает даже во время купаний, сна. Ему не хватает Сокджина, и в те моменты, когда тоска вконец разрывает душу, он сжимает драгоценность в руке до онемения пальцев. — Господин, кажется, это он, — Тэхён лукаво улыбается и одним еле заметным кивком головы указывает в сторону мясника, терзающего крупный кусок говядины тесаком. Юнги его раньше на рынке не видел, да и не приглядывался он сильно к торговцам еды, им и так часто устраивает досмотр мимо проходящая стража. — Он постоянно стоит здесь в одно и то же время, и, судя по отсутствию покупателей, мясо — это не совсем единственный его источник дохода. — Твои информаторы доложили? — Разумеется. У меня всё схвачено, благо, я не привязан к определённому принцу подобно собаке и могу сам вести расследование. Юнги колкость Тэхёна пропускает мимо ушей, полностью сосредотачиваясь на мастерских взмахах и последующих ударов лезвием по мясу. В целом, он не похож на предателя, хорошо рубит. Даже изуродованная полосами от ножей разделочная доска всем своим видом говорит о том, что её часто используют. Но не верить Тэхёну — тоже не дело, чаще всего добытые им сведения — абсолютная правда, и есть ли тогда смысл подвергать сомнениям сказанное? — Но мы не можем просто взять и посадить человека… — Юнги колеблется, смотрит на Тэхёна в надежде, что у того всё-таки есть весомые доказательства. — Оу, и это мне говорит кровожадный и безжалостный Мин Юнги… Ситуация усугубляется, когда к мужчине за прилавком подбегает маленькая девочка лет шести в застиранном жёлтеньком платьице. Она мило тянет на себя край рубахи мужчины, и получив желаемое внимание, показывает тому крохотный камешек, словно драгоценность какую-нибудь. А Юнги практически на автомате отворачивается. Так и хочется сделать вид, что Тэхён ему ничего о своих подозрениях не рассказывал, что этого мясника не существует, что он не видел, как мужчина наклоняется, чтобы поцеловать дорогое его сердцу крошечное создание в щёчку. Эта яркая детская улыбка скоро угаснет, исчезнет, когда папа больше не вернётся домой, когда прилавок будет пустовать, и некому будет больше показывать камешки… — Его рабочий день завершается в шесть, но домой он приходит в девять. Любовницы у него точно нет, слишком сильно любит свою семью. Может, поэтому и решил участвовать в заговорах против нашего императора. Сейчас времена тяжёлые, люди бросают детей в лесах на растерзание зверям, потому что не могут прокормить… — Тэхён тоже не отрывает взгляда от счастливой малышки, чьё хрупкое тельце не выглядит нуждающимся в еде, и в этом скорее всего заключается заслуга родителя-предателя. Но заговор есть заговор, они не могут закрыть на его преступление глаза. Его всё равно нужно посадить в темницу до назначения императором приговора. Тэхён тоже сочувствует, он тоже жалеет чужое дитя, но что поделаешь… — Что делать будем? Мне доставить его во дворец? Юнги же губы кусает, кому, как не ему знать, что значит жить без родителя. Даже будучи живым отец мало уделял внимания сыну, полностью отдав его на попечение своей супруги, а здесь… Ребёнка любят, делают противозаконные вещи, только бы он был сыт и одет. — Сами подумайте, сколько человек умерло от вашей руки… У всех них тоже были семьи, дети. Поздно уже совести просыпаться, — говорит Тэхён, буквально одним голосом раздирая кожу на груди Юнги в попытке добраться до сердца, и у него это получается. У того аж дыхание спирает, перед глазами появляются десятки лиц, среди которых есть и его мама, защищавшая своим телом наследника престола. Они все умерли по его вине, от его рук, от его приказов, от того, что он просто существовал на страницах книги их жизней. У Тэхёна опускается рука на рукоять кинжала, спрятанного под кафтаном, и он уже делает решительный шаг в сторону мясника, намереваясь прервать семейную идиллию раз и навсегда, как чувствует крепкую хватку на своём предплечье, а следом до его ушей доходит грозное шипение, от которого даже у Тэхёна кровь стынет в жилах: — Оставь это мне. Я прикажу Хосоку организовать за ним слежку, за любым его шагом, и если… — Юнги осекается на мгновение. А не предаёт ли он этим своего отца? Задание заключается в поимке преступника, они его нашли. Но доставить его, вырвать из объятий ребёнка и заключить в темницу с бесконечным мраком, писком крыс, снующим по углам и по полу… Юнги не может. К своему ужасу, он не может позволить себе сломать жизнь невинному ребёнку. — Если Хосок узнает о попытке покушения на императора, он будет убит на месте, это я тебе обещаю, но сейчас его не трогай. Понял меня? Им везёт, что толпа народу, разгуливающая по улице рынка, скрывает их в своём потоке, не позволяет услышать их разговор. Люди на них поглядывают, но тут же отворачиваются и занимаются своими делами, мало ли кто тут ходит и о чём болтает. — Это неправильно, господин, мы должны немедленно доложить императору, я вас прошу… — Ты не имеешь права что-либо у меня просить. Если я узнаю, что ты своевольничаешь — перережу горло, даже приказа отдавать не буду. Сам приду к тебе. Юнги отталкивает от себя побледневшего Тэхёна и уходит с улицы, не оборачиваясь. Правильно ли он поступил, дав возможность этому человеку спланировать свержение императора — сложный вопрос, но когда он представляет плачущего ребёнка в темноте родительской комнаты, почему-то Мина сразу отпускает, исчезает тяжёлый комок, он ощущает себя лучше, свободнее. Юнги дарит этой малышке детство, которого не было у него самого.

***

Ван Гон презрительно осматривает свадебные украшения дворца, эти многочисленные пёстрые ленты, свисающие с крыш и колонн. Весь внутренний двор усыпан лепестками цветов, у ступеней лестниц стоят корзины с сухоцветами и фруктами для любого гостя, будь он бедным или богатым. Император вне себя от ярости и раздражения, его сын решил устроить настоящую церемонию бракосочетания для Ким Сокджина и его возлюбленной. Позор. Предки на небесах наверняка глаза закрывают от стыда, боятся опустить свой взор на деяния наследника, но Мин упрямо заявил отцу о желании показать Сокджину его благодарность за долгие годы службы. Ван даже золото предлагал в качестве подарка на свадьбу, но Юнги, будто заведённый всё твердил о долге, о намерении наградить командира, он лично хотел присутствовать на церемонии. Гости постепенно заполняют площадь дворца, подходят к накрытым столам, еле удерживающими на себе разнообразные блюда и сладости. Слуги проходят между господами и наполняют бокалы рубиновым напитком и услужливо просят окликать их в случае, если им понадобится что-то ещё. Шин Ван обеспокоена ни на шутку, она подбирает подол своего расшитого жемчугом и изумрудами платья и подзывает к себе Сан Ен, намериваясь найти наконец своего воспитанника, где бы он ни был: — Император будет зол, если Юнги не появится в течении десяти минут. Гости уже здесь, жених и невеста — тоже, не хватает только главного зачинщика всего этого безумия, — она отказывается от предложенного служанкой напитка, и уже понизив тон, вкрадчиво ей говорит: — Он нужен здесь не только потому что традиция предполагает его присутствие. Сокджину важна его поддержка, Сан Ен. Я видела его состояние, видела, с каким страхом он смотрел в глаза собственной невесте. Хотя вынуждена признать — она настоящая красавица, да и манерами не обделена. — Но господин отправился с Тэхёном на рынок… — Как на рынок?! Он же знает, какое унижение нас ждёт, если… Однако в этот момент двери главного входа во дворец раскрываются, и гости тут же, словно сговорившись, отступают назад под натиском величия, грации и красоты в её истинном виде. Юнги в белом, будто сшитом из облака наряде с золотыми похожими на солнце круглыми серьгами медленно ступает по дороге в сопровождении Ким Тэхёна, у которого, в отличие от Юнги, что штаны, что верхняя часть ханбока, сшиты из мрачной чёрной ткани. Сокджин от такого Юнги не может оторваться, в его памяти такой же белоснежный Юнги танцевал босиком на празднике, но вот только тогда он мог побежать за ним, попытаться сорвать с тонких губ поцелуй и опьянеть от дичайшего счастья. Он помнит, какими они были голодными друг по другу совсем недавно, когда катались по голой земле в попытке стать одним целым, как впивались крошечные камешки в нежную кожу спины Юнги, но они были счастливы… Они были вместе. А сейчас у него есть Хасэнг, прекрасное юное создание, чью ладонь он сжимает и боится ненароком сломать ей руку. У девушки взгляд, на удивление, внимательный, несколько сожалеющий, будто ей и самой в тягость выходить за незнакомого парня замуж. Но Сокджин знает, что это неправда. Она влюблена в него с самого начала его службы в армии, как увидела его таким уязвимым, совсем неопытным, стоящим у дворца, готового служить императору. — Ваше величество… — девушка почтительно склоняет голову, боясь смотреть в глаза Мина, чья фигура остановилась напротив замершего Сокджина с натянутой, фальшивой улыбкой, от которой Юнги тут же становится нехорошо. Он и на девушку не смотрит, не пытается себя сравнить с ней. Потому как не имеет смысла. Всё очевидно, и от этого только больнее. — Вы чудесно выглядите сегодня, — Юнги еле выдавливает это из себя, пусть и искренне, потому что Сокджин выглядит действительно красиво в золотых узорах на синем шёлке, подаренным тем же Юнги на одно из празднеств, когда у них случилась первая близость, первое слияние душ и тел. Сокджин пообещал надевать его только в моменты, когда ему понадобится поддержка, забота, сам Юнги, и этот жест до дрожи в ногах трогает Мина Но девушка, восприняв сказанное на свой счёт, благодарно улыбается и выпрямляется наконец. Её черты выдают благородное происхождение, осанка, трепет ресниц — всё это тщательно наработанная стратегия поиска женихов и вида хорошей супруги. Она красивая, но не настоящая, пустая, единственное, что она может дать Сокджину — ребёнка. Юнги не знает, как будет себя вести, когда его Сокджин станет отцом. Что с ними будет дальше? — Вы нашли мне замену, господин? — спрашивает Сокджин, а Хасэнг тут же на него смотрит, не моргая, эта беспомощность и обречённость… Он настолько сильно привязан к своей должности? Тэхён на заднем плане лишь гадко ухмыляется, ждёт начала, когда доверенный человек произнесёт священную клятву и скрепит союз двух сердец. — Тебя невозможно заменить, Сокджин. Завтра ты вновь приступишь к своим обязанностям, как только вырвешься из объятий супруги, — Юнги смеётся, но внутри мгновение за мгновением всё яркое и светлое погружается в вечную ночь, гаснут огни, знаменуя возвращение ужаса, дракона, утратившего свою драгоценность, добровольно отдавшего её в подарок неизвестной девице. И тут звучит флейта, и заглушаются голоса. Сама природа успокаивается, замолкают птицы, и ветер больше не треплет волосы вместе с одеждой. Старый друг-старец, служитель храма, медленно прочитывает священные писания перед двумя сидящими на мягких подушках людьми. Юнги же наблюдает за происходящим рядом с отцом и матерью, слышит их перешёптывания, граничащие между желанием побыстрее уйти отсюда и обсуждением ссутулившейся фигуры жениха с застывшей печалью в глазах. Но когда старик доходит до последней части, Юнги накрывает волной паники и желанием спрятаться: — По традиции камень, подаренный предназначенной, делает союз крепче, соединяет вас на земле, чтобы потом встретиться в другом мире. Это голос вашего сердца, спрятанный в изумруде. Другие не видят, но невеста в этот момент сжимает губы, пытается увидеть в Сокджине отголосок печали, сожаления, что не сберёг свой дар, потерял, но ничего кроме чужой усталости она не ощущает. — Ты женишься, — Юнги ничего не спрашивает, лишь утверждает. Говорят, правители не плачут, не показывают своих эмоций, но почему-то с ним он забывает об этих правилах, смаргивая с ресниц прозрачные капли. — Боишься дарить нелюбимой? — Таков обычай, я не могу дать ей то, что принадлежит моему господину. Делайте с ней что хотите. Но поймите меня правильно, у меня не было выбора, — шепчет Сокджин в глубине души, надеясь, что юный принц его понимает. Ким не может поступать с ним бесчестно, Юнги нужно любить, оберегать. А он его убивает, делает больно, хоть сам обещал не вредить. Сокджин хочет быть с ним пусть не на земле, но хотя бы на небесах. Юнги смотрит вперёд, унимает желание приблизиться к Сокджину, прижаться, вытащить камень из-за шёлковой одежды и согреть его жаром обеих рук — его и Сокджиновой. Он знает, что совсем скоро они покинут дворец, уйдут, а он останется один в своей холодной мягкой постели. И его не обнимут, не скажут о своей любви. Сегодня Сокджин будет целовать другую, касаться губами её шеи, не ощущая золота цепочки, не чувствуя родного тепла и хрупкого бледного тела. Сегодня они оба будут одиноки.