Улетевшая птица

Мертвец оказался отличным соседом. Хоть он и уничтожил почти все запасы сигарет, но зато с ним весело. Один раз мне довелось делить палату с парочкой фазанов. В первый день хотелось придушить подушкой их, во второй - себя, в третий — взять подушку и гордо удалиться в Наружность... Утро выдаётся серым и безликим, даже солнца не видно, но интуиция подсказывает: пять утра. Любой, проживший в комнате с Табаки больше пары месяцев, умеет определять время не только по солнцу, но даже по тишине, и запаху. Пять утра, например, самое тихое время, когда дрыхнут и совы и жаворонки, а в воздухе нет еще ароматов утреннего кофе, дезодорантов и сигаретного дыма. Мертвец дрыхнет без задних ног. Вчера, когда Овчарка отправила нас в палату, мы еще долго шептались, вспоминая детство. Многое промелькнуло перед глазами. Лось, различающий нас с братом, не глядя на ноги, приезд Родинки и рыцарь в доспехах из гипса, Слон, нянчащий фиалку, и глупый хомяк с душой лемминга,.. - Да, Табаки тогда так и выразился, - шептал я, воскрешая в памяти полузабытую утреннюю драму. - Поехал сонный в туалет, а там этот... Утопленик. Вообще, жалко беднягу, и Горбач страшно расстроен, а это кудлатое чудище вещает про Вальгаллу... Волк обещает пышные похороны на заднем дворе и гробницу из мрамора... Мертвец тихо ржал, а потом рассказывал про жизнь Проклятой комнаты. Как по ночам они строили вигвамы из одеял. Как иногда к ним заходили ночевать старшие: кто-то на спор, кто-то, как они сами выражались, в поисках политического убежища. А еще жильцы Проклятой первыми из малолеток начали курить и устроили пожар... - Я думал нас Ральф тогда в окошко выкинет, - радостно скалился Мертвец, - но, по-моему, он больше нас перепугался. А, главное, когда все более менее утряслось, он сам машинально по карманам хлоп-хлоп... Нервы и сила привычки - страшные вещи!.. Сигареты есть, зажигалки нет. И я такой, подлизываюсь, огонёк протягиваю... Ох и разозлился он, прямо от лица прикурить можно было... А потом, когда просто болтать надоело, мы до часу ночи пели песни. Самый безголосый дуэт на свете. Распугали всех бедных могильных привидений, которые были просто обязаны витать над нами, присматриваясь ко мне поближе, и жадно слушать рассказы о жизни за стерильными стенами... Надеюсь, призраки не устраивают новичкам прописок. Я не уверен, что без брата рядом мне будет интересно драться... И может ли привидение ударить другое привидение? Полшестого. Все еще сонное царство. И вот эту тишину надо сейчас правильно использовать. Интуиция подсказывает, что потом не будет такой возможности. Как назло из бумаги рядом только забытый кем-то в тумбочке «Дон Кихот» с библиотечным штампом. Виновато взглянув на Рыцаря Печального Образа, изображенного на обложке, я вырываю титульный лист - он совсем чистый с другой стороны, если не считать пару чайных клякс. Продолжаю обыск палаты, стараясь не разбудить Мертвеца. Под моей тумбочкой бритва, приклеенная на жевательную резинку. Под соседней тумбочкой пусто. В горшке с полудохлой геранью нашелся тупой огрызок карандаша. Надо же, как сейчас кстати придется бритва. Я пишу долго. Мелким почерком. Стараюсь уместить на маленькой страничке как можно больше всего. Конец письма приходится дописывать на обороте. Строчки из крошечных букв разрывает типографский шрифт и исписанный листок внезапно становится похожим на коридорные стены. На душе как-то сразу теплеет. Так, теперь самое главное, позаботиться, чтобы письмо дошло до адресата. Раньше я писал только себе самому и главной заботой было, чтобы это не прочли. Теперь все совсем наоборот. - Эй, Мертвец... Мертвец! Карма, приятель. Однажды разбуженный сосед всегда разбудит в ответ. - А? Что? Завтрак? - Слушай, это важно... Отдай книгу Стервятнику. - Тень, ты садист... - Синяя башка зарывается в подушку. - Он после завтрака сам сюда сейчас придёт, или я - девка на выданье. Хочется хорошенько приложить его по лохматой макушке этим же ветхим томиком. Но тогда титульник-письмо, приклеенный на место кусочком жевачки, может вылететь из книги. - Приснюсь! Потом отдай. Из недр подушки доносится нечто нецензурное, и Мертвец вскидывает на меня осоловелые глаза. - Ага, передам. И напою, и накурю... Клянусь шерифовой шляпой... Только,.. - синий крыс убирает "Дон Кихота" под подушку, - в моих снах не пой, лады? - Да запросто! - Мне вдруг становится легко и весело, несмотря на навалившуюся страшную усталость. Словно скоро наступят каникулы, и я только что собрал огромную сумку, чтобы уехать на море. Мы больше не возвращаемся к «Дон Кихоту». А через четверть часа дружно игнорируем манную кашу на завтрак, поскольку верим, что Стервятник принесёт с собой бутерброды. - Веришь ли ты в Явление Бутерброда, сын мой? - Гнусаво вопрошает Мертвец, накинув на себя одеяло на манер мантии. - Верую, ибо Секта Свидетей Бутерброда - смысл бренной жизни моей! Мы ржем на всю палату, как придурки. Я закашливаюсь, Мертвец цепляет "мантией" свой стакан, и он с радостным звоном встречается с полом... Как раз вовремя, чтобы явившиеся с утренним обходом Пауки ничего не пропустили. Строгий постельный режим, новая капельница, нотация, грустные глаза Януса... Утренняя вспышка веселья отняла уйму сил, но оно того стоило. А когда еще-то дурить, как не сейчас? Странно, почему Пауки этого не понимают? Но вот наконец раздается долгожданная знакомая походка, и на пороге появляется Стервятник. С тарелкой полной хлеба, колбасы, конфет и апельсиновых долек. - Живём, - широко улыбаюсь я брату и сооружаю бутерброд. Хлеб уже пропитался апельсиновым соком, но это неважно. У меня ощущение, что тарелку собирали минимум двумя стаями. Это заставляет улыбаться ещё шире. Когда мы заканчиваем завтрак, Стервятник кидает Мертвецу пачку сигарет. Тот с театральным поклоном принимает щедрый дар, вкупе с тонким намёком, и испаряется в поисках укромного уголка, подмигнув мне на прощание, словно старому другу... А ведь мы и вправду сдружились за этот вечер и, пойди все в детстве иначе, он был бы славным Чумным Дохляком. - Эй, о чем задумался? - О детстве. Мы всю ночь травили байки... Почти Ночь Сказок. Стервятник невольно улыбается и ложится рядом. Пристраиваю голову на плечо. Красота. Вот теперь мне совсем хорошо. Я был самым счастливым мальком Дома, потому что пришел сюда с братом. Рекс считал про себя так же... И хламовные не могли нам этого простить. Их зависть перебила лишь обида на то, что Лось завёл себе любимчика... Это собственно и сплотило когда-то нас со стаей Спортсмена. Брат молчит, понимая, что иначе вспугнет воспоминания. Но скоро в тишине Могильника сидеть становится неуютно и, переглянувшись со мной, Стервятник начинает рассказывать о жизни Дома… Я слушаю, как у свежего Чеширского кота утром появилась пара важных деталей, а рядом кто-то из Крыс изобразил Алису с фигурой Мерлин Монро и лицом Мерлина Менсона... Слушаю про свежий побег на патриархе среди кактусов Третьей, которого брат хочет пересадить в отдельный горшок и машинально придумываю имя новому питомцу Стервятника. Луис. Нам нравится. Я жалею скучающего по мне Слона и узнаю, что новичок Лорд играет на гитаре, а Волк бесится, потому что они настраивают её совершенно по-разному…  Слабость не думала отступать, и я, прикрыв глаза, слушал родной голос, стук сердца, пока бессонная ночь не дала о себе знать...