Улетевшая птица

По комнате Ральфа плывёт сизый дым. Он уже выкурил подряд пять сигарет. Мог бы, наверно, сегодня и больше, но пачка закончилась, а идти и стрелять у кого-нибудь совершенно нет настроения. Чёрный Ральф за годы работы в Доме привык считывать настроения стай так, словно они крупно писали о своём состоянии на стенах. Воздух вокруг комнат Третьей и Четвёртой стай был буквально пропитан обреченностью. Лэри и Конь начали слоняться по коридорам и пугать Фазанов в два раза больше обычного. Ангел закатывал глаза под самый лоб и пускался в длинные монологи о загробной жизни. Дорогуша вдруг разрыдался посреди обеда. Сфинкс все мрачнел и огрызался на всех подряд... Даже неразумные чувствовали общую нервозность и закатывали каприз за капризом. Ральф не мог винить стаи в этом. Царящая вокруг душная атмосфера, которую не развеял даже вчерашний первый снег, до боли напомнила воспитателю массовые истерии и апатию перед двумя выпусками. Сейчас тоже рушился заботливо выстроенный состайниками уютный мирок. А для вожака Третьей со дня на день мог наступить персональный конец света. Вчера Стервятник ненадолго появился за ужином и при мимолетном взгляде на Сиамца перед внутренним взором Ральфа промелькнул совсем другой человек, похожий на хромого вожака лишь изможденностью и выражением лица во время их последнего разговора. - Я вас очень внимательно слушаю Седой не рад, что его потревожили, но понимает, что этот разговор очень нужен Р Первому, и он не в силах отказать мужчине. Тот, кто научился разделять с воспитанниками Дома их простые радости, вроде игр в волейбол и рисования на стенах, имеет право узнать и про их общую боль. Безногий шаман давно знает секрет Ральфа про сделанные им надписи, но никому не скажет об этом, начиная с самого воспитателя. Каждый имеет право на свои тайны, каждый поёт свою песню... Р Первого принимает Дом, и поэтому Седой готов говорить. Ральф опускается напротив, принимая правила игры. У Седого слава колдуна и провидца, и воспитатель согласен стать вопрошающим странником. - Твои амулеты, они и вправду работают? Усмешка в уголке бледных губ - А вы как думаете? - Я слышал про эффект плацебо и... Седой улыбается шире и закуривает. - Магия будет работать, даже если её вот так грубо смешать с наукой... - Значит, все дело в вере? Седой становится серьезен и опускает руку в почти опустевшую коробку. - К чему расспросы, если вы все давно решили? На белой ладони лежит плетёный браслет из чёрного шнура, в центре чуть искрится янтарная бусина. - Возьмите. - Я должен буду заплатить? - Это подарок. На прощанье. Я хочу уехать до выпуска. Спрашивайте, Ральф. Амулеты - это любопытство, но у вас есть ещё и долг... Спрашивайте то, что хотели узнать. - Что они затевают? Выпуск... Вряд ли они устроят танцы и вечер воспоминаний. Я не хочу повторения прошлого раза... То, от чего ты бежишь - это можно остановить? Обе стороны считают тебя тут самым мудрым. Ты можешь что-то сделать? Спокойное лицо искажается от боли, потом каменеет. В тёмно-розовые глаза стекленеют, словно кусочки кварца. Если у обречённости есть лик, то это он самый. - Поздно, Ральф. Дом полон мертвецами. Они не уйдут сами, как те... Они будут делить Дом до последнего. Но они уже не принадлежат твоему миру. Поэтому я и уезжаю. Не могу жить в склепе. Те, кого я считаю друзьями, уже не жильцы... Седой тушит окурок в пепельнице и закуривает новую сигарету. - Я не хочу отправляться в Наружность, но сейчас тут еще страшнее. От монотонного бесцветного голоса бегут мурашки по спине. Ральф всеми силами старается напомнить себе, что перед ним всего лишь девятнадцатилетний юноша, но сознание плывёт, вслед за терпким дымом от сигарет Седого. На секунду Р Первому мерещится, что на старшекласснике надета тусклая красная мантия, а тени на стенах складываются в древесные ветви. - Я дам вам совет, Ральф, - тихо произносит Седой. - Нет, даже три. Раз уж войдя сюда вы так настроились на сказку о колдунах. Во-первых, возьмите выходной в день выпуска. Думаю, вы поймёте, когда он будет готов состояться по-настоящему. Вы нужны Дому. Поберегите себя, мало ли что... Во-вторых, постарайтесь поладить с новым Вожаком. Кем бы он ни оказался. И, наконец, лучше не носите браслет на руке при коллегах. Уловив в конце речи в голосе Седого тихий смешок, Ральф слегка улыбается. - Потеряет силу? - Нет, потеряете репутацию взрослого. Всего доброго, Ральф. Р Первый провожает взглядом клубы дыма и, кивнув, выходит в коридор, не найдя нужных слов. Он чувствует, что иногда лучшее, что можно сделать - это тихо уйти. Позднее, бинтуя кисть, Ральф не раз жалел, что так до конца и не поверил в напутствия Седого… Но, кажется, он еще дешево отделался. - Не жилец, - шепчет Ральф, читая личное дело того, кого все знали, как Тень. Что он будет должен сделать потом, как воспитатель?.. Наверное, помешать Стервятнику выброситься из окна?.. Остальные вопросы мужчина не прочь спихнуть на директора. Потому что воспитателю лучше сосредоточить внимание на живых. Когда младший Сиамец только угодил в Могильник, Р Первый, разумеется, навещал его. Но теперь Ральф предпочитает говорить с Янусом, а прошлым вечером он отловил в коридоре вездесущих Коня и Лэри, чтобы расспросить о состоянии Тени и настроениях стай. Поговорить с больным лично Ральф просто не мог себя заставить, хоть и стыдился безотчетного страха перед этой встречей. Избегая палаты младшего Сиамца мужчина осознал, что теперь сполна понял Седого... Но красноглазый колдун был не обязан ждать развязки. Захлопнув папку с бумагами, Ральф решительно направился в Могильник. Он все же тут воспитатель, и у него просто нет права поворачиваться к происходящему спиной...