` ~ ⚠ ~ ,
— Нам хватит три дня на подготовку, Чан? Чанбин садится на свободное кресло в кабинете Криса и устало трёт глаза. Явный недосып на лице в виде ничем не скрываемых синяков под глазами, постоянные зевки, заставляющие зевать в округе всех, кто смотрит на парня, да и просто стоит рядом, а также предметы, которые падают из рук слишком часто, потому что сил уже совсем мало, а разработка плана только недавно перевалила за половину. — Лучше подстраховаться и на подготовку занять четыре дня максимум. Время есть, так что ещё день лишним не будет. Чан сам во время каждой миссии изводит себя сильнее всех и этот раз не исключение, а даже что-то более особенное, чем прошлые дела, за которые они брались когда-то. Он прикрывает глаза и кладёт голову на стол, борясь с диким желанием уснуть прям здесь, за столом, которые за последнюю неделю стал таким же мягким, как подушка. Хотя нет, с той, что у него дома лежит на кровати не сравнится ни одна подушка в мире. — Тебе бы поспать. Я забронирую билеты на самолёт в районе двадцатых чисел и сообщу тебе завтра. Крис лишь кидает что-то нечленораздельное и машет на прощание рукой, не в силах поднять голову. Чанбин уходит домой, почему-то оставляя дверь за собой открытой. С коридора в кабинет задувает холодный ветер и тихие, неуверенные шаги слышатся где-то рядом. Поднять голову бы надо, но жутко не хочется. На плечо ложится тёплая, небольшая ладонь и сверху слышится обеспокоенный голос Феликса. — Чан-хён, давай я отвезу тебя домой. Ты очень устал и тебе нужно поспать. — Все уже ушли. Почему ты остался, Ликс? Старший находит в себе силы выпрямиться и строго (больше устало и тепло) посмотреть на парня, что стоит рядом, натягивая рукава осеннего свитера как можно ниже, из-за этого оголяя свои острые ключицы. — Мне нужно было... кое-что доработать. Вот я и остался. — Давай-ка я лучше довезу тебя до дома и сам поеду к себе. Чан улыбается и встаёт с места, выключая всю технику и свет. На выходе он проверяет систему безопасности несколько раз и только после этого идёт к своей машине, открывая дверь Ликсу, прежде чем сесть на своё место. Он заводит машину и на пару секунд прикрывает глаза, потому что перед ними всё как-то странно плывёт и лёгкий туман никак не рассеивается. Феликс, даже не спрашивая, пересаживает Криса на пассажирское сиденье и сам садится за руль, не слушая слабые возмущения парня. Они быстро доезжают до дома старшего, после чего Ли помогает тому добраться до нужного этажа и открыть квартиру. Посмотрев со стороны, можно подумать, что Чан пьян, но нет. Всего лишь не спит уже которые сутки. Бан сидит на кровати и сонно трёт глаза, пытаясь вспомнить, как он оказался дома и почему рядом стоит Феликс. Но потом он приходит в себя и благодарит младшего, который неуверенно мнётся у прохода в спальню. — Ладно... Я пойду домой. Спокойной ночи, хён. Ликс через силу улыбается и разворачивается, чтобы уйти, но тёплая рука Криса останавливает, обхватив тонкое запястье, как в самых типичных мелодрамах, которые по ночам смотрит парень и мечтает, чтобы у них с Чаном всё было также. — Ты собираешься идти домой пешком по такой темноте? — Ну... да? Я же парень и уже не маленький, могу за себя постоять. — Я тебя не отпущу. Сегодня ты остаешься у меня. — Но.. — Это приказ. — Есть. Феликс поджимает губы, стараясь скрыть своё смущение, и внутри ликует такому раскладу больше, чем... Даже сравнить не с чем, потому что такого хода событий на сегодня он точно никак не мог ожидать. Сегодняшняя ночь будет не такой одинокой, к каким уже привык младший.3.
17 сентября 2020 г. в 16:59
— Привет, солнышко, я дома!
Хёнджин закрывает за собой входную дверь и снимает с уставших ног классические туфли с закруглённым носиком, сразу же возвращая их на своё законное место в обувном шкафу. Из спальни доносится громкая и довольно энергичная для столь позднего времени музыка и на выходе из комнаты прямо на пол падает приглушённый, желтоватый свет. Наверное, Мин снова включил только настольную лампу и забыл о существовании включателя на стене. Младший совсем не услышал прихода Хёна, поэтому продолжил активно заниматься физическими нагрузками, чтобы держать себя в форме.
Хван по пути в комнату расслабляет надоедливый галстук, что весь день противно стягивал длинную шею и вызывал чувство удушения, хоть и не был затянут так плотно. Пиджак висит на одном плече, а верхние три пуговицы расстёгнуты, дав наконец телу немного воздуха. Нижние края рубашки, ещё недавно заправленные, сейчас беспорядочно и помято висят на теле, наконец не раздражая кожу на торсе, но вот строгие брюки, которые также хотелось бы снять и заменить на домашние шорты, все ещё сидят на ногах.
Старший не заходит в спальню и облокачивается о дверной проём, с улыбкой наблюдая за милым Сынмином, стоящим спиной к двери и делающим какое-то очень увлекательное, по мнению старшего, упражнение. Ким медленно наклоняется, выпятив свои аппетитные и подтянутые ягодицы, из-за чего лицо Хёнджина озаряет ухмылка и тот медленно подходит сзади, осторожно укладывая свои большие ладони на стройные бёдра парня. Сынмин от испуга кричит и выпрямляется, но не отходит слишком далеко. Он резко разворачивается и локтем бьёт туда, куда придётся и сам отпрыгивает ближе к столу. Хёнджин хватается за саднящую щеку и отшатывается, падая на пол, чуть ли не ударившись головой об кровать.
— Боже мой! Хёнджин!
Мин в доли секунд оказывается на полу рядом со старшим и кладёт ладонь поверх его, обеспокоенно осматривая на наличие или отсутствие других повреждений. Хван скулит от боли и никак не может открыть глаза, потому что стыдно перед младшим за внезапно накатившие слёзы. Рука у Сынмина нежная, аккуратная, красивая, с длинными и изящными пальчиками, но со временем уже набитая и слишком тяжёлая, от чего и удары получаются сильнее, чем кажется, хочет он того или нет. Такие ситуации молодая пара проходила уже не раз, особенно в начале их совместного проживания, потому что Хёнджин очень любит подходить и обнимать сзади без предупреждения, а у Кима просто реакция на такие действия ещё со времён обучения самозащите. Прекрасное лицо Хвана и его подкаченное тело страдало от рук младшего чуть ли не каждый день. Но со временем и старший старался всегда предупреждать о своём приходе, да и Мин более или менее научился держать руки при себе.
Сегодня забылись оба.
— Слишком сильно болит, хён? Прости, пожалуйста, я никак не ожидал и не слышал, что ты пришёл. Боже. Прости, Хёнджинни, простипростипрости. Дай посмотрю.
Сынмин пытается убрать руку старшего, но тот только мычит и отворачивается, не давая посмотреть на ушиб. Там явно расцвёл свежий синяк и если младший его увидит, то начнёт волноваться и винить себя ещё больше, чем сейчас.
— Всё в порядке. Почти не болит. Пойду умоюсь, малыш.
Хёнджин пытается встать, но его голос, опущенная голова и практически закрытые глаза выдают состояние парня с потрохами. Так что Мин сжимает плечи Хвана и заставляет сесть на кровать, велев не двигаться до его возвращения. Старший даёт волю слезам и плачет словно маленький ребёнок, стыдливо пряча своё лицо за большими ладонями. Сейчас его беспокоит только то, что Ким увидит привычно сильного и улыбающегося Хёна слабым и плачущим от обычного удара.
Старший слышит копошение со стороны ванной и ругающегося Кима, у которого, видимо, упала какая-то баночка, судя по характерному стуку пластикового сосуда об пол. Спустя пару минут парень возвращается с небольшой аптечкой в левой и чем-то холодным, завёрнутым в тонкую ткань, в правой руке. Сынмин садится совсем близко, соприкасаясь коленями с Хваном, и кладёт ему в руку ткань с пакетом льда.
— Приложи к щеке и держи так. Не убирай, пока не скажу.
Младший смотрит строго и серьёзно, совсем не обращая внимания на капающие раз через раз слёзы парня. Хёнджин слушается Мина и прикладывает к ушибленному месту, тихо шипя от ноющей боли и неприятного зуда, пока Ким ищёт нужную мазь среди каких-то непонятных тюбиков, баночек, пластинок с таблетками и бинтов с лейкопластырями. На них, кстати, очень милые динозаврики нарисованы, которых малыш Сынминни выбирал минут десять в аптеке, в итоге забыв про капли для глаз.
Через пару минут Мин всё же находит мазь и осторожно убирает руки старшего от лица, осматривая насколько сильным получился удар. Он кончиками пальцев, практически не касаясь, проводит по наливающемуся синевато-фиолетовым цветом синяку и поджимает губы, тяжело вздыхая. Сынмин выдавливает побольше лечебной консистенции на пальцы и немного растирает, чтобы согреть, после чего осторожно наносит на ушибленное место и просит Хёна немного потерпеть.
— К концу недели он станет меньше и можно будет скрыть тональным кремом. Всё равно показ будет только через две с половиной недели.
Через минут десять от слёз остаётся только опухший красный носик, из которого рекой текут сопли и немного красные глаза. Сынмин никак не может перестать извиняться, даже если Хван говорит, что всё в полном порядке и он на младшего не злится. Когда в очередной раз Мин хочет попросить прощения, Хёнджин тяжело вздыхает и притягивает парня к себе, прижавшись мягкими губами к его, нежно целуя, чтобы хоть так передать тёплые чувства и подтвердить свои слова. Пальцы старшего путаются в пушистых волосах Кима и слегка оттягивают, как он любит, пока вторая рука настойчиво прижимает к себе ближе, перекрывая любые возможности выбраться из объятий.
— Если ты ещё раз извинишься, я на тебя правда обижусь, Минни.
Хён довольно строго смотрит в щенячьи глаза напротив и говорит серьёзно, даже не улыбаясь, потому что на Сынмина работает только такое поведение, когда он упрётся и не хочет слушать. Тот лишь поджимает губы, пару раз кивая, и по-детски тянет ручки к старшему, потому что сидеть на коленях своего возлюбленного, пока тот сильными руками прижимает ближе, носом зарываясь в макушку, лучшее занятие, которое можно только придумать.