***
Лос-Анджелес, июнь 1979 Кройф пару раз сигналит, чтобы возвестить своё прибытие, и терпеливо ждёт, пока Генерал соизволит выйти. Они предпочитают разъезжать на «ситроене» Кройфа, который сделан на заказ и оснащён по последнему слову техники. Для Михелса клуб арендовал шикарную американскую тачку, но Генерал всё равно скучает по своему любимому «мерседесу» и жалеет, что не настоял, как Кройф, чтобы его машину тоже перевезли сюда. Ну, а чего довольствоваться хрен знает чем, если они тут — как надеется Кройф — надолго. Живут они совсем рядом друг с другом, в элитном районе Пасадены. «Ацтеки» предоставили им шикарные дома, Данни в восторге, активно обживает новые хоромы, Генерал тоже доволен, его супруга — тем более. Остальных игроков, которые потихоньку прибывают из-за океана, размещают в менее престижном, но тоже очень приличном Редондо-Бич. Кройф и Генерал почти не разлучаются. Йохан часто заезжает за Михелсом с утра, чтобы отвезти его на стадион, они общаются перед тренировками и в перерывах, обедают вместе, после тренировки Кройф везёт Генерала домой, а иногда они выбираются вдвоём прогуляться по Лос-Анджелесу или даже сходить в кино — совершенно забытое удовольствие. Данни охотно приглашает Михелса и его супругу поужинать с ними, а иногда Кройфы полным составом приезжают в дом Генерала. По выходным отправляются на пляж все вместе: Михелсу нравится общаться с детьми Кройфа, своих у него нет, и Йохан не знает, почему, но к троим отпрыскам Кройфа он относится как к родным, охотно их балует и играет с ними. Те, кто видит их, наверняка считают, что Михелс и его супруга — хорошо сохранившиеся родители Йохана или Данни. Да и пофигу. Главное — что их никто не узнаёт. Увидев, что Генерал уже спускается с крыльца, Кройф шустро выскакивает из машины, чтобы открыть ему дверцу. — Карета подана, — смеётся он, обняв Михелса. — Чего подлизываешься, что натворил? — вздыхает Генерал, погладив его спину. — А что, нельзя за тобой поухаживать? — пожимает плечами Кройф и, помахав супруге Михелса, которая вышла проводить Генерала, возвращается за руль. — Колу будешь? Холодная. — Давай, — протягивает руку Генерал. Кройф, открыв банку, отдаёт ему. — Всё купил? — Ага, вон пакет на заднем, — кивает Кройф. — Там и коньяк, и вискарь, и бурбон. Должно хватить. Что у нас со временем? — С запасом, успеем, — отзывается Генерал, хлебнув колы. — Поехали уже. Они едут в аэропорт встречать Сурбира. Кройф забрал ключи от его дома, купил бухла, подхватил Михелса — словом, у него есть абсолютно всё, чтобы Вим был рад его видеть. Со дня приезда Кройфа прошло немало времени, но Генерал не предпринял никаких шагов к сближению, кроме тех, что были уже сделаны им в отеле. Кройф решил бы, что ему приснился тот разговор в номере, но поутру его ноги почти не болели, значит, массаж действительно был, да и Генерал, когда Кройф попытался обратиться к нему на «вы» за завтраком, посмотрел на него со значением и напомнил: «Мы же договорились». То есть, он как бы закинул удочку, а дальше Кройф должен сам решить, заглатывать наживку или нет. Зашибись. Генерал очень высокого мнения о нём, если считает, что Кройф способен сделать первый, пусть и встречный шаг в таких отношениях. Той ночью, когда голова шла кругом сразу от всего, Йохан Первый действительно был готов. А подумав эту мысль при свете дня, быстро растерял всю решимость. Снова вернулось его излюбленное «Ну как можно, он мне как отец», появились стеснение и комплексы — у Генерала были Сурбир и Неескенс, Йохану будет трудно тягаться с ними в сексе. Михелс слишком взрослый, слишком опытный, его будет тяжело впечатлить, а занять дай бог третье место, соревнуясь с ними, Кройф совсем не хочет. Лучше уж просто не участвовать в таком турнире. Кройфа и так тут называют фаворитом Генерала, потому что они почти не разлучаются. Может, и поговаривают всякое про них за спиной, Кройфу всё равно. Но это вовсе не значит, что ему не хочется. Генерал касается его локтя, и у Кройфа мурашки пробегают по спине. Генерал обнимает его на прощание, и Йохан так хочет поцеловать его. Они смотрят друг другу в глаза дольше положенного, и Кройф представляет, с каким удовольствием поднёс бы к губам его ладонь. Они сидят рядом в зале кинотеатра, и Йохан порой отворачивается от экрана, потому что смотреть Михелса куда интереснее, чем фильм: наблюдать за его реакцией на смешное и грустное, тянуться к его руке, которую он случайно уберёт в последний момент. Кройфу даже снилось пару раз, как всё может быть, и он просыпался, шепча «Да, господи, ещё», хорошо хоть Данни всё прекрасно понимает и не спрашивает. Йохану очень хочется, просто чертовски страшно. Если что-то пойдёт не так и он потеряет ещё и Генерала, это будет прекрасным дополнением к его краху и ещё одним мощным ударом по его самооценке. Михелс собирается сделать его своим? Так пусть берёт его за руку и рывком заставляет преодолеть эту красную черту между ними, которую рисуют комплексы и страхи Кройфа. Да, в Калифорнии всё иначе, тут жара, океан, пальмы, здесь хорошо, как в раю, тут новая жизнь. Да, Кройф всё потерял — и теперь самое время приобретать что-то другое взамен утраченного, но ведь прежнего себя Йохан благополучно привёз в Лос-Анджелес. А сегодня приезжает Сурбир, и Кройф вообще не представляет, как всё у них будет дальше. Он, конечно, рад Виму, но они с Генералом держались отдельно от остальных, и Кройфа это более чем устраивало. А теперь Вим будет с ними третьим? Или что? Генерал, покосившись на него, протягивает ему початую банку колы, и Йохан, кивнув ему, отпивает большой глоток. Оказывается, чтобы чувствовать себя так, словно они уже лет пятнадцать вместе, вовсе не обязательно спать друг с другом. — Вон он, — говорит Кройф, коснувшись плеча Генерала. — Вижу, — усмехается Михелс. — Пусть сам нас найдёт. Вим в светлой рубашке и джинсах быстрым шагом идёт к ним по залу прилёта, закинув на плечо лёгкий рюкзак. Странно, а где его багаж? Йохан прерывисто вздыхает: конечно, Сурбир изменился за прошедшие годы, уже не такой молодой, каким был на Чемпионате в Германии, но остался таким же лохматым, бодрым и с виду безбашенным, а главное — таким же родным. Хорошо хоть побрился, а то на последних фотографиях в прессе всё время с щетиной был. — Чёрт из табакерки, — с нежностью характеризует своего парня Генерал. — Он нас давно заметил, просто ждёт, пока мы его позовём. — Хочешь — позову, — предлагает Кройф. — Ещё чего, пусть первым подойдёт. — Так ты от всех ждёшь, что они сами подойдут? — разворачивается к нему Кройф. — Ты о чём? — удивляется Генерал, посмотрев на него. — Ну привет, что ли, — говорит Сурбир, остановившись рядом с ними. — Не помешал? — Охренел? — ласково спрашивает Михелс, притягивая его к себе. Радостно кидаясь ему в объятия, Вим не забыл схватить за руку Кройфа — и обнять их вместе. Кажется, секунду он поколебался, кого ему следует поцеловать первым, и решил по старшинству: сначала прижал губы к губам Генерала, убедился, что тот откликнулся, а потом потёрся губами о губы Кройфа. — У тебя вообще багаж есть? — интересуется Кройф, по привычке потрогав звезду Давида на его шее. — Или ты только трусы и плавки взял? — Трусы-то зачем? — ржёт Сурбир, хлопнув его по плечу. — Совершенно лишняя деталь гардероба. Будешь долго смеяться, но мой чемодан потеряли при пересадке в Лондоне, он улетел, предположительно, в Ванкувер. А может, в Антананариву или вовсе в Сидней. Ну, хоть мои футболки и штаны попутешествуют на славу. Приедут — поделятся впечатлениями, хотя сильно сомневаюсь, что они ко мне вернутся… — В следующий раз сам лети багажом, может, мир посмотришь, — рекомендует Генерал, приобняв его. — Ладно, завтра пройдёмся по магазинам, прибарахлишься. — А то, — отзывается Вим, обнимая его в ответ. — Уже второй игрок твоей команды прилетает вообще без ничего, чтобы начать жизнь с чистого листа. Тенденция у нас наметилась, да, Кройф? — Иди ты, — вздыхает Йохан. Вим берёт его за руку: — Ладно, ребят, я задолбался летать, ей-богу, ведите меня в машину. И скажите, который тут час, я сразу нужное время поставлю. — Обалдеть, — с мальчишеским восторгом говорит Вим, глядя на пальмы вдоль шоссе, на океан — его специально повезли самым красивым маршрутом, пусть оценит всё великолепие алого тихоокеанского заката. — Тут просто супер. Как на открытках и картинках из журналов. — Ещё бы, — усмехается Генерал. — Я же выбирал. Сурбир, облокотившись на свой рюкзак, пялится в окно, а его рука лежит в ладони Кройфа. Они оба на заднем сидении, потому что Генерал выразил желание порулить крутой тачкой Кройфа и велел им обоим сесть сзади, а на переднее пассажирское сидение отправил самое ценное — пакет с бухлом. Как только они выехали со стоянки аэропорта, Вим тихо и незаметно, словно так и надо, взял Кройфа за руку. Вырваться Йохан не попытался, но слегка удивился такой, кхм, непосредственности. Вим молча посмотрел на него, подмигнул, и Йохан улыбнулся в ответ. Они быстро заехали к Генералу, чтоб захватить для Сурбира хотя бы футболку и шорты — ему даже переодеться не во что, а комплекция Генерала гораздо ближе к телосложению Вима, вещи Кройфа на Сурбира не налезут. В дороге объяснили ему, где они живут, а где его поселят, Сурбир повздыхал, что вот, мол, и тут сплошное социальное неравенство. Кройф потрепал его по затылку, окончательно взлохматив его и так растрёпанные волосы, а Вим только засмеялся и коротко ткнулся губами ему в висок. Кройфу, мягко говоря, не по себе. Сурбир явно сделал все выводы, просто посмотрев на них в аэропорту, и, кажется, ехать с ними пить без меры — весьма недальновидно. Плохая идея, Кройф, плохая. Причём Йохан это понимал с самого начала, но ничего не сделал, чтобы откосить от этой странной вечеринки. Хотя бы потому, что ему действительно интересно, чем она, чёрт побери, может закончиться. — Ты будто взволнован, Йохан, — замечает Сурбир, покосившись на него. — Расслабься уже. Всё дерьмо позади, теперь ты с нами, и мы ни одного сукина сына к тебе на пушечный выстрел не подпустим. — Да с меня после этого дерьма и взять нечего, Сурбир! — смеётся Кройф. Вим обнимает его плечи, тянет его к себе поближе, и Йохан, вздохнув, покоряется ему. — Тем лучше, — говорит Вим, потёршись щекой о его волосы. — Когда теряешь всё, становишься свободным. Уже ощутил? — Скорее да, чем нет, — уклончиво отвечает Кройф. — Но всё относительно. — Так давно тебя не видел, — шепчет Сурбир. — Соскучился. Парфюм у тебя ничего такой. — Данни подарила. — Да я уж догадался. — Вим с аппетитом обнюхивает его. — У неё всегда был хороший вкус. «А вот и не всегда», — мысленно усмехается Кройф, вспомнив белобрысого Мишеля, но молчит. Данни ругать — дело последнее, она настрадалась, в конце концов, не меньше, чем сам Кройф. Обниматься с Сурбиром на глазах у Генерала — очень странное занятие, но Михелс спокойно относится к тому, что они там делают. Дождавшись, пока они вдоволь нашепчутся, перехватывает инициативу в разговоре, рассказывает Сурбиру, что тут у них да как, Вим внимает, глазея по сторонам, а Кройф балдеет в его руках. Все при деле. Курение в доме не одобрят ни Михелс, ни Сурбир, поэтому Кройф выходит через кухню во двор — там обустроили патио под навесом, есть мягкие стулья, стол и барбекю. В Калифорнии навес должен защищать, скорее, от солнца, чем от дождя, и Кройф не имеет ничего против, так уютнее. В его доме в зоне патио даже есть камин — чисто для красоты, Данни и детям он очень нравится, возле него приятно собираться по вечерам. Кройф находит пепельницу на столике для посуды, устраивается на стуле, прикуривает. Ох, блаженство. Покурить после такого количества выпивки — превосходно. Бегло осмотрев дом, они расположились в гостиной, раскидали на столе символическую закуску, Кройф расставил бутылки — и погнали. Сурбир травит байки про Францию и Германию, Генерал рассказывает, как ему вообще пришла идея переезда в Америку и как он обживался в Штатах, Кройфу тоже есть чем поделиться с ними. Генерал предпочитает коньяк, Кройф глушит виски, а Вим налегает на бурбон. Все трое с интересом наблюдают друг за другом: Сурбир ловит взгляды Михелса и Кройфа друг на друга, Йохан впервые видит Вима и Генерала в естественной, так сказать, обстановке, а Генералу интересно посмотреть на них — что они будут делать в такой ситуации. Пока все ведут себя спокойно и адекватно, но это только пока. Чем больше выпито, тем сложнее держать себя в руках и Виму, давно не видевшему Генерала, и Кройфу, который рискует забыть, как это вообще — быть с мужчиной. Наверное, пора сваливать, пока это не вылилось в что-нибудь… эдакое. — Чего сбежал? — спрашивает Сурбир, присев рядом с Кройфом и поставив на стол два стакана. — Да я поеду скоро, — говорит Йохан Первый, глубоко затянувшись. — Такси возьму, естественно. Машину утром заберу. — Не вздумай, — поднимает руку Сурбир — он уже основательно окосел, да и Йохан хорош. — Мне всё равно эту ночь не спать из-за чёртовой разницы во времени. Лучше позвони Данни и скажи, что у меня заночуешь. Я вроде как у неё на хорошем счету, не должна возражать. — Не хочу вам мешать, — поясняет Кройф. — Вы давно не виделись, соскучились наверняка, а тут я. — Ты не мешаешь, — возражает Вим. — Наоборот, хорошо, что ты тут. Мы с ним встречались все эти годы, а вот с тобой… — Тебе Неескенс все новости пересказывал, — усмехается Кройф, стряхнув пепел. — Он — это он, а ты — это ты, — возражает Вим, подтолкнув к нему стакан. Приходится взять. — Как он, кстати? А Кройф особо и не в курсе. Они пока не созванивались — ещё не обменялись новыми телефонами друг друга. В газете Кройф видел его фотографию с пресс-коференции по случаю его приезда. В руках у него была новенькая футболка с тринадцатым номером и его фамилией, на лице — улыбка кинозвезды. Кройф заметил, что он не снял обручальное кольцо, хотя развёлся и в Штаты прибыл один. Значит, он ассоциирует это кольцо совсем не с Марианной. Йохан молча показал газету Михелсу — они как раз завтракали вместе, обсуждая задачи на день. Генерал долго смотрел на фото Неескенса, потом кивнул, аккуратно сложил газету и убрал в свой саквояж. Не сказал ни слова — да и что можно сказать в такой ситуации. И так всё понятно. — Надеюсь, с ним всё хорошо, — помолчав, говорит Йохан. — Я тоже надеюсь, — отзывается Вим. — Очень надеюсь. Сурбир уже переоделся в футболку и шорты, выданные ему Генералом, и видно, что ношение Генеральской одежды поднимает ему настроение, пусть она даже самая простая, домашняя, стиранная и никем не пахнет. — Ну, расскажи, чем вы тут без меня занимались, — предлагает Вим, хлебнув из своего стакана. — Ты в мае приехал, правильно? Времени даром не теряли? — Ты о чём? — с укором спрашивает Кройф. — Слушай, мы дружим, общаемся, много времени вместе проводим, но я не претендую… — Господи, — драматично выдаёт Вим громким шёпотом. — Дай Кройфу чуть-чуть мозгов и самую малость решимости в жизни, а не на поле, ну пожалуйста. — Сурбир, прекрати паясничать, — качает головой Кройф. — Не, ну ты дурак или где? — возмущается Вим, подавшись к нему. — В аэропорту вы выглядели как пара. По дороге ладно, он специально нас посадил сзади, чтоб понаблюдать. Но потом-то, Кройф. Я с вами пил вот тут вот, в гостиной, несколько часов. Смотрел на вас. По вам же всё видно, Йохан, мать твою. Вы в Америке, в чёртовой Калифорнии, за вами папарацци не бегают, всем на всё пофигу, совладелец нашей команды — вообще Элтон Джон. Что вам мешает-то? Вы в такой лояльной среде больше никогда не окажетесь. — Я тебе сто раз объяснял, кто он для меня такой… — вздыхает Йохан, затушив сигарету и сразу доставая новую. — Это отговорки, Кройф, — жёстко заявляет Сурбир. — Не ори, ночь, мы на улице, соседи полицию вызовут, — умоляет Кройф. — Я не ору, — шёпотом огрызается Вим и, приподнявшись, разворачивает стул, чтобы сесть к Кройфу лицом, а не боком. Железные ножки стула скрежещут по каменным плитам пола патио. — Просто ты бежишь от очевидных вещей. Я всё вижу. Ты хочешь его, а он тебя, и сейчас вы преступно упускаете время… — Ах ты наш мудрый телепат! — шипит Кройф. — Ты не задумывался о том, что будет дальше? — Дальше будет дальше, — разводит руками Сурбир и отхлёбывает ещё виски. — Сначала сделать надо. — Вот поэтому ты и живёшь такой жизнью, — отмечает Кройф, выдохнув дым. — Это мне сейчас сказал Кройф, который просрал всё своё состояние, вложив его в свиноферму, — поясняет Сурбир, как бы обращаясь к невидимому зрителю. — Смирись, мой хороший. Ты не бог, он не бог. Вы не отец и сын, вы просто двое людей. Двое мужчин. У которых спустя годы духовной близости появился шанс расширить границы отношений. — Ты неподражаем, когда несёшь такую высокопарную чушь заплетающимся языком, — смеётся Йохан, затянувшись. Слышен шорох листвы невидимых пальм где-то высоко над ними. С океана ветер подул, но их надёжно защищает стена дома. — Ох, ну кто бы говорил, — парирует Вим. — Не, ты меня тоже пойми, я просто поражаюсь, что ты упускаешь то, за что многие другие поубивали бы. Неескенс отдал бы всё, чтобы быть сейчас тут. — Сурбир, ты пьян, — повторяет Йохан, — и ты слишком надолго оставил его скучать. Шёл бы ты к нему. — Он прекрасно знает, зачем я к тебе направился, — говорит Вим, помотав головой. — Ты совершаешь ошибку. Он сделал всё, что мог, мяч на твоей стороне. Откликнись и доверься ему. — Если бы я ему был нужен, он сам бы давно уже со мной разобрался, — раздражённо повторяет Кройф ту мысль, которая служит лучшим оправданием его бездействия. — Нет, это не по правилам, — возражает Вим. — Все должны его добиваться, для тебя особые условия только потому, что ты всё уже доказал и заслужил. Он же с тобой поговорил, так? Намекнул или даже сказал открытым текстом. А после вы зависли, потому что оба особенные и оба ждёте, что приглашение к интиму должно исходить от другого. Типа, кто первый позвал проследовать в опочивальню, тот и проиграл. Кройф, с ним так не сработает… — Почему ты не можешь принять, что любовь не всегда выливается в секс? — спрашивает Кройф, развернувшись к нему. — Что может быть любовь, как у нас, — с разговорами, объятиями, душевной близостью, единством целей, но без вот этого всего? — Да потому что это не любовь, а хрень какая-то, — просто отвечает Сурбир. — Скажи честно: ты ведь его хочешь? — Вим… — вздыхает Кройф. — Тихо. Закрой глаза и представь его, — мягко говорит Сурбир. — Ну что за фокусы… — качает головой Кройф. Вим отбирает у него сигарету и тушит её в пепельнице. — Закрой глаза, — повторяет Сурбир. — Ну хорошо, — усмехается Йохан, садится прямо, отворачивается и опускает веки. — Вот молодец, — шепчет Сурбир. Кройф чувствует его прикосновение к своей руке. — Представь, что это он дотронулся до тебя. Не смущает? — Вим… — А если так? — Сурбир гладит его руку, поднимаясь от запястья к локтю. — Пока не страшно, правда, Кройф? — Потому что я чую твой запах, — смеётся Йохан. — Я знаю, кто со мной. — Хочешь сказать, что мой запах тебя успокаивает? — Всегда, — вздыхает Кройф. — Ты ж мой хороший, — смеётся Вим. — Ну иди ко мне, успокойся. Он встаёт и берёт Кройфа за руки, сжимает его пальцы, поглаживает их. — Теперь можно глаза открыть? — спрашивает Йохан. — Даже не вздумай, — шепчет Сурбир, помогая ему подняться и притягивая его к себе. — Аккуратно. Вот так… Кройф обнимает его — весь мир идёт кувырком, летит в тартарары, и только Вим кажется более-менее устойчивым. Йохан глубоко вдыхает запах его тела, прижавшись щекой к его плечу, уткнувшись носом ему в шею. — Тихо, тихо. — Вим касается губами его волос. — Всё прошло, всё исчезло, ты со мной. — Вим… — шепчет Йохан, тихо кайфуя от близости его большого, уютного тела. Открывать глаза совершенно не хочется. Его запах и само чувство его рядом, в отличие от остальных, Кройфу хорошо знакомы. Погладив его грудь, Йохан находит кулон со звездой Давида на его шее, трогает его, касается сглаженных углов, словно этот талисман может принести удачу ему самому. — Всё хорошо. — Сурбир, шумно вздохнув, гладит его спину. — Всё, что с тобой происходит сейчас, совершенно нормально. — Уверен? — отзывается Кройф, приподняв голову, но всё так же не желая открывать глаза. — Мне кажется совсем иначе. — Кажется… — повторяет Вим. — Просто кажется. Он касается губами губ Йохана, и тот сразу отзывается, не раздумывая отвечает на его поцелуй. Его разгорячённое алкоголем тело слишком давно не ощущало рядом того, кто подставит плечо, надёжно обнимет и возьмёт на себя всю ответственность. Сам поцелует, сам погладит по щеке, сам, без подсказок, дотронется там, где нужно. Только вот… — Погоди, — выдыхает Кройф, заставив себя отстраниться и поднять тяжёлые веки. — Нас увидят… — Да кто? — Вим касается его щеки. — Кто нас увидит? Ночь, ни звука, кругом заборы, сверху — тент, навес, ну или как ещё эту хрень назвать… — Он увидит, — говорит Йохан, вцепившись в его плечи. — Нас уже целую вечность нет, он пойдёт проверить, чем мы заняты, он всё увидит. — Почему тебя это смущает? — шепчет Вим, взяв его за подбородок. — Тебя разве не возбуждает, что он будет смотреть? Пусть всё видит, пусть оценит, как ты прекрасен в сексе, пусть посмотрит, как ты красив, когда тебе хорошо. Тебя что-то пугает? — А не должно? — пожимает плечами Кройф. Это не «да» и не «нет». — Ладно, давай отсюда уйдём, — кивает Сурбир. — Мне тоже как-то странно тут. Обняв друг друга, они идут к дому — только то, что они крепко друг за друга держатся, кажется, и помогает им сохранять равновесие. Присутствие Сурбира, его дыхание и тепло его тела словно опьяняют Кройфа сильнее, чем алкоголь, дурманят и расслабляют. Вим открывает дверь кухни, пропускает Йохана вперёд. В доме так тихо, будто никого и нет, только музыка по радио еле слышно играет в гостиной. Оттуда же падает свет. Неужели Генерал так устал за этот длинный день, что задремал, дожидаясь их? Сурбир, неслышно прикрыв за ними дверь, прижимает Кройфа к стенке. — Тут лучше? — спрашивает он, упёршись лбом в лоб Йохана. — Сойдёт, — отзывается Кройф. — Тогда я спрашиваю твоего согласия, — шепчет Вим. — Что? — морщится Йохан. — Вспомнишь тоже… — Мы договорились, — напоминает Вим, а сам уже руки распускает вовсю. — Ты должен сказать, что согласен. — Сурбир… — Чего тебе теперь не так? — смеётся Вим и трётся бёдрами о его бёдра. — Видишь, я почти трезвый, раз помню, что должен дождаться, пока ты соизволишь сказать «да». Интересно, а какой ответ должен дать мужчина, которому всего тридцать два и который с февраля не получал того, что ему нужно? Особенно если всё уже перед ним, в открытом доступе? Обхватив его лицо, Кройф просто притягивает его к себе и целует его. Вим страстно отвечает, лаская языком его губы, открывается ему навстречу, позволяя войти языком в его рот. — Ох, Кройф, — шепчет он, гладя губами его лицо. Йохан шумно вздыхает, чувствуя, как Вим расстёгивает нижние пуговицы его рубашки. Нежно покусывая его шею, Сурбир касается его живота, поднимается выше, задирая его рубашку, и его ловкие пальцы быстро добираются до соска Йохана. — Тоже скучал, мой хороший? — тихо смеётся Сурбир, поймав губами его стон. — Ну тихо, тихо, всё, я тут. Сейчас тебе станет лучше. Вим жадно вылизывает его шею. Йохан трётся подбородком о его спутанные волосы, вдыхает их запах, а Сурбир шустро разбирается с оставшимися пуговицами его рубашки, чтобы спуститься губами ниже, лизнуть и ласково оцарапать зубами его соски. — Сурбир, — выдыхает Йохан, зажмурившись. — Не торопись. — Вим гладит его ниже живота, нащупывает сквозь джинсы его член. — Дай завести тебя как следует. — Да, — бормочет Кройф, прикусив губу. — Давай. — Уже чую, как ты там пахнешь. — Сурбир накрывает ртом его сосок, а рукой ласкает его там. — Сейчас всё будет, — обещает он, оставив влажный след своих губ на груди Кройфа и переметнувшись к другому соску. — Любишь ты помучить… — вздыхает Йохан, перебирая его волосы. — О, я ещё не начал даже, — многообещающе отзывается Вим и опускается перед ним на колени. Кройф хочет расстегнуть ремень, но Сурбир отстраняет его руки — сам, всё сам. Он припадает губами сквозь джинсы к члену Йохана, гладит его, и Йохан кое-как заставляет себя приоткрыть глаза, чтобы оценить его взгляд снизу. — Мой хороший… — смеётся Вим, вытягивая его ремень из пряжки. — Ты всё такой же нетерпеливый… Взяв зубами замок молнии, Сурбир тянет его вниз, и от того, как он выкладывается, Кройфу на секунду становится не по себе. Вим любит, когда им восхищаются, ему нравится доставлять удовольствие партнёру, но сейчас он что-то слишком усердствует. Стащив с Кройфа до колен джинсы вместе с трусами, Вим обхватывает его член чуткими пальцами, двигается плавно, но настойчиво, при этом не забывает ласкать Кройфа языком и поглядывать на него развратно блестящими глазами. — Нравится? — улыбается он, поцеловав головку. — Сейчас. Сейчас всё будет. Когда он забирает член Кройфа в рот, Йохан выдыхает и откидывается на стену, благодаря которой всё ещё сохраняет вертикальное положение. Господи, как же давно он этого хотел. Посмотрев вниз, чтобы полюбоваться Вимом, Кройф краем глаза замечает движение у двери кухни. Минуту назад его бы это смутило, но теперь уже всё равно, так что он смело поворачивает голову и встречает взгляд Генерала — тот наблюдает за ними с интересом и, как кажется Йохану, с удовольствием. Впрочем, почему нет. Двое мужчин, которых он хочет, занимаются сексом перед ним, что тут может не понравиться. Несколько очень долгих мгновений Кройф и Генерал просто смотрят друг другу в глаза, а потом Йохан сам протягивает руку, словно приглашая его подойти поближе. Терять уже нечего, падать — так до самого дна. Сразу. Это будет захватывающий полёт. Михелс неспешно подходит к ним, не отводя серого, зачаровывающего, гипнотического взгляда. Кройф берёт его руку и подносит к пересохшим губам, целует его пальцы. Ласково погладив его по щеке, Генерал делает ещё один шаг — и касается губами губ Йохана. — О да, — шепчет Сурбир, отвлёкшись от своего основного занятия, но Кройфу, признаться, не до него — он отвечает на поцелуй Генерала яростно и вдохновенно, пытаясь вложить в это все свои чувства — от обожания и страсти до «Что ж так долго, чёрт возьми, я уже заждался, когда ты придёшь и возьмёшь меня». Михелс гладит его волосы, пока они целуются, и этот поцелуй возбуждает Кройфа гораздо сильнее, чем то, что делал с ним Вим. Сурбир, кажется, завис, любуясь ими, поэтому вскоре Йохан чувствует прикосновение, которое кажется одновременно знакомым — и новым, ведь Генерал ни разу не дотрагивался до него так. Продолжая напористо и глубоко целовать Йохана, Генерал уверенно направил его член обратно в рот Вима. Ощущений сразу стало слишком много. С ними обоими одновременно так хорошо, что Кройф глухо стонет в губы Михелса и цепляется за его плечи, словно боится утонуть в том блаженстве, которое его захлёстывает. Но Генерал надёжен, как скала. С ним всё возможно, с ним всё реально, с ним любой страх превращается в захватывающий аттракцион. С ним Кройф готов на всё. В том числе и на это.***
Нью-Йорк, ноябрь 1979 — А если он не придёт? — спрашивает Кройф, прохаживаясь по комнате. — Придёт, — уверенно отвечает Вим. — Прибежит, прилетит. Ну как он может такой шанс упустить, сам подумай. — Он изменился, — качает головой Кройф. — Вдруг у него уже совсем другие приоритеты, и он над нами просто издевается. — Над нами — вполне мог бы поиздеваться, но не над ним, — возражает Сурбир, неохотно поднимаясь с мягкого дивана. — Успокойся, ты слишком нервничаешь. — Вим… — Иди ко мне. — Сурбир мягко обнимает его. — Всё будет хорошо. Вот увидишь. Йохан подставляет лицо его ласковым поцелуям и тяжело вздыхает. Что-то непохожа эта ситуация на ту, развитие которой можно предсказать. — Выпьешь чего-нибудь? — интимно спрашивает Сурбир, будто говорит не о выпивке, а о близости. — Пожалуй, — отзывается Йохан, коротко поцеловав его — просто потому что Сурбира всё время хочется целовать. — Садись. — Вим указывает ему на диван. — Я принесу. Кройф устраивается поудобнее на диване, вынимает сигареты из кармана клубного пиджака с логотипом «Лос-Анджелес Ацтекс», прикуривает. Вим рыскает в мини-баре, выбирая что повкуснее. Их поселили в роскошном номере с прекрасным видом на Нью-Йорк, из такого даже выходить не хочется, но друг друга они видят практически каждый день, а в Нью-Йорке бывают нечасто и с удовольствием прогулялись бы ещё разок. Только вот им нужно дождаться одного человека. — Не забудь, что у нас впереди этот идиотский гала-ужин, — напоминает Йохан, когда Вим приземляется рядом, держа в руках два стакана. — Мы можем на него забить, — пожимает плечами Вим. — Ага, туда все припрутся, только чтобы на нас посмотреть, — мученически вздыхает Кройф, взяв стакан. — Не получится. — Расслабься, мой хороший, — рекомендует Сурбир, салютуя ему стаканом. — За нас. — За нас. Чуть пригубив, Кройф ставит стакан на журнальный столик — когда в одной руке сигарета, а в другой напиток, нечем обнимать Вима, и это как-то обидно. Сурбир смотрит на него с гордостью и нежностью, как и подобает смотреть на свой выигрыш счастливчику, сорвавшему джекпот, — а именно это Виму и удалось. Кройфу, впрочем, тоже грех жаловаться. Позади регулярный чемпионат Североамериканской футбольной лиги. Чемпионами не стали, но провели сезон весьма достойно. Когда в сентябре всё закончилось в Штатах, уехали в долгое европейское турне: Лондон, Париж, Амстердам. Это было утомительно, зато весело и увлекательно, особенно в такой компании. И только к ноябрю они добрались до Нью-Йорка, чтобы сыграть товарищеский матч с «Космосом» — а потом укатить в заслуженные отпуска. В регулярном чемпионате они встречались с «Космосом» один раз, на своей территории. Кройф и Вим ждали этого дня с нетерпением: им обоим хотелось увидеть Неескенса, расспросить его, обнять. Его телефон удалось достать далеко не сразу, да и в беседах он был немногословен. Кройф и Сурбир очень волновались за него: они тут вместе, под защитой Генерала, а он там один. Но, к их удивлению, «Нью-Йорк Космос» приехал без него, Йохан Второй получил травму в предыдущем матче и улетел обратно лечиться, не завершив турне по Западному побережью. Кройф и Вим посоветовались с Генералом и предприняли попытку уговорить хозяев клуба сыграть с «Космосом» в рамках товарищеского матча в Нью-Йорке. К счастью, мероприятие согласился профинансировать тот самый Стив Росс, владелец «Космоса», чтобы показать жителям Нью-Йорка живого Кройфа, повысить популярность футбола, продать побольше билетов, да и просто покрасоваться в обществе легенд — самого Йохана Первого и его великого тренера, Михелса. Матч уже позади, отыграли его спокойно, без фанатизма, свели к зрелищной, но безобидной ничьей — 2:2. Перед игрой поймать Йохана Второго не удалось, и после самой долгой разлуки за всю их совместную биографию Кройф увидел его только в подтрибунных помещениях, за считаные минуты до выхода на поле. Он появился вместе с Францем Беккенбауэром, они болтали о чём-то, как старые приятели, Неескенс лучезарно улыбался ему и не успел выключить прожектор своей улыбки, когда его взгляд перехватили Кройф и Сурбир. Йохан Второй тепло обнял их обоих, пожал им руки, расцеловал. После подошёл Беккенбауэр обменяться любезностями, а Неескенс скромно стоял рядом. Такой взрослый, такой спокойный, светский. Красивый и ухоженный, отлично выглядит, но он настолько сильно изменился, что Кройфу даже не верилось — меньше чем за полгода Неескенс, фактически, стал другим человеком. Да, он впервые начал жить самостоятельной жизнью, сам по себе, но неужели это его настолько преобразило? Одну из причин Йохан Первый понял, как только Неескенс появился на поле. В Нью-Йорке футбол популярен, стадион «Джайантс» был полон, не то что щербатый «Роуз Боул» в дни игр «ацтеков». С трибун приветствовали Йохана Второго с особым жаром, болельщики скандировали его фамилию, девушки визжали, у чирлидерш было наготове несколько кричалок про него, и стало ясно, что Неескенс успешно влюбил в себя весь Нью-Йорк. Кажется, кто бы ни забил мяч за «Космос» в грядущей игре, газеты напишут не об авторе гола, а о том, как Неескенс его поздравил. Кройф бросил быстрый взгляд на Беккенбауэра, увидел его кислую улыбку — он явно ревнует публику к Неескенсу и считает главной звездой себя. В общем, в Нью-Йорке Неескенсу удалось стать настоящим кумиром и наконец-то выбраться из тени Йохана Первого. В перерыве Кройф и Сурбир коротко поговорили с Йоханом Вторым. Да, у Неескенса всё хорошо, нет, пока не женился и не собирается, да, скучает, конечно. Генерал, проходя мимо, даже не остановился — просто коснулся локтя Неескенса, и вот в этот момент Кройф увидел в нём прежнего Йохана Второго: так он вздрогнул, так вздохнул, так посмотрел Михелсу вслед широко распахнутыми глазами. «Приходи к нам в отель, — тихо сказал Вим Неескенсу. — Генерал живёт в номере пятьсот восемь. Мы — в соседнем, пятьсот девятом. Он будет рад тебя видеть, а мы будем счастливы, если потом ты к нам заскочишь». «Перед гала-ужином?» — спросил Йохан Второй. «Да, ты там будешь?» — поинтересовался Кройф. «Да, наверное, но недолго, наложились другие планы, — вздохнул Неескенс и, пригладив шевелюру, дал ответ: — Посмотрю по времени. Думаю, получится заскочить и к нему, и к вам». Примерно условившись, во сколько его ждать, они разошлись. После игры Йохан Второй сел в роскошную тачку и, с трудом продираясь сквозь плотную толпу фанаток, уехал по своим загадочным делам. Вим и Кройф прибыли в отель вместе с остальной командой, погуляли немного, зашли в пару магазинов, а потом вернулись в свой номер — приближалось время прибытия Неескенса. — С ума сойти, — шепчет Кройф, склонив голову на плечо Вима. — Так давно с ним толком и не разговаривал. — Ты за него волнуешься или беспокоишься о том, какое впечатление на него произведёшь при встрече? — косится на Кройфа Сурбир. — И то, и другое, — усмехается Йохан Первый. — Хотя нам-то с тобой что волноваться. — О, пока всё у нас так, как сейчас, — совершенно не о чем, — вздыхает Вим, отпив своего виски со льдом. — Кто? — слышится его голос из-за двери. Тот самый голос. Господи. — Обслуживание номеров, — ласково отзывается Йохан Второй. — Извольте открыть. Распахнув дверь, Михелс несколько секунд просто смотрит на него. Что ж, тут есть на что взглянуть. — Такое я вроде бы не заказывал, — усмехается он, изучив Неескенса внимательным серым взглядом с головы до ног. — Комплимент от заведения, — подмигивает Неескенс. — Разрешите зайти, неловко как-то на пороге стоять, вдруг кто увидит. Даже если и увидит, точно не узнает. Крупные солнцезащитные очки надёжно защищают от узнавания, да и вряд ли кто-то, знакомый с Неескенсом только по фотографиям в газетах и журналах, может представить его таким. В пышной светло-серой шубке по бедро, джинсовых шортах, леопардовых сапогах, каблуки которых немногим ниже нью-йоркских небоскрёбов, и с невинным маленьким клатчем в руках. Обслуга, если и заметит, решит, что Михелс заказал проститутку в номер, — пикантно, да, но не скандал. — Ну проходи, — приглашает Генерал. Он будто бы спокоен, но Йохан Второй видит, как блестят его глаза. Неескенс оценивает его номер. Недурно. Это двухкомнатный сьют, здесь как бы гостиная, а в спальне огромная кровать кинг-сайз. Соседний номер такой же, значит, и у мальчиков одна кровать? Совсем не палятся. Генерал вешает на ручку снаружи табличку «Не беспокоить» и запирает дверь. — Привет, — тихо говорит Йохан Второй, бросив клатч на диван. — Какой ты роскошный, — отмечает Михелс, подходя к нему. Неескенс хочет снять затемнённые очки, но Генерал опережает его и делает это сам. Йохан Второй шумно дышит, впитывая его запах. Такой родной. Такой любимый. Так соскучился по нему… — А сам-то… — шепчет Неескенс, дотронувшись до его щеки. — Как можно быть таким великолепным. — Шуба у тебя что надо, — сообщает Генерал, погладив его плечи. — Беккенбауэр подарил? — Ммм, давай без этого, — смеётся Неескенс, проведя рукой по его волосам. Виски Генерала тронула седина, пора бы ему подкрасить поредевшую шевелюру. — Шубы покупаю сам, и их у меня много, могу себе позволить. А Франц милый, но, несмотря на все его легендарные похождения, такой скучный. — Правда? — Михелс, нащупав верхний крючок потайной застёжки под мехом шубы, аккуратно расстёгивает его. — Увы, — улыбается Йохан Второй. — Кажется, он хочет отвезти меня в Германию и представить родителям… — Кошмар, — сочувствует Генерал. — Ты просто оденься так же, как сейчас, и сразу всё исправишь своей милой шубкой. — Ты ещё не видел, что под ней, — шепчет Неескенс, прижимая его руки крепче к своему телу. — И что же? — Ничего… — выдыхает Йохан Второй и касается губами его губ. Михелс отвечает мощно и страстно. Неескенс млеет в его объятиях, гладит его плечи и спину, с радостью чувствуя знакомое и желанное тело под его строгим пиджаком, под белой рубашкой. Он невозможно сексуален таким — в костюме, при галстуке. Иллюзорно неприступный, строгий, суровый. Одолев застёжку, Генерал распахивает шубу Йохана Второго, под которой только его голая грудь. Неескенс охотно подставляет тело его рукам, требуя трогать везде: внимания хотят и его твёрдые соски, и упругая задница, обтянутая джинсовой тканью, и бёдра, которые в полном доступе от кромки шортов до высоких голенищ сапог. Генерал касается его губ — Йохан Второй сразу берёт в рот его пальцы, сосёт их, глядя ему в глаза. Господи, вот бы это длилось вечно… — Fuck me, — умоляет Неескенс, схватив его руку и поцеловав её. — Попроси как следует, — усмехается Генерал, и Неескенс, счастливо вздохнув, опускается перед ним на колени. — Ох, ребята. — Йохан Второй, деловито постукивая каблуками по мягкому ковровому покрытию, подходит к дивану и валится на него. — Налейте мне что-нибудь выпить, срочно. — Выпить или запить? — уточняет впустивший его Сурбир. — Какая, к чёрту, разница? — оборачивается Неескенс, устраиваясь поудобнее. — Если запить, то лучше подойдёт какой-нибудь «Егермейстер», а если выпить — то виски, — поясняет Вим, направляясь к мини-бару. — Доверься профи. — Выпить, Сурбир, выпить, — заявляет Йохан Второй. — Я его не запиваю, мне нравится его вкус. — О, сразу видно, детка соскучилась, — ухмыляется Вим. — Сию секунду. Неескенс, кивнув, разворачивается к Кройфу. А тот ни слова вымолвить не может — он впервые узрел своего Прекрасного принца в таком виде. Господи, что это за шуба, да ещё и распахнутая на голой груди? Сапоги под леопарда, чёрт возьми… Шорты какие-то похабные… А в руках у него что, женская сумочка? — Что случилось, Кройф, призрака увидел? — смеётся Йохан Второй. — Дай сигарету. Кройф молча протягивает ему пачку, ошеломлённо наблюдает, как Неескенс вынимает из сумочки мундштук и парой быстрых движений вворачивает туда сигарету. — Огоньку, — командует Неескенс. Йохан Первый встаёт и подходит к нему, чтобы дать прикурить от своей зажигалки. Неескенс уютно расположился на мягком диване, его голова находится примерно на уровне бёдер Кройфа, и то, как он потянулся сигаретой к зажигалке, выглядит весьма развратно. Неескенс косится на него, прикуривая, и видно, что он полностью сознаёт двусмысленность их положения. Счастье, что хоть не накрашен… — Это что на тебе такое? — интересуется Кройф. — Ой, да, ты же меня таким не видел, — подмигивает Йохан Второй, выдохнув дым. — Михелс любит, когда я что-нибудь придумываю, а я знаю, что его возбуждает. — М-да, надо было Кройфа предупредить, — ржёт Сурбир, подойдя, и протягивает ему напиток. — Но уж очень хотелось посмотреть на его лицо в этот момент. — Доволен? — пожимает плечами Йохан Первый, возвращаясь в кресло. — Рассчитывал, что будет больше эмоций, — невинно хлопает глазами Сурбир, усаживаясь рядом с Неескенсом, — но и так неплохо. — За встречу, — салютует Йохан Второй. Кивком согласившись с его тостом, Кройф отпивает из своего стакана. Сурбир следует его примеру. Неескенс, пригубив, ставит свой виски на журнальный столик и с блаженным стоном закидывает ноги на колени Сурбира — тот, довольно усмехаясь, гладит его леопардовые сапоги. — Где взял? — интересуется он. — Жене такие хочешь? — смеётся Неескенс, устроив голову на подлокотнике дивана. Сурбир протягивает ему подушку. — Не скажу, на заказ сделаны. — Я холост и свободен, как ветер, детка, — ухмыляется Вим. — Оу, да, вижу, как ты холост, — отвечает кривой усмешкой Неескенс, закинув себе подушку под голову. — Рассказывайте, мальчики, как ваши дела, как жизнь… как вам с ним. — И кивает в сторону номера Генерала. — Комфортно, — кратко отвечает Кройф, хлебнув виски. Пожалуй, это самое подходящее слово. Йохан Первый опасался, что Сурбир будет мешать тому образу жизни, который стал для них с Генералом привычным до его приезда, но нет. Вим понимает, что им хочется побольше быть вдвоём, да и сам остался свободолюбивым гулякой, так что ему нравится тусоваться с остальными тремя голландцами в Редондо-Бич. Он познакомился с легендарным ирландским футболистом Джорджем Бестом — тот, пока играл за «ацтеков», успел открыть в Эрмоса-Бич бар «Бестии». Вим с ребятами часто мотались туда выпить, а Бест порой приезжал из Флориды, где ему не особо нравилось. Словом, в дневное время Сурбир на Генерала почти не претендует, не лезет к нему на тренировках и на стадионе, привыкнув к конспирации, так что Кройф остаётся признанным фаворитом Михелса, продолжает возить Генерала на своей тачке и иногда бывает с ним наедине даже днём. А по вечерам они встречаются в доме Вима, и вот там они втроём во всех смыслах слова. Кройф не всегда ездит туда — надо же и Сурбиру с Михелсом дать немного свободного пространства. Кроме того, у Кройфа теперь полно дел, его часто приглашают на телевидение рассказать о футболе, и он искренне увлечён своей просветительской миссией. Генерал никогда не пропускает его выступления, обязательно высказывает замечания, даёт ценные советы, и Кройф счастлив, что Михелс так серьёзно относится к его новому амплуа. С Вимом у Кройфа тоже бывают встречи наедине: Сурбир в свои тридцать четыре хорош, как бог, ну, или как чёрт, трудно определиться. Иногда хочется эгоистично забрать себе всё его внимание, все его таланты — и насладиться им в одиночку. Умелый, чуткий, зрелый, невероятно обаятельный, ласковый и лёгкий. Наверное, если бы рядом не было самого Генерала, Кройф увлёкся бы им, как в восемнадцать лет. То, что теперь в его жизни есть и Генерал, и Вим, окрыляет, вдохновляет и даёт ему силы. Кройф, кажется, полюбил футбол ещё больше, чем в те дни, когда начинал карьеру. Он помогает Михелсу, остаётся после тренировок, чтобы заниматься с молодыми игроками: охотно разъясняет им нюансы и учит технике. В команде Кройфа обожают, видно, что они ждали ленивую звезду, которая будет просто отбывать номер и забирать гонорар, а получили настоящего учителя. Михелс очень рад, что Йохану нравится делиться опытом, что у него горят глаза, когда он прибегает в кабинет Генерала рассказать об успехах своих подопечных. А то, что посреди разговора они могут жадно припасть губами к губам друг друга, обнять друг друга и заняться любовью прямо на столе в кабинете Генерала, вдруг стало таким же естественным и логичным, насколько ранее казалось абсурдным и диким. Кройфу никогда не хватило бы ни слов, ни духа, чтобы выразить все чувства, которые он испытывает к Михелсу. Телом это получается сказать намного лучше. Долгими ласками, прикосновениями, поцелуями, собственно, сексом. Тем, что Кройф вверяет себя ему полностью, впускает его в себя, доставляет ему удовольствие всеми возможными способами. Их единение стало крепче, плотнее, честнее. Чего он так долго боялся раньше? Может, ему действительно нужно было просто созреть, дорасти до этого? И потерять всё, чтобы осмелиться это принять, чтобы выстрадать себе такое счастье? В то далёкое июньское утро, когда Кройф проснулся в Редондо-Бич и обнаружил, что обнимает мирно спящего рядом Михелса, мир сначала рассыпался в труху, а потом отстроился заново в считаные минуты. Кройф понял, как ему повезло: он сделал то, на что многие всю жизнь не решаются, он благополучно прошёл испытание и получил то, что заслужил. Спасибо Сурбиру и алкоголю. Они сделали это возможным. Михелс открыл глаза, Йохан робко улыбнулся ему и увидел его ответную улыбку. Из-за мощного плеча Генерала высунулась всклокоченная башка Сурбира, Вим коротко посмотрел на них, сказал: «Вы такие милые. Я в душ» — и ушёл, а они остались. Лежали рядом и молчали, впервые разглядывая друг друга в новом качестве. Касались друг друга с нежностью и восхищением. «Я же всегда любил тебя, — удивлённо думал Кройф, осторожно дотрагиваясь до него под одеялом. — Просто не думал, что это можно делать… так. Сколько мы времени потеряли». А с другой стороны, если бы всё началось раньше, когда Кройфу было лет двадцать, стал бы он терпеть бесконечные запреты? Да он натворил бы глупостей и погубил бы их обоих… Наверное, Генерал прав. Надо было дождаться, пока Кройф повзрослеет, успокоится и наберётся опыта. «Надеюсь, ты уже не станешь заставлять меня бросать курить?» — прошептал Йохан Первый, коснувшись его щеки. «Теперь не выйдет, — усмехнулся Генерал, отведя прядь с его лица. — Ты сейчас вполне сформировавшийся Кройф. Придётся принимать тебя таким, какой ты есть». И принял прямо сразу, хотя Йохан Первый чуть стеснялся того, что от него несёт перегаром и куревом. Генерала это вообще не смущало. Сурбир, проходя мимо спальни, заглянул, посмотрел на них, сказал: «Ребят, как закончите, поедем в город пожрём, я умираю с голоду» — да и пошёл во двор наслаждаться солнечным калифорнийским утром, пока Кройф отдавался Михелсу. В первый раз на практически трезвую голову. — Комфортно, значит? — улыбается Неескенс, наблюдая, как Вим гладит его ноги. — И как вы там устроились? Генерал переехал в особняк побольше, чтобы разместить свой гарем в отдельном крыле? — Нет, штаб-квартира у нас в Редондо-Бич, в моём скромном холостяцком доме. А вообще, детка, его гарем следует за ним, куда он скажет, — отзывается Сурбир. — Кройф ему теперь вроде личного шофёра и помощника. — Даже так, — отмечает Неескенс, выдохнув дым. — Поздравляю с повышением, Йохан. Доволен? — Я так понимаю, на эту позицию претендовал ты? — уточняет Кройф. — Хорошо, что он решил не брать меня туда, — проигнорировав его вопрос, говорит Йохан Второй. — Я бы не смог его ни с кем делить. Уже убил бы вас обоих. — Нет, мой хороший, — возражает Сурбир, приподняв его ногу и мечтательно поглаживая его каблук. — Ты покорился бы воле Генерала и выполнял бы все его приказы. Занимался бы сексом с нами, чтобы он любовался тобой. И помогал бы Кройфу не сойти с ума от рухнувшей на него свободы. — А я, по-твоему, сошёл с ума? — интересуется Кройф, прикурив. — Ты близок к этому, — ухмыляется Вим и, склонившись, нежно целует бедро Йохана Второго у самой кромки его джинсовых шортов. Неескенс, снисходительно улыбаясь, гладит его волосы. — Сурбир, не усердствуй особо, — рекомендует он, хоть и не препятствует. — Я после него никакой, извини, так что к вам я чисто выпить и поболтать. — Жаль, детка, — вздыхает Вим, приподняв голову. — Я бы не отказался тебя разок. — Всего разок? — треплет его по щеке Неескенс. — Ради этого мне даже шорты снимать лень. — Да и не придётся, — смеётся Вим. — А, ты хочешь в рот? Это можно, — улыбается Йохан Второй. — Только попозже, ладно? Дай отдохнуть. Да, губы у него заметно припухли, видно, что старался для Генерала. — Отдыхай, сколько надо, времени полно, — щедро позволяет Вим, аккуратно снимая его ноги со своих колен. — Мне всё равно надо сходить к нему, проверить, не нужно ли ему чего. — Что ему может быть нужно, если у него только что был я? — пожимает плечами Йохан Второй, взяв свой стакан со столика. — Он любит, когда ему делают массаж после секса, — поясняет Вим. — Правда, Кройф? — Правда, — усмехается Кройф. — Иди к нему. Дверь закрывается за Сурбиром, Неескенс и Кройф остаются вдвоём. Йохан Второй, приподнявшись, отхлёбывает немного виски и откидывается обратно на диван. — Кажется, тебе я таким не нравлюсь, — предполагает он, подперев голову рукой. — А это настоящий ты? — спрашивает Кройф, выдохнув дым. — Я всегда настоящий, — с улыбкой отвечает Йохан Второй. — Это разные проявления одного меня. — Ты очень красивый, — честно говорит Кройф. — Но я к тебе такому не привык. Тебе не надо себя чем-то дополнительно украшать, чтоб быть неотразимым. — Спасибо, конечно, — ласково отзывается Йохан Второй, — но себе я таким нравлюсь. И не только себе… Михелс полюбил меня таким, Вим как под гипнозом, когда я надеваю для него такие наряды. Всегда знал, что ты не оценишь. Потому что знаешь и любишь меня другим. — Как ты здесь? — спрашивает Кройф, затушив сигарету. — Расскажи хоть что-нибудь, пока мы одни. — А на что похоже? — улыбается Неескенс. — Всё хорошо. У меня большая светлая квартира в приличном районе, крутая тачка, отличный гонорар. Как видишь, болельщики меня любят, есть фанатки, пишут письма, рисуют сердечки на асфальте под окнами, всё такое. Как в Амстердаме, помнишь? Там мне девушки даже из Новой Зеландии писали, из Австралии… — Но из всего этого богатства ты выбрал меня, — смеётся Кройф. — И не прогадал, заметь, — подмигивает Неескенс. — Пресса меня тоже любит, пишут обо мне хорошо, берут интервью, часто зовут на телевидение. Деньги тратить особо и некуда — квартиру и машину оплачивает клуб, разные бренды в очередь выстраиваются, чтобы предоставить мне одежду, обувь и аксессуары, с которыми я буду позировать для журналов и блистать на светских вечеринках. Так что балую себя и трачусь на свои маленькие капризы — у меня большая гардеробная, и там полно вещей… — Неескенс лукаво щурится. — Ну, вроде таких, которые на мне сейчас. — А как ты проводишь свободное время? — интересуется Йохан Первый. — У меня его не так много, — скромно улыбается Неескенс. — Господи, — закатывает глаза Кройф. — Ну ладно, тогда в лоб спрошу: парень у тебя есть? Йохан Второй берёт паузу и отпивает глоток виски. — Сложно ответить, — подумав, говорит он. — Это, как правило, значит, что их больше одного, — усмехается Кройф. — Да нет же, — смеётся Йохан Второй. — Просто ситуация правда сложная. — Что Франц? — хмурится Кройф, вытащив новую сигарету. — Не сошлись характерами? — Ну, я так понял, ты ему меня описал как скромного мальчика, приятного во всех отношениях, — предполагает Неескенс. — И он ожидал увидеть что-то типа того Неескенса, который ему понравился на Чемпионате в семьдесят четвёртом… А тут я. Такой, какой я есть. Это его слегка обескуражило. — Чем же ты его так испугал? — удивляется Кройф, прикурив. — Он спросил, бывал ли я тут раньше, предложил показать мне город и услышал в ответ — а я тебе точно по карману, милый? — смеётся Йохан Второй, поигрывая золотой цепью на шее. — Нет, он не такой уж робкий и отреагировал нормально, но я понимал, что мой цинизм и холодность его смущают… Не этого он ждал после твоих анонсов. — Неескенс щурится. — Сегодня, кстати, он в последний раз сыграл за «Космос». Возвращается в Европу. — Вот как, — вздыхает Кройф. — Не выдержал тебя, значит. — Я-то тут при чём, — вспыхивает Неескенс. — Ему просто не нравится, что я здесь стал популярнее, чем он. И если мы идём вместе по улице, теперь за автографом подбегают не к нему, а ко мне. — А ты подписал контракт на пять лет? — Да, — кивает Йохан Второй. — И мне тут нравится, правда. — Мы волновались, когда ты не приехал на нашу игру, — сообщает Йохан Первый, наклонившись вперёд. — Понимаю, — кивает Неескенс. — Но я не смог, правда. Рецидив старой травмы, боялся обострить и выпасть из обоймы… — У тебя были дела в Нью-Йорке, — качает головой Кройф. — Так я и думал. — Дела тоже были, — не отрицает Неескенс. — И вообще… Прошло ещё слишком мало времени, я тут только обживался, боялся, что со мной истерика будет, когда я вас всех увижу. — Вы с Михелсом поговорили? — спрашивает Кройф. — Да, — не отрицает Неескенс, сев на диване. — Поговорили. — И он объяснил, почему не пригласил тебя к нам? — уточняет Кройф, стряхнув пепел. Ну правда, в Калифорнии глупо бояться слежки. Там всем настолько наплевать, чем они заняты… — Толком — нет, но я и сам понимаю, — грустно улыбнувшись, отзывается Йохан Второй. — Он со мной закончил. Ему больше нечего дать мне и взять от меня. Не стоило торопиться стать его идеалом — он просто посчитал свою работу надо мной завершённой и пошёл дальше. Мне кажется, нам не хватило времени вместе, чтоб насладиться друг другом, а он, наверное, считает такое время потраченным зря. Если бы обстоятельства не вмешались… — Неескенс хватает стакан, делает быстрый и глубокий глоток. — Может быть, он и остался бы со мной. Не отрекается ведь от Сурбира даже столько лет спустя. — Вим старше, — возражает Кройф. — А у тебя, по его мнению, ещё есть будущее. Он и так не в восторге от того, что ты теперь в Америке. — А что ещё остаётся делать человеку, который, на секундочку, разорён? — спрашивает Неескенс, спустив ноги на пол. — Кройф, мне двадцать восемь. С каждым годом меня будет хотеть всё меньше клубов, а мои гонорары будут таять на глазах. И по твоей милости у меня нет никаких резервов, которые обеспечили бы мне безбедную старость. Мне и так придётся работать, сколько сил хватит, а потом я стану тренером, и там будет всё наоборот — зарплата будет расти вместе с опытом, но до этого ещё надо дожить. А если я не смогу? А если я ничего не добьюсь как тренер? Мне деньги нужны, Кройф. В общем, Кройф опять во всём виноват. Этого следовало ожидать. Йохан Первый, кивнув, берёт свой стакан и отпивает — возразить ему нечего. Это его косяк, что Неескенс загубит свой талант в Штатах, чтобы заработать на жизнь. — Но у тебя, кажется, есть и другие источники дохода, — отмечает Кройф, окинув его взглядом. — Как-то не вяжутся твои меха, твои сапоги и дорогой парфюм с образом человека, желающего накопить на спокойную старость. Неескенс ухмыляется, закинув ногу на колено другой. — Знаешь, на меня вышел один агент, — сообщает он. — Занимается тем, что знакомит тех, кто ищет, с теми, кого ищут. — Сутенёр? — поднимает бровь Йохан Первый. — Мысли шире, Кройф, — смеётся Неескенс. — Я принимаю участие в мероприятиях, на которых меня хотят видеть, присутствую на презентациях новых часов и автомобилей, бываю на открытиях выставок и званых вечерах. Да, иногда меня приглашают фирмы, а иногда — люди. Для сопровождения. — Для эскорта, — подсказывает Кройф. — Йохан, — вздыхает Неескенс, погладив своё колено. — Да, бываю в обществе с людьми, которые готовы заплатить за это определённую сумму. Многие хотят покрасоваться на вечеринке со мной. Я знаменит, хорош собой, говорю на четырёх языках, могу поддержать беседу на любые темы, потому что начитан и многое знаю. — А потом? — резко спрашивает Кройф. — Что потом, после вечеринки? — Зависит от человека. — Неескенс откидывается на спинку дивана и скрещивает руки на груди. — Для некоторых я — просто модный аксессуар, как часы или, вот, сумочка. — Йохан Второй приподнимает свой клатч и бросает его обратно на диван. — Пара снимков для прессы, несколько важных деловых партнёров, которым можно меня предъявить, и всё, про меня забывают, могу вообще домой уехать, никто не заметит. Другие хотят со мной поговорить, просто пообщаться, но недостаточно уверены в себе, чтобы подумать, что я могу ими заинтересоваться. Такие иногда приглашают меня в дорогие рестораны. Ну, а кто-то, конечно, хочет со мной переспать. — И это ты тоже позволяешь? — поднимает бровь Йохан Первый. — Редко, — мягко улыбается Неескенс. — И только по взаимной симпатии. — Шикарно, — констатирует Кройф. — То есть, ты занимаешься проституцией. — Зачем так сразу, Йохан… — качает головой Неескенс. — Я просто конвертирую свою молодость и красоту в деньги. Повторюсь, мне уже двадцать восемь, и скоро всего этого у меня не будет. — «Космос» тебе мало платит? — Мне этого мало, — подтверждает Йохан Второй. — У меня нет доходов от рекламы, Кройф, и ты знаешь, на каких условиях я подписал контракт с «Космосом». А мне нужно много денег, потому что молодость пройдёт, карьера закончится, и я буду никому не нужен — старый футболист и молодой тренер. — Приехали. — Кройф одним глотком допивает свой виски. — То есть, лучшего выхода, чем продавать себя, ты не нашёл? — Честно? Нет, — пожимает плечами Неескенс. — Зарабатывая рекламой и выступая по телику, ты тоже продаёшь себя. А я нравлюсь людям, я интригую их. Им хочется узнать меня ближе. Понимаешь, среди мужчин того уровня, с которыми меня сводит мой агент… — Сутенёр, — перебивает Кройф и поднимается, чтобы дойти до мини-бара. — Давай называть вещи своими именами. — Агент, — повторяет Йохан Второй ему в спину. — Среди них нет сумасшедших или извращенцев. Иногда попадаются безобидные чудики, которые хотят сделать мне массаж ног и готовы заплатить за это любые деньги, но чаще это просто очень занятые и одинокие люди, обременённые деньгами, которые пытаются себе купить немного счастья. — А ты конвертируешь деньги в счастье. — Вроде того, — отзывается Неескенс. Наливая себе виски и добавляя льда взамен растаявшего, Кройф осмысляет полученную информацию. Чёрт. Ещё год назад кто бы мог подумать, что Йохан Первый будет играть в «Лос-Анджелес Ацтекс» и станет любовником Генерала. А Йохан Второй подпишет контракт на пять лет с «Нью-Йорк Космос» и начнёт монетизировать свою красоту. — Сердишься? — тихо спрашивает Неескенс. Кройф, молча покачав головой, подходит к нему и садится рядом. Йохан Второй доверчиво склоняет голову на его плечо. «Это я во всём виноват. Я и мои дурацкие бредни. Сам-то я, конечно, в шоколаде, а с ним что будет?» Кройф ставит стакан на столик и крепко обнимает Неескенса. Жуть как хочется спрятать его, сграбастать в охапку и увезти из этого огромного города, где слишком много соблазнов, к ним, в беззаботную Калифорнию. Но Генерал решил иначе — и Кройф понимает, чем был продиктован его выбор. Кройф отчаянно нуждался в Михелсе, а Сурбир — часть самого Генерала, часть его семьи, его спутник жизни, который то отдаляется, то приближается, но всегда у него есть. Михелс понимал, что они смогут жить в относительном равновесии. Неескенс моментально разрушил бы эту хрупкую экосистему. Слишком сильно привязан к нему Генерал, слишком мощные чувства у Неескенса к нему. Сурбир может уступить Кройфу, Кройф может дать пространство Сурбиру. Неескенс не стал бы делать ни того, ни другого. — Чем я могу тебе помочь? — шепчет Йохан Первый, целуя его волосы, пахнущие дорогими духами. — Ничем, — отзывается Неескенс, прижавшись к нему. — Ты уже сделал, что мог. Пристроил меня в богатый клуб на достойный гонорар, позаботился о моём контракте. Ты всё сделал, Йохан. И я тебе за это благодарен. — Да ну тебя, — вздыхает Кройф, погладив его. Мех его шубы очень приятен на ощупь. — Я не жалуюсь тебе на жизнь, — успокаивает Йохан Второй, приподняв голову. — Сказал же, всем доволен. Бываю на самых престижных вечеринках города, один раз меня приглашали даже в Белый дом, пришлось в Вашингтон смотаться. Мне дарят красивые и дорогие подарки, я знакомлюсь с нужными и важными людьми, в Нью-Йорке без этого никак. Не переживай, один не останусь, ухажёров у меня достаточно, просто, как бы тебе сказать, мне сейчас не хочется серьёзных отношений. Хватило этого с меня. — Понимаю, — кивает Кройф. — Я бы, знаешь, и сам не решился, но… — Но Михелс в этом мире один и такой шанс бывает раз в жизни, — договаривает Неескенс, дотронувшись до его щеки. — Знаю. Можешь не объяснять. Рад, что ты отважился на это. — В смысле? — поднимает бровь Йохан Первый. — Я внимательный, — усмехается Неескенс. — Так что давно понял. Иногда представлял вас вместе. То, что ты этого до дрожи боялся, только заводило. — Такое ощущение, что все всё знали, кроме меня, — качает головой Кройф. — Ты просто старался эти мысли не думать, ведь считал, что вам нельзя, — поясняет Неескенс. — И тогда вам было действительно нельзя… да и мне, если вдуматься, тоже. Вот как его подвёл. Так что наслаждайся теперь. Кройф усаживается поудобнее, откинувшись на спинку дивана. Йохан Второй уютно устраивает голову на его плече и берёт его за руку. Их пальцы переплетаются, Кройф мягко поглаживает его ладонь. — Сурбир не делился с тобой своими мыслями о том, кто мог подбросить мне те снимки? — интересуется Йохан Первый. — Делился, — вздыхает Неескенс. — Но я не верю, что это был Дик. — И не говорил об этом с Диком? — уточняет Кройф. — Нет, — отвечает Йохан Второй, сжав его ладонь. — Если он виновен, что толку теперь в разговорах. Если нет — я его зря обижу. Мы расставались насовсем, быть может. Я же не знаю, вернусь ли вообще в Европу. Не хотелось портить нашу последнюю встречу. А что, ты считаешь… — Не знаю, — отзывается Кройф. — Не знаю. Он хочет поговорить об этом с самим Диком, но это явно не телефонный разговор — они иногда созваниваются. А когда удастся повидаться очно, чёрт знает. На своё европейское турне Кройф не стал его звать. Вдруг что-то не срастётся — и они оба снова будут друг перед другом виноваты. Ему страшно не хватает Дика, он очень скучает иногда по Неескенсу, но, если честно, в Калифорнии столько положительных эмоций, что там ему грустить практически некогда. А вот сейчас, когда Неескенс сидит рядом в этих безумных леопардовых сапогах, в своей светлой шубке, и его тёплая ладонь — в руке Кройфа, вдруг пробирает такая тоска. Наверное, для этого надо увидеть то, чего лишился. Кройф молча сжимает ладонь Неескенса в своей и подносит к губам его изящные пальцы. — Ох, Йохан, — вздыхает Неескенс, подняв голову. Кройф прилаживает губы к его губам, и Йохан Второй отзывается — мягко, нежно. Это всего лишь ностальгия. Просто желание выразить всё то, для чего тяжело найти слова. Но понемногу они увлекаются — и, видимо, увлекаются сильно, потому что возвращение Сурбира в комнату как-то пропускают. А когда отрываются друг от друга, он уже сидит в кресле с таким видом, будто ждёт в непогоду запаздывающий автобус. — Ну наконец-то, мои хорошие, — ухмыляется он. — Чертовски жаль вас беспокоить, но Генерал теперь желает видеть тебя, Кройф. — Меня-то зачем, — задаёт риторический вопрос Кройф, вытаскивая руку из-под шубы Неескенса. Хотя понятно — Вим дал им поговорить тет-а-тет и ждёт, что такая же возможность будет предоставлена ему. — Пообщаться, наверное, — разводит руками Сурбир. — Ладно, иду. — Йохан Первый нехотя поднимается. — Неескенс, я надеюсь, ты на гала-ужин в таком виде не собираешься? — Нет, ты что, — смеётся Йохан Второй. — Я здесь номер снял, там переоденусь. — Экономный ты мой, — закатывает глаза Кройф. — Может пригодиться, — поясняет Неескенс, подмигнув. — Есть планы на вечер. Кройф, покачав головой, удаляется. Ладно. Едва дверь закрывается за Кройфом, Неескенс вскакивает, Сурбир быстро поднимается ему навстречу — и порывисто обнимает Йохана Второго, как только тот подбегает к нему. — Я соскучился, — шепчет Неескенс, коротко поцеловав его. — Я тоже, — отзывается Вим, гладя его плечи. — С ума сойти как соскучился. Даже не думал, что так умею. — Сколько мы, с сентября… — Да, с сентября, — подтверждает Вим. — Ну и сегодня ночью, я так понимаю, ты никак… — Никак, по ночам я, мягко говоря, занят, — бормочет Сурбир. — Только если дождаться, пока они оба заснут. Ну, или тот, кто со мной рядом будет. Кройф, сука, чутко спит… — Я тебя буду ждать в своём номере, — говорит Йохан Второй, обхватив его лицо. — Сто тринадцатый, не забудь. — Помню. — Вим гладит его ладонь на своей щеке. — Давай хоть поговорим, пока его нет. — Ни на что большее я сейчас всё равно не способен, — вздыхает Неескенс, прижавшись лбом к его лбу. — Вроде мы перед ним не спалились, да? — Не должны были, — пожимает плечами Вим и тянет его к креслу. — Иди ко мне, ну. — Да к тебе-то я всегда… — смеётся Неескенс и, дождавшись, пока Вим устроится поудобнее, садится к нему на колени. — Чего у вас нового, как у них дела? — спрашивает он, кивнув в сторону номера Генерала. — Судя по тому, что они почти не расстаются, у них прям разгар романа. — Вим озадаченно вздыхает. — Не ожидал от них. — А отпуск они как планируют, вместе? — Ага, на Багамах. — Сурбир качает головой ещё более озадаченно. — А ты чего? — встревоженно спрашивает Неескенс, приглаживая его взлохмаченные волосы. — С ними? — Да нет, я девушку завёл для отвода глаз, — подмигивает Вим, крепко держа его за талию. — Надеюсь как-то откосить и от них, и от неё хотя бы на неделю… Ты чего-нибудь придумал, куда хочешь? Во Флориду? Майами сойдёт? — Там Багамы через пролив, — морщится Неескенс. — Думаешь, они нас через пролив углядят? — ржёт Вим. — Слушай, они даже не заметят, что там пляж есть. — Иногда думаю, может, им всё рассказать, — вздыхает Неескенс. — Я иногда тоже думаю, но плохая идея, — честно говорит Сурбир. — Генерал осатанеет, когда поймёт, что я на тебя позарился. И вообще, он упёрся, что я должен жениться. Ему и девушка моя не особо нравится, потому что она фотомодель, но, ей-богу, я готов жениться хоть на ком, чтобы он отстал, сам знаешь, какой он последовательный. — Кройф тоже не одобрит, — хмуро отзывается Неескенс. — Чую, какого бы моего парня я ему ни показал, он взбеленится, как строгий папа. И чего дальше, так и будем встречаться где-нибудь посередине Штатов? — Да подожди ты, мой хороший, — шепчет Вим, обводя пальцами контур его лица. — Я что-нибудь придумаю. — Родной, — вздыхает Йохан Второй, поцеловав его в кончик носа. — Сегодня какой-то абсурдный день. Сначала Генерал… Сам понимаешь… Потом Кройф и душеспасительные беседы с ним — я реально себя чувствую так, будто он мой папаша, пока мы не начинаем целоваться… Теперь ты… Серьёзно, как будто три эпохи моей жизни сошлись, и мне от этого просто крышу сносит. — Мой хороший… — повторяет Вим и трётся щекой о его плечо. — Держись. Я тут, я с тобой. И прости Кройфа, он за тебя действительно переживает. — Ну да, просрал мои деньги, чуть ли не в открытую живёт с Генералом, совершенно не смущаясь, — и весь за меня переживает! — возмущается Неескенс, гладя его по затылку. — Раньше надо было думать. — Ты ему, небось, ещё про свою вторую работу рассказал, — догадывается Вим. — Естественно, — гордо отвечает Йохан Второй, дотягивается до сигарет Кройфа и загребает их вместе с зажигалкой. — Он, конечно, весь переполошился… — Это жестоко, он теперь будет думать, что ты пропал, — укоряет Сурбир. — Проверим, есть ли у него совесть, — пожимает плечами Йохан Второй, открыв пачку, и губами вытаскивает оттуда сигарету. Вим, отобрав у него зажигалку, подносит огонёк к кончику его сигареты. — Пусть знает, до чего меня довёл. — Представляю, что ты ему наговорил, — хмурится Вим. — Ну так, намекнул слегка, что бывает всякое, — отзывается Йохан Второй, прикурив. — А что такого? Нормальная работа, и она мне, между прочим, нравится. — Ох, давай я не буду выяснять, кому из нас ты правду сказал, — вздыхает Сурбир. — Меньше знаешь — крепче спишь. — Вот это взрослый подход, — одобряет Йохан Второй и, зажав губами сигарету, возвращает зажигалку с пачкой на столик. — Мне всё равно нечего делать вечерами, Вим, лучше уж тусоваться, чем пить в одиночестве. — Знаю я твоё одиночество, — ворчит Сурбир. — Но тоже вдаваться не буду. — Ты мне нужен, — шепчет Йохан Второй, выдохнув дым в потолок. — Я в курсе, детка. — Вим с аппетитом поглаживает его обнажённую грудь. — И ты мне. — Обними меня крепче… — выдыхает Неескенс, подставляя шею его губам. — Хочу всего тебя чувствовать… Сурбир, стиснув его бедро, нежно вылизывает его ключицы, собирает с его кожи запах Генерала. Йохан Второй запрокидывает голову и стряхивает пепел с сигареты прямо на пол, отчаянно желая остаться в этом мгновении навсегда.