***
Амстердам, декабрь 1986 — Будет больно? — тихо спрашивает Марко, глядя Кройфу в глаза. — Нет, ну что ты, — вздыхает Йохан, остановившись у его койки. — Тебе сделают общий наркоз, ты ничего не почувствуешь. — Это понятно, а потом? — шепчет Марко. — Потом будет потом, — пожимает плечами Йохан. — Конечно, это неприятно. Зато после ты будешь здоров. Марко, закусив губу, кивает — и вдруг берёт Кройфа за руку. — Останься со мной пока, — просит Марко, посмотрев на Йохана совсем как раньше. Так, как смотрел на него тот семнадцатилетний мальчик. С обожанием и с надеждой. — Я никуда не уйду, — успокаивает Кройф, сжав его ладонь. — И в операционной я тоже буду. Боишься? — Немного, — признаётся Марко, поглаживая его руку. — Мне ещё никогда не делали операций. И под общим наркозом я ни разу не был. Страшновато. Йохан, усмехнувшись, придвигает стул поближе к койке и садится рядом. — Всё будет хорошо, — обещает он, не выпуская руку ван Бастена. — Я рядом. И я всё контролирую. — Спасибо, — улыбается Марко. — Если честно, не ждал, что ты будешь так заботиться… и так участвовать… Я ведь подписал контракт с «Миланом». — Очень мило с твоей стороны сказать об этом в лицо, а не передавать через Костера, как летом, — язвит Кройф. Да, Марко осталось играть за «Аякс» полсезона. Потом он уедет в Италию. Берлускони уже прилетал в Амстердам подтвердить все договорённости. Как сообщил Кройфу Костер, дон Сильвио подарил Марко дорогие часы. Так, наверное, за ван Бастеном ещё не ухлёстывали! — Ну… ну прости, — неохотно говорит Марко, отвернувшись. — Струсил я тогда. Боялся, что прибьёшь. — Были мысли, — вздыхает Кройф, — да что толку. Мёртвым ты тоже за «Аякс» играть не станешь. Да и живым не сможет на поле выходить, если что-то случится. Но что может пойти не так, Кройф всё предусмотрел и сделал всё, что от него зависело. Нашёл для Марко лучшего врача, они досконально исследовали его левую лодыжку, вроде всё понятно. — Пока ты остаёшься моим игроком, — напоминает Кройф, погладив его ладонь. — И я за тебя в ответе. Марко окликается такой трогательной и беззащитной улыбкой, что Йохан не может удержаться от удивлённого вздоха. Экий прохвост, оказывается, вырос. Как рычать на товарищей и строить их на поле, чтобы лучше работали на него и подвозили ему мячи для новых шикарных голов, так он сама свирепость, а сейчас — ранимый, испуганный и милый мальчишка. Конечно, ему же надо, чтобы всё прошло в лучшем виде, а для этого будет не лишним пробудить в Кройфе самые нежные чувства. Хитрюга и умница. — У меня всегда были проблемы с суставами, — вздыхает Марко, осторожно касаясь пальцев Кройфа. — Когда мне было четырнадцать, отец возил меня к врачу, и тот сказал, что, если я футбол не брошу — вообще инвалидом буду. Но папа велел не слушать его. Я и не слушал. — Прекрати, никаким инвалидом ты не станешь, — хмурится Кройф. — Доктор Марти своё дело знает. Починим тебя, будешь играть лучше прежнего. Марко получил травму в матче с «Гронингеном» седьмого декабря. Что на видео, что со скамейки запасных столкновение с игроком противника выглядело жёстким, но не фатальным, однако Марко упал и уже не смог продолжить игру. С начала сезона ван Бастен твердил Кройфу, что ему больно приземляться на левую ногу или отталкиваться ею, что ему не даёт покоя старое повреждение, полученное ещё в марте, — и Йохан реагировал без сострадания: «Мы все играли, превозмогая боль, и ты потерпишь, нечего». Кройф подозревал, что Марко собирается приберечь себя для «Милана» и начнёт отлынивать от матчей, которые сочтёт незначительными. Сам Кройф на его месте сделал бы именно так, а Марко знает свои уязвимые точки и не хочет усугублять ситуацию перед переходом в новый клуб. Но Йохан ему не дал такого шанса. Извините, первый сезон Кройфа в «Аяксе» ушёл на то, чтобы сформировать команду, — о титулах и мечтать не приходилось, выиграть удалось только Кубок КНВБ, но это не особо впечатляет. Второй сезон без громких побед — уже слишком, Кройфа распнут ко всем чертям. А для триумфа нужен ван Бастен, вариантов нет. Кто третий год подряд становится лучшим бомбардиром Эредивизи? Кто «Золотую бутсу» получил как лучший бомбардир Европы? То-то и оно. Никто не мог знать, что случится такая беда. В ноябре Марко ездил с отцом и своей девушкой в Париж на церемонию вручения «Золотого мяча» — он был в числе номинантов — а сейчас декабрь, и Марко отправляется на операционный стол. Швейцарский доктор Рене Марти сыплет умными словами, тыча указкой в рентгеновские снимки голеностопного сустава Марко, а Кройфу остаётся только уповать на лучшее. Без Марко добиться нужных «Аяксу» результатов будет невозможно. — У тебя руки такие красивые, прям как у пианиста, — говорит Марко, разглядывая пальцы Кройфа. — Изящные. Не то что у меня. — Зато ты рослый и сильный, — смеётся Кройф, накрыв его ладонь другой рукой. — А меня знаешь как называли, когда я ещё в школе «Аякса» занимался? «Креветка». Потому что я был мелкий и глазастый. — Смешно, — отзывается Марко, улыбнувшись, и опять грустнеет. — Там Райкаард в коридоре мается, — сообщает Кройф. Может, это его развеселит. Но Марко только хмурится и губы поджимает: — Чего он тут делает? — Ждёт, пока я уйду, — ухмыляется Кройф. — Прогони его, — просит Марко, гладя его ладонь. — Он обидится, — предупреждает Йохан. — Может, поговоришь с ним хотя бы пять минут? Я пока схожу с доктором пообщаюсь. — Нет, пусть вечером заедет, — отказывается Марко. — Наверняка все припрутся — и папа, и Лисбет, и Джон со своей Даниэле. — Жёстко ты с ним, — отмечает Кройф. — Достал он тебя? Ревнует? — Люто, — вздыхает Марко. — Мне сейчас не до него. Попроси его уйти. Пожалуйста. Кройф вообще не понимает, что Марко нашёл в этом Райкаарде. Видимо, просто кинулся на шею первому встречному, который, увы, ещё и его одноклубник, а теперь не знает, куда его деть — и куда самому от него деться. Тут не прокатит вариант потерять его телефон и переехать на другую съёмную квартиру. Но Марко собирается тащить его с собой в Италию — зачем? Так боится одиночества? Ему непременно нужен хоть один обожатель, который будет его подпитывать? Впрочем, Райкаард ещё никаких контрактов с Берлускони не имеет — и его трансфер пока не подтверждён. — Франк, — зовёт Кройф, выглянув в коридор. Райкаард вскидывает кудрявую голову и отлепляется от светлой стены, с которой эффектно контрастирует. Франк — сын бывшего футболиста, как и Марко. Его отец прибыл в Нидерланды из Суринама вместе с отцом Рууда Гуллита, оба вступили в брак с голландскими девушками, их сыновья с детства дружат. Гуллит сейчас играет в Эйндховене за клуб ПСВ, но тоже подписал контракт с «Миланом» и отправится туда по окончании сезона. И чего Марко на такую экзотику потянуло? — Хватит тут торчать, марш на тренировку, — распоряжается Йохан. — Какая тренировка, если тренер здесь? — пожимает плечами Франк. — Тони проведёт. Всё по графику. — Кройф смотрит на часы. — Давай-давай, ты ещё можешь успеть и обойтись без штрафа за опоздание. К Марко вечером заедешь. — А белый халат зачем? — спрашивает Райкаард, кивнув на Кройфа. — Затем, что я буду в операционной, а там без него нельзя. Франк, чего ты застыл? Живо на стадион, а то накажу. — Слушаюсь, — вздыхает Райкаард, злобно зыркнув на него, и уходит в сторону лестницы. «Вот урод, — думает Кройф, глядя ему вслед. — Я столько над Марко работал, а ты, значит, воспользовался моментом и забрал всё то, что мне предназначалось». Винить Райкаарда нелепо, тут сам Марко постарался, в этом можно быть уверенным. Но рационально смотреть на такую ситуацию сложновато. — Ушёл, — сообщает Кройф, вернувшись в палату. — Спасибо, — отзывается Марко, разглядывая его. — Тебе, кстати, идёт белый халат. С твоими-то руками ты выглядишь как знаменитый хирург, например. — Чего ты мне льстишь, Марко? — усмехается Кройф и снова располагается на стуле возле его койки. — Что задумал? Ты же ничего не делаешь просто так. — Ну, может, я со стрессом борюсь, — предлагает ответ ван Бастен. — Нет, ты хочешь показать, что не держишь зла, — возражает Кройф. — Я же выгнал тебя на поле в тот день, хотя ты жаловался на ногу. — Если бы я упёрся как следует, ты бы меня не выпихнул, — вздыхает Марко. — Мой старший брат, Стенли, из Канады своей приехал, на матч заявился, чтоб на меня посмотреть, вот я и решил ему показать, чего умею. Показал, да. А что до твоего отношения — думал, ты мне мстишь за переход в «Милан», — пожимает плечами Марко, протянув ему руку. — Глупости какие, — качает головой Кройф, поймав его ладонь. — Конечно, меня твой трансфер не радует, но не стану же я сейчас тебя калечить. Прошла только половина сезона, ты ещё мне самому нужен. — Пойми, — тихо говорит Марко, глядя на него с такой робкой нежностью, что Кройф не успевает удивляться его артистическим талантам. — Мне тяжело из-за того, что между нами было. И особенно — из-за того, чего не было. Но должно было быть. — Марко… — вздыхает Кройф и чувствует, как ван Бастен сжал его руку: — Теперь уже поздно. Наверное, нам станет легче, если мы не будем видеться каждый день, как сейчас. Не знаю. Мне тоже было сложно принять это решение, правда. — Конечно, — невесело ухмыляется Кройф. — Переехать в роскошный красивый город с чудесным климатом, перейти в клуб, который сулит огромные гонорары и колоссальные премии, — это тяжёлый выбор, ещё бы. — Просто я больше так не могу, — шепчет Марко и тянет его руку ближе. — Не знаю, как буду без тебя, но с тобой тоже невозможно стало. И так глупостей натворил, пока пытался выкрутиться… — Ты про Франка? — уточняет Кройф. — Не только, — отвечает Марко. Ах, там ещё и какое-то «не только» имеется? Кройф хочет съязвить на эту тему, но не успевает: Марко прижимает к губам его пальцы. Дыхание перехватило на секунду. Давит больничный антураж — Марко в дурацкой сорочке, которую велели надеть перед операцией, Кройф в белом халате, унылая палата, койка, приподнятая у изголовья, чтоб Марко было удобнее полулежать. Всё это создаёт такую атмосферу, будто Марко помирать собрался, а Кройф пришёл выслушать его последние слова, так ещё и драматичные жесты в ход пошли. — Ну-ну, — говорит Кройф, собравшись и добавив в голос побольше иронии. — Привыкай, дону Сильвио понравится, у них по этикету так положено. — Не ревнуй, — тихо смеётся Марко и снова целует его руку. — Перестань, ненормальный, за тобой скоро придут, — предупреждает Кройф, бросив взгляд на часы. — Успокойся, — говорит Марко, потёршись щекой о его ладонь. — Надо же воспользоваться тем, что мне сегодня простительны любые капризы, правда? — Вот как? — отмечает Йохан, бережно погладив его по щеке. — И что ещё у тебя в списке обязательных капризов? — На этом всё, — вздыхает Марко, неохотно отпустив его руку. — Столько хочется — и ничего нельзя. — Это называется «взрослая жизнь», Марко. — Какая же она будет скучная и смешная, если делать только то, что можно, — отмечает ван Бастен. В палату заглядывает медсестра — значит, пора. Йохан, как и обещал, сопровождает Марко. Видеть его на операционном столе оказывается тяжелее, чем Кройфу представлялось, хотя он постоянно повторяет себе, что это ерунда, это простейшая операция, всё будет хорошо. Когда Марко вводят наркоз и велят сосчитать до десяти, Марко встревоженно косится на Йохана, и Кройф берёт его за руку, пытаясь успокоить. Кройф слушает его тихий голос: «Один… Два… Три… Четыре…» — а потом Марко закрывает глаза, и его пальцы разжимаются, выпуская ладонь Йохана. — Всё готово, можем начинать, — сообщает доктор Марти, щёлкнув выключателем лампы. Стол заливает яркий свет — кожа Марко кажется совсем белой. Кройф заверял, что будет рядом, но тут понимает, что у него не хватит сил смотреть, как Марко будут резать. — Простите, — невнятно говорит он и чуть ли не бегом покидает операционную, ругая себя за неожиданную слабость. Остаётся надеяться, что доктор не расскажет об этом Марко. Добравшись до лестницы, Кройф спускается на площадку между этажами — здесь есть пепельница, значит, хоть тут курить можно. Слава богам. Он торопливо распахивает белый халат и находит в кармане джинсов сигареты. — Твою мать, — бормочет он, прикуривая. — Какая неожиданная сентиментальность, Кройф. Кажется, ты стареешь.***
Амстердам, февраль 1987 — Давай я тебя подожду, — предлагает Франк, догнав Марко в коридоре. — Не надо, — морщится Марко, привалившись плечом к стене. — Это надолго. Знаю, о чём он хочет поговорить, в пять минут не уместишь. — Ничего, дождусь. — Франк разворачивает его к себе. — У нас были планы — или ты забыл? — Мне потом ещё к физиотерапевту, — напоминает Марко, виновато глядя на него. — Давай в другой раз. — Так у тебя после каждой тренировки процедуры, — с укором отзывается Франк. — Мы до выходных не увидимся. — Поезжай домой, — вздохнув, говорит Марко. — Тебя жена ждёт. А меня — Лисбет, она уже задолбала спрашивать, где я пропадаю. Если получится побыстрее отделаться, я лучше к ней. Может, мы… — Какой ты у нас примерный, — перебивает Франк. — Чего тогда со мной спутался? — Кто бы говорил, семьянин хренов, — несильно отпихнув его, парирует Марко. Райкаард объяснял, что собирался с парнями завязать и новую жизнь начать — правильную, в браке, чтоб всё как у людей. Но обаяние Марко, утверждал он, оказалось сильнее. Может, и так. Кого винить в том, что они оба вляпались, чёрт знает. Проще всего обвинить Кройфа. Из-за него Марко отчаянно искал способ отвлечься, переключиться, попробовать всё то, о чём мечтал, хоть с кем-нибудь. А тут Франк подвернулся — почти ровесник и, на вкус Марко, весьма привлекательный. Так что Марко позволил себя соблазнить и очень удивил Франка тем, что ещё не был с мужчиной, — оказывается, Франк пребывал в полной уверенности, что у Марко жаркий роман с Кройфом. Но ведь не побоялся, полез отбивать парня у своего же тренера, решив, что Кройф причиняет Марко сплошные страдания. Был недалёк от истины. Они встречаются на нейтральной территории, на квартире, которую снял Райкаард. Франк женился осенью восемьдесят пятого, Марко чуть позже съехался со своей девушкой. Не столько потому, что очень хотел жить с ней, сколько из-за того, что дома стало невыносимо. Состояние мамы не изменилось, и Марко тяжело воспринимать её такой. Пусть отец о ней заботится — он же её довёл. Марко не помнит никаких светлых и нежных моментов, связанных с отношениями мамы и папы. Грустных или пугающих вещей, впрочем, он тоже не может припомнить. Потому что отец почти не общался с мамой. К тому времени, с которого начинаются детские воспоминания Марко, они вели себя не как супруги, а просто как соседи, живущие под одной крышей. За столом говорили только о футболе, и в детстве Марко этому радовался, а уже в подростковом возрасте начал понимать, что так не должно быть. Отец не воспринимал чувства мамы, брата и сестры, не интересовался ими, думал только о карьере Марко. Брату и сестре хватало ума не вымещать свою злость на Марко, они просто свалили из дома, как только смогли. Брат переехал в Канаду, сестра — в Италию. А маме было некуда деться — и вот чем всё кончилось. — Позвонишь потом, — сдаётся Райкаард. — Расскажешь, как прошло. — Договорились. — Марко быстро обнимает его и направляется в кабинет Кройфа, а Франк — в душевую. Ван Бастену даже не дали вымыться и переодеться. Он так и идёт к Йохану взмыленным, потным, в мокром насквозь спортивном костюме, весь в грязи — тренировочные поля знатно развезло от дождя. Марко стучит, ждёт ответа, дёргает ручку. За дверью тишина. Что за шутки? — Ты прям метеор, — скептически говорит Кройф за его спиной. — Пусти. Он тоже не стал переодеваться, но он и не так извозился, как его игроки. Отодвинув Марко плечом, Йохан быстро отпирает кабинет, пропускает Марко вперёд и, зайдя в комнату, громко захлопывает дверь за ними. — Сядь, — коротко говорит Кройф, повернув ручку замка. Сопротивляться нет смысла — разговор будет неприятный и уж точно не предназначенный для лишних ушей. — Стул измажу, — отзывается Марко. — Я весь грязный. — Не придуривайся, садись уже, — повышает голос Кройф и, бросив ключи на стол, приземляется в своё кресло. Ван Бастен, помявшись, садится. Кройф так зол, что от него искры летят. И сердится он не только на Марко — его бесит ситуация в целом. — Что мы будем с этим делать, Марко? — спрашивает Кройф. — Как поступим, капитан? Его вопрос повисает в воздухе. Марко не знает, что ответить. Не понимает, что ему предложить. — Сейчас февраль, — поясняет Кройф, приподнимая свои бумаги, газеты и блокноты в поисках сигарет. — Ты с сентября мне жаловался на боль. Беда с тобой стряслась в декабре. Мы прооперировали твою левую лодыжку. Во время зимних каникул ты должен был восстановиться и к этому времени вернуться в строй. А что у нас сейчас происходит? — Он зубами отрывает фильтр сигареты и кидает его в пепельницу. — Ты так говоришь, будто я виноват, — ворчит Марко, глядя в пол. — Просто напоминаю. — Теперь Кройф ищет зажигалку. — Я сюда пришёл не для развлечения. Мне нужны победы и трофеи. В Эредивизи всё понятно, с ПСВ мы пока не можем тягаться, и чемпионства нам не видать. Соответственно, мы должны выиграть Кубок обладателей кубков. На это у нас есть все шансы. «Аякс» с семидесятых годов ни черта не выигрывал в Европе, так что тут дело принципа. Если мы не достигнем результатов в этом сезоне — нас сожрут. Понимаю, тебе уже всё равно, ты уйдёшь… — Мне не всё равно, — поднимает голову Марко. — Я хочу играть, я хочу этот кубок не меньше, чем ты! — А мне кажется, ты бережёшь себя для нового клуба, — качает головой Кройф и подносит к сигарете оранжевый огонёк зажигалки. — Как ещё прикажешь понимать? — цедит он, зажав сигарету губами. — Сначала левая нога, операция, реабилитация — а теперь правая! Со стороны это действительно звучит и смотрится не очень. Но Марко не врёт. Пока левая нога была в гипсе, Марко приходилось переносить большую часть веса на правую, а когда гипс сняли три недели спустя — нагрузка на правую ногу возросла. Марко очень не хотелось испортить результаты, которые стоили ему таких мучений, и левую ногу он старался не беспокоить. Но случилось ровно то, чего он боялся. Боль вернулась, только теперь уже в правой лодыжке. Физиотерапевт клуба отчаялся помочь Марко. Они перепробовали всё. Фиксировали ногу тугими бинтами перед выходом на поле — это было, мягко говоря, неудобно, Марко вовсе не мог шевелить правой стопой, но как-то ухитрился забить гол, когда Йохан выпихнул его на замену. Как такое получилось, он и сам не понимает. После каждой тренировки и каждого матча физиотерапевт тратит на Марко полтора часа: массирует, втирает масло и снова накладывает тугие бинты. Но боль не уходит. После каждой игры Марко погружает правую ногу в ведро со льдом — холод помогает хоть на несколько минут, потом лодыжка опять распухает и болит даже на следующий день. Это нечеловечески бесит, но Марко прекрасно понимает, что если он заикнётся о новой операции — Кройф порвёт его в лоскуты на месте. И будет по-своему прав. Марко должен служить достижению его целей. Тогда, в госпитале «Принсенграхт», Йохан был сама забота, а теперь осознал, что Марко не отвечает его запросам, поэтому не заслуживает никакого милосердия и снисхождения. Кройф отвёз Марко на новый осмотр к доктору Марти, чтобы спросить, может ли Марко играть в таком состоянии. Кажется, даже светило швейцарской медицины относится к великому Кройфу с трепетом и страхом, так что Йохан услышал тот ответ, который ему был нужен: да, может играть, хуже не будет. — Я не пытаюсь отсидеться в запасе, — говорит Марко, глядя на Кройфа исподлобья. — И не берегу себя для «Милана» — за семь недель летнего отпуска успею восстановиться. Я хочу играть, чего бы мне это ни стоило. Но при такой боли это очень тяжело. — Давай попробуем колоть обезболивающее перед игрой, — разводит руками Кройф. — Нет, — мотает головой Марко, — это не вариант. Я должен адекватно оценивать, что со мной происходит. У меня кроме ног ничего нет, и без них я никому не буду нужен. Под обезболивающим я такую травму могу огрести, что вообще никогда на эту ногу не встану, понимаешь? — Мы уже всё для тебя сделали, что могли, — говорит Кройф, выдохнув дым. — Ты наблюдаешься у лучшего специалиста. Наш физиотерапевт только на тебя работает. Ты тренируешься по персональной программе, которую мы вместе для тебя составили, но и её не вывозишь. Как сегодня. Ты опять не смог закончить тренировку. Потому что больно. Марко не знает, какими словами описать эту боль, чтобы Кройф понял: он не слабак, не тряпка, не халтурщик, ему действительно очень больно. Марко терпит, стискивает зубы и терпит. Он продолжает тренироваться и играть, чтобы соответствовать ожиданиям Кройфа, но всё равно не может дать ему то, чего требует Йохан, и разочаровывает его снова и снова. Кройф не видит, что с Марко творится после тренировок и игр, которые он проводит на пределе возможностей. А Франк, например, видит. И чем дольше это продолжается, тем сильнее подозрение Марко, что Райкаард вполне способен убить Кройфа нахрен. — Не знаю, Марко, что ты собираешься предпринять, но так больше нельзя, — сам того не зная, подхватывает Йохан его мысль. — Давай заключим сделку — и не будем возвращаться к этому разговору. — Какую ещё сделку? — хмуро спрашивает Марко. — Ты можешь пропускать матчи Эредивизи, если чувствуешь, что тебе это нужно, — объясняет Кройф. — Отдыхай. Восстанавливай силы. Лечись. Но ты будешь обязан участвовать во всех матчах Кубка обладателей кубков. Если ты не выиграешь для меня этот трофей — я тебя убью. Пауза. Кройф улыбается, но Марко понимает, что он вполне серьёзен. — Договорились? — уточняет Йохан. — Договорились, — кивает Марко. Лучших условий у Кройфа не выторговать. — И ещё кое-что, — говорит Кройф, указав сигаретой на Марко. — Ты оставишь мне Райкаарда. После твоего ухода команде понадобится новый лидер, а денег на покупку хорошего игрока я от Хармсена не получу. Придётся работать с тем, что есть. — А почему ты об этом со мной говоришь? — удивляется ван Бастен. — Костер его агент, с ним и общайся. — Если ты Франка настроишь против, я от него ничего не добьюсь, — поясняет Кройф, и это так. — Думаешь, Райкаард справится? — сомневается Марко. Франк талантливый полузащитник, умный, техничный и быстрый. Собственно, поэтому Марко и планировал забрать его с собой — Райкаард отдаёт ему блестящие голевые передачи. Всякие сентиментальные причины волновали Марко во вторую, а то и в третью очередь. Только вот какой он, к чёрту, лидер? Свой ураганный темперамент Франк проявляет совсем не в общении с игроками. — Это уже моё дело, — отмахивается Йохан, разгоняя ладонью табачный дым. — Но он мне нужен в «Милане». — А мне — в «Аяксе», — жёстко отвечает Кройф, глядя ему в глаза. — И без этого условия сделка не состоится. — Ладно, — помолчав, отзывается Марко. — Посмотрим, как тебе удастся из него нового капитана вылепить. Удачи. — Благодарю, — цедит Кройф. — Всё, теперь свободен. Самое обидное, что Марко даже разозлиться толком на Кройфа не может. Кройф кругом прав — и Марко совершенно не легче от этого. Он молча покидает кабинет Йохана и направляется в опустевшую раздевалку. Как теперь Франку всё объяснить? Он пока верит в легенду, придуманную Марко на ходу, что Кройф, дескать, покушался на невинность Марко, а тот из-за высоких моральных принципов не мог вступить в отношения с собственным тренером, и теперь Кройф жестоко мстит ему за строптивость. Если бы речь шла о любом другом человеке, Райкаард уже накатал бы на него анонимку в КНВБ, но дело в личности Кройфа и его сакральном значении для любого молодого голландского футболиста, особенно — игрока «Аякса». Кройф — бог. Он останется их кумиром, что бы с ними ни творил. Поэтому лучшим вариантом и Марко, и Франк признали уход от конфликта и отъезд в другую страну. Ладно. Придётся как-то всё преподнести Франку. Потерпеть осталось совсем немного, а после будет лето, отпуск, Италия. Там всё будет иначе, и Марко очень надеется, что Кройф перестанет быть его наваждением. Чёрт, без Франка будет лихо. В «Милан» переходит лучший друг Франка, Рууд Гуллит, но Марко не особо хорошо его знает — они пересекаются только в сборной. Пару раз Франк приглашал Марко и Рууда в бар, где они проводили время за общим трёпом и малосодержательным гоготом. Кто знает, как сложатся отношения с Руудом, — Гуллит более наглый, звёздный и самодовольный, чем Райкаард, он будет работать в первую очередь на собственную славу, а не подвозить мячи ван Бастену. И Франк точно осатанеет, поняв, что Марко его бросает на растерзание Кройфу. Ну, извините, жизнь у Марко одна, карьера одна и ноги новые не вырастут, а нового мужчину он себе как-нибудь да найдёт. Франк сильный, он тут и один справится. Райкаард влюблён в Марко и считает, что его чувства взаимны, потому что Марко так говорил. Но, произнося эти слова, Марко пытался убедить себя, а не Франка. Не вышло, пора признать. Может, в Италии будет лучше без всех прежних связей. Стоя под струями душа, Марко старается сконцентрироваться на главном: в «Милане» всё будет по-другому. И прежде всего он хочет перестать ненавидеть собственное чрезмерно хрупкое тело, которое его так подводит, портя ему лучшие годы карьеры. Если бы он верил в бога, только об этом и молился бы. Но, к сожалению, со своим богом Марко переговорил пять минут назад — и тот выразился предельно ясно. Он сделал всё, что мог. Теперь Марко нужно доказать, что он заслуживает доверия. Затушив сигарету, Кройф оглядывает кабинет в поисках предмета, который можно было бы разбить о стену или разломать, но такого не находится. Грушу, что ли, боксёрскую повесить? Места мало… — Твою мать, — бормочет он, откинувшись на спинку кресла. — Вот и где я не так поступил? Всё же правильно. А раз всё правильно — почему так хреново ему самому? У него нет какого-нибудь мудрёного прибора, который можно было бы подключить к ноге Марко и проверить, насколько сильные боли его мучают, говорит он правду или лукавит, действительно играет и тренируется, пересиливая боль, — или боится усугубить травму, пустить под откос свой переход в «Милан». Может, он только потому и выползает на поле, что не хочет испугать Берлускони, который точно следит за своим приобретением. А не ради «Аякса» и уж тем более не ради Йохана. Если мерить по себе, Кройф узнаёт поведение ван Бастена. Йохан отлично помнит, как сам не хотел переехать в Барселону поломанным. Но ему-то какое до этого дело? «Аяксу» надо выигрывать Кубок обладателей кубков. Других вариантов нет. Эх, вот бы сейчас портал отсюда прямо в Ниццу. Там тепло, хорошо, там Дик ван Дайк, который не будет лишних вопросов задавать, который вообще не в курсе ситуации, у которого можно просто отдохнуть от всего. Но таких порталов пока не придумали. — Чтоб тебя, — шепчет Кройф, нервно почесав нос, и снимает трубку стоящего на столе телефона. Слушая длинные гудки, он смотрит на безрадостный пейзаж за окном — дождь хлещет, оба тренировочных поля развезло, и вряд ли завтра погода улучшится. Наконец в динамике слышится голос Вилл, жены Генерала, а потом и сам Михелс отзывается: — Ну привет. — Привет, — вздыхает Кройф. — Можно к тебе приехать? — Раз я взял трубку, то я дома, — усмехается Генерал. — А раз я дома, значит, можно. Ты же знаешь, тебе тут всегда рады. Стряслось что-нибудь? — И да, и нет, — пожимает плечами Йохан. — С Марко некоторые… нюансы. — При встрече обсудим, — говорит Михелс. — Жду. И кладёт трубку. Честно говоря, Кройфу сейчас хочется просто кинуться ему в объятия и помолчать, чтоб хоть ненадолго почувствовать себя человеком, имеющим право на чувства и эмоции, а не тем самым Кройфом, который всегда прав и не может ошибаться.***
Паданская равнина, Италия, осень 1987 Марко просыпается от стука в дверь. Проспал, что ли? Нашарив на прикроватной тумбочке свои наручные часы, он понимает, что до завтрака ещё час, а до будильника — тридцать минут. Кого принесло в такое время? — Иду, иду, — ворчит он, сползая с кровати. Прохладно даже в комнате, а уж снаружи — тем более, вон какой туман сгустился. Ребята говорят, ночи тут, в Паданской равнине, всегда холодные по осени. Зато природа восхитительная и воздух чистейший, именно поэтому здесь, к северо-востоку от Милана, и располагается их база. Марко отпирает дверь — а это Гуллит. Чего его в такую рань подняло? Он бы до обеда дрых, если бы не режим. И одет, главное, в самые модные шмотки даже с утра, Марко слегка обидно стоять перед ним в трусах и помятой футболке. — Привет, заходи, — кивает Марко, пропуская его в комнату. — Ну чего у тебя? — даже не удосужившись поздороваться, спрашивает Рууд. — Ты о чём? — сонно моргает Марко. Гуллит, укоризненно покачав головой — и помахав своими роскошными дредами, соответственно — проходит в комнату и бесцеремонно валится на широкую кровать. — Что врач сказал? — требует ответа Гуллит. — Ты в Барселоне-то был в итоге? Или прохлаждался на какой-нибудь из приморских вилл дона Сильвио? — А, да, был, был, — вздыхает Марко, падая рядом. — Прилетел поздно вечером, сюда уже после отбоя доехал, так что не стал к тебе ломиться. — Небось, на самолёте благодетеля летал? — косится на него Рууд. — Нет, — врёт Марко — зачем в нём зависть будить. — На его вертолёте. — Иди ты, — толкает его под рёбра Гуллит. — Говори уже, не тяни. — Доктор «Барселоны» сказал, что надо резать, — вздохнув, отвечает Марко. — Да чтоб тебя… — бормочет Рууд. — И ты опять ляжешь под нож этого коновала, доктора Марти? — А что, мне так и прыгать на одной ноге? — возмущается Марко. — Берлускони не может вечность обо мне заботиться и платить мне гонорар за то, что я ни черта не делаю, только хожу по врачам. Его терпение не безгранично. Он думал, звезду покупает, машину для забивания мячей, в Афины летал на финал Кубка обладателей кубков, видел, как я этот кубок над головой поднимал, лично меня поздравлял! — Как только Кройф ему морду не набил… — усмехается Гуллит, перевернувшись на бок. — Йохан был слишком счастлив, — помолчав, поясняет Марко. — Думаю, он даже не заметил Берлускони. В тот день, 13 мая, Марко сдержал своё обещание и принёс Кройфу его первый европейский трофей, завоёванный в качестве тренера, — Кубок обладателей кубков. Они играли с мощными и неуступчивыми немцами, «Локомотивом» из Лейпцига. И единственный гол в финале забил Марко. Марко никогда прежде не видел Кройфа таким счастливым. Йохан радовался, как мальчишка, его глаза так сияли, что Марко влюбился в него заново. Сразу показалось, что всё было не зря. Не напрасно Марко столько мучился и терпел адскую боль. Оно того стоило. Он принёс Йохану желанную победу, подарил ему счастье. Обнимая его после матча, Марко и сам был на седьмом небе. Тем труднее было прощаться с «Аяксом» 31 мая. Марко дарили цветы, носили его на руках, на трибунах стадиона красовались баннеры Grazie Marco и Arrivederci Marco. И цветы, и последнюю надетую им футболку «Аякса» Марко бросил фанатам. Всё это было трогательно и грустно. Марко даже засомневался, правильное ли решение он принял, но Кройф его поддержал — сказал, что жалеть без толку. Хорошо это или плохо, Марко надо смотреть только вперёд и быть счастливым в новом клубе. Наверное, Йохан говорил вполне искренне. Но теперь его слова кажутся насмешкой. Марко приехал в Милан травмированным, надеясь в ближайшее время вернуться к игре. Однако все усилия команды медиков «Милана» были напрасны: боль не желала уходить. Два месяца Марко и врачи вместе с тренером «Милана» Арриго Сакки скрывали состояние ван Бастена от прессы и от Берлускони, рассчитывая, что Марко удастся поставить на ноги до старта чемпионата Италии, но к началу сезона пришлось покаяться, и дон Сильвио был, мягко говоря, удивлён. Он никак не рассчитывал купить неиграющего форварда. Марко пообещал ему восстановиться в ближайшее время, и Берлускони ему поверил. Только сказал, что не советует впредь скрывать от него правду, какой бы она ни была. Время идёт, а никаких улучшений в своём состоянии Марко не замечает. База клуба, «Миланелло» — настоящий футбольный рай: Берлускони полностью обновил её, как только стал владельцем «Милана», и теперь тут всё самое лучшее. И массажные кабинеты, и медицинское оборудование, и снаряды в спортзале, и еда, и зоны отдыха, и футбольные поля, и, конечно, игроки. Только Марко здесь как в аду, потому что не может пользоваться этим великолепием в полной мере, не может чувствовать себя полноценным членом команды. Боль всё портит. Она то усиливается, то коварно ослабевает — и Марко, затаив дыхание, надеется, что это долгожданное улучшение, но после малейших нагрузок боль возвращается. Марко начал паниковать. А если это конец? Вдруг он больше не сможет выйти на поле? Что если Марко окончательно угробил свою правую ногу, послушавшись Кройфа и продолжив играть, не обращая внимания на боль? Что если «Милан» никогда не увидит его в деле и не узнает, на что он способен?! Гуллит понимал настроение Марко, успокаивал его, как умел, — кроме него и Лисбет в Милане особо не с кем было поговорить. Итальянский Марко оставлял желать лучшего, по-английски тут изъяснялись далеко не все. Рууд поддерживал Марко, заверял, что это никакой не конец, что всё ещё впереди, и Марко был ему благодарен, но когда он оставался наедине со своими мыслями, все его страхи накатывали с новой силой. Пришлось назначить очередное рандеву с доктором Марти. Тогда, в декабре восемьдесят шестого, он занимался только левой лодыжкой Марко, на правую даже не посмотрел, потому что Марко на неё не жаловался. Доктор был категоричен — нужна операция. Врачи «Милана» опасались хирургического вмешательства, ведь после него Марко придётся долго восстанавливаться, и предполагали, что лучший вариант лечения — отдых. Было решено привлечь третью сторону. Выбор пал на хирурга-ортопеда Антонио Вилладота, работающего в «Барселоне». У того был слишком плотный график, так что привезти его в Милан не получилось, и Марко слетал к нему сам. Испанский доктор поддержал швейцарского коллегу: немедленно под нож. — Это значит, ещё три недели в гипсе, — хмуро считает Гуллит, постукивая по одеялу, — а потом ещё хрен знает сколько уйдёт на реабилитацию. — Вариантов нет, — вздыхает Марко, глядя в потолок. — Сколько надо, столько и буду восстанавливаться. Я должен играть. Я не могу не играть, я вожусь с мячом, сколько себя помню. Без футбола я как без воздуха. Так и с ума сойти недолго. — Да кому ты рассказываешь. — Рууд похлопывает его по животу. — Ничего. Всё хорошо будет, вот увидишь. Мы с тобой ещё покажем Марадоне и его «Наполи», где их место. В целом, Гуллиту травма ван Бастена только на руку. Вся пресса его. Всё внимание фанатов — тоже его. Он видный, обаятельный, харизматичный, позитивный, общительный, настоящий лидер команды. Все влюблены в его улыбку и в его дреды — в Милане это настоящая экзотика. Арриго Сакки говорит, что Рууд куда больший итальянец, чем Марко, — ну да, ван Бастен пока отличается молчаливостью и скромностью. Хвастаться-то нечем. А вот Рууд сразу в тусовку влился, на лету всё схватывает, стал одеваться по моде, будто тут и вырос, говорит с ошибками, чудовищно коверкает слова, но не умолкает. Не был бы он мулатом с дредами — действительно за итальянца сошёл бы… — От Франка не было вестей? — помолчав, спрашивает Марко. — Были, — кивает Гуллит. — Он вчера как раз звонил. Его сплавили в Испанию, в «Реал Сарагоса». И он умоляет нас что-нибудь сделать, чтобы в следующем сезоне он к нам присоединился. Райкаард в сентябре отчебучил такое, что Марко не поверил своим ушам, когда узнал. Трудно даже представить, до чего Кройф довёл обычно спокойного и разумного Франка, если прямо на тренировке Райкаард устроил истерику, крикнул, что никогда больше не будет играть под руководством Кройфа, — и ушёл. Такое могли выкинуть и другие игроки, но они, остыв, возвращались и извинялись, а Франк взял и сбежал из страны. Наплевав на все контракты и договорённости. С Костером он, понятное дело, больше работать не мог, так что стал свободным агентом и моментально наделал глупостей, в панике подписав два контракта с двумя клубами одновременно. Он оказался в Португалии, в «Спортинге», но уже не попадал в состав на текущий сезон, так что его немедленно отдали в аренду. Марко пытался по телефону выспросить у Райкаарда, что же такого Кройф с ним сделал, но Франк наотрез отказывался говорить о Кройфе и требовал вообще его больше не упоминать при Франке. Марко и Гуллит обзвонили других аяксидов, те тоже не смогли ничего объяснить. Вроде всё было нормально, Кройф вёл себя жёстко, но не грубее обычного, и тут Райкаард взорвался. Было понятно только одно: план Кройфа по сотворению из Франка нового лидера «Аякса» с треском провалился. — Я, конечно, поговорю с доном Сильвио, — после паузы обещает Марко, — но для начала мне и самому неплохо бы оправдать его доверие. Если, ничего не сделав, начну за Франка просить, будет выглядеть не очень. — Увы, тут я бессилен, — вздыхает Рууд. — Почему-то наш благодетель не подпадает под моё обаяние, и очаровать его можешь только ты. — Просто прекрати так вести себя, — советует Марко, потянувшись. — И он сразу к тебе станет по-другому относиться. Думаешь, ему нравится, что, когда он входит в раздевалку, чтобы толкнуть речь, все вскакивают, а ты один сидишь? — Потому что это идиотизм, — ворчит Гуллит. — Ну что за средневековье. — Здесь такие порядки, — увещевает Марко. — Раз уж мы сюда припёрлись, их надо уважать. К каждому приезду босса на «Миланелло» начинают готовиться за несколько дней, все стоят на ушах и нервничают. Всё должно быть безупречно, форма каждого сотрудника должна быть идеально отглажена, посуда вычищена до блеска, на мебели не должно быть ни единой пылинки. Как только его вертолёт приземляется на газон, игроки должны собраться в раздевалке, чтобы стоя приветствовать его аплодисментами. Гуллита это бесит, а Марко считает, что всё нормально. Во-первых, это Италия, тут безгранично уважают таких… авторитетных людей, как дон Сильвио. Во-вторых, Берлускони — действительно выдающаяся личность, масштаб его империи восхищает Марко, его наполеоновские планы завораживают, его преданность «Милану» вызывает уважение, а его речи перед командой всегда вдохновляют, хотя Марко половину слов не понимает. Уж лучше он, чем какой-нибудь унылый дядька типа Хармсена. — У тебя склад характера другой, — фыркает Гуллит. — Вы там в «Аяксе» привыкли поклоняться Кройфу, вот тебе и нужен сильный вожак во главе стаи. А я сам себе вожак, мне лидеров не надо. О, ну конечно, знает Марко, как ему лидеров не надо. Кройф играл в «Фейеноорде» вместе с Гуллитом и за один сезон успел обаять Рууда так же, как и остальных. Гуллит до сих пор цитирует его наставления, но не видит в этом никакого противоречия отрицанию прочих авторитетов. — Вожак, тоже мне, — смеётся Марко. — Ты, скорее, вождь дикого африканского племени. — Вот, — ухмыляется Гуллит. — Ты мне намного больше нравишься, когда смеёшься. И подползает поближе, чтобы коснуться губами губ Марко, но ван Бастен уворачивается: — Я ещё зубы не почистил. И вообще, завтрак скоро. — Ладно, — разочарованно вздыхает Рууд, откинувшись обратно на кровать. — Иди чисть свои зубы, зануда. Это стало для них чем-то типа дежурной шутки: Гуллит клеится с разной степенью напора и настойчивости, Марко его отшивает то с демонстративным раздражением, то с улыбкой. Оба понимают правила игры и не воспринимают такую возню всерьёз, но Марко даже интересно: а вот если он не станет отпихивать Гуллита и согласится, Рууд не испугается, не сбежит? Доведёт всё до конца и переспит с ним? Так-то Гуллит хорош собой, сильный, мощный, Марко, пожалуй, не отказался бы, если бы не обстоятельства. Во-первых, сейчас не до этого, Марко думает только о своём здоровье. Во-вторых, учитывая положение Марко, всё будет выглядеть так, будто блистающий в новой команде Гуллит снисходительно взял под своё крыло земляка, у которого дела идут из рук вон плохо. Нет-нет, такое распределение ролей Марко не устраивает. Если уж искать нового любовника — ему нужен равный. Без всяких перекосов в чью-либо пользу. Рядом с Руудом спокойно и уютно, потому что он напоминает о Франке, к которому Марко успел привыкнуть. Кожа Франка имеет более тёмный оттенок, лицо и тело Рууда светлее, но у них общие корни, и Марко иногда кажется, что похожи даже их запахи — очень специфические, едва уловимые, но цепляющие, терпковатые. Суринамом от них пахнет, не иначе. Кровь их отцов даёт такой аромат. Так что Марко охотно проводит время в обществе Рууда, ничего не имеет против дружбы с ним, а вот стоит ли это превращать в нечто большее — трудно сказать. Франк прибьёт обоих, если узнает, но у него мало шансов узнать. Пока непонятно, присоединится ли он к ним в следующем сезоне. А если его тут не будет, вполне возможно, что и его отношения с Марко прервутся естественным образом. Жалеть ли об этом, Марко пока не понимает. Его занимают немного другие проблемы. Но, как выяснилось, принцип «С глаз долой — из сердца вон» работает далеко не всегда. Вот по Кройфу Марко страшно скучает, жадно просматривает спортивные газеты и журналы, ища его фотографии, регулярно звонит Джону ван’т Схипу и, коротко рассказав о себе, интересуется, как дела у Джона, а потом обязательно расспрашивает его о Кройфе. И Джон терпеливо рассказывает, он-то знает, как Марко относится к Кройфу. Быть далеко от Кройфа — и легче, и тяжелее, чем видеть его каждый день. Это просто по-другому. Чувства Марко к нему не изменились, даже укрепились, потому что они расстались на хорошей ноте. Марко не держит на него зла и очень обрадовался, когда узнал, что КНВБ в торжественной обстановке вручила Кройфу долгожданный диплом тренера и признала его заслуги после их совместной победы в Кубке обладателей кубков. Остаётся надеяться только на то, что, когда Марко удастся полностью включиться в игру и в жизнь команды, у него уже не будет времени так часто вспоминать Йохана. Но для этого нужно выдержать ещё одну операцию и не сойти с ума от тоски во время реабилитации.***
Амстердам, февраль 1988 — Слушаю, — отзывается в трубке приветливый голос Данни. — О, привет, Данни, — сбивчиво тараторит Марко. — Это я. — Марко! — радостно восклицает Данни. — Ничего себе. Как ты? Где ты? — В данный момент — в Амстердаме, — сообщает Марко. — Можно услышать Йохана? — Да, конечно, вот он обрадуется, — смеётся Данни. — Сейчас позову его. Марко ждёт, постукивая по столу подвернувшимся под руку карандашом. Физиотерапевт Райнер ван Данциг, у которого Марко наблюдается в Амстердаме, делает вид, что за окном его кабинета происходит нечто очень любопытное. — Марко? — доносится из динамика голос Кройфа. — Да… Да, Йохан, привет, — говорит Марко, крепче прижав трубку к уху. — Как у тебя дела? — встревоженно спрашивает Кройф. — Что случилось? — Хорошие новости, — улыбается Марко. — Я у Райнера на приёме, он меня осмотрел — и… и, ты представляешь, он разрешил приступать к тренировкам. — Правда? — отзывается Кройф. — Здорово, поздравляю. — Погоди, дай договорю. Он советует начать с отработки единоборств, — сообщает Марко, покосившись на ван Данцига. — С дуэлей. Я вот подумал… — Ни слова больше, — усмехается Кройф. — Через час у Олимпийского стадиона. Марко сделали операцию в ноябре прошлого года, и доктору Марти не терпелось обсудить с ним результаты, когда Марко только-только приходил в себя после наркоза. «Молодой человек, всё очень серьёзно, — говорил он, стоя у койки Марко. — У вас разрыв связок голеностопного сустава, и вы почти год занимались спортом в таком состоянии». Сонный взгляд Марко не отражал понимания ситуации, так что доктор добавил: «В вашем суставе полный бардак». Боковые связки голеностопного сустава были порваны, может, ещё в декабре, в том злосчастном матче с «Гронингеном». Вместе со связками оторвались крохотные кусочки кости в тех местах, где связки крепятся к суставу, и эти фрагменты попали в зазор между двумя костями, образующими сустав, — собственно, оттуда и адская боль. Продолжая играть и тренироваться с такой травмой, Марко серьёзно усугубил своё состояние износом хряща, единственной прослойки между костями сустава, и положение стало уже не просто серьёзным, а катастрофическим. Нижний слой хряща сильно повреждён, ему нужно время, чтобы прийти в норму. Так что доктор Марти сделал свою работу — вернул связки туда, где они должны крепиться к суставу, а Марко должен сделать свою: восстанавливаться как следует и немедленно прекращать любые нагрузки, если он почувствует малейшую боль. Только тогда Марко сможет играть на прежнем уровне. Но на сколько его хватит, сказать трудно. Сначала Марко вообще ничего не понял, только моргнул и кивнул. Уже потом, когда Марти ушёл, Марко стал обдумывать сказанное им, и ему это совсем не понравилось. Получается, он основательно навредил себе. И вообще не факт, что ему удастся полностью восстановиться. Вот с ноября Марко и прилагает все усилия, чтобы вернуться в форму. Время идёт, Берлускони теряет терпение — он не для того Марко купил, чтобы ван Бастен в Италии страдал и лечился, да и сам Марко уже на стенку лезет от несвойственного ему вынужденного безделья. И только в феврале физиотерапевт, у которого Марко наблюдался в Амстердаме, наконец, сказал ему: можно попробовать. Но если будет больно — немедленно останавливаемся и ждём дальше. Единственный человек, с которым Марко согласен при таких условиях тренироваться, — Кройф. Он видел Марко всяким, в любых его состояниях и на любых уровнях мастерства. У Йохана сейчас полно свободного времени, потому что в январе он со скандалом уволился из «Аякса». На то были тысячи причин: трансферная политика, несколько сорванных сделок, утечки информации в прессу, которые устраивали первые лица «Аякса», личные конфликты между Кройфом и президентом клуба. Недовольство и у Кройфа, и у «Аякса» копилось долго, а закончилось всё отвратительной сценой с участием всего совета директоров, Хармсена и Йохана. Об этом Кройф рассказал Марко по телефону — ван Бастен позвонил ему сразу, как только узнал, что Йохан ушёл. Кройф долго и многословно объяснял, как тяжело ему далось это решение, но дольше терпеть такое отношение он не мог. Марко совершенно не удивился, узнав, что вскоре с президентом «Аякса» Хармсеном случился сердечный приступ, который сделал его инвалидом. «Бог наказал», — прокомментировал Кройф в прессе. Чувствовалось, что он доволен таким справедливым возмездием. «Удивительно, — думал Марко, вылезая из машины возле стадиона под моросящий дождь. — Кройф заставил меня добыть ему Кубок обладателей кубков, чуть не угробив мою карьеру. За это КНВБ выдала ему вожделенный диплом тренера. А теперь ему, получается, этим дипломом только подтереться, он же вроде не собирается в Нидерландах оставаться и за границу свалить намерен. Что же получается, всё было зря?» Но как только он видит Йохана, бодро идущего к нему сквозь лёгкую завесу дождевых капель, Марко понимает: нет, не зря. Как вообще что-то, сделанное для Кройфа, может быть зря. — Привет, Марко, — улыбается он. — Рад, что тебе лучше. — А я-то как рад, — отзывается Марко и обнимает его. Какой знакомый запах… Марко кажется, что это тот самый парфюм Azzaro, который они с Джоном триста лет назад подарили Кройфу. Прохладный, с пряными нотками, островатый. Марко тогда показалось, что Кройфу пойдёт, — и он не ошибся. На его теле духи пахнут совсем не так, как в магазине, а гораздо лучше… Но раньше Кройф ими не пользовался. Неужели сейчас, когда Марко позвонил, он вспомнил о том флаконе? — Давай сразу к делу, — приглашает Кройф, погладив его спину. — Вымокнем и замёрзнем, если так будем стоять. Как только они выходят на тренировочное поле, Марко охватывает эйфория. Впервые за долгое время он может играть и получать удовольствие, а не сражаться с болью каждую секунду. Наконец-то он на газоне, с мячом — и он играет не с кем-нибудь, с Кройфом. Йохан согласился приехать, чтобы отрабатывать с ним скучнейшее упражнение без какой-либо выгоды для себя. Значит, всё-таки Кайзер был неправ — и Кройф способен на дружбу? Но сейчас это не имеет никакого значения. Они отбирают мяч друг у друга, упёршись плечом в плечо, Кройф демонстрирует свои фирменные финты, Марко старается ему не уступить, хотя после стольких месяцев без практики это тяжеловато. Мелкий дождь оседает водяной пылью на их волосах, лицах, одежде. Кройф смеётся и подначивает, а у кромки поля за ними наблюдает Райнер ван Данциг — пока он разрешил Марко нагрузки только под присмотром специалиста. Марко не помнит, бывал ли в принципе когда-нибудь так счастлив. Они с Йоханом перестали быть тренером и его игроком, между ними нет никаких иерархических взаимоотношений — сейчас они просто друзья, которые возятся с мячом на мокром поле, под дождём. Как в восемьдесят пятом, когда Марко и Джон были всего лишь знакомыми Кройфа, навещавшими его в Винкевене. И кажется, будто не было этих долгих лет взаимных обид, ссор, недомолвок, недоверия, напряжённости. Марко снова двадцать, он влюблён в Йохана до потери пульса, а Кройф — его старший друг и наставник, мудрый, насмешливый и безумно прекрасный. С Кройфом даже такое нудное упражнение превращается в веселье — благодаря живости и мальчишескому задору, которых у Кройфа хоть отбавляй. Раз за разом у Марко всё лучше и лучше получается удерживать мяч, не давая Йохану его обхитрить, и довольный смех Кройфа подтверждает, что его тоже радуют успехи Марко. — Вот теперь молодец, — говорит он после очередной тщетной попытки отобрать мяч у Марко. — Скоро придёшь в норму. Дождь усиливается, ван Данциг, раскрыв зонт, просит их закончить тренировку — холод и влага точно не пойдут на пользу травмированной лодыжке. Марко отчитывается о своих ощущениях: всё отлично, никакой боли, можно продолжать, ван Данциг осматривает его ногу и не обнаруживает там ничего криминального. Райнер рекомендует им с Кройфом отправиться в раздевалку, а сам прощается с ними. В такую погоду больше никому не приспичило резвиться на тренировочных полях возле Олимпийского стадиона. Коридор, по которому они идут к раздевалке, пуст, голос Кройфа гулко отдаётся от стен — он, как обычно, не умолкает, советует упражнения, которые помогут Марко быстрее вернуться в форму. Откуда ему знать, вряд ли он имел дело с подобными травмами. Но Марко не перебивает и только кивает. Ему не хочется ничего говорить, будто со словами он может нечаянно выпустить долгожданное счастье, которое его переполняет. — Ты такой довольный, — усмехается Кройф, покосившись на него. — Приятно видеть. И Марко триста лет не наблюдал Кройфа в таком хорошем расположении духа. Отдых от изматывающей нервы тренерской работы его заметно освежил. В раздевалке, само собой, тоже пусто. Здесь только вещи Кройфа и Марко. Йохан, пропустив Марко вперёд, закрывает за ними дверь. Марко, не давая ни ему, ни себе опомниться, быстро оборачивается, чтобы припереть Кройфа к двери и поцеловать его. Теперь Йохан отвечает сразу, агрессивно и напористо, будто доказывая, что хочет этого ещё сильнее, чем Марко. Слышится негромкий щелчок — это Кройф задвинул щеколду, нормального замка тут нет. Значит, согласен. Волосы Йохана вымокли, пока они тренировались под моросью и шли к раздевалке под полноценным ливнем, на его лице блестят капли дождя. Коснувшись губами его шеи, Марко вдыхает аромат того самого парфюма, слушает тяжёлое дыхание Йохана. Марко жмётся к нему всем телом, крепко обнимает его и чувствует, как Йохан гладит его спину сквозь мокрую куртку. Так и должно быть. Пусть идут к чёрту все условия и все правила, сейчас тут есть только они двое — и то, что они чувствуют друг к другу. Отстранив Марко, Йохан тянет вниз замок молнии его спортивной куртки — Марко послушно позволяет снять её с себя и бросить в сторону, футболку быстро стягивает сам и швыряет на пол. Теперь надо заняться Йоханом. Кройф тянет его за собой, сдвигаясь от хлипкой двери к более надёжной стене. Там Марко, жадно припав губами к его шее, расстёгивает его куртку, вслепую стягивает её с Йохана — и она тяжело падает на пол. Марко запускает руки под его футболку — ох, Кройф такой разгорячённый, ему ладони Марко холодными не покажутся? — и Йохан, тихо посмеявшись ему в ухо, разрешает Марко стащить её самостоятельно. Слышен шорох его золотых цепей, проскользнувших сквозь плотный ворот и упавших обратно ему на грудь. С восторгом и удивлением Марко впервые ощущает под своими губами настоящего, живого и тёплого Кройфа, а не собственную ладонь, которой зажимал себе рот, чтобы не стонать слишком громко, мечтая о нём по ночам. Его острые ключицы и впадинка между ними, его грудь, его соски — Марко осторожно касается их, Кройф подбадривает: — Смелее, Марко. И Марко с восхищением сжимает их, поочерёдно целует, щекочет языком — а Кройф крепко и властно сжимает в кулаке его кудри. Марко чувствует, как Йохан подталкивает его вниз, и с готовностью опускается перед ним на колени. Всё совсем не так, как Марко мечтал когда-то. И он уже не понаслышке знает, что делать, и происходит всё в чёртовой раздевалке, и Кройф не торопит, не настаивает, — но Марко догадывается, каким Кройф его хочет. Кройфу нужен был мальчишка, ещё не знавший мужчин, так что надо для него ухитриться совместить невинность и опытность. Марко ласкает его пальцами сквозь спортивные штаны, целуя его живот, и ощущает отклик, чувствует, как там, под тканью, твердеет его член. Кройф смотрит на Марко сверху, перебирая его волосы, Марко не отводит взгляд, плавно стаскивая с него штаны вместе с бельём. Ох, на его животе остался след от резинки штанов — Марко проходится вдоль него языком, обхватив член Йохана ладонью. Кройф, усмехнувшись, даёт понять, что нежность Марко ему по вкусу, но всё-таки его рот должен заняться другим. Марко старается не торопиться, словно он не совсем уверен в своих действиях и следует интуиции, а Йохан поощряет, то поглаживая его затылок, то больно стискивая его волосы. Очень хочется поскорее показать ему всё, на что Марко способен, но сначала нужно ласково, медленно, чтобы Кройф понял, как Марко это нравится. А ему действительно нравится. Когда-то он с ума сходил от одной мысли об этом, ему было так стыдно и сладко мечтать, как он будет делать это для Йохана. Сам факт, что это наконец-то происходит, приводит Марко в шок и экстаз одновременно. — Возьми его, — шепчет Йохан, коснувшись пальцем его губ. — Не бойся. И Марко послушно забирает его в рот, не прекращая смотреть Йохану в глаза. Кройф любуется им. В его затуманенном удовольствием взгляде Марко не видит никакой насмешки, никакого торжествующего «Я же говорил, ты сам мне в ноги повалишься, сам попросишь». Нет, Кройфу просто хорошо с ним. — Глубже, — велит Йохан, надавив ему на затылок. — Давай, Марко, ты же сам этого хочешь. Хочет. И будет делать всё, что Кройф ему прикажет. — Вот так, — выдыхает Йохан, толкнувшись в его рот. — Ещё. То, что он доволен, вдохновляет. Ну хоть в сексе не критикует и не прерывает, чтобы показать, как надо, — впрочем, от этого Марко не отказался бы. — Марко, — шепчет Кройф, погладив его по щеке. — Руки убери. Марко послушно размыкает пальцы, которыми ласкал его у основания, и Йохан, крепко взяв его за волосы, двигается в нём сам — входит резко и настолько глубоко, насколько ему хочется. Марко давится им, но не сопротивляется, а Йохану определённо нравится, как сжимается горло Марко. — Тебе идёт, — кратко отмечает он, отстранив Марко и полюбовавшись им. Марко себя со стороны не видит, но понимает, что между головкой члена Йохана и его губами провисли нити вязкой слюны. Кройф сам вытирает ему рот ладонью и, кивнув за спину Марко, приказывает: — Ложись. Лечь тут, кроме пола, особо и некуда, лавки слишком узкие, выделывать на них акробатические трюки рискованно. Пока Йохан снимает бутсы и штаны, Марко расстилает на полу их куртки: хоть они и мокрые, на них будет чуть комфортнее, чем просто на полу. — Ты, наверное, как-то не так себе это представлял, — усмехается Кройф, помогая Марко избавиться от лишней одежды. — Какая разница, — отзывается Марко, наблюдая, как Йохан поглаживает его травмированную ногу, стянутую тугими бинтами. — Главное, что с тобой. Остальное разве важно. — Нисколько, — подтверждает Йохан. Даже в таких обстоятельствах Кройф тратит несколько минут на изучение тела Марко — руками, губами, языком, и от каждого его прикосновения хочется в голос застонать. Марко едва отзывается, только наблюдает за ним и старается запомнить всё в мельчайших подробностях. Синий взгляд Кройфа исподлобья, ставший темнее в желтоватом свете ламп. Летящее прикосновение его языка к груди. След от лёгкого возбуждающего укуса возле соска. Влажная линия его слюны на животе. Царапины, которые он оставил на бедре. Чёрт знает, повторится ли это когда-нибудь. И в этот момент, когда надо бы просто расслабиться и наслаждаться тем, как Йохан вдумчиво, тщательно ласкает его тело, полностью присваивая Марко и подчиняя его себе, Марко вдруг понимает: не надо было решаться. Слишком хорошо. Как жить после, совершенно неясно. Но тормозить уже поздно. — Йохан, — шепчет Марко, чтобы загасить подступающую панику. Кройф приподнимает голову, и сейчас он бесподобен: сверкают его глаза, влажно блестят приоткрытые губы. Марко ощущает его дыхание, а кожа там такая чувствительная, что оно обжигает. — Что? — спрашивает Йохан, подняв брови. Его пальцы скользят вдоль члена Марко, растирая по нему слюну Кройфа. Язык Йохана плавно обводит головку привычным, выверенным движением. — Ничего, — отзывается Марко. — Просто… просто хорошо. — Марко, молчать у тебя получается лучше, — усмехается Кройф и возвращается к своему занятию. Да уж, наверное. Надо бы сосредоточиться на том, чтоб не кончить прямо сейчас. Они ведь только начали. Кройф прекрасно понимает, что Марко молод и перевозбуждён, так что его возможности оценивает здраво и чувствует, когда надо притормозить. И умеет заставить Марко захотеть именно того, чего от него в данный момент требует Кройф. В первый раз его смазанные слюной пальцы входят в Марко, пока Йохан ещё ласкает Марко ртом. Наслаждение полностью вытесняет любые неприятные ощущения. Да и разве это больно? Марко толк в боли знает и этот лёгкий дискомфорт болью точно не назовёт. Во второй раз он вводит пальцы глубже, плавно двигает ими в теле Марко, уложив его на бок. Но прикосновения губ Йохана, прижатых к спине Марко между лопаток, всё равно вызывают больше эмоций. Марко хочется поскорее принять его в себя полностью, и он нетерпеливо подаётся навстречу, а Йохан осаживает: «Не спеши». Марко зажмуривается, чтобы сконцентрироваться только на том, что с ним делает Кройф, и чувствует, как Йохан, не прекращая трахать его рукой, касается его губ, гладит их, раздвигает. Марко охотно берёт в рот его пальцы, солёные, чуть горьковатые от никотина, пахнущие табаком. И вот Кройф медленно, аккуратно входит в него. Глухо застонав, Марко пытается толкнуться ему навстречу, но Кройф не оставил ему простора для самодеятельности: крепко сжав бедро Марко, он движется в том темпе, в котором хочется ему. — Йохан, — шепчет Марко, целуя его руку. — Можно резче. Мне не больно. Кройф только прижимает губы к его плечу и ничего не отвечает. — Прошу тебя, — стонет Марко. Тихо рассмеявшись, Йохан шлёпает его по бедру и ускоряется. Так лучше. Намного лучше. Он входит глубоко, Марко чувствует его в себе полностью. И в этой позе Марко всё устраивает, кроме одного. — Хочу смотреть на тебя, — еле выровняв дыхание, сообщает Марко. — Сколько запросов, — отзывается Кройф, сжав его подбородок. — Ладно. Сейчас. Кройф закинул на плечо его правую ногу, и Марко, снова принимая Йохана в себя, вдруг понимает, что его перебинтованная нога очень красиво смотрится на плече Кройфа. Протянув руку, Марко осторожно вытирает влагу со лба Йохана. Пот или остатки дождевых капель. Уже не разобрать. Двигаясь в нём, Кройф обхватывает ладонью его член, и Марко на секунду зажмуривается — стало слишком хорошо, но тут же вспоминает, что сам потребовал зрительного контакта, и торопливо распахивает глаза. С ума сойти, какой же Кройф красивый. Даже во время секса. Особенно во время секса. Себя самого Марко плохо представляет со стороны, да и не уверен, что хотел бы это видеть. Йохан кончает первым — Марко чувствует его тёплое семя в себе — и делает короткую паузу: так осторожно снимает ногу Марко со своего плеча, будто она может рассыпаться от неловкого движения, выдыхает, ложится на Марко и прижимает губы к его губам. Это не столько поцелуй, сколько просто обмен дыханием. Не отводя внимательного синего взгляда, Кройф чуть сдвигает бёдра вбок, чтоб дать себе пространство для манёвра, и продолжает ласкать Марко рукой. Он так пристально смотрит, словно ему потом нужно будет по памяти нарисовать лицо Марко во время оргазма. Кончив, Марко рефлекторно прижимает его к себе. Показалось, будто что-то хрустнуло, и Марко даже успел испугаться, не сломал ли чего-нибудь хрупкому Йохану, но, к счастью, тот только смеётся в ответ и смотрит на Марко с особой, обволакивающей нежностью. — Пойдём в душ, — предлагает он. — А в Милане в раздевалках есть фены, — сообщает Марко, закончив вытирать полотенцем свои мокрые кудри. — Да, — отзывается Кройф, стряхнув пепел на пол. — В Барселоне тоже есть. Марко запихивает полотенце в свою сумку и подходит к Йохану. После секса они вымылись, оделись, Кройф едва промокнул волосы — у него они короткие, сами высохнут, Марко дольше возился со своей пышной шевелюрой. Потоптавшись рядом, Марко садится на пол у ног Кройфа и замирает. Йохан касается его волос — влажные, задумчиво гладит их. Марко трётся щекой о его ладонь. — Никогда не видел тебя молчащим, — отмечает Марко, посмотрев на него. — Всё когда-то бывает впервые, — философски говорит Кройф, выдохнув дым. Снова тишина. Оба погружены в свои мысли и оба не знают, что друг другу теперь сказать. Кройфу даже не хочется язвить, что вот, дескать, созрел, не стал теперь спрашивать, что там у Кройфа с его другим мужчиной. И так ясно, что Марко, выдвигая те требования, рассчитывал на отношения. Его условия касались длительного романа, а не одноразового секса в пустой раздевалке. Кройф понимает, что ему нечего предложить Марко. Йохану уже звонили из «Барсы», осторожно спрашивали, как у него настроение, какие планы. Звали в гости. Кройф пока ломается, но если удастся прийти к соглашению с подонком Нуньесом, президентом «Барселоны», всё может быть. Тогда он уедет в Каталонию. А у Марко долгосрочный контракт с «Миланом». И что им светит? Да ничего. Как уехать от Генерала на другой край Европы, Йохан тоже пока не знает, привык быть с ним рядом за столько лет. Он отчаянно цеплялся за «Аякс» и пытался устранить противоречия с Хармсеном именно ради того, чтобы остаться в Амстердаме. Дети тут прижились, у них друзья появились, всё такое. Йорди играет за школьную команду, Шанталь учит английский и французский, Сусила конкуром занялась. А сам Кройф с трудом представляет жизнь без Генерала. Конечно, Михелс его отпустит, ему уже шестьдесят, постоянное физическое присутствие Кройфа рядом не столь обязательно, как раньше, а приезжать к Генералу никто не запретит. Зато в Ниццу мотаться будет поближе. Чтоб за бизнесом следить, ага. Данни одновременно обрадуется — она любит Барселону — и огорчится: ей нравилось жить поближе к родителям, чтобы чаще с ними общаться. Кройфу жаль оставлять тут маму, после смерти отчима ей стало заметно грустнее. Дети рассердятся, только-только они привыкли к Амстердаму — и опять переезд. Но ничего, с ними Кройф и Данни как-нибудь договорятся. С рациональной точки зрения всё выглядит вполне благополучно. А вот с эмоциональной — как-то не очень. И что Кройф сможет предложить Марко? Какие варианты? Ездить к нему в Милан, встречаться на нейтральной территории посередине (это в Ницце, что ли)? Идиотизм. Нет у них никаких перспектив. Да, было фантастически хорошо — но это могло случиться только здесь и сейчас. Это был идеальный момент. Они друг другу никто. Ни один лишний человек не знает, что они вообще виделись, единственный свидетель их встречи — физиотерапевт, наблюдающий Марко. Но едва ли они когда-нибудь окажутся в такой ситуации снова. Наверное, Марко, сидящий у ног Йохана, думает о том же самом. Потому и смотрит на Кройфа так, словно пытается его на всю жизнь запомнить.***
Амстердам, июнь 1988 — Марко, привет. — Кройф хватает ван Бастена за локоть, едва тот появляется из дверей служебного входа Олимпийского стадиона. — Красавчик ты, ничего не скажешь. — Ага, просто модель. — Марко быстро обнимает его. — Привет. — Отойдём, есть разговор, — сообщает Йохан и, воровато оглянувшись, тащит Марко в сторону. Марко успевает недоумённо пожать плечами и помотать головой в ответ на озадаченные взгляды Райкаарда, Гуллита и ван’т Схипа. Ну надо ему поговорить — значит, надо. — Только вот не шути насчёт этого, — бурчит Марко, указывая на своё лицо. — И так все замучили однообразными приколами. «Тебя Франк бьёт?», «Что, Райкаард про тебя и Гуллита пронюхал?», «Берлускони тобой был недоволен?» Марко прибыл на базу сборной с опухшим лицом и здоровенным фингалом вокруг правого глаза — в товарищеской игре «Милана» и мадридского «Реала» он столкнулся со всей дури с вратарём и получил перелом скуловой кости, в Амстердаме ему сделали операцию, чтобы она срослась как надо. — Я приготовил другую шутку: ты вообще от наркоза когда-нибудь отходишь? — усмехается Кройф, оправляя пиджак. — Редко и ненадолго, — смеётся Марко. — Ладно, засчитаем. Сейчас уже лучше стало. И глаз открыть могу, и синяк, надеюсь, к старту Евро пройдёт… — Вот про Евро я и хочу поговорить, — заявляет Кройф, окинув пристальным взглядом окрестности. — Что происходит? Какого чёрта Михелс не включил тебя в стартовый состав и заставил играть на позиции левого полузащитника? — Он считает, что я не в форме, — пожимает плечами Марко. — Я только десятого апреля впервые за сезон на поле вышел. Поэтому он ставит Босмана первым форвардом. А если не Босмана, то Кифта. Я у него в списке третий кандидат на эту позицию. Но я должен играть, и играю там, где он скажет. Хоть в полузащите. — Какой из тебя полузащитник? — цедит Кройф, прикуривая. — Что за бред? Если он так поступает, значит, вовсе не хочет, чтобы ты выступал на Евро. До начала Евро осталось одиннадцать дней. Сегодня состоялся товарняк с Румынией, и Михелс выпустил Марко на шестидесятой минуте, на замену ван’т Схипу. Странно, что для Кройфа стало сюрпризом тактическое решение Михелса, Марко был уверен, что они с Генералом всё обсудили. — Он боится, что ты опять сломаешься, — вздыхает Кройф, прохаживаясь туда-сюда возле Марко. — А если тебя снова выведут из строя, всё посыплется. — Уже пытался ему доказать, что я в порядке, — вздыхает Марко, перехватив поудобнее ручку сумки на плече. — Что все мои проблемы решены. Но тебе лучше знать, какой он осторожный. — Ох, — качает головой Йохан, выпустив дым. — Ох, Марко. Если ты будешь выходить на замену и играть на чужих позициях, результаты будут хреновые. Ты соберёшь плохую прессу, тебя начнут ругать, и у Генерала появятся причины вообще не выпускать тебя. — Если ты сам это понимаешь, о чём наш разговор? — разводит руками Марко. — Этого нельзя допустить, — возражает Кройф, указав на него сигаретой. — Тебя что, всё устраивает? Ты меня чуть до инфаркта не довёл своими скандалами, когда я ставил на острие атаки Босмана вместо тебя, а с его решением примиришься, что ли? Марко, ты чего? — А что ты мне предлагаешь сделать? — Надо прямо сказать Генералу: если ты не будешь первым форвардом, то вообще не поедешь на Евро, — жёстко заявляет Кройф. — Только так. — Нет, — мотает головой ван Бастен. Он уже не раз думал на эту тему и сформулировал свои доводы. — Это не вариант. Раз он вызвал меня, я поеду, даже если буду в запасе сидеть. Поеду просто ради тренировок, как на летние сборы. — Да попробовал бы он тебя не вызвать! — вздыхает Йохан. — Все бы взвыли, где ж наша главная звезда. — Йохан, серьёзно, я уже любому футболу рад, — признаётся Марко. — Не до жиру. Мне надо привести себя в форму, чтоб нормально войти в игру в «Милане». И вообще, почему сразу я обязан к нему идти ругаться? Давай ты сам с ним поговоришь, раз ты у нас такой мудрый. К тебе-то он прислушается. Кройф, перестав вышагивать перед Марко, останавливается и возмущённо смотрит на него: — Смотрю, наглости тебе не занимать. — Будто для тебя это новость, — усмехается Марко, подмигнув. Кройф только головой качает. — Ладно, — после паузы говорит он. — Возьми такси, поезжай ко мне домой и жди меня там, Данни тебя ужином накормит. Я с ним побеседую, заодно предупрежу, что ты сегодня у меня в гостях, чтобы тебя по всей базе не искали, — и приеду. — Ещё чего, — хмурится Марко. — Ты, значит, встретишь своего мужчину, отвезёшь его домой, поговоришь с ним, а может, не только поговоришь — и потом ко мне приедешь. И от тебя будет пахнуть его одеколоном. И я буду знать, что ты только что с ним был. Отлично, Йохан. Для тебя прекрасный вариант, гарантия приятного вечера. Но на такой позиции, уж извини, я точно играть не стану. Вот чего он злой такой? Марко ведь в курсе, что Йохан подписал контракт с «Барселоной» — пятнадцатого апреля Кройф объявил об этом публично. Понимает, что Кройф скоро уедет из Амстердама, что у Йохана осталось не так много возможностей повидаться с Генералом. И всё равно завёл свою шарманку. — Да сколько раз тебе повторять… — Нисколько, — перебивает Марко. — Даже время не трать, понятно, что ты будешь отрицать вашу связь. — Окей, наслаждайся своими заблуждениями дальше. Но мы с тобой нечасто бываем не то что в одном городе — в одной стране, — пожимает плечами Кройф. — Зачем упускать такой шанс. — Это же не значит, что я должен бежать к тебе, как только ты поманишь, — копирует его жест Марко. — И, кстати, не пытайся Франка в «Барселону» умыкнуть. Я договорился с Берлускони, «Милан» подпишет Райкаарда сразу после Евро. — Значит, Костер тебе рассказал, — вздыхает Кройф. — Слушай, Франк уже не маленький, сам как-нибудь разберётся. — Он мне нужен в «Милане», — возражает Марко. — И там он будет играть. А от тебя опять сбежит со скандалом. Тебе же лишняя головная боль. Оставь его в покое. — Сколько требований, — смеётся Йохан. — Ты уверен, что у меня от твоего тона не пропадёт желание заступаться за тебя перед Генералом? — Ну и ладно, — отвечает Марко. — Сам свои дела улажу, если что. Всё, мне пора, счастливо. Резко развернувшись, Марко шагает в сторону автобуса. Там его, наверное, уже заждались. — Стервец ты, Марко, — сообщает Кройф ему в спину. И это звучит почти ласково.***
Мюнхен, 25 июня 1988 — Видишь? — гордо говорит Кройф Йохану Второму, указывая на противоположную трибуну. — Богом меня называют. — Вижу, — с улыбкой отзывается Неескенс, ещё раз перечитав надпись на баннере, который вывесили фанаты: «И на восьмой день бог создал Марко». — Значит, ты уверен, что это целиком и полностью твоя заслуга? — Не только, — усмехается Кройф, подбросив и поймав зажигалку. — Прежде всего Марко сам постарался, чтобы и он, и все мы оказались сегодня здесь. — Смешно, что на том же самом стадионе, — вздыхает Йохан Второй. — Надеюсь, им повезёт больше, чем нам тогда. Финал Евро-88 пройдёт там же, где и финал ЧМ-74. На «Олимпиаштадионе» в Мюнхене. Стадион прекрасен, его архитектура завораживает, но и у Кройфа, и у Неескенса он ассоциируется не с самыми лучшими воспоминаниями. Тут они потерпели болезненное поражение от немцев четырнадцать лет назад — и сегодня Нидерланды встретятся здесь со сборной СССР, которой уже проиграли свой первый матч на Евро. Впрочем, Кройф уверен: если бы Генерал не держал Марко в запасе до середины той игры, а выпустил его сразу, их сборная не проиграла бы ни одного матча на этом чемпионате. После неудачного начала Кройф не стеснялся в выражениях, выступая на голландском ТВ: «Совершенно недопустимо, чтобы Марко ван Бастен, лучший нападающий нашей страны, не попадал в стартовый состав сборной!» Михелс быстро сделал выводы, внёс изменения в свою концепцию, и в игре со сборной Англии Марко вышел на поле с первых минут матча. Об этом не пожалел никто, кроме англичан: Нидерланды победили со счётом 3:1, и все три мяча забил изголодавшийся по футболу Марко. Он был просто неудержим, Кройф сиял от гордости, любуясь им. Потом была Ирландия — продавили 1:0, а после — долгожданный реванш: матч с ФРГ. В полуфинале Марко, наконец, разрушил проклятие, которое преследовало голландцев, когда они сходились на поле с немцами, и забил решающий гол за минуту до конца основного времени. 2:1. Матч был тяжёлый, нервный, два из трёх голов были забиты с пенальти, были и другие инциденты, но главное — Нидерланды прошли в финал, а ФРГ — нет. Особенно приятным был тот факт, что немцев тренировал Франц Беккенбауэр, и ему наконец-то утёрли нос. Победу праздновали так, будто уже выиграли чемпионат. Остался последний рывок. Если сборная опять вернётся с серебром, будет жутко обидно. — Там же сплошь твои воспитанники, — говорит Неескенс, забрав у Кройфа зажигалку. — Ты, наверное, очень гордишься ими. — Буду гордиться, — цедит Йохан Первый, пока Неескенс подносит огонёк к его сигарете, — если сегодня победят. Куда там наши девочки пропали? — Заболтались где-нибудь, — предполагает Йохан Второй, обернувшись. — Данни отлично поладила с Марлис. Жаль, что тебя не было на нашей свадьбе. Кройф не смог приехать — был занят в «Аяксе», и на свадьбу Йохана Второго в Швейцарию Данни отправилась одна. Вернулась в полном восторге, и Кройфу стало очень интересно посмотреть, что же за чудо-девушку нашёл себе Неескенс, раз её одобрила даже взыскательная Данни. Пока он видел Марлис от силы минут пять, но она производит очень приятное впечатление: высокая, статная блондинка с модной короткой стрижкой, обаятельная, улыбчивая, интересная. Ей, наверное, слегка за тридцать, а может, и больше, просто выглядит прекрасно. И Неескенс с ней очень нежен и внимателен, чего совершенно не наблюдалось в его отношении к первой жене, Марианне. Похоже, он действительно влюблён. — Слушай, извини за нескромный вопрос, — почесав нос, начинает Кройф, — может, мне показалось, или… — Не показалось, — улыбается Неескенс. — Марлис беременна. — Ну наконец-то! — Кройф, отведя подальше руку с сигаретой, крепко обнимает Йохана Второго свободной рукой. — Счастлив за тебя. Честно. Хоть расскажи, чем дышишь, пока мы тут одни. Одни — сильно сказано, вокруг полно народа, но хотя бы соседние кресла, которые займут Данни и Марлис, пока пустуют. Удивительно, что за время Евро Йоханы встретились в первый раз. Неескенс утверждал, что был на всех матчах, только инкогнито, по честно купленным билетам, как обычный болельщик. «Устал от публичности, — смеялся он, — хотелось почувствовать себя простым смертным». Кройфу такие стремления чужды, он спокойно пользуется квотой КНВБ и сидит хоть и не в ложе — там тусуются всякие государственные деятели, с которыми ему меньше всего хочется общаться — но в секторе рядом с ложей, куда простым людям не попасть. Сегодня и Неескенс решил к нему присоединиться, наверное, билеты на финал слишком дороги. Йохан Второй объясняет, что встретил Марлис ещё в тот год, когда играл в Гронингене, уклоняется от прямого ответа, где познакомился с ней, — путешествовал, говорит, случайно познакомились в баре. Потом уехал в Штаты, и они не общались. Но когда в восемьдесят шестом Йохана Второго купил швейцарский футбольный клуб, Неескенс откопал её телефон и позвонил. Ему повезло: Марлис только-только разошлась с мужчиной, с которым долго встречалась, и появление Неескенса на горизонте её обрадовало. — Я тоже приходил в себя после болезненного финала прежних отношений, — грустно усмехается Йохан Второй. — Так что мы с ней друг друга поняли. — Ты имеешь в виду Вима? — тихо уточняет Кройф. — Да, — вздыхает Неескенс, поправив причёску. Он всё-таки вернулся к своему натуральному цвету волос, видать, надоело постоянно краситься. — И что там Сурбир? — спрашивает Йохан Первый. — У нас, скажем так, не сложилось, — отзывается Неескенс. — Вим остался в Штатах, долго жил в Лос-Анджелесе, но там было совсем грустно, потом перебрался во Флориду. Когда я уезжал в Швейцарию, он был играющим тренером во Флориде, шоуболом занимался, на безрыбье сойдёт. Сейчас вроде настоящий футбольный клуб тренирует, какие-то любители из той же Флориды. Название длинное, никак не могу его запомнить. — Жаль, что у вас не получилось, — вздыхает Йохан Первый. — Мне тоже, — пожимает плечами Неескенс. — Зато у меня получилось многое другое. Дом в Швейцарии, любимая жена, ребёнок скоро родится. Хорошая команда — уровень, конечно, любительский, зато атмосфера прекрасная. Грех жаловаться. — Не поспоришь, — усмехается Кройф, похлопав его по колену. — И я за тебя очень рад, правда. — В гости заезжай и Данни привози, — приглашает Неескенс. — У нас там тихо и красиво, Данни была очарована нашим городком, и тебе понравится. — На крестины приедем, — обещает Кройф. — Надеюсь, ты не рассматриваешь другого крёстного отца для твоего будущего ребёнка? — Если ты согласишься, — помолчав, говорит Йохан Второй, — я буду счастлив. Он говорит вполне искренне, у него даже глаза от слёз заблестели. — Вот и договорились. — Кройф касается его руки. — Всё брошу и примчусь. У скамейки запасных появляется Генерал с одним из своих помощников. Кройф невольно косится на него, и Неескенс, проследив его взгляд, замирает. — Ты с ним виделся? — спрашивает Йохан Первый. — После того, как ты в Швейцарию переехал, вы общались? Неескенс качает головой, неотрывно глядя на Генерала. — Зачем? — тихо отзывается он, и за гулом стадиона Кройф еле разбирает его слова. — Только лишняя боль и лишние переживания. Это всё в прошлом, к чему бередить. Знаешь, мы с Вимом расстались почти сразу после того, как я в Штаты вернулся, но ещё несколько раз встречались… потому что я никак не мог поверить, что он может вот так вот всё оборвать, надеялся, что он свою ошибку признает и позовёт меня обратно. А он не позвал, наоборот, настаивал, что я должен вернуться в Европу. И почему он хотел со мной встретиться, я так и не понял, может, просто желал ненадолго попасть в то время, когда мы ещё были вместе. И лучше бы тех встреч не было. Какие-то непонятные отели, мотели… Мне даже помнить их не хочется. Так и тут. Не нужно портить. — Ясно, — вздыхает Кройф. Он сам приехал на Евро не только присмотреть талантливых игроков, но и побыть с Михелсом. Времени у Генерала мало, так что Кройфу он может уделить лишь ночные часы. И это весьма романтично, у Кройфа даже в юности такого не было: Йохан приезжает на базу после отбоя, прокрадывается в апартаменты Генерала и покидает их либо ночью, либо на рассвете, до подъёма. Им обоим жутко смешно, оба много шутят на эту тему, но вряд ли им удастся часто видеться, когда Кройф свалит в Барселону, так что других вариантов нет. — А у вас как? — оборачивается Неескенс к Кройфу. — Хорошо, — сдержанно улыбается Йохан Первый. — Но как дальше будет, трудно сказать. Я уезжаю в Испанию сразу после Евро. — Что-нибудь придумаете, — уверенно заявляет Неескенс. — Я в вас верю. Перед финалом не спалось ни Генералу, ни Кройфу, так что они успели до рассвета обо всём поговорить — и об этом тоже. Никаких конкретных планов не строили. Йохан Первый утверждал, что настроен решительно и намерен всё так же мотаться в Амстердам, как раньше ездил из Валенсии в Кёльн. Чувствовалось, что Михелс в этом сомневается — тогда-то Кройф был игроком, теперь у него как у тренера будет куда больше дел. Но вслух ничего такого не сказал. О, на поле выходят игроки. Стадион зашумел, прибежали Данни и Марлис — у каждой в руках по два стакана с газировкой, значит, в буфете были. — Что ты на меня смотришь? — шипит Кройф Йохану Второму, хлебнув принесённой Данни колы. — Ты на поле смотри. — Хочу увидеть, каким взглядом ты будешь следить за Марко, — смеётся Неескенс и, повернувшись к жене, спрашивает у неё что-то по-немецки. Интересно, у неё родной немецкий или французский? С немецким у Неескенса дела лучше обстоят, он в школе уроки немецкого, небось, не прогуливал, в отличие от Кройфа… На жизненном пути ему встречалось подозрительно много немцев. И сам он истинный ариец, и его жена тоже нордического типажа. Они отличная пара. Матч начинается, Кройф моментально погружается в происходящее на поле, но раз за разом он снова ловит на себе внимательный взгляд Неескенса. — Прекрасный принц, смотри футбол! — рычит он Неескенсу в ухо. — Теперь-то ты не будешь отрицать, что Марко — твой мальчик? — уточняет Йохан Второй, развернувшись к Йохану Первому. — Не буду, — усмехается Кройф, подмигнув ему. — Он мой. Расталкивая всех, кто толпится под дверью, Кройф прорывается в раздевалку сборной Нидерландов. Михелс каким-то чудом замечает его и машет: — Парни, пропустите Кройфа! Йохан, иди сюда! Немедленно дайте ему стакан, чего вы застыли? — Момент, я принесу! — Гуллит, всполошившись, суёт свой стакан в руку Марко и требует ещё шампанского у тех, кто ближе к ящику, стоящему в углу. — Возьми мой, — предлагает Марко, когда Йохану удаётся до них добраться. Кройф сначала всё-таки обнимает Генерала, орёт ему на ухо «Поздравляю» и лишь потом, усмехнувшись, принимает из рук Марко пластиковый стаканчик с шампанским. Лёгкое прикосновение к пальцам Марко, держащим стакан. Буквально секунду Йохан и Марко смотрят друг другу в глаза, но этого хватает, чтобы Михелс проворчал: «Эх, дети». — Ладно тебе, — укоряет Кройф, приобняв его. — Такой день. Я что-то ещё не верю, а ты? — Дай очухаться, — смеётся Генерал. — И давай уже выпьем, а то ты сейчас начнёшь тост толкать на полтора часа. — За вас. — Кройф касается своим стаканом его стакана, потом чокается с Марко — и Марко, изобразив ту самую смущённую улыбку, которая ему так идёт, подносит бывший стакан Гуллита к стакану Генерала. — Чемпионы Европы, мать вашу. Как говорится, горжусь знакомством. Хлопает пробка — Гуллиту передали новую бутылку, все радостно орут. — Поздравляю, — кричит Кройф, салютуя стаканом Райкаарду. — Франк, ну чего ты жмёшься там, иди к нам. — Ага, спасибо, — кивает Франк и делает неопределённый жест, наверное, значащий, что он должен закончить какой-то важный разговор с ван’т Схипом. — Ну его, — смеётся Марко. — Кройф, ты же поедешь праздновать с нами, правда? — тормошит Йохана Генерал. — Не обсуждается. Ты обязан. — Куда я денусь, — вздыхает Кройф с притворной усталостью. Неескенс ему сразу сказал, как только они наобнимались всей трибуной: «Беги к ним и ни о чём не думай, радуйся с ними, ты это заслужил, мы с Марлис позаботимся, чтоб Данни не скучала, и сами привезём её на банкет». — Объясните, что за пантомиму с ботинком вы разыграли, я не понял, — требует Кройф, посмотрев сначала на Марко, а потом на Генерала. — Это была импровизация, — смущённо бурчит Марко. — Сам не знаю, чего на меня нашло. — Это была наглость, — смеётся Михелс, толкнув Марко в бок. — Но лучшему игроку чемпионата, пожалуй, прощу. Когда игроки сборной торжественно таскали Генерала на плечах по полю, Марко внезапно взял и снял с него ботинок. И когда они аккуратно опустили Михелса на газон, тот предстал перед журналистами в одном ботинке и одном носке. Это было чертовски забавно. Генерал строго посмотрел на Марко, и тот сам же надел ботинок обратно. Сценка была странноватая, и Кройф слегка напрягся. — Зря я это сделал, — признаёт Марко. — Надеюсь, в газетах не напечатают. — Да пусть что хотят печатают, теперь нашу славу ничто не затмит, — довольно ухмыляется Генерал. — Так, извините меня на минуту. — И удаляется — увидел ещё кого-то у дверей. — Ты просто хотел с него спесь сбить и выставить его смешным, — вздыхает Кройф, повернувшись к Марко. — Напрасно ты с ним так. — Йохан, — укоряет Марко и снова улыбается. — Сам же сказал — такой день. Проехали. — А где теперь моё шампанское? — озадаченно спрашивает подоспевший Гуллит. — У тебя в руках, — смеётся Кройф. — Мои поздравления, капитан. Ребят, вы явно герои дня, так что за вас. Забитых мячей в финале было всего два, и автором одного стал Гуллит, а второго — Марко. Райкаард приносит кубок похвастаться, и Йохан благоговейно берёт его в руки, целует, как положено, проводит пальцем по только что выгравированной на нём надписи: «Нидерланды». — Обалдеть, — шепчет он. — Красивый, — говорит Марко, встав рядом и прижавшись плечом к плечу Кройфа. У ван Бастена есть все основания съязвить: «А вот если бы я тебя послушался и не поехал, ты бы этот кубок не держал», но Марко решает не портить момент, и Кройф ему за это благодарен. — Неплохо ты провёл июнь на тренировочной базе, да? — усмехается Йохан, глядя на их забавно вытянувшиеся отражения в гладкой поверхности кубка. — Наконец-то наша сборная вернётся домой с золотом. — Значит, пора ставить новую цель, — сообщает Марко, положив руку ему на плечо. — Теперь хочу выиграть Чемпионат мира. Только не с ним, — и кивает в сторону Михелса, — а с тобой. Кройф разворачивается к нему, заглядывает в его серые глаза. Марко говорит совершенно серьёзно, и он чертовски прав. Это достойная задача для них обоих. А значит, к ЧМ-90, который пройдёт в Италии, Кройф должен возглавить сборную.