***
Схипхол, 25 марта 1990 — И когда ты вернёшься? — встревоженно спрашивает Лисбет. — Вечером, вечером, — успокаивает Марко. — Это не займёт много времени. Попререкаемся немного и разойдёмся. Серьёзные парни из КНВБ не будут долго с нами нянчиться. Я позвоню, когда закончим. — Марко, ты там скоро? — дёргает Гуллит. — Мне тоже надо домой позвонить. — Ой, ну вроде твоя Ивонна не беременная, дай поговорить, — огрызается Марко. — Да наговоришься ещё, — закатывает глаза Гуллит и нетерпеливо косится на большие часы над стойкой регистрации отеля «Хилтон Схипхол». — Слышу Гуллита, — смеётся Лисбет. — Ага, он у меня трубку вырывает, — отзывается Марко. — Ладно, уступи ему. — Как ты себя чувствуешь? — заботливо спрашивает Марко. Лисбет на седьмом месяце. — Сносно, — сообщает она. — Приезжай скорее. — Хорошо. Всё, целую. — И я тебя. Пока. Положив трубку, Марко зовёт Рууда, а сам садится на мягкий диван возле Райкаарда и провожает взглядом очередной взлетающий самолёт за окном — встреча с функционерами КНВБ пройдёт в отеле возле международного аэропорта «Схипхол», потому что сборная отправляется в Киев на товарняк с командой СССР. Марко, Рууд и Франк в Киев не едут, у них важная игра в итальянской Серии А, и они прилетели в Нидерланды только для переговоров о назначении нового главного тренера сборной. — Волнуешься? — спрашивает Франк, покосившись на Марко. — А что толку, — пожимает плечами ван Бастен. — Наша задача понятна, наша позиция ясна, остальные должны нас поддержать. Будем действовать по обстановке. Райкаард, в отличие от Гуллита, не суетится у телефона. Он всё-таки развёлся, и ему звонить уже некому. Теперь он, как и планировал, может приглашать Марко домой — и Марко с удовольствием приезжает в его холостяцкую берлогу. А вот Марко, поразмыслив, решил вернуться к Лисбет. Летом он прекрасно провёл время на Сардинии вместе с доном Сильвио, посоветовался с ним — он, как и предполагал Кройф, тоже сказал, что Марко совершает большую ошибку, и уговаривал попросить прощения у Лисбет. Он намного лучше Кройфа знает их ситуацию и отношения, он был в курсе беременности Лисбет, он поддержал и её, и Марко в тот нелёгкий момент, когда она потеряла ребёнка. Так что Марко наслушался проникновенных проповедей о важности семьи в жизни каждого мужчины. Звучало малость цинично из уст дона Сильвио, который глазом не моргнув бросил жену и двоих детей ради молодой обворожительной актрисы, но Марко не может осуждать человека, который его старше почти на тридцать лет. Его дети от первого брака — ровесники Марко. Чего тут выпендриваться, надо внимать, кивать и наслаждаться его обществом, особенно в таком чудесном месте, как его великолепная вилла. Отдохнув, успокоившись и посмотрев на ситуацию трезвым взглядом, Марко пришёл к выводу, что его наставники правы, после чего позвонил Кройфу и сообщил о своём решении, чтобы он не волновался. Йохан вздохнул с облегчением, и они долго болтали. Марко старательно умалчивал, откуда звонит. Кройф всё равно что-то заподозрил, но благоразумно решил не настаивать на выяснении истины. Личный самолёт Берлускони доставил ван Бастена в Амстердам — и он помчался к родителям Лисбет. Она держалась молодцом и не думала раскисать, уже активно искала работу, собиралась строить новую жизнь. А тут Марко на пороге нарисовался, загорелый и виноватый. К счастью, Лисбет его простила. А Марко удалось отвоевать себе необходимую свободу. Он понимал, что легенды о делах в Барселоне вряд ли прокатят, да и дон Сильвио, у которого везде свои люди, сильно встревожится, если Марко станет бывать там слишком часто, поэтому акцентировал внимание на другом. Он убедительно попросил Лисбет не волноваться по поводу его визитов на виллу «Сан-Мартино» и не препятствовать им. Лисбет поначалу артачилась, уточняла, что за чертовщина связывает Марко с Берлускони, не кажется ли ему дон Сильвио пошлым и смешным, действительно ли Марко находит его шутки забавными или смеётся из вежливости? Марко дал понять, что не намерен обсуждать дона Сильвио в подобном тоне, и Лисбет пришлось смириться. Вскоре они вместе вернулись в Милан, а потом зачали ребёнка, и Марко очень надеется, что на этот раз всё будет в порядке. Чемпионат мира тем временем неуклонно приближался, и в феврале Гуллит, Марко и Райкаард приступили к реализации своего плана по смене тренера сборной. Тис Либрегтс, возглавлявший команду, уже успел испортить отношения с Гуллитом, когда тренировал «Фейеноорд», Марко преследует свои цели, Райкаард не хочет обострять конфликт с Кройфом — тем более что Йохан ему неоднократно говорил: все обиды в прошлом, оба были неправы, проехали. Они трое являются безоговорочными лидерами, Куман, ставший игроком «Барселоны», их по умолчанию поддерживает, остальные недолго продержались против красноречия Гуллита, харизмы Марко и авторитета Франка. Правда, вот дальше всё пошло не так: Либрегтс, получив от сборной вотум недоверия, отказался уходить и обратился в суд. КНВБ запаниковала и отрядила разруливать ситуацию самого Михелса, который сейчас занимает пост технического директора ассоциации. Сегодня именно он обсудит с ними сложившееся положение. Атмосфера в ресторане отеля «Хилтон Схипхол» напряжённая и наэлектризованная. Во главе большого стола восседают одетые в строгие чёрные костюмы Михелс и председатель исполнительного комитета профессиональной футбольной лиги, Мартин ван Ройен, который занял этот пост только в ноябре и пока совсем мышей не ловит. Так что вести диалог будет, понятное дело, Генерал. — Вы уверены, что не желаете видеть Либрегтса на должности главного тренера? — для проформы спрашивает Михелс. — Этот, кхм, человек ещё в «Фейеноорде» называл меня черномазым выскочкой, — фыркнув, говорит Гуллит и резко отодвигает от себя чашку с чаем. — Как думаете, господин главный тренер… ой. — Прогиб засчитан, Гуллит, — ухмыляется Генерал. — Продолжай. — Как думаете, господин Михелс, хочу ли я с ним работать? — интересуется Гуллит, подняв брови. — Полагаю, ответ очевиден. — Что думают остальные? — уточняет Генерал, окинув взглядом прочих игроков. — Мнение капитана я услышал, хоть и не понимаю, почему он так долго скрывал неподобающее поведение Либрегтса от КНВБ… — Думал, что больше не увижу его рожу, — морщится Гуллит, нервно побарабанив пальцами по столу. — Рууд выразил общее мнение, — говорит Райкаард, хлебнув воды. Остальные кивают. — Прошу поднять руки всех, кто против продолжения работы с Тисом Либрегтсом, — настаивает Михелс. Единогласно. Марко удостоверяется, что все подняли руки и воздержавшихся нет. — Занесём это в протокол, — кивает Генерал. — На суде интересовались, сколько игроков против Либрегтса. Теперь мы с чистой совестью можем сказать, что все. Некоторое время Михелс ходит вокруг да около, и Марко уже ёрзает от нетерпения: когда они приступят к обсуждению главного вопроса? Но, наконец, Генерал отпивает глоток чая и сообщает: — Я уполномочен представить вам три кандидатуры на пост главного тренера сборной. Если одна из них вас устроит, я перейду к переговорам и постараюсь добыть вам нужного тренера. Первый кандидат — Ад де Мос, в данный момент возглавляет «Андерлехт», второй — тренер «Аякса» Лео Беенхаккер, третий — Йохан Кройф, сейчас работает в «Барселоне». Игроки быстро переглядываются, Рууд кивает на Марко — мол, говори, я-то капитан, а ты у нас лидер. — Йохан Кройф, вне сомнения, лучший тренер из трёх, которых вы предложили, — заявляет Марко. — Мне не нужен кто-либо другой, только Кройф. Думаю, нам стоит вынести вопрос на голосование. — Чтобы ваше волеизъявление было полностью свободным, мы вас покинем, — сообщает Генерал, и Марко слышит в его голосе иронию, но надеется, что ему померещилось. Голосование провели быстро. Для приличия Беенхаккеру и де Мосу пожертвовали по нескольку голосов, и результат выглядел так: за Кройфа — восемь игроков, за Беенхаккера — три, за де Моса — два. Марко, Франку и Гуллиту уже очень пора на рейс в Милан, поэтому ответственной миссией передать результаты голосования Михелсу нагрузили Кумана — ему можно доверять, он, как и миланское трио, стопроцентный человек Кройфа. Значит, вечером Марко с чистой совестью отчитается Кройфу об успешно выполненной работе. Хоть что-то хорошее он для Йохана сделал в этом сезоне. И виделись редко, и не все встречи были приятными: в ноябре–декабре прошлого года «Барса» и «Милан» сошлись в борьбе за Суперкубок Европы. По итогам двух матчей победил «Милан», а в игре на «Камп Ноу» Марко ещё и гол забил. С пенальти. И свёл первую игру к ничьей. Кройфу было, мягко говоря, обидно. А на «Сан-Сиро», понятное дело, «Милан» проиграть не мог, дома и стены мощно помогают. Йохан оставался на удивление вежливым для Кройфа и даже делал вид, что рад за Марко, только это было не слишком убедительно. Впечатления у Йохана и Марко остались не лучшие. Зато дон Сильвио был на седьмом небе от счастья. Что ж, он это заслужил. Но теперь Марко должен реабилитироваться перед Кройфом. Он сделал всё, что мог, дальше им остаётся только ждать хода Михелса.***
Сассенхейм, апрель 1990 — И чего дальше было? — спрашивает Куман. — Как так могло получиться? Вы ещё месяц назад были на первом месте, все были уверены, что вы победите! — Да нас подставили по полной, — кипятится Гуллит, теребя браслет часов. — Понимаешь, итальянская футбольная ассоциация не сомневается, что мы выиграем Кубок чемпионов, если уже разобрались с «Баварией» и вышли в финал. Значит, мы автоматически будем в нём участвовать и в следующем сезоне, так? Ну вот, а если «Наполи» занимает первое место в Серии А, значит, и они проходят в Кубок чемпионов. Два итальянских клуба в престижном турнире — это же круто, да? Суки. — Мерзость, — морщится Куман. — Все знают, что вы лучшие, и скудетто по праву ваш. Марко даже в разговор вступать не хочется. При одной мысли о том, как с «Миланом» поступили в этом сезоне, накатывают ярость и гнев, от которых нет никакого толка, а вот заводиться лишний раз перед встречей с Михелсом будет совершенно не кстати. В феврале «Милан» разгромил своих главных конкурентов — «Наполи» — со счётом 3:0 и стал безоговорочным лидером. Но в апреле начали происходить странные вещи. 8 апреля «Наполи» играл на выезде в Бергамо, дело шло к нулевой ничьей. Ближе к концу второго тайма брошенная с трибуны монета прилетела в голову одному из игроков. Тот вроде отделался лёгким испугом, но физиотерапевт чуть ли не силой уложил его на газон, вызвал бригаду с носилками, потом его отправили в больницу, и, хоть никаких травм и не было выявлено, футбольная ассоциация Италии волевым решением присудила «Наполи» техническую победу со счётом 2:0. После этого «Наполи» сравнялся с «Миланом» по очкам, но разница забитых мячей всё равно была в пользу «Милана». А 22 апреля в новом туре Серии А «Милан» встречался в Вероне с местными аутсайдерами, кандидатами на вылет, и судейство в том матче было не просто спорным, а фантастически лицемерным. С поля удалили и Марко, и Райкаарда, и Костакурту, а со скамейки запасных выгнали даже Арриго Сакки, справедливо возмущённого происходящим. Веронцы победили 2:1 — и «Наполи» стал чемпионом. — Ваш Берлускони, наверное, очень расстроен, — предполагает Куман. Райкаард и Гуллит синхронно переводят взгляды на Марко как на самого близкого к дону Сильвио человека. — Зол как чёрт, — хмуро отзывается Марко. — Он очень серьёзно к этому относится, футбол — его страсть. Но мы уже ничего не сможем сделать. Они специально всё так устроили, чтобы у нас не осталось времени на жалобы, апелляции и прочую бюрократию. Может, через год перед нами извинятся, но вряд ли. Они хотели два клуба в Кубке чемпионов — они их получат. Ладно, давайте сменим тему, не могу больше об этом говорить, правда. Новую встречу Михелс назначил в отеле «Ван дер Валк» и пригласил только тех, кого считает людьми Кройфа: Марко, Райкаарда, Гуллита, Кумана. Они припёрлись заранее и ждут в безлюдном ресторане, куда их проводил персонал отеля. Сам Кройф давно не выходил на связь с Марко. В последние дни Марко был слишком поглощён клубными проблемами, и его было не застать у телефона, а Лисбет улетела в Амстердам: ещё чуть-чуть — и ни одна авиакомпания её не взяла бы на борт на таком позднем сроке беременности. Марко уговаривал её рожать в Милане, где дон Сильвио обещал лучший роддом и лучших врачей, но она упёрлась — до сих пор не уверена в своём итальянском, а всё-таки хотелось бы говорить на одном языке с медиками, боится остаться одна, если роды начнутся уже во время сборов перед Чемпионатом мира и Марко не сможет быть рядом. В Амстердаме о ней позаботятся и её родители, и отец Марко. Пришлось уступить. В общем, за семейными и клубными проблемами Марко не успел созвониться с Йоханом до встречи с Михелсом. Они в последний раз говорили в середине апреля, и на тот момент Кройф сказал, что никто из КНВБ ещё не подал признаков жизни и не связался с ним. Ну, а теперь будь что будет. Марко очень надеется, что сейчас дверь откроется — и Михелс появится на пороге вместе с Кройфом. И Марко, разумеется, снова приревнует Йохана к Генералу, но теперь уже не время для ревности, на кону их выступление на Чемпионате мира. Из коридора слышатся шаги и голоса. Все подскакивают, торопливо принимают деловой вид, поправляют манжеты, галстуки и воротники. Дверь открывается. Входит Мартин ван Ройен, за ним Михелс, а за Генералом… Беенхаккер. Что за хрень? — Всем привет, — говорит Генерал, занимая место во главе стола. — Мы с господином ван Ройеном рады вам представить нового главного тренера сборной — Лео Беенхаккера. Марко видит, как вытянулись лица его товарищей, и понимает, что сам сейчас выглядит не лучше. Какого чёрта? — Господин Беенхаккер возглавляет клуб «Аякс» — основу сборной, — подхватывает ван Ройен. — Поэтому мы считаем его лучшим кандидатом на эту должность. Очень хочется вскочить и откровенно высказать Михелсу и ван Ройену всё, что Марко о них думает, но именно поэтому они и притащили с собой Беенхаккера. Нельзя же в его присутствии говорить, что они в него не верят и хотели совсем другого тренера. До Чемпионата осталось всего ничего, Михелс намеренно дотянул до последнего момента, чтобы у них не было шанса снова переиграть ситуацию. Значит, на Чемпионат придётся ехать с Беенхаккером. Судя по лицу их нового тренера, он и сам не рад такой чести. Он прекрасно понимает: времени на подготовку катастрофически мало, а в сборной полный разброд, если уж игроки сами свергли тренера и потребовали нового. Вряд ли при таких исходных данных можно добиться хороших результатов. Райкаард косится на Гуллита, Гуллит на Марко, Марко на Кумана, а тот на Райкаарда. Все думают об одном и том же: каждое решение Михелса окончательное и обжалованию не подлежит, так что сразу скандалить с человеком, который точно возглавит сборную, — не лучший вариант. Скорее всего, он вообще не виноват в сложившейся ситуации. Если кто их и подвёл — то только Михелс. А он вряд ли станет их слушать. — Что ж, — говорит Гуллит, переглянувшись с Марко, — поздравляем с назначением, господин главный тренер. Марко, закусив губу, крутит диск телефона, Райкаард вышел на воздух покурить и тревожно поглядывает на Марко через окно отеля, Рууд составил компанию Франку и нервно меряет шагами парковку перед отелем. Пока они сидели на этой дурацкой, уже совершенно бессмысленной встрече и кивали, как идиоты, в ответ на предложения Беенхаккера, Марко пришла в голову логичная мысль: а что если сам Кройф передумал? Втравил Марко в эту затею, а когда ему позвонил Михелс — отказался? С Кройфа станется. Нужно немедленно с ним поговорить. Генерал, как Марко и предполагал, никаких комментариев не давать не стал. Марко попытался догнать его в коридоре, пока он направлялся к выходу из отеля, успел высказать ему пару ласковых, но Михелс устало глянул на него, ответил: «Марко, вопрос закрыт, диалог окончен. Работайте!» — и ушёл. Кройфа трудно найти, однако Марко удалось выклянчить у Данни прямой номер его кабинета на «Камп Ноу». Интересно, у него там такая же келья аскета, какая была в Амстердаме? Надо будет в следующий раз попросить экскурсию устроить… если этот следующий раз вообще состоится, конечно. — Dime, — отзывается Кройф из далёкой Барселоны. — Привет, это я, — вздыхает Марко. — Что стряслось? — спрашивает Йохан, перейдя на голландский. — У тебя расстроенный голос. — Только что Михелс представил нам нового тренера. Беенхаккера. — Так, — говорит Кройф, помолчав. — Шикарно. И что вы сделали? — Охренели, — честно отвечает Марко. — Что ещё мы могли сделать. Как, Йохан? Почему? — Михелс мне так и не позвонил, — сообщает Кройф. — Ни разу. А когда я сам попытался с ним связаться — вдруг стал неуловимым, если ты понимаешь, о чём я. Так что моей вины здесь нет. Дело не в том, что мы не договорились или не сторговались. Он просто вас проигнорировал и сделал так, как посчитал нужным. — Вот чёрт, — растерянно бормочет Марко. — Что между вами произошло? Почему он так упёрся? — Не знаю я, — раздражённо огрызается Кройф. — Он теперь смотрит на всё с колокольни КНВБ. И у него могут быть какие угодно мотивы, о которых мы с тобой никогда не догадаемся. Да неужели? Марко не понимает, верить Кройфу или нет. Может, он на самом деле разругался с Генералом в пух и прах, возможно, они не сошлись в условиях — Кройф наверняка хотел полной власти над сборной, раз она сама его выбрала, и это вполне могло не устроить Генерала. Теперь он отвечает за сборную в КНВБ, а он тоже человек авторитарный и жёсткий. — И что нам теперь делать? — хмуро спрашивает Марко. — Ехать на Чемпионат мира и играть, — язвительно предлагает Кройф. — Других вариантов нет. Если Михелс так решил, то всё. Будете бунтовать — потеряете время. — Значит, смириться. — Вы уже сделали всё, что могли, — чуть смягчает тон Кройф. — И я вам за это благодарен. К тебе, Гуллиту, Франку или Куману вопросов нет. — Ты же понимаешь, что с Беенхаккером мы чемпионами не станем? — Понимаю. Но это не последний Чемпионат мира, Марко, ты ведь ещё совсем молод. Да, вот только следующий через четыре года. А Марко прекрасно помнит, что после операции доктор Марти внятно сказал: он не знает, на сколько хватит сустава, с которым Марко так неласково обошёлся в сезоне 86/87. — Вообще-то, всё зависит от вас, а не от тренера, — добавляет Кройф. — Не буду тебя нагружать, ты у нас мячи забиваешь, а вот с Гуллитом поговорю. Хотя… понятно, какое настроение будет теперь в сборной, раз КНВБ на вас положила. — Михелс специально назначил твоего заклятого врага, — бурчит Марко. — Который ещё и «Реал» тренировал в прошлом сезоне. — От того, что ты будешь на него дуться, ничего не изменится, мой дорогой, — замечает Кройф. — Так что возьми себя в руки и к старту Чемпионата будь готов с ним работать. — Ладно, — сухо отзывается Марко. — Пока я, честно говоря, взбешён его поступком. — Я тоже, — усмехается Кройф. — Нам обоим сейчас надо выпустить пар и успокоиться. — Вроде того. А ты приедешь на Чемпионат? — О, сомневаюсь, — смеётся Кройф. Марко слышит, как он выдохнул дым. — Не намерен своим присутствием облегчать жизнь Беенхаккеру и уж тем более — Генералу после того, как они так себя повели. Пусть сами теперь с вами разбираются. У меня летние сборы в тренировочном лагере, я тут свою команду строю, и впереди ещё много интересной работы. — Ну вот, — вздыхает Марко. — А я так хотел провести с тобой время в Италии. Во время группового этапа ЧМ их база будет в Палермо, на Сицилии. — Надеюсь, у нас ещё будет такой шанс, — отзывается Кройф, но без особого энтузиазма — на территорию своего соперника ему не хочется заходить. — Ладно, Марко, мне пора, у меня совещание штаба. Удачи вам. — Спасибо, — тихо говорит Марко. — И тебе. Я… ну, сам знаешь. — Знаю, — усмехается Йохан. — И я. Счастливо. Положив трубку, Марко выходит на свежий воздух. Гуллит и Райкаард подбегают к нему: — Ну? — Сказал, что Михелс ему даже не позвонил. Велел ехать на Чемпионат и играть, — потерянно говорит Марко. — Пожелал удачи. — Твою мать! — Франк мощным пинком отправляет в нокаут металлическую урну возле крыльца отеля. — Веди себя прилично! — рычит Гуллит, вернув урну в вертикальное положение и дав Райкаарду лёгкий подзатыльник. — Да, ребят, дела. — Дай сигарету, — просит Марко, повернувшись к Франку. — Тут и выпить не помешало бы, — бурчит Райкаард, протянув ему пачку.***
Палермо, 21 июня 1990 — И крестины были пышные, как в кино? — спрашивает Дик. — По всем правилам? Кройф от Сатаны отрекался и всё такое? — Ну да, — кивает Неескенс. — Точь-в-точь как в «Крёстном отце». Думаю, Арман оценит, когда вырастет. — Обалдеть, — смеётся Дик. — Жаль, меня не было. — Мне тоже. — Йохан Второй ласково сжимает его ладонь. — Ну да ладно, главное, что нам сюда удалось вдвоём вырваться. Давай всё-таки футбол посмотрим. — Там не на что смотреть, — кивает на поле ван Дайк. — И я, признаться, малость в шоке. Йохан Второй тоже. Они ожидали совсем другого, когда приняли решение вместе поехать в Италию на Чемпионат мира. Нидерланды играют настолько хреново, что во время матчей Дик и Неескенс в основном делятся друг с другом новостями, которые у них накопились за время разлуки. Йохан Второй планирует вскоре завершить карьеру — пора бы, ему уже почти тридцать девять. Но он в прекрасной физической форме, а расслабленные темпы швейцарского футбола позволяют продолжить играть. Впрочем, в клубе «Цуг», за который Йохан сейчас выступает, уже дали понять, что заинтересованы в нём как в тренере. Это интересное предложение, и Неескенс его активно обдумывает. Почему бы не попробовать? Если он провалится, об этом будут знать только в Швейцарии, а если всё получится — потом можно будет выйти на новый уровень. Когда в доме появился ребёнок, сначала было трудновато, но понемногу всё наладилось и утряслось. Их сын, Арман, чуть подрос, молодые родители, наконец, стали высыпаться, и к весне девяностого года у Неескенса появилось время поразмыслить о личном. Он стал часто вспоминать Дика, думать о нём и начал жалеть, что они совсем утратили контакт. Йохан поделился своими мыслями с Марлис — жена всегда его хорошо понимает. Всей специфики отношений с ван Дайком Йохан, конечно, не раскрывал, сказал, что Дик много лет был его хорошим другом. Марлис нашла актуальные контакты конторы ван Дайка и сама позвонила туда, представившись вымышленным именем, чтобы ей назначили встречу. Непременно лично с Диком, только ему она хочет доверить поиск виллы на Ривьере для её семьи. А на встречу вместо неё приехал Неескенс. Они оба сильно изменились и первую минуту молча разглядывали друг друга, удивляясь и ища друг в друге те самые черты, которые когда-то полюбили. Йохан не знает, что Дик увидел в нём, но ему хватило улыбки Дика — той самой широкой, открытой, радостной улыбки, которая придавала Дику такое обаяние. Дик отменил все встречи, они свалили из его конторы в ресторан, потом долго гуляли по Ницце. Чем дольше они разговаривали, тем лучше Йохан понимал: ему уже совершенно всё равно, что там было между Кройфом и ван Дайком в восемьдесят четвёртом году, когда он случайно застукал их. Главное — что с Диком всё в порядке, что у него тот же взгляд, та же улыбка, тот же смех, что им всё так же весело и интересно друг с другом. В тот день Йохан, слегка смущаясь, пригласил Дика в свой номер в отеле, Дик согласился, и они провели там несколько очень счастливых часов. С тех пор они снова общаются. Поехать на Чемпионат предложил, как ни странно, Дик. У него как раз закончилась горячая пора, почти все дома и виллы нашли своих владельцев и арендаторов на высокий сезон, а со срочными запросами справятся его подчинённые. Неескенс охотно согласился, Марлис его отпустила, как Дик выпутался из цепких объятий Ванды — его личное дело. Может, сочинил себе командировку по новым объектам. Они живут в жарком Палермо, на Сицилии, там же, где базируется сборная Нидерландов. Обстановка тут напоминает жутковатую Аргентину — только вместо военных здесь полицейские на каждом шагу. Уж очень неблагоприятная репутация у Палермо: не так давно отгремели крупные разборки, связанные с переделом рынка сбыта героина — общеизвестно, что весь наркотрафик Европы идёт через Сицилию. Легендарная «Коза Ностра» притихнет на время Чемпионата, с ними власти точно договорились, но это не отменяет наличия в городе диких карманников, воришек, грабителей и прочей швали, которая непременно захочет поживиться за счёт лопоухих болельщиков. К игрокам сборной вообще не подступиться, они везде под конвоем ходят. Неескенс решил по полной задействовать свои связи, так что у них с Диком пропуска-вездеходы и билеты на матчи из квоты КНВБ. Им уже всё равно, кто и где их видит вдвоём, — они люди взрослые, семейные, почему бы им и не выбраться вместе на мундиаль. Один раз, ещё до старта Чемпионата, Йохан и Дик заскочили на базу поздороваться со всеми. Неескенс хотел увидеть Генерала — но он так и не появился на публике, зато на территории ошивался Пит Кайзер. Он трепался с Марко, а ван Бастен возлежал в шезлонге на лужайке в стильных солнцезащитных очках, томно ел красный сицилийский апельсин, рассказывал Питу про декабрьскую поездку с «Миланом» в Токио на розыгрыш Межконтинентального кубка и выглядел как кинозвезда. Рядом ходил Франк Райкаард и недобрым взглядом отгонял всех от ван Бастена. «Ох, ладно, сами разберутся», — подумал Йохан Второй и свалил от греха подальше. Странно, что здесь нет Кройфа. Его совсем нет, вообще нет, это Неескенсу все подтвердили. Как он мог не приехать, чтобы понаблюдать за своим мальчиком? Неескенс пару раз пытался до него дозвониться, но у него дома никто не берёт трубку. И это ещё не самое подозрительное. Первый матч сборной был здесь, в Палермо, 12 июня. Играли с Египтом. Господи, какой-то Египет, ну что за ерунда — но закончили бесславной ничьей. Затолкали один гол в начале второго тайма, ушли в оборону и на восемьдесят четвёртой минуте получили пенальти в свои ворота, на который ничем не ответили. Это совсем не похоже на те Нидерланды, которые выиграли Евро два года назад. Ну ладно, может, акклиматизация — египтянам-то не привыкать к жаре, а ребят вполне могло размазать при тридцати пяти градусах. Вторая игра прошла на Сардинии, в Кальяри, 16 июня. Играли против Англии. Дик и Неескенс видели этот матч в баре, по телику, и ничего бы не пропустили, даже если бы вовсе не стали смотреть. Англичане забили два гола, но их не засчитали. А Нидерланды не забили ни-че-го, и матч завершился с нулевым счётом. Что за хрень? И сейчас, 21 июня, они снова в Палермо, на стадионе «Ла Фаворита». Нидерланды против Ирландии. Гуллит забил на десятой минуте, и всё. Ирландцы ответили, счёт стал 1:1, и по-прежнему ничего не происходит, Нидерланды заперлись в своей штрафной и держат оборону. Нет, конечно, их устраивает ничья, они пройдут в 1/8 финала, но они сами на себя не похожи. Где Марко? Он есть на поле — однако его словно бы и нет. Как-то всё криво и косо. Почему их тренирует Беенхаккер? Неескенс слышал, что сборная хотела Кройфа в тренеры, что этому помешало? Почему Кройф не приехал на Чемпионат? Что происходит вообще? — Может, хоть в одной восьмой взбодрятся, — предполагает Дик, но без особой надежды. — Как он ухитряется каждый раз сделать хуже? — задаёт риторический вопрос Марко. Райкаард плюхается на своё место в автобусе возле него и угрюмо молчит. — И ведь всё время кажется, что хуже некуда — но он как-то умудряется! — рычит Марко, уставившись в окно. Франк, выругавшись вполголоса, откидывается на спинку кресла и закрывает лицо руками. Позади них тихо матерится Гуллит, устраиваясь поудобнее, — травма колена, которую он получил в прошлом году, напоминает о себе после каждого матча. — А чего мы сделаем-то, Марко? — интересуется он, наклонившись к щели между их с Франком креслами. — Уже ничего. Нам остаётся только позориться до конца. — Мы на немцев выходим, — бурчит Марко, нервно сжав кулак. — Да ты прикинь, я понимаю, — фыркнув, отзывается Рууд. — Посмотрим, что Лео придумает. — Ни хрена, как всегда, — огрызается ван Бастен. Автобус трогается. Райкаард не собирается поддерживать светскую беседу и ругать их тренера, Гуллит, поворчав сзади, кое-как угнездился и затих. Стыдно перед людьми, которые припёрлись сюда из Нидерландов, которые сейчас провожают их автобус и стараются их подбодрить кричалками, хотя имеют полное право проорать им вслед всё, чего они заслуживают. Михелсу оказалось мало навязать сборной тренера, которого она не хотела, он не побрезговал раскритиковать в пух и прах атаку «Милана» в прессе и выставить Марко, Райкаарда и Гуллита зажравшимися звёздами. У него был формальный повод — они прибыли на сборы спустя неделю после их начала. Исключительно по той причине, что у них был, на секундочку, финал Кубка чемпионов. И они снова завоевали этот трофей, одолев «Бенфику» в Вене и ещё раз осчастливив Берлускони — это был неплохой утешительный приз после подло украденного у них скудетто. А через два дня Марко впервые стал отцом — Лисбет в Амстердаме родила ему дочку. Ребекку. Михелс же заявил, что Марко, Райкаард и Гуллит ставят себя выше остальных и ведут себя как примадонны. Единства в сборной, естественно, не прибавилось. Генерал присутствовал на каждой тренировке, и это отнюдь не поднимало настроение игрокам. Все были настолько раздражены, что любой конфликт мог перерасти в драку, и однажды такое случилось даже между Марко и Франком. Да, они часто дрались наедине, но никогда не выясняли отношения на публике. Взбесился даже Беенхаккер, наорал на них и выгнал с тренировки. Ну, хоть отмер господин Лео, а то Марко уж подозревал, что он так и будет тенью Михелса, грозно маячившего у бровки. Чемпионат начался криво, и дальше становится только хуже. Перед стартом мундиаля у Нидерландов был товарняк с Югославией. Их поселили в самом настоящем старом замке с подвесным мостом, наверное, желая продемонстрировать местный колорит во всей красе. Там было жутко холодно и пыльно. Каждое утро подъём был в шесть, никто не высыпался, все злились друг на друга, на Беенхаккера и на Михелса. Складывалось ощущение, что Генерал хорошо понимает, что Чемпионат станет для них неудачным, и старается обеспечить сборную уважительными причинами для фиаско. После холодной Югославии на Сицилии можно было тепловой удар схватить, в отеле, где их поселили, был форменный проходной двор, Гуллит вообще баб водил — не столько потому, что они ему были сильно нужны, сколько из принципа, просто потому что может. Михелс философски созерцал дисциплинарные провалы Беенхаккера и не вмешивался. Марко утомило то, что Генерал стремится его выставить ленивой звездой, и он решил этому имиджу максимально соответствовать. Таким его и увидел Йохан Неескенс, который заглянул как-то раз на базу. Марко ел заботливо почищенные Райкаардом для него местные апельсины, светски болтал с Кайзером, который тоже припёрся в гости, и наслаждался размеренным темпом сицилийской жизни. Неескенсу сейчас, наверное, под сорок, и выглядит он великолепно — такой благородный и строгий красавец, истинный король. Йохан Второй не стал подходить к Марко — может, не хочет общаться с Кайзером, ван Бастен решил за ним не бегать, только спросил Пита, что это за мужик, с которым Неескенс бродит по территории. «Дик ван Дайк, — отозвался Пит. — Тоже бывший аяксид, но ты его, наверное, и не помнишь, он рано перешёл во французский чемпионат. Пойду поздороваюсь, кстати». Почему же, Марко помнит ван Дайка, хоть больше и по фамилии, чем в лицо. Марко даже стало на секунду интересно, чего ван Дайк тут делает, да ещё и в компании Неескенса? Но как только они ушли, он сразу забыл о них — своих проблем хватало. После первого матча против Египта разразилась жуткая гроза с ураганом. Беенхаккер увёл сборную в раздевалку, чтоб не попасть под ливень, заперся там с ними и решительно высказал им всё, что у него накипело. Прежде всего то, что нельзя сравнивать этот Чемпионат с Евро-88, где всё удавалось легко, что нужно перестать оглядываться на Михелса и вспоминать прошлые победы, что надо изгнать дух Михелса из сборной, и всё такое. Марко понимал, что он хочет объединить команду, назначив Генерала общим врагом, но его речь произвела прямо противоположный эффект. Все и так злились на Михелса за демонстративное пренебрежение мнением сборной, за предвзятое отношение к Гуллиту, Райкаарду и Марко, но, когда против него попёр Беенхаккер, им стало обидно за Генерала. Он их привёл к чемпионству на Евро, а сам Беенхаккер чего добился в сборной? Пока ничего. Его и без того шаткий авторитет только пострадал от нападок на Михелса. Вернувшись на базу, Марко лично настучал Генералу на Беенхаккера и передал его слова. Генерал усмехнулся, сказал, что этого следовало ожидать, согласился, что Лео отчаянно пытался спасти положение и говорил такие вещи не всерьёз. «Зачем? — горько спрашивал Марко, устало глядя на Генерала. — За что вы нам его навязали? Мы ему не верим, мы не можем с ним работать, вы же видите, что это катастрофа». — «Когда-нибудь ты сам всё поймёшь», — тяжело вздохнул Генерал, обозначив, что он отягощён грузом недоступных Марко знаний и мудрости. Может быть, когда-нибудь Марко и в самом деле поймёт. Но пока до просветления ему далеко — и ничего, кроме ярости, он не испытывает. Сборная разобщена, нет ни энтузиазма, ни единства, они играют откровенно плохо, и Марко не хочется даже думать, чем при таких вводных кончится для них встреча с немцами. Что самое противное, встретятся они на «Сан-Сиро». И за ними точно будет наблюдать дон Сильвио. Значит, Марко опозорится у него на глазах. Хочется заранее со стыда сгореть. — Может, и не просрём, — философски говорит Франк. Будто слышит, о чём Марко думает. — С таким настроем, боюсь, вариантов нет, — шепчет Марко. Райкаард находит его руку и крепко сжимает в своей. И на том спасибо.***
Милан, 24 июня 1990 — Марко! — Неескенс подбегает к нему, хватает его за локоть. Ван Бастен обращает на него пустой взгляд. Господи, меньше всего Йохану Второму хочется даже пытаться поставить себя на его место, но в принципе он понимает, что может сейчас ощущать Марко. — Я могу тебе чем-то помочь? — спрашивает Неескенс, сжав его руку. — Сделаю всё, что в моих силах. — Знаешь, сейчас мне хочется только одного, — тихо говорит Марко. — Исчезнуть. Оказаться далеко-далеко отсюда. — Это можно, — быстро говорит Йохан Второй. — Мой друг, Дик ван Дайк, занимается недвижимостью на Лазурном берегу. Там тебя точно искать не станут. — Так, продолжай, — отзывается Марко. В его серых глазах появляется проблеск надежды. — Дай нам сутки, — говорит Неескенс, хлопнув его по плечу. — И назови свой адрес, через двадцать четыре часа мы тебя заберём. Кто с тобой будет? — Моя девушка и наш ребёнок, — сообщает Марко. — Значит, в мою машину втиснемся, — кивает Неескенс. — Мы тебя отсюда вывезем и спрячем. Всё будет хорошо. — Зачем ты мне помогаешь? — хмурится ван Бастен. — Из-за Кройфа, да? — Раз его здесь нет, кто-то обязан о тебе позаботиться, — пожимает плечами Неескенс. — Надеюсь, он тебя не просил об этом? — уточняет Марко. — Я вообще не знаю, где он, — признаётся Йохан Второй. — Не могу до него дозвониться. — Ясно, — вздыхает ван Бастен. — Ладно. Спасибо. — И называет свой адрес. — Сверим часы. — Неескенс бросает взгляд на свои, Марко демонстрирует ему циферблат своего «ролекса». — Всё, договорились. Завтра в это же время мы вас увезём. За спиной Марко проходит к автобусу Франк Райкаард. Он почти бежит, не смея поднять взгляд. Неескенс невольно отвлекается на него, и Марко тоже оборачивается, чтобы понять, куда он смотрит. — Что случилось? — тихо спрашивает Неескенс. — Что с ним такое было? — Нервы не выдержали, — вздыхает Марко. — Хотя… если честно, я сам не понимаю. И меньше всего сейчас хочу с ним разговаривать. Прошло минут двадцать матча с ФРГ, и Райкаард сцепился с немецким игроком Руди Фёллером. Оба получили по горчичнику, а потом Райкаард плюнул в Фёллера. Всё вылилось в мерзкую сцену и удаление обоих. После такого инцидента атмосфера накалилась до предела, все были на взводе, но немцы справились с собой. В итоге ФРГ забила два гола, а Нидерланды только один — и тот с пенальти. Всё, Чемпионат для них закончен, сборная Нидерландов отправляется домой. Ладно, Райкаард психанул, но почему Марко так хреново играл? Почему не забил ни одного мяча за четыре игры? Раньше его было не остановить. Что с ним-то стряслось? — Я постараюсь всё тебе объяснить, пока будем ехать, — говорит Марко, поняв, о чём Неескенс думает. — Но оправдываться не стану. Никаких оправданий у нас быть не может. — Это просто один неудачный Чемпионат, — успокаивает Неескенс. — Уж поверь тому, кто просрал два финала. — Но ты дважды дошёл до этих финалов! — возражает Марко. — И ни одного не выиграл, а ты в одном уже победил, — отмечает Йохан Второй. — А у нас, например, был провальный Евро-76. Так что постарайся не драматизировать ситуацию. Понимаю, каково тебе, — но это не конец. Марко мотает головой, словно хочет возразить, а потом отмахивается и уходит в автобус. Неескенс отправляется на служебную парковку стадиона, чтобы осчастливить Дика благой вестью: за сутки они должны найти, куда деть ван Бастена. — Чего? — с ужасом спрашивает ван Дайк, выслушав Йохана Второго. — В конце июня, в самый сезон найти ему дом на Ривьере? Не понимаю, почему мы обязаны ему помогать? — Он — парень Кройфа, — вздыхает Неескенс. — Ах вот как, — помолчав, отзывается Дик. — Что ж. Это многое объясняет. Тогда поехали скорее в отель, мне нужен телефон. Есть у меня пара вариантов, для своих придержал.***
Сан-Ремо, 25 июня 1990 — Красиво, — говорит Марко, оглядывая огни города внизу. — Надо будет Лисбет позвать, как закончит. Хочу, чтоб она тоже посмотрела. Они остановились на трассе над Сан-Ремо и вышли из машины, чтобы Лисбет спокойно покормила ребёнка. Дик пошёл в магазинчик на заправке купить им воды и каких-нибудь крекеров, они уезжали в такой спешке, что ничего не взяли с собой, а уже в дороге поняли, что проголодалась не только Ребекка. Неескенс и Марко пока прогуливаются туда-сюда вдоль обочины, чтоб ноги размять. — Сколько дочке, месяц? — спрашивает Неескенс. — Угу, — кивает Марко. — Я её и не рассмотрел ещё толком с этим чёртовым Чемпионатом… — В отпуске насмотришься, — смеётся Йохан Второй. — И наслушаешься. Я тоже недавно всё это проходил. — Правда? — косится на него Марко. — И кто у тебя? — Сын, — с нежностью вздыхает Неескенс. — Арман. — Красивое имя. — Жена придумала, — признаёт Йохан. — А Кройф стал крёстным. — Ясно, — отзывается Марко и после паузы добавляет: — Спасибо тебе за помощь. Не знаю, сколько времени мне бы потребовалось, чтобы собраться и самому всё организовать. — Да брось, — отмахивается Неескенс. — Просто подумал, что тебе сейчас нужен кто-то, кому ты можешь доверять. — Я тебя едва знаю, — отмечает Марко, засунув руки в карманы куртки, — но почему-то тебе действительно хочется верить. — Кройф поступил неправильно, бросив тебя в такой момент, — говорит Неескенс. — Я понял его доводы, которые ты изложил. Да, если бы он приехал, это выглядело бы как согласие с действиями Генерала и КНВБ. Но они — это одно, а ты — это другое… И он берёт и исчезает с радаров, не отвечает на звонки, когда тебе так нужна поддержка… — Неескенс сокрушённо качает головой. — Впрочем, думаю, ты уже понял, что с Кройфом всегда тяжело. — Да я и сам не подарок, — невесело смеётся Марко. — Наверное, мы друг другу достались в качестве кары небесной за грехи наши. — Вроде того, — соглашается Йохан Второй, усмехнувшись. — Но я надеялся, что с возрастом он хоть какие-то выводы сделает, а он так и остался самовлюблённым эгоистом. Развернувшись, они неспешно идут обратно к машине. Сан-Ремо зазывно искрится внизу, лунная дорожка блестит на ровной глади моря. Чёрт, если бы кто-то пару дней назад сказал Неескенсу, что он будет вывозить из Италии Марко ван Бастена, под покровом ночи, как преступника, он бы только рассмеялся, а теперь именно так дела и обстоят. — Я всё равно ему благодарен, — говорит Марко, — и не могу на него злиться. Хорошо, что он не видел этого кошмара. — Ага, конечно, не видел он, — фыркнув, отвечает Неескенс. — Думаю, от телика не отлипал, с наслаждением наблюдал за полным фиаско Беенхаккера. Они друг друга ненавидят с тех пор, как Кройф был техническим советником в «Аяксе», а Беенхаккер — тренером. И поругались они, кстати, из-за Райкаарда. Кройф спустился с трибуны на скамейку, выгнал Франка на замену, выставив Беенхаккера идиотом… Марко, как в машину вернёмся — ты запиши мой телефон на всякий случай. Я полжизни с Кройфом общаюсь, если что — всегда помогу советом. — Спасибо, — тихо отвечает Марко. — Мне очень нужен тот, с кем я смогу поговорить открыто. А Дик… он твой друг? — Да, — кивает Йохан. — Очень близкий и очень давний друг. Понимаю, ты его совсем не знаешь, но ему я доверил бы свою жизнь, так что не волнуйся. Он хороший человек. На него можно положиться. — Здорово, когда есть такой друг, — помолчав, отзывается Марко. — У тебя тоже такой будет когда-нибудь, — пожимает плечами Йохан Второй. — Но того ли человека выбрал, можно только со временем понять. Проносятся мимо автомобили и звучит далёкая музыка — наверное, из какого-нибудь кафе внизу. — Когда мы уезжали, я слышал, как Лисбет сказала тебе: «Он всё равно нас найдёт», — говорит Йохан, развернувшись к Марко. — Уж извини, случайно уловил и случайно понял, я немного говорю по-итальянски. Кого она имела в виду? Марко смотрит в сторону и хмуро молчит, кусая губы. — Если у тебя какие-то проблемы, скажи, мы разберёмся вместе, — предлагает Неескенс. — Она говорила о Сильвио, — почти шёпотом отвечает Марко. — О… — Неескенс даже запнулся от неожиданности. — О том самом? В смысле — ну, о нём? — Да, — вздыхает Марко, глядя на море. — О нём. — Господи, — качает головой Неескенс. «А мальчик-то зря времени не терял, как я погляжу, если такого человека называет просто по имени, да ещё и с таким томным придыханием». — Марко, мне волноваться? — мягко спрашивает Йохан. — Нет, — собравшись, улыбается Марко. — Просто он вряд ли обрадуется моему исчезновению. Он привык знать, где я. Лисбет полагает, что он хочет полностью контролировать мою жизнь и считает меня своей собственностью. Это не так, но мне не хочется тебе объяснять, как всё на самом деле, извини. — Ладно, — примирительно поднимает руки Неескенс. — Всё, не лезу. — Мне так стыдно перед ним, — сообщает Марко, разглядывая свои ботинки. — За то позорище, которое он вчера видел. Не знаю, как теперь ему в глаза смотреть. — Прекращай, — вздыхает Йохан Второй. — Пусть Райкаарду будет стыдно, он был звездой вчерашнего вечера, ты-то что казнишься. Марко только головой качает в ответ. Неескенс видит, как он с грустью смотрит назад, в сторону покинутого ими Милана, и беззвучно шепчет что-то. Просит прощения? Признаётся в любви? Ох, как тут всё непросто. За таким шустрым мальчиком, однако, приглядывать нужно, и Кройф допускает большую ошибку, слившись с пейзажем, пока Марко в разобранном состоянии. Но это проблемы Кройфа, он уже взрослый, пусть сам их решает. — Проверю, как там Лисбет, — говорит Марко, коротко улыбнувшись Неескенсу, и быстрым шагом направляется к машине. Спустя минуту они уже стоят вместе у края горной дороги и любуются золотистыми огнями Сан-Ремо внизу, серебряным отблеском луны на спокойном море. Марко нежно обнимает Лисбет, заботливо накинув ей на плечи свою куртку, Лисбет прижимает к груди затихшую крохотную Ребекку. Неескенс слышит шаги Дика — тот возвращается с заправки с добычей. Неескенс поворачивается к нему и, улыбнувшись, кивает на чудесный вид. Ван Дайк молча останавливается рядом с ним, прижавшись плечом к его плечу, и присоединяется к созерцанию. Что ж, хотя бы ради этого мгновения стоило поехать на чёртов ЧМ-90.***
Барселона, лето 1990 — Нам надо побеседовать, Тони, — сообщает Кройф, когда на столе остаются только полбутылки вина и графин с водой. — Пожалуйста, скажи, чтоб нас не беспокоили. — Хорошо, — кивает помощник Кройфа, Тони Бруинс Слот. Пожав руку Михелсу, он исчезает. Тони — совершенно незаменимый человек в штабе Йохана. Кройф попросил его присутствовать на ужине с Генералом, чтобы не поссориться с Михелсом прямо на пороге, но теперь пришло время выяснять отношения, а это лучше сделать тет-а-тет. Генерал приехал в Барселону сам. Выяснил, где Кройф, дозвонился ему в тренировочный лагерь «Барселоны», попросил встретиться. Йохан предложил поужинать вместе в городе, набрал номер любимого ресторана и зарезервировал им отдельный маленький зал. Пусть уж всё, что должно случиться, случится здесь. Кройф хорошо знаком с хозяином ресторана и уверен — тут им дадут поговорить сколько надо, территория нейтральная, утечек информации не будет. Ещё светло, нет необходимости включать свет или зажигать свечу на столе, это не романтический ужин. И окна зашторивать тоже без надобности. — Что ж, — прокашлявшись, говорит Йохан. — Вещай. — Ты злишься, — спокойно констатирует Михелс, глядя на него странно посветлевшими серыми глазами. — Я понимаю. У тебя были амбиции, у тебя были планы. Но и у меня были веские причины поступить так, как я поступил. — Так просвети же меня! — разводит руками Кройф. — От всей этой истории осталось весьма однозначное впечатление, ты не находишь? Нас кинули. И меня, и сборную. На нас просто забили болт и дали понять, что всем насрать на наше мнение. Спасибо, большое спасибо. Всякое со мной случалось — но такого ещё не было! — Ты говоришь — «сборная», — усмехается Генерал, откинувшись на спинку стула. — А имеешь в виду конкретного человека, правда? — Опять будешь читать мораль, что мне нельзя встречаться с Марко? — вскидывает голову Йохан. — Господи боже, мы живём в разных городах, работаем в разных клубах, видимся так редко, что я только благодаря фоткам в прессе не забываю, как Марко вообще выглядит! — Но вы нашли время разработать совместный план и провернуть его, правда? — А ты рассчитывал, что я буду сидеть и ждать, пока мне позвонят из КНВБ и сами предложат? — нервно смеётся Йохан. — Да скорее ад замёрзнет, чем меня пригласят на пост тренера. Слушай, я не просил у тебя помощи, ничего не клянчил, сборная сама захотела, чтобы я её возглавил. Тебе что, трудно было просто великодушно разрешить? Сделать один звонок мне — и всё? — И что было бы после? — вкрадчиво спрашивает Генерал, наклонившись к нему. — До Чемпионата оставалось всего ничего. В сборной был полный разброд. Миланское трио во главе с твоим Марко думало о чём угодно, только не о делах сборной, у них и в «Милане» проблем было выше крыши. Ты в курсе, что их тренер просил об отставке? Нет, не в курсе, а мне птичка на хвосте принесла, что Сакки уже рвётся оттуда, потому что его допекли твои любимчики, да ещё и больно задела история с украденным чемпионством, и его Берлускони еле удержал. Кройф, давай посмотрим на вещи реалистично: ты ничего, ничего не успел бы сделать со сборной. Это невозможно. Команда была расколота на отдельные группы, в них не было единства. — Всё можно было бы исправить, если бы ты позволил мне попробовать! — жёстко возражает Йохан. — Нет. — Сказал как отрезал. — Я знаю, что такое сборная. Ты — нет. И это не твоё. Куда бы ты ни пришёл, ты всё под себя переделываешь, чтобы тебе было удобно работать. Тебе всегда нужны месяцы, если не годы, чтобы добиться результата. Тут времени не было. Нужно было принять то, что есть. И кто бы ни возглавил сборную, Кройф, — результат был бы тот же: полный провал. — Как ты можешь утверждать это с такой уверенностью? — подскакивает Кройф. — Ты не дал им главного — того человека, за которым они были готовы пойти! — Да что ты говоришь! — повышает тон Михелс. — Я бы посмотрел на тебя после первого неудачного матча. — Да откуда мы можем знать, как всё сложилось бы, если ты даже не дал мне возможности проверить? — Йохан, ты не умеешь проигрывать, ты рождён только побеждать, — проникновенно говорит Генерал, смягчившись. — Здесь у тебя не было ни малейшего шанса на победу. От тебя ждали бы чудес, а ты не бог, ты человек. Многие считают тебя богом, но даже ты не можешь совершить то, чего нельзя добиться в принципе. А теперь представь: ты возглавил сборную, привёз её в Палермо, а они слили вничью один матч, второй, третий… — При мне такого не случилось бы! — возмущённо заявляет Кройф. — Просто напряги фантазию и представь, — пожимает плечами Генерал. — На тебя давили бы все — журналисты, фанаты, завистники, враги. Что стало бы с тобой, если бы ты проиграл? При твоём-то самомнении, твоей уверенности, что тебе всё подвластно! В лучшем случае ты ушёл бы в глубокую депрессию на месяц, а в худшем — заработал бы инфаркт от переживаний. И уж точно не отважился бы возглавить сборную снова, даже если обстоятельства будут идеальными. — Что? — морщится Йохан. — Хочешь всё представить так, будто ты обо мне позаботился? — Вообще-то, да, — не отрицает Михелс. — Ты мне всё ещё дорог. И меньше всего мне хотелось, чтобы ты пострадал из-за неудачного дебюта в сборной. Я же знаю, какой ты на самом деле ранимый, хоть и прикидываешься толстокожим. — Твою мать, — качает головой Кройф. — Ну да. Логично. Если бы ты счёл, что у сборной есть потенциал на этом Чемпионате, ты бы сам её возглавил. — Хорошо, что ты это понимаешь, — ухмыляется Михелс. Кройф не находит слов для достойного ответа и наливает себе ещё вина. — А мне? — спрашивает Генерал, кивнув на свой пустой бокал. Йохан, скрипнув зубами от злости, наливает и ему. Берёт сигареты, лежащие на столе, вынимает одну, отрывает зубами фильтр, прикуривает. — Охренеть, — говорит он, выдохнув дым. — Просто охренеть. — Считай, что твоего заклятого врага Беенхаккера я просто послал на верную смерть, — добавляет Генерал. — Его было не жаль. А тебя — жаль. Поверь, я с тобой сейчас откровенен. — Ты и откровенность — понятия противоположные. Михелс пожимает плечами — как хочешь, мол — и отпивает глоток вина. — Отличное вино, — отмечает он, повернув бутылку этикеткой к себе. — Надо будет домой купить. — Я закажу ещё одну бутылку, когда соберёмся уходить, — хмуро отзывается Кройф. — Будет подарком от меня. — Прощальным? — помолчав, уточняет Михелс. — Как знать, — потерянно говорит Кройф. — Пока не понимаю, что тебе ответить на этот вопрос. Твоё полное неверие в мои силы, как бы сказать, слегка обескураживает. — Моё решение не имело отношения к тебе и твоему потенциалу, Йохан. Дело было в сборной. Ты не бывал на их матчах, ты не видел, во что мог вляпаться. А я видел. И я тебе искренне желаю лучшей участи. — А мне вот кажется — тебя испугало то, что я привык всё делать по-своему, — предполагает Кройф, быстро затянувшись. — И ты решил, что если допустить меня в сборную, предоставить мне эфирное время, прессу и рычаги влияния, то я скоро всю КНВБ свергну. — Бредовая теория, — кратко отвечает Генерал. — Ты обо мне плохого мнения, если думаешь, что я могу в такое поверить. Одному человеку не перевернуть ассоциацию с ног на голову, даже если он — Кройф. — А за его спиной — самые звёздные голландские игроки, — напоминает Йохан, — которые его во всём поддерживают. — Как видишь, реальной политической силы у них нет, — говорит Михелс, выпив ещё вина и промокнув губы салфеткой. — Всё решаем мы. Неприятные люди в просторных кабинетах, которых вы, тренеры и игроки, так не любите. — Кстати. — Кройф указывает на него сигаретой. — Раз уж ты сам про это напомнил. Хармсен говорил мне, что в восемьдесят пятом году на заседании совета директоров КНВБ ты проголосовал против нашего предложения об экзамене для тренеров. Того самого, которое мы составили вместе. Это правда? — Правда, — вздохнув, признаёт Генерал. — И почему? — растерянно спрашивает Йохан. Он не думал, что Михелс так легко сознается. — Потому что ты сам никогда в жизни не сдал бы этот экзамен, — грустно улыбается Михелс. — Завалил бы тест полностью, и, согласно твоему предложению, изложенному в письме, тебе пришлось бы идти учиться. Теория и вся эта ерунда — не для тебя, ты другой. У тебя футбол в мозгу заложен, ты будто родился с мячом. Поэтому был бесподобным игроком, одним из тех немногих, кто умеет играть просто, ничего искусственно не усложняя. У тебя всё получалось так элегантно и эффективно. И с тренерской работой то же самое — у тебя так сознание устроено, тебе не нужна теория и прочие дисциплины, которые изучают будущие тренеры. Оставь эту хрень физрукам. Я знал, что ассоциация сама тебе выдаст диплом, когда ты их удивишь и заставишь признать тебя как тренера. Ты удивил. Диплом дали. Это же было куда лучше, чем провал на экзамене и четыре года учёбы, правда? — Ты так логично, так хорошо объясняешь, — тихо говорит Йохан, расплющив окурок в пепельнице. — Почему же мы с тобой никогда не обсуждали это? Вроде я был уже взрослый, со мной можно было поспорить, привести доводы, а не принимать все решения без моего участия, будто я до сих пор пешком под стол хожу. — Потому что я знал, как ты отреагируешь. — Да как так-то! — восклицает Кройф, откинувшись на спинку стула. — Чего ты знал? Ты хоть раз пробовал со мной поговорить? Об экзамене, о сборной? Какого чёрта ты со мной вместе это письмо для КНВБ составлял, если не верил в эту затею? — Чтобы поддержать тебя. — То есть, в лицо ты меня поддерживаешь, а тайком против голосуешь? Да что за бред, — отчаянно бормочет Кройф. — Сам предлагаешь мою кандидатуру сборной — и сам назначаешь другого тренера? У тебя что, раздвоение личности? — А ты смог бы признать, что ты не вывезешь экзамен? — интересуется Генерал. — Нет, конечно, полез бы на рожон — и получил бы по первое число. Даже если бы ты героически выучил теорию, тебя всё равно бы завалили, ты что, не знаешь, какие палки в колёса тебе ставила бы КНВБ? А предложить твою кандидатуру игрокам я был обязан, чтоб у них была возможность выразить свою волю. Иначе бунт продолжался бы бесконечно. — Почему мы никогда об этом не говорили? — повторяет свой вопрос Йохан. — Почему? Если ты принимаешь решения, которые касаются меня, не обсуждая их со мной, — значит, ты мне отказываешь в самостоятельности, другого объяснения у меня нет. — Наверное, с твоей точки зрения это выглядит так, — не возражает Генерал. — Рад, что ты меня услышал. — Кройф поднимается и подходит к окну. — Но для этого уже поздно. — Когда-нибудь ты поймёшь, что я был прав, — говорит Михелс ему в спину. — Быть может, — отвечает Кройф, провожая взглядом машины, которые едут по улице под окнами ресторана. — Пока я далёк от понимания. Этот Чемпионат был очень важен для нас. Для меня и для Марко. Мы мечтали выиграть его вместе. Ты не позволил нам даже попытаться это сделать. — Так будет лучше для вас, — утверждает Генерал. — Сам подумай, какими были бы ваши ощущения, если бы ваша мечта превратилась вот в это? Вы бы смогли после такого фиаско снова друг другу в глаза посмотреть? Кройф, осознай ты, наконец: я не ревную тебя к Марко и не пытаюсь портить вам жизнь. То, что у тебя появился свой ученик, наследник, любовник — это естественно. Так устроен мир. И мне очень хочется, чтобы у вас всё было в порядке, а вы с упорством, достойным лучшего применения, пытаетесь навредить друг другу и себе. — Ага, поэтому ты, как старший и мудрый товарищ, нас опекаешь и о нас заботишься, — тяжело вздыхает Кройф, вернувшись к столу за сигаретами. — Спасибо, конечно. Наверное, ты по-другому и не умеешь. Ты привык всё контролировать в своей вселенной, ты один знаешь, как всё сделать правильно, ты один можешь наставить на истинный путь нас, неразумных. Но на меня давит твоя непрошеная забота. Почему бы тебе не позволить мне самому набить те шишки, которые я хочу набить? — Да потому что ты можешь насмерть убиться, — отвечает Михелс, наблюдая, как он прикуривает. — И твой Марко, кстати, тоже. Ты говорил с ним после игры с немцами? — Нет, — неохотно признаёт Кройф, выдохнув дым. — А что я ему могу сказать? Получается, что я тоже виноват в провале, потому что не добился тренерского поста. Не знаю, как с ним теперь разговаривать. — Ты ему даже не позвонил? — уточняет Генерал, нахмурив брови. — Нет, — пожимает плечами Йохан. — Ну… то есть, один раз я пытался, но у него никто не брал трубку. Уехал куда-то, наверное. — Потрясающе, — качает головой Михелс. — Йохан, это его первое весомое поражение. До этого он превращал в золото всё, чего касался. Ему, вообще-то, сейчас нужна поддержка. Нужна как никогда. И если тебя не будет рядом, хотя бы в телефонной трубке — он вполне может найти эту поддержку у кого-то другого. — Вот не пытайся стрелки переводить! — возмущается Кройф. — Мы обсуждали твоё поведение, а не моё. — Кажется, мы уже всё обговорили, — пожимает плечами Генерал. — Да, — кивает Кройф. — Пожалуй, да. Подожди, я закажу ещё одну бутылку для тебя. Нервно зажав сигарету губами, он направляется к двери. На этом они и разойдутся. Возможно, навсегда. Характер Генерала и его отношение к Йохану точно не изменить. Разве что сам Кройф с этим примирится со временем — но пока это кажется невозможным. Значит, всё? Значит, всё. Чёрт, между ними и так почти ничего не осталось, когда Кройф переехал в Барселону. Почему всё равно так хреново? Из-за того, что Генерал по-прежнему считает его подростком, который не имеет право принимать важные решения, — или оттого, что теперь им точно не по пути, ведь они больше не смогут что-то делать вдвоём и быть вместе в любом качестве? Да из-за всего сразу, пожалуй. Попросив официанта принести им ещё вина, Йохан цепляется взглядом за телефон на стене возле двери в кухню. Генерал, как обычно, прав, надо связаться с Марко. Но не сегодня, только не сегодня. Этим вечером Кройф предпочтёт напиться в одиночестве и ни с кем не разговаривать. Уже наговорился.***
Франция, лето 1990 Марко садится в облюбованное им кресло перед большим окном и замирает, глядя сквозь стекло. Может показаться, что он рассматривает большой сад, обступающий виллу, но на самом деле он просто пялится в никуда. Целыми днями смотрит в это окно — и ни черта не видит, даже с трудом замечает, как тут красиво. Дик ван Дайк выбрал для них замечательный дом рядом с Каннами, просторный и уютный. Не на самом берегу — таких у него уже не осталось к лету — но недалеко от моря. Тут тихо, тут свежий воздух, в саду пестреют яркие цветы, щебечут многоголосые птицы, а деревья надёжно защищают обитателей виллы от чужих взглядов. Дик представил им немолодую супружескую пару, живущую в скромном доме по соседству, они постоянно занимаются обслуживанием виллы. Жена ведёт хозяйство — поддерживает чистоту, стирает, готовит, помогает Лисбет с ребёнком, а её супруг ездит за покупками, ухаживает за садом, улаживает мелкие бытовые неурядицы. Марко не запомнил, как их зовут. С ними в основном Лисбет общается, она сносно говорит по-французски. Марко ни с кем не хочется контактировать — хорошо, что новые друзья покинули их, как только доставили на виллу. Дик оставил свою визитку на всякий случай, номер Неескенса Марко записал в свой блокнот. Вон он, лежит на столике возле молчащего телефона. Никто не знает, что они здесь. Лисбет позвонила родителям, Марко позвонил папе. Известили, что с ними всё в порядке, что они уехали отдыхать, попросили их не трогать. Те отнеслись с пониманием. Связаться с Кройфом Марко даже не пытался. Что ему сказать? У Марко нет желания что-либо делать, с кем-либо видеться, куда-то выходить. День за днём он просто сидит у окна и смотрит в сад. Он не включает ни радио, ни телевизор. Ни одной игры мундиаля он не посмотрел. Ему совершенно не интересно, кто теперь чемпион мира по футболу. Ясно одно — это не он. Ему никогда не бывало так хреново. Он ещё не испытывал такого позора, такого унижения, такого стыда. Раньше всё удавалось легко, само собой, каждый год он выигрывал почётные трофеи и получал новые громкие титулы, а тут одно к одному: в Италии «Милан» лишили первого места в Серии А, выступление на Чемпионате провалено. Только Кубок чемпионов выиграли, но это слабое утешение. Всё плохо. Он провёл Чемпионат ужасно. У него не было ни вдохновения, ни настроения, как и у остальных игроков, но какое дело до этого всему миру, перед которым они опозорились? В спальне подала голос Ребекка, сразу же заворковала Лисбет. Марко нравится смотреть на дочку, особенно когда она спит, — это единственное, что его ещё радует, хотя ночной ор младенца заметно усложняет жизнь. Но ладно, это Марко как-нибудь потерпит. То, что не удаётся доспать ночью, он добирает днём — либо на диване, либо прямо в этом кресле. Вот и сейчас, как только Лисбет удаётся угомонить малышку и в доме воцаряется сонная тишина, Марко быстро погружается в дремоту под размеренный стрёкот цикад. Ему хочется одного: ни о чём не думать, не вспоминать, перестать прокручивать в голове ужасы этого Чемпионата. Это возможно только во сне. Футбол ему, как ни странно, снится редко. Какой-то шум у дверей — наверное, приехал с рынка муж их домработницы, продукты привёз. Голос Лисбет — должно быть, распоряжается, что приготовить, Марко, честно говоря, абсолютно всё равно, он потерял вкус как к жизни, так и к еде. Сквозь пелену дремоты ему кажется, что он слышит в комнате шаги, совсем не похожие на походку Лисбет. Он даже чувствует знакомый запах парфюма, которым пользуется только один человек из тех, кого он знает. Но это, наверное, уже снится. Как такое может быть. Звук шагов приближается и замолкает совсем близко. Марко замирает, затаив дыхание. Неужели… Чьи-то руки закрывают ему глаза. Марко, мигом встрепенувшись, ощупывает их — да, это и в самом деле он. От одного его прикосновения по телу пробегает дрожь. — Сильвио, — тихо говорит Марко, сжав его руки. — Всё-таки нашёл. — И это было нелегко, — слышит он в ответ. — Как же ты меня напугал, Марко. — Прости, — шепчет Марко, гладя его ладони. — Прости, прости. Я не хотел. — Не хотел? Да неужели? Уехал из Милана после нелепого поражения, весь в расстроенных чувствах — и как сквозь землю провалился! Знаешь, как я переживал? Мало ли, что взбредёт тебе в голову на эмоциях! Тебя искали по всей Италии, потом в Барселоне… — В Барселоне? — смеётся Марко, прижав его ладонь к щеке. — Боже мой. Неужели ты думал, что я сбегу от тебя к Кройфу? — Почему нет? Летом после Евро он приезжал в Милан, вы встречались в том отеле возле «Ла Скала»… Забыл, как он называется. — «Джолли», — подсказывает Марко. — Он называется «Джолли». Откуда ты знаешь? — У меня везде свои люди, — усмехается он. — Особенно в моём городе. — Ну конечно. Как же иначе, — отзывается Марко. — Да, мы виделись. Кройф уговаривал меня перейти в «Барсу». Я отказался. Я не мог так поступить. — Знаю. — Он ласково поглаживает ладони Марко. — Иначе мы бы сейчас не разговаривали. Но потом ты бывал в Барселоне — значит, ездил к нему. — Ты так пристально за мной следишь, — вздыхает Марко. — Само собой. Ты — моё сокровище, тебя надо беречь. — В том числе и от меня самого, да? — Ты ещё молод и способен на поступки, о которых после пожалеешь. — Ты можешь доверять мне, правда. — Марко крепче сжимает его руки. — Я никогда тебя не предам. Скорее уж от себя отрекусь, чем от тебя. — Не заговаривай мне зубы. — Сердишься? — спрашивает Марко, запрокинув голову, чтобы посмотреть на него. Он в лёгкой бледно-голубой рубашке в полоску, и Марко невольно улыбается — он редко бывает таким… неформальным. Марко, впрочем, его всяким повидал. — Разумеется, сержусь. Почему ты уехал сюда, во Францию, почему не попросил моей помощи? Я отвёз бы тебя на любую из своих вилл. — Не мог тебе на глаза показаться после того позора на «Сан-Сиро», — вздыхает Марко, глядя на него. — Ты видел меня жалким. На твоём месте я бы меня презирал. — Что ты такое говоришь? Это всего лишь один неудачный матч. Ой, его улыбкой можно разоружить целую армию любого неприятеля. — Это одна восьмая Чемпионата мира, — мотает головой Марко. — Это не просто матч. В такой игре нет права на ошибку. А если уж начистоту, я никого не хотел видеть. Совсем никого. Даже тебя. — Вот как. И поэтому сбежал с двумя друзьями Кройфа? — Так это они меня сдали? — хмурится Марко. — Нет, их не в чем упрекнуть. Я сам тебя нашёл. Марко слышит шаги Лисбет. — Желаете что-нибудь выпить? — спрашивает она, заглянув в комнату. — Просто воды, дорогая моя, только стакан воды, — отзывается он. — А как тебе удалось найти меня? — спрашивает Марко, когда Либсет уходит. — Узнал, с кем ты пересёк границу, изучил твоих спутников, потом велел навести справки обо всех домах, которыми распоряжается этот Дик ван Дайк. Их немало, так что поиски заняли некоторое время. А раскололся в итоге муж вашей домработницы. — Я знал, что прислуга — это риск, — вздыхает Марко. — Но без них мы бы не управились. — Будь спокоен, дальше меня информация не уйдёт, и газетчики сюда не нагрянут. — Верю, — шепчет Марко. — Ты к нам надолго? — Хм, ты вроде бы не хотел меня видеть. Уже передумал? — Как только ты появился, понял, что страшно соскучился по тебе. — Марко трётся щекой о его ладонь. — Ты подпитываешь меня, ты заряжаешь меня жизнью. Так хочу снова оказаться на «Сан-Мартино». Чтобы всё было… как всегда. Ну, ты понял. — Так и будет, мы же должны отпраздновать рождение твоей дочери. Как она? — Отлично, — улыбается Марко. — Скоро познакомлю. — Как назвали? — Ребекка. И… — Марко запинается. — Слушай, у меня к тебе есть огромная просьба… Понимаю, сейчас не лучший момент, но, раз уж мы о ней заговорили… — Не тяни, выкладывай. Беспроигрышный способ заставить его сменить гнев на милость — показать, что тебе что-то нужно от великого и могучего дона Сильвио, и смиренно попросить об этом. Ещё раз подчеркнуть его значимость. Это ему нравится. Марко подтягивает ноги к груди, разворачивается к нему и, опершись на спинку кресла, снова берёт его за руки. — Ты станешь крёстным отцом Ребекки? — тихо спрашивает он, с надеждой вглядываясь в его тёмные глаза. — Это будет честью для меня, для Лисбет и для нашей дочки. — Конечно, — отзывается он, сжав ладони Марко. — А крёстной будет Вероника, хорошо? Для неё это тоже важно. — Да, да, конечно, — выдыхает Марко. — Спасибо. Спасибо тебе. Как только вернёмся в Милан, назначим дату. Позовём лишь самых близких. Обещаю, сенсацию из этого раздувать не будем. — Договорились. — Он ободряюще похлопывает Марко по руке. — Вот такой настрой мне куда больше нравится. Ты строишь планы, значит, понемногу оживаешь. — Потому что ты рядом. Лисбет возвращается со стаканом воды для гостя, и приходится слегка отстраниться — она и так покосилась на них с подозрением. — Можно? — шепчет Марко, наблюдая, как он пьёт. Марко забирает у него стакан, легко коснувшись его пальцев, делает один глоток и возвращает стакан ему. Теперь можно обменяться лукавыми улыбками и взглядами — им для взаимопонимания слова не нужны. — Так ты к нам надолго? — повторяет Марко свой вопрос. — Тут, конечно, не «Сан-Мартино», зато уютно. Мы могли бы отлично провести здесь пару дней. — Не сомневаюсь, только вечером я должен быть в Милане, увы. Назначен ужин с важными, скучными, но очень нужными мне людьми. — Вот как, — огорчённо отзывается Марко, сложив руки на спинке кресла и упёршись в них подбородком. — Можем уехать вместе, если хочешь. Ужин чисто деловой, много времени не займёт, а после устроим скромную вечеринку у меня. Никаких лишних гостей, только те, кто нам понадобится. Всё будет, как мы любим. О, Марко прекрасно понимает, о чём он, и это мощный соблазн. — Да, хочу, — тихо говорит Марко, глядя ему в глаза. — Больше всего на свете хочу. Но не могу оставить тут Лисбет одну с ребёнком. Сейчас я нужен ей. — И это правильный ответ, — одобряет он. — Ты становишься взрослым. «Лишь бы я не перестал тебе нравиться, когда повзрослею. Ты ведь любишь во мне именно молодость». — Значит, ты приехал просто увидеться? — спрашивает Марко. — И сразу уедешь? — Почему, пообедаем вместе. Я же не с пустыми руками явился, всё отдал Лисбет — она сказала, что через час нам накроют стол в саду. — Господи, как мне с тобой повезло, — шёпотом сообщает Марко. — Не знаю, чем заслужил такое счастье. — Нам обоим повезло друг с другом. — Ох, да. — Марко неохотно сползает с кресла. — У нас есть время до обеда, пойдём — представлю тебя Ребекке. — Даже так, — смеётся он, поправив воротник рубашки. — Постараюсь не сплоховать, она ведь взыскательная барышня, вся в тебя, правда? — Ты ей понравишься, — заверяет Марко, размяв затёкшие конечности. — С первого взгляда. Как и мне.