***
Барселона, 27 февраля 1991 — Ого, ничего себе, — говорит Кройф, увидев Марко на пороге. — Неожиданно. Тебя Данни вызвала? — Я что, дух, чтобы меня вызывать? — обижается Марко, прикрыв за собой дверь. — Ну да, она мне позвонила, но я сам решил приехать, потому что… так правильно, разве нет? — И чего интересного ты тут увидишь? — ворчит Кройф. — Меня вот такого? Не особо приятное зрелище. Обалдеть, шикарная реакция. Марко рассчитывал на более тёплый приём. Впрочем, Кройф есть Кройф, он в своём репертуаре. Вчера Данни позвонила Марко и сообщила, что у Йохана случился сердечный приступ. Всё обошлось — им повезло, что в тот момент они были недалеко от больницы, иначе, наверное, Данни пришлось бы приглашать Марко на похороны. Потом Йохана увезли в лучший госпиталь Барселоны, и обследование выявило большие проблемы, так что на следующий день назначена операция — шунтирование. «Ох, Марко, только скажи, что ты полетишь туда регулярным рейсом, — вздохнула Лисбет, когда Марко поделился с ней новостью. — И не будешь просить у него самолёт. Не будешь же, правда?» Марко, пожав плечами, позвонил в авиакассу, убедился, что успевает до операции, забронировал билет и успокоил Лисбет. Ему тоже не хотелось, чтобы дон Сильвио узнал, что он полетит в Барселону. Предупредил только Арриго Сакки, что пропустит тренировку, тот отнёсся с неожиданным пониманием и велел передать Кройфу искренние пожелания скорейшего выздоровления. И вот Марко прилетел, примчался на такси в хирургический центр, прорвался через толпу репортёров, которых полиция еле-еле держит на приличном расстоянии от входа, прибежал в палату — а Кройф ему будто и не рад. — Вообще-то, я здесь, чтобы тебя поддержать, — нахмурившись, говорит Марко. — Там, в коридоре, полно народу, чем я хуже них? У меня нет права быть рядом в такой момент? — Данни подняла слишком много шума и всех перепугала, будто я помирать собрался, — вздыхает Кройф. — А чем больше тут моих близких, тем сильнее обстановка нагнетается. — Так мне уехать? — возмущается Марко. — Да садись уже, раз припёрся! — усмехается Йохан, кивнув ему на стул. — Ты в белом халате такой смешной, ей-богу. — Ну куда мне до тебя. — Марко садится возле его койки. Вот они и поменялись ролями, теперь очередь Марко навестить его в больнице, и этого им обоим точно хотелось меньше всего. Кройф выглядит усталым и резко постаревшим, больничная сорочка ему великовата — как был тощим, так и остался, но, когда видишь его в такой непривычной обстановке, это бросается в глаза. После провального ЧМ-90 они встречались нечасто. Кройф сначала пропал, будто ему было ещё тяжелее, чем Марко, ближе к осени появился из ниоткуда телефонным звонком — и ни слова не сказал о том, что они оба пережили. Наверное, решил, что прошло уже достаточно времени, лучше не бередить. Сделал вид, что всё в порядке, поделился впечатлениями от своего отпуска, поинтересовался, где Марко отдыхал, потом спросил, когда у Марко будет время приехать. Ладно, и на том спасибо. Пока Йохан вкратце рассказывает, как ему было хреново в последнее время и как он списывал все симптомы на язву желудка, Марко осторожно касается его руки — Кройф привычно сжимает его ладонь. Понятно, что сейчас ему не до нежностей, его больше интересует то, что с ним будут делать в три часа пополудни, — на это время назначена операция. Судя по обилию деталей и подробностей, которыми делится Кройф, хирурга он расспросил досконально. — Всё-таки ты был бы отличным врачом, — тихо говорит Марко, гладя его руку. — У меня от таких вещей мороз по коже, а ты так спокойно о них рассказываешь. — Это же интересно! — возражает Йохан. — Я хочу понимать, как устроен мой организм, от этого зависит моя жизнь. Вот видишь, я себя слишком разбаловал, а теперь пора платить за всё. — Не за всё, — усмехается Марко. — Только за курение. Ты же никогда не увлекался алкоголем, питался правильно. Вот курил и вправду многовато. Но тебе так шло. Кройф грустно улыбается в ответ и сжимает его ладонь. — Не надо тебе здесь быть, Марко, — вздыхает он. — Любая больница — унылое место, тут сразу настроение портится. Ты должен сейчас тренироваться и думать только о футболе. В Милане. — У нас следующий матч ещё нескоро, третьего марта, — качает головой Марко. — Время есть. Отчего ты меня выгоняешь? Потому что я без твоего разрешения припёрся? — Да нет же, я всегда рад тебя видеть, — успокаивает Кройф. — Хоть и предпочитаю знать заранее. Но… вот Райкаарду ты что говоришь, когда ко мне улетаешь? Как думаешь, он не в курсе, куда ты деваешься? Марко врёт ему, что в очередной раз уезжает в гости к дону Сильвио, в Аркоре. Но Кройфу об этом знать не обязательно. — А Лисбет? — продолжает Йохан. — Она ведь тоже волнуется. Риск оправдан, если ты ко мне летишь на свидание, для радости, чтобы вдохновиться и вдохновить. Но сейчас ты совершенно напрасно здесь сидишь, сам видишь, со мной ничего страшного не случилось, я просто отправляюсь на небольшой ремонт. А твой покровитель? Он наверняка нервничает, как только ты покидаешь Милан. Он знает, где ты сейчас? — Может, и знает, — пожимает плечами Марко. — Не могу понять, что ему известно про меня, а что нет. У него же везде свои люди. Я его не предупреждал, но пришлось отпроситься у тренера, он мог дону Сильвио доложить. Сакки, кстати, тебе передавал большой привет и пожелания крепчайшего здоровья. — Спасибо, и ему от меня кланяйся, — смеётся Кройф. — Как ты с ним, ладишь? — Не особо, — признаёт Марко. — Нервы ему сильно не мотай, — советует Йохан. — Тренер-то не виноват, что вы характерами не сходитесь. Солнце, выглянувшее из-за облаков, наполняет палату мягким светом. Жалюзи закрыты, чтобы репортёры оптику на окна не навели, но атмосфера сразу меняется. — И что ты говоришь своему дону Сильвио, когда он спрашивает, чего ты в Барселоне забыл? — интересуется Кройф. — Да он всё знает про нас, — устало вздыхает Марко. — Его не удивляет, что мы видимся. — И он нормально к этому относится? — поднимает бровь Йохан. — Не думал, что у вас до такой степени свободные отношения. — Для него главное — чтобы я не сбежал в твой клуб, — поясняет Марко, потерев лоб. — А в остальном он понимает. Если он меня запрёт в Милане, вероятность моего побега сильно повысится. И прекращай эти домыслы про «отношения», сто раз тебе говорил — мы дружим. — Да кому ты рассказываешь, — ухмыляется Йохан. — Думаешь, я не был на его вилле в Аркоре? Был, конечно. Думаешь, он не пытался меня так же загипнотизировать, обольстить, соблазнить роскошью, красивыми словами, пением? Это его нормальный стиль общения, он такой со всеми, кого хочет покорить, а он старается околдовать каждого. Ему целое досье на меня собрали, точно тебе говорю. Он знал обо мне всё, он был даже в курсе того, какие именно французские песни мне нравятся. Говорил, что исполнял их в парижских кабаре, когда учился в Сорбонне… — Кройф грустно улыбается. — Но это не особо помогло. — Так ты другой, совсем другой, — тихо отзывается Марко. — Зачем ты ему был нужен? — Всё затем же, — усмехается Кройф. — Для игрока я был староват, а вот для того, чтобы привлечь внимание к «Милану», — вполне годился. Если бы я провёл там хоть один сезон, клуб получил бы много публикаций в европейской спортивной прессе, и дон Сильвио был в этом заинтересован. Хоть «Милан» ему ещё не принадлежал, сам знаешь, как он одержим футболом. — Выходит, ему удалось тебя впечатлить, раз ты так хорошо помнишь ваше знакомство. — Я и не говорю, что не был впечатлён, но не позволил ему заморочить мне голову, — отмечает Кройф, — а вот ты принял его правила. И, если уж затеялся играть в эту игру, Марко, сконцентрируйся на своём партнёре. Не раздражай его, не огорчай, не зли. Он способен на всё. — Я его не боюсь, — качает головой Марко. — Уже не боюсь. В начале знакомства одно присутствие дона Сильвио заставляло Марко подобраться, сгруппироваться, напрячься — кто знает, чего от него ждать? Но теперь дела обстоят иначе. Их многое связывает, у них есть общие интересы и общие тайны. Пусть нет никаких разумных оснований доверять ему, Марко убеждён — дон Сильвио вреда не причинит. Марко нужен ему живым. — А зря. Невозможно изучить человека досконально, понять, что он думает и как рассуждает, — говорит Йохан, глядя на Марко. — Он всегда останется для тебя далёкой планетой. Даже если тебе кажется, что ты его знаешь, как облупленного. Можно только слепо верить ему. — Не понимаю, — хмурится Марко. — Мы что, даже в такой момент будем говорить о нём? — Какой такой момент? — картинно удивляется Кройф. — Я пока помирать не собираюсь, не дождёшься. И мы говорим не о нём, а о тебе. Мне хочется, чтобы у тебя всё было хорошо. А ты сильно рискуешь, сблизившись с ним. Он страстный, импульсивный, непредсказуемый. Можешь сколько угодно повторять, что вы просто дружите, но я видел вас вместе. Если для тебя это дружба, ладно, пусть. Может, у вас в Италии это так называют. Между вами есть связь, мощная связь, которую нельзя не заметить. Её природу и причину я не понимаю. И это не моё дело. Мы договорились, что у нас есть право на приватность. Ты выбрал его, мне это не нравится, но вмешиваться поздно. И я очень, очень не хочу, чтобы ты себе навредил. — В каком смысле? — сухо спрашивает Марко. — В прямом. — Кройф чуть приподнимается на локте, но, кажется, ему больно, так что он укладывается обратно. — Пока ты в «Милане», ты никуда не денешься, и он не отпустит, если уже считает тебя своим. Так что постарайся хотя бы уцелеть. И сохранить себя. — Это вряд ли надолго, — вздыхает Марко. — Ты прав, он увлекающийся, в его жизни может появиться кто-то ещё. Он ценит молодость и страсть, а я не смогу вечно оставаться таким же, каким был в первый день нашего знакомства. — Всё зависит от того, как ты выстроишь ваши отношения и как себя поставишь, — отмечает Йохан. — Постарайся сделать так, чтобы это тебя не разрушило. И помни, кто он такой. Будь осторожен с ним. — Ты меня навсегда прогоняешь, что ли? — уточняет Марко. — Разбежался! — ухмыляется Кройф. — Ещё чего. Но в данный момент я хочу, чтобы ты вернулся в Милан, и чем скорее, тем лучше. Не надо тебе здесь быть. Марко отвечает обиженным молчанием. — Марко… — тихо зовёт Йохан. — Я много раз бывал неправ и никогда этого не признавал. Но вот сейчас я уверен, что поступаю именно так, как должен поступить. Если стану тебя удерживать, это будет несправедливо. — Я тоже много ошибок совершал, — признаёт Марко, — и о многом жалею. — Зря, в этом нет смысла. — От этого не легче. — Господи, опять скатились в мелодраму. — Кройф словно не верит, что они могут друг другу в реальности такое говорить. — Всё со мной хорошо будет. Понял? — Понял, — бурчит Марко, — только вот ты так говоришь, будто расстаться со мной хочешь. — Иди сюда, — вздохнув, манит Кройф. Лёгкое соприкосновение губами — ласковое, но такое короткое. И непривычно, что от Кройфа не пахнет куревом. Вместо табака к его слабому, поблёкшему запаху примешивается больничная вонь, и это его неприлично старит. Какая, к чёрту, старость? Кройфу это не к лицу, ему всего сорок три, он ещё полон жизни и энергии. Всё пройдёт, пройдёт, как страшный сон, твердит себе Марко, но в это трудно поверить. Ну почему он так поступает? Почему семье Кройфа можно тут быть, почему даже Куман в коридоре сидит, а Марко нельзя? — Всё будет хорошо, — тихо говорит Йохан, погладив Марко по щеке. — Не волнуйся за меня. Справлюсь. — Я тебя люблю, — напоминает Марко. — И я тебя, — улыбается Кройф. — Всё, иди. Позови ко мне Данни, пожалуйста. Аудиенция окончена. Марко быстрым шагом уходит из палаты, возмущённо сжав кулаки. Усталая Данни сидит на диване возле двери, к ней прильнули дочери — господи, какие они уже взрослые! Марко так давно их не видел, а они, оказывается, совсем выросли, наверное, замуж скоро выйдут. Данни поднимает голову, как только Марко появляется в коридоре. Марко указывает взглядом в сторону палаты, Данни молча кивает и, коснувшись руки Сусилы, поднимается. Шанталь вздыхает, наблюдая, как Марко снимает белый халат — он у них один на всех — и отдаёт его Данни. — А Йорди где? — спрашивает Марко, едва дверь палаты закрывается за супругой Кройфа. — Пошёл за кофе к автомату вместе с дядей Хенни, — сообщает Сусила. — Хорошая мысль, я бы тоже не отказался, — отмечает Марко. — Сейчас у Кумана мелочь стрельну. Рональд Куман сидит на длинном узком диване у противоположной стенки, и Марко совсем не удивлён его присутствию — Кройф ещё в восемьдесят девятом выкупил Кумана из «Аякса», сделал местной звездой. Наверное, именно ему Кройф поручил многие задачи, которые планировал отвести Марко. Куман нашёл здесь своё призвание, заблистал. Марко искренне рад за него, и понятно, что в такой момент Куман не мог не приехать, чтоб поддержать Кройфа. А вот что за парнишка сидит рядом с ним? Какой-то испанец, Марко не знает его. Совсем молодой, лет двадцать. Темноволосый, кареглазый, долговязый, худой. Одет опрятно и просто, но почему-то весь в чёрном. Рановато для траура. Марко подходит к ним, притормаживает, ожидая, что парень подвинется и даст ему сесть рядом с приятелем — Куман с краю примостился, но тот и не думает шевелиться. Ладно. Марко приземляется возле незнакомца. Про мелочь пока приходится помолчать, неудобно как-то при постороннем. — Чего сказал? — спрашивает Куман, выглянув из-за плеча парня. — Чтоб я не волновался и валил в Милан, — вздыхает Марко. — Ну Кройф есть Кройф, — смеётся Куман. — С ним вряд ли можно на другое рассчитывать. Кстати, это… — Hola, — говорит парень, не дождавшись, пока Рональд его представит. — Hola, — с лёгким удивлением отвечает Марко и пожимает протянутую ему ладонь. — Меня зовут Пеп, — сообщает он по-английски. — Пеп Гвардиола. Пеп Гвардиола? Марко никогда не слышал о таком. — А, — отзывается Марко, пытаясь вспомнить, как принято вежливо отвечать при знакомстве. — Окей. Я Марко. — Я знаю, — смеётся Пеп, обнажив ровные белые зубы. — Тебя весь мир знает. Ты великий. — Великий тут один, — вздыхает Марко, кивнув на дверь палаты. — Да, точно, — соглашается он. — Принести тебе кофе? — О. Да, пожалуйста. — Вот и хорошо, будет повод сплавить его подальше. — Ты, конечно, не главный его кумир, — говорит Куман, провожая паренька взглядом, — но он тобой действительно восхищается. — А вот я его вообще не знаю, — хмуро отвечает Марко. — Пойдём-ка отойдём. Куман поднимается и бредёт вслед за Марко к двери, ведущей на лестницу. — Это ещё кто такой? — интересуется Марко. — Какого чёрта он тут делает? — Не кипятись, — рекомендует Куман. — Пеп славный малый, хоть и себе на уме. Он прекрасный игрок. Местный, каталонец. Из простой деревенской семьи, сын каменщика. Кройф его нашёл даже не во второй, а в третьей команде, ему сразу сказали, что Гвардиола у них лучший, но там не понимали, как его приспособить. Умный, творческий, хваткий — но долговязый и хилый. Кройф его во вторую команду перевёл, стал за ним присматривать. Пеп сезон там провёл, мышцы подкачал, скорость улучшил, форму набрал — и теперь он в первой команде. Пока Кройф его только на замену выпускает, да и то редко, но скоро он до основы дорастёт. Талантище, честно тебе говорю. Кройф видит в нём опорника, плеймейкера. — Вот как, — цедит Марко, кусая губы. Ему-то известно, как Йохан к молодым талантам подбирается. Третий сезон знакомы? Значит, скоро и до дела дойдёт, если этого ещё не случилось… — Когда Пеп в команду А перешёл, Кройф меня к нему приставил — типа шефство над ним взять, — усмехается Куман. — Сам не успевает на его вопросы отвечать, а у Пепа их полно. Всё хочет знать — про голландский футбол, про наши тренировки, как у нас в «Аяксе» что устроено, как в сборной. Да он про Кройфа хочет знать всё до мелочей, а не про футбол. Марко это яснее ясного, но Куман — хороший, честный, добрый парень, бесконечно далёкий от таких вещей. Он же не знает, какие отношения связывают Кройфа с Марко, не в курсе, зачем ещё, кроме как для футбола, Кройфу могут пригодиться симпатичные мальчишки. — Понятно, — сухо говорит Марко, глядя в сторону. — А тут он какого хрена делает? — Узнал, что я поеду, попросился со мной. Если ему чего-то надо, от него не отвяжешься. — И почему он весь в чёрном? — Да он всегда так ходит. Чёрт знает, почему. Говорю же, он… своеобразный. Загадочный. Помешан на всяких числах и суевериях. Но правда хороший парень. Куман отступил, дал дорогу — между ними торопливо прошли, эмоционально переговариваясь, две медсестры. — Повезло ему. — Марко придерживает дверь, чтоб не получить ей по лбу. — И Кройфу тоже. — Ну, ты же в Милане, — пожимает плечами Куман. — Хотя жаль, что тебя с нами нет. Кройф часто тебя вспоминает. Но я понимаю, там ты на своём месте. — Да, — вымученно улыбается Марко. — А вы все — здесь. На своих, так сказать, местах. Ладно. Наверное, Йохан прав, мне действительно пора возвращаться в Милан. — Так скоро? — удивляется Куман. — Ты не дождёшься операции? — Обещал Сакки, что не буду тут долго пропадать, — врёт Марко. — Ты же мне позвонишь, расскажешь? — Ну… да, — растерянно говорит Куман уже ему в спину. Конечно, это странно выглядит со стороны — примчаться из Милана в Барселону, чтоб пробыть в хирургическом центре меньше часа. Но теперь понятно, отчего Йохан так интенсивно выгонял Марко и настаивал, чтобы он побыстрее уехал. Всё элементарно. Тут, в Барселоне, место Марко уже занято. В планы Кройфа точно не входило знакомство ван Бастена с его новым фаворитом. Впрочем, а на что Марко мог рассчитывать? Кройф ему ничего не обещал. Марко далеко, в Милане, видятся они нечасто. Кто-то должен подпитывать Кройфа любовью и обожанием тут, в Барселоне. Даже если между ними ещё ничего нет, секс — вовсе не главное. Марко это понимает как никто другой. Неужели Данни именно для этого и вызвала его сюда? Показать ему новую пассию Кройфа, сообщить, не тратя лишних слов, что Марко стремительно теряет позиции, появляясь рядом с Йоханом так редко? Похоже на то. Данни всё прекрасно понимает и старается незаметно влиять на личную жизнь мужа. Наверное, Марко ей симпатичен, и она голосует за него, но это уже не поможет. Вернувшись ненадолго к палате, Марко быстро обнимает всех: Хенни, брата Йохана, чьи спортивные магазины они с Джоном некогда грабили, белокурого Йорди — тоже вымахал, скоро будет в основе «Барсы» играть, целует Данни, Сусилу и Шанталь. Крепко жмёт руки и Куману, и Пепу. В тёмных глазах Гвардиолы ему чудится насмешка — что ж, удачи мальчику, наверное, он уже понимает, насколько сильно влип, но ещё считает, что ему жутко повезло. Отчасти так оно и есть. А Марко пора в Милан. Если улететь ближайшим рейсом, может, дон Сильвио и не успеет заметить его отсутствие.***
Цуг, июнь 1991 — Перестань ты на него дуться, — вздыхает Неескенс, хлебнув вина. — Это Кройф. Ты же понимал, что единственным у него вряд ли будешь, пора бы вырасти из идеалистических представлений о возвышенных чувствах и детских обид. — Это всё равно было унизительно, — настаивает Марко, устроившись поудобнее в плетёном кресле. — Понимаешь, я всё бросил в Милане, к нему рванул, а получил по носу — не суйся, мол, когда не просят, я сам между своими любовниками зоны ответственности распределяю, и сейчас не твоя очередь. Бесит же. — Либо привыкнешь, — качнув бокалом, философски отмечает Йохан Второй, — либо выйдешь из отношений с Кройфом, если такие вещи для тебя неприемлемы. Слушай, сколько можно об одном и том же. Давай лучше про футбол. Что стряслось в том злосчастном матче с «Олимпиком»? — Ты и так в курсе, — морщится Марко. — Но хочу услышать из первых уст. Марко неохотно объясняет. Всё случилось 20 марта, это был четвертьфинальный матч Лиги чемпионов. Первая встреча закончилась вничью 1:1, ответная игра была в Марселе, на стадионе «Олимпика». На 87 минуте, когда «Милан» вёл 1:0, прожекторы стадиона внезапно погасли, и воцарился мрак. Команды ушли с поля. Через пятнадцать минут с освещением разобрались, игроков пригласили обратно, чтобы завершить игру. — И тут наш вице-президент Галлиани просто выбежал на поле и велел нам уйти, — разводит руками Марко. — Он говорил, что освещение недостаточно яркое, что это всё подстроили чёртовы французы, что в такой ситуации продолжать матч — себя не уважать. Мы не могли его не послушаться, сам понимаешь. Ну, а потом УЕФА нам присудила техническое поражение со счётом 3:0 и запретила участвовать в Лиге чемпионов в следующем сезоне. Кройф там, значит, будет с «Барселоной» и со своим Гвардиолой, а нас не будет. — Ужас, — сочувствует Йохан Второй. — И как этот Галлиани, жив ещё? — У них с Сильвио был эмоциональный разговор, — сообщает Марко, — но они давние друзья и хорошо друг друга понимают. Галлиани не отрицал, что это его вина, и не пытался ни на кого переложить ответственность. Главное, что Галлиани остался на своём посту, и это замечательно, мы с ним неплохо ладим. — Ладно, мутная история про Марсель стала понятнее, переходим к другим новостям. Это правда, что Сакки из-за тебя уходит? — Ты-то откуда знаешь? — Ветер носит слухи через Альпы, — ухмыляется Неескенс, качнув бокалом в его сторону. — Здесь, в Швейцарии, многие интересные люди из Милана бывают, не только вы с доном Сильвио. Марко свалился как снег на голову. Позвонил Йохану Второму, известил, что он сейчас отдыхает в роскошном доме Берлускони в Санкт-Морице — говорят, этот особняк раньше принадлежал иранскому шаху. Но дон Сильвио изволил отлучиться по делам в Италию, а Марко там так скучно одному, что он лучше проведёт время в приятной компании Йохана Второго. Окей, Неескенс не возражал, в его размеренной жизни тренера скромного швейцарского футбольного клуба давно не случалось ничего неожиданного. Он и Марлис никуда не поедут этим летом — у них родилась дочка, Бьянка, и они занимаются только детьми, так что пусть Марко сам явится, если уж в Швейцарии оказался. Неескенс и Марко подружились, они регулярно перезваниваются, а вот очно общаются нечасто, хотя Марко всегда рад принять Йохана Второго с семьёй в своём просторном доме в «Милано Трэ» — новом великолепном районе, который, разумеется, тоже построил дон Сильвио. Цуг недалеко от Санкт-Морица, и Марко быстро добрался на машине, которую позаимствовал из гаража своего покровителя. Они отобедали вместе с Марлис, а после Марко и Неескенс расположились в саду, чтобы поговорить приватно. — Я погорячился, — признаёт Марко, подвинув свой бокал к Йохану Второму за добавкой. — Сакки припёрся в массажный кабинет, опять начал мне что-то втолковывать, как он умеет, а я не удержался и ляпнул: «Все наши победы, синьор Сакки, мы одержали не благодаря вам, а вопреки». Ему было больно это слышать. — Марко тяжело вздыхает. — У него был такой вид, будто я ему нож в спину вонзил. И на самом деле он не заслужил таких слов. Потом он поехал к дону Сильвио и выдвинул ультиматум — либо я, либо ван Бастен. Естественно, Берлускони выбрал меня. Сакки ушёл. Вот и всё. — Однако, — говорит Йохан Второй, налив ему вина. — И кто теперь будет вас тренировать? — Не знаю, — пожимает плечами Марко. — Сильвио ищет. Надо ж такого, чтоб смог с ним работать и его натиск выдерживать, а это совсем не легко, железные нервы нужны. — А на тебя он сильно давит? — Всякое бывает, — не отрицает Марко, передвинув кресло поближе к дереву, в тень — солнце сместилось и стало светить ему в глаза. — Но я с ним не спорю, это бессмысленно. С ним нужно соглашаться. — И делать по-своему, — смеётся Йохан Второй. — Иногда, — лукаво улыбается Марко. — И суметь объяснить ему после, что именно этого он и хотел. Неескенс жутко заинтригован отношениями Марко и Берлускони. Марко говорит о нём с такой нежностью, даже, пожалуй, с любовью и восхищением. Периодически называет его просто «Сильвио», без всяких уважительных или ироничных титулов. Что же там, между ними? Вроде бы на первый взгляд всё яснее ясного, но едва ли разгадка может быть настолько проста. — И часто ты его сопровождаешь в поездках? — аккуратно интересуется Неескенс. — Нет, конечно, где ж столько времени взять, — усмехается Марко. — Скорее, он меня сопровождает. В смысле, не меня, а «Милан», но получается, что и меня тоже. Он предложил ненадолго поехать в Санкт-Мориц совсем неожиданно, обычно он только зимой, в сезон сюда мотается, а лето на Сардинии проводит. Ну, я согласился. Пришлось поменять планы и угомонить Лисбет, не мог же я ему отказать. А теперь он уехал по срочному делу. Там остались его друзья… и мне с ними не очень интересно. Они на меня так смотрят, словно никак не поймут, какое право я имею там находиться. Вот я и решил смыться. — Так, то есть надо быть готовым, что он в любой момент может прилететь сюда на вертолёте, разыскивая тебя. — Неескенс опасливо поглядывает на небо. — Не бойся, до завтра он точно не вернётся. — Марко, — вкрадчиво говорит Неескенс. — Извини за прямоту, но я умру от любопытства, если не спрошу… — Спрашивай, — радушно приглашает Марко. — В каких отношениях вы состоите? — понизив голос почти до шёпота, спрашивает Йохан Второй. — Тебе интересно, сплю я с ним или нет? — невинно улыбается Марко. — Можно и так сказать, — нервно усмехается Неескенс. — Конечно, нет, — отвечает Марко, глядя ему в глаза. — Это невозможно. Наверное, даже у вас, в Швейцарии, знают, какой он донжуан и как он любит девушек. — Разве этим слухам можно верить? — возражает Неескенс. — Люди о многом болтают. Ван Бастен отворачивается, задумчиво всматриваясь в затянутые дымкой горные вершины за озером — из сада Йохана Второго открывается типично швейцарский идиллический вид. Чего-то мальчик недоговаривает. — Сам посуди, — помолчав, продолжает Неескенс. — Он заваливает тебя дорогими подарками, катает на своём самолёте, ты часто бываешь у него в гостях в Аркоре, он возит тебя по своим приморским виллам, теперь ещё и в Санкт-Мориц пригласил. Уверен, кого попало он сюда не зовёт. Кроме того, он тебя откровенно ревнует и бдительно следит за тобой. Вроде всё очевидно, если он предоставил такие преференции молодому, красивому парню, значит… — Значит, мы друзья, — перебивает Марко, повернувшись к Неескенсу. — Очень близкие друзья. Пора мне попросить у его секретаря справку, что он меня не трахает, честное слово. Никто не верит, ни ты, ни Кройф, ни Франк. — Тогда объясни, что вас так сближает, — предлагает Йохан Второй, отпив вина. — Хочу понять. — Завидуй молча, — смеётся Марко. — Серьёзно, Йохан. Ну как можно-то. Он теперь вообще женат, осенью расписался, наконец, со своей Вероникой. — О, ты ещё и на его свадьбе погулял? — Ага, и он уже задолбал вопросами, когда он погуляет на моей, — вздыхает Марко. — Свидетелем был? — Куда мне! Шаферами были Беттино Кракси, бывший премьер-министр, Феделе Конфалоньери, глава его телевизионной империи Mediaset, — он чуть ли не с рождения с Сильвио дружит, и Джанни Летта — вице-президент его холдинга Fininvest, он лоббирует интересы Сильвио в Риме. Я никогда не стану для него таким же значимым, как эти люди. — Не пытайся сменить тему, я занудный, — грозит пальцем Неескенс. — Хоть чему-то у ван Дайка научился. — Что ты хочешь узнать? — спрашивает Марко, подперев голову кулаком. — Чем вы занимаетесь вместе, что вас связывает, почему он так тобой дорожит, — объясняет Йохан Второй. –Ты его чем-то зацепил. Мне надо понять, иначе я так и буду думать, что ты делаешь минет лучше, чем его Вероника, вот и всё. — Готов на деньги спорить, что и вправду лучше, — бурчит Марко. — Жаль, проверить нельзя. — Но дело же не в этом? — Не в этом, конечно. — А в чём? Марко снова прячет взгляд: рассматривает свои руки, кусает губы. — Я никому не скажу, — на всякий случай подчёркивает Неескенс. — Ни Кройфу, ни Дику. Ни единой живой душе. Марко только усмехается, давая понять, что этого он как раз не боится. — Когда-то у меня тоже была тайна, — помолчав, говорит Йохан Второй. — Такая, которой я ни с кем не мог поделиться. Даже с Кройфом или с Диком. И мне страшно не хватало человека, с которым я мог бы поговорить откровенно обо всём, что меня волновало. А у тебя есть я. Со мной ты можешь всё обсудить. — Я верю, — тихо отвечает Марко. — Но всё-таки тут дело не только во мне. Если ты за меня волнуешься, то совершенно зря. — Что ты испытываешь к нему? — спрашивает Неескенс. — Восторг и обожание. Наверное, я в него даже влюблён, — предполагает Марко. — Мне так хорошо, так интересно и весело с ним. Могу его слушать часами, о чём бы он ни говорил, и смеяться любой его шутке. Мне правда нравится его чувство юмора, хотя некоторые считают, что он… несколько вульгарен. — Ты хочешь его? — Конечно, — шепчет Марко. — Как его можно не хотеть. — А он что? Какие его чувства ты ощущаешь? Марко берёт свой бокал и делает большой глоток вина. Паузу в их разговоре заполняет лишь пение птиц. — Он тоже мной восхищается, — тихо говорит Марко. — Любуется мной. Называет меня воплощением красоты футбола. Сравнивает меня с этим русским танцовщиком, как его, Нуреевым, да? Говорит, что я не просто играю, что я творю искусство. — Тонко, — отмечает Неескенс. — Очень тонко. Он прям такой ценитель балета? — Он разносторонняя личность, но сцену обожает с тех самых пор, когда сам был певцом и музыкантом, — нежно улыбается Марко. — И те, кто на сцене выступает, для него особенные. Потому что они, как и он сам, делают шоу. В том или ином виде. У него даже есть свой театр… Там он и встретил Веронику, она актрисой была. Ушла из театра ради него, посвятила себя ему, троих детей ему подарила… — Он, можно сказать, верен себе — то актриса, то футболист… — вздыхает Йохан Второй. — Тебе повезло, что ты не женщина, а то заставил бы бросить спорт и рожать ему детей. Так, ладно, а что до секса — ты чувствуешь его влечение к тебе? — Да, — чуть слышно отзывается Марко. — Может, мне всё только кажется, но… Он так смотрит… Так касается… Наверное, для него это ничего такого не значит. — А вот не факт, — качает головой Неескенс. — Ну и что получается? Вас тянет друг к другу, у вас есть все возможности, чтобы это желание реализовать, а вместо этого вы изо всех сил дружите? Такие истории мне не нравятся. — А с чего ты взял, что мы это желание вообще не реализуем? — хитро щурится Марко. — С твоих же слов, — сбивается с толку Неескенс. — Ты мне пять минут назад поклялся, что между вами нет секса. — Мы не занимаемся сексом друг с другом, это правда, — подтверждает Марко, — но это не значит, что мы не занимаемся им вместе. Неескенс только моргает в ответ. Простите, что? — Надеюсь, я тебя не очень шокирую, если скажу, что бывает такой секс, в котором больше двоих участников? — уточняет Марко. — Господи, за кого ты меня принимаешь? — возмущается Йохан Второй. — Ты б только знал, какая у нас была интересная молодость! Ладно, стоп, и чего дальше? Марко, покрутив ладонью в воздухе, предлагает ему самостоятельно развить эту мысль. — То есть, на вилле в Аркоре всё-таки проходят оргии? — выдаёт логический вывод Неескенс. — Оргии — громко сказано, — морщится Марко. — Ну, это не то, что ты себе представил, не такое, в древнеримском стиле. Это более интимно, приватно, не с таким размахом. И я далеко не всегда езжу туда для этого! Но и такое бывает. — В общем, кроме вас в этом участвуют девушки, — продолжает Йохан Второй, — и вы не друг с другом, а с ними. И сколько вы приглашаете одновременно? Двух, трёх? — Когда как. Порой вообще одну — и такое круче всего. — Мда, — отзывается Йохан Второй. — Это, конечно, сильно меняет дело. — Это сближает, — невинно улыбается Марко. — Понимаешь, я знаю его настоящего. С его страстями и пороками. И меня это не пугает, не отталкивает. Он нашёл во мне того, кого искал, — молодого привлекательного компаньона, с которым может поделиться опытом, которого может чему-то научить в этой сфере… и за которым ему приятно наблюдать во время секса. Ты бы видел, как он на меня смотрит. — Марко мечтательно прикрывает глаза. — Мне иногда кажется, что я сейчас сгорю от его взгляда. — Высокие отношения, — комментирует Неескенс и поспешно делает глоток вина, чтобы скрыть свою растерянность. — И не страшно рассказывать такие подробности о нём? — Тут — нет, — мотает головой Марко. — Тебе я доверяю и знаю, что ты никому не проболтаешься. Вот если бы мы говорили в нашем доме в «Милано Трэ», я бы промолчал. Всё-таки тот дом построил он. Чёрт знает, сколько у него там возможностей узнать, как я веду себя в его отсутствие и что говорю. — Почему он так относится к тебе? — не понимает Неескенс. — Если ты для него не любовник, а друг и соучастник, отчего он так следит за тобой и так нервничает, если ты пытаешься сделать что-то без его ведома? — Трудный вопрос, — вздыхает Марко, поглаживая тонкие стенки своего бокала. — Как бы сказать… Наша близость даже более интимна, чем любовная. И чувственности в наших отношениях ничуть не меньше, если не больше. Он обладает мной, так или иначе. Я ему принадлежу. По доброй воле. Не подумай, что он принуждал меня к чему-то. Я сам так решил. Не надо мне ни сочувствовать, ни завидовать. — И что тебя в нём так привлекло? — задумчиво спрашивает Йохан Второй. — Ты всегда был другим. Вон сколько крови попортил тому же Кройфу, пытаясь отстоять свою независимость. — Ну, здесь всё было иначе. — Марко нервно облизывает губы. Как его, оказывается, заводят разговоры о доне Сильвио. — Я ещё во время первой встречи понял, что, если хочу быть с ним, придётся подчиниться. Так и поступил. — Дальновидно и умно, — качает головой Неескенс. — С таким-то другом ты не пропадёшь. — Ох не знаю, не знаю. — Марко косится на Йохана Второго. — Я связал свою жизнь с ним, и если что-то случится с нашими отношениями, если он найдёт себе другую игрушку, если он сделает неверный шаг и потеряет клуб — всё посыплется, и мне тоже придёт конец. — Ни черта, — возражает Неескенс. — Во-первых, ты у него такой один, и ты в его жизни уникален. Во-вторых, ты же не третьесортная актриса, ты лучший футболист мира. У тебя вполне достаточно собственных ресурсов и влияния. Не бойся. Делай то, чего тебе захочется. Главное — чтоб вы оба не оказались в центре какого-нибудь скандала, люди вряд ли поверят, что между вами ничего не было, если вы регулярно занимаетесь групповым сексом. — Йохан Второй замолкает на секунду. — Слушай, Марко, неужели ты ни разу не пытался хоть что-нибудь сделать во время ваших невинных развлечений? — Пусть лучше всё останется как есть, — отказывается Марко. — Сейчас я могу хотя бы надеяться и мечтать о том, как всё будет. Представлять, что он занимается любовью именно со мной, хоть и опосредованно. А если он меня оттолкнёт — то всё. — Он человек широких взглядов, почему не раскачать его на какой-нибудь эксперимент, ну? Скажи ему — дон Сильвио, расслабьтесь и отдохните, за ваше удовольствие сегодня отвечаю я, — и завяжи ему глаза. Потом будешь сам командовать вашими девушками… господи, только паспорта у них проверяйте, ради всего святого, лишь бы какие-нибудь его враги несовершеннолетних вам не подослали! — Отбором занимаются его люди, — успокаивает Марко. — Он осторожный, такого не допустит. И чего ты предлагаешь дальше сделать? — Когда он утратит бдительность, сам за него возьмёшься. Ну хотя бы ртом. Кайф словишь, узнаешь его вкус. Всё лучше, чем просто на него смотреть! Марко смеётся особым смехом, которого Неескенс раньше не слышал, — тихим, низким, весьма эротичным. Пару минут они пьют в молчании. Шелестит листва, щебечут птицы, Марко следит затуманенным взглядом за маленькой лодкой, плывущей по озеру, и облизывает пересохшие губы. Какой у него чувственный рот. Раньше Неескенс не обращал на это особого внимания. Дон Сильвио многое теряет, если и вправду не пользуется тем, что Марко готов ему дать. — Можешь попросить его связать тебя, — подкидывает идею Йохан. — А там посмотришь, сколько он продержится, просто наблюдая. Ему точно захочется присоединиться и проверить, что ты готов ему позволить с тобой сделать. — Интересная мысль, — тихо отзывается Марко. — Ещё, как вариант, попроси девушку трахнуть тебя. Думаю, тебе не нужно объяснять, чем. Пусть посмотрит, а потом заведётся, вот увидишь. Ты же сам говоришь, он страстный и легко воспламеняется, значит, захочет тебя попробовать. — Какая у тебя фантазия богатая, — усмехается Марко. — А то. Опыт, друг мой, опыт. Слушай, а зачем тебе вообще при наличии такого роскошного мужчины какой-то Кройф? — Это другое, — туманно отвечает Марко, но по его тону ясно, что он и сам не раз задавался этим вопросом. Долгая пауза. Ван Бастен задумчиво поглаживает свои каштановые волосы, золотящиеся в солнечном луче, которому удалось пробраться сквозь листву, Неескенс наблюдает за ним. — Марко. — Да? — Сколько ему лет? — Пятьдесят четыре. — А выглядит куда моложе… Он действительно так хорош в сексе? — Очень, — отзывается Марко, прикрыв глаза. — Очень хорош. — Весь такой подтянутый, в форме? — Ага. — И как у него с размером? — любопытствует Йохан. Его интересует не столько ответ, сколько реакция Марко на этот вопрос. — Мне больно даже представлять его в себе, — смеётся Марко. — Что, правда? — Ага. — Ох, Марко, — вздыхает Йохан Второй. — Будь мне лет на двадцать меньше, ты бы очень пожалел, что всё это мне рассказал. — Я бы с тобой и не стал откровенничать, будь мы ровесниками. Марко устраивается в кресле поудобнее и вытягивает длинные ноги. Запрокидывает голову. Приоткрывает губы. Как участилось его дыхание… — О нём мечтаешь? — усмехается Неескенс. — Конечно. — Марко улыбается, не поднимая век. — Ни с кем о нём не говорил. Не знал, что это так возбуждает. — Хм. — Йохан Второй допивает вино, оставшееся на дне бокала. — Теперь знаешь. Поднявшись, Неескенс плавно подходит к Марко. О, как он соблазнительно раскраснелся. Марко медленно открывает глаза и смотрит на Йохана с томной нежностью. А он неплохо умеет пользоваться своей привлекательностью. Сразу ясно: он всё понял, скромничать не собирается и готов к продолжению. — Может, уйдём в дом? — приглашает Неескенс. — Тут становится слишком жарко. Во всех смыслах слова. — Да, пожалуй, — лениво потягивается Марко. — Пойдём. Что ж, почему бы и нет, раз всё так удачно сложилось.***
Рим, 14 декабря 1991 Марко успевает постучать, подождать, ещё раз постучать — и только тогда слышит ответ: — Да заходи уже, открыто! Ну да, наверное, как-то глупо запираться, если у дверей торчат двое громил-телохранителей. Марко осторожно поворачивает ручку двери и просачивается в самый роскошный люкс римского отеля. Как обычно, Сильвио арендовал лучшие апартаменты в той же гостинице, где разместил команду. Ему нравится быть в центре событий. Завтра их последняя игра в этом году, перед рождественскими каникулами, — с «Лацио». Пока сезон 1991/92 выглядит обнадёживающим, особенно на контрасте с прошлым, совершенно бесславным. Сакки ушёл, и вздохнул с облегчением не только Марко: тренер утратил контакт и со многими другими игроками. Вот Гуллит огорчился, у него были прекрасные отношения с Сакки, они оба любят поговорить и могли часами трепаться — не только про футбол, но и про моду, и про еду, и про всё остальное, что любят обсуждать итальянцы. На смену Сакки пришёл Фабио Капелло. С ним Марко сразу нашёл общий язык — всё-таки он бывший футболист, значит, в курсе того, как функционирует профессиональная команда и сам был в шкуре своих игроков. После завершения карьеры он работал спортивным комментатором на телеканалах Берлускони, а потом дон Сильвио предложил ему выучиться на менеджера. Закончив курс в школе управления, Капелло курировал несколько команд: хоккей, регби, волейбол и бейсбол. Но у него не было никакого опыта тренерской работы в футбольном клубе уровня «Милана». Пресса отреагировала на его назначение с негодованием — мол, Берлускони хочет сам руководить клубом, вот и ставит во главе команды формального распорядителя. Марко знал, что это не так. Да, Сильвио погружён с головой в дела «Милана», ему интересно, его это заводит, он искренне увлечён клубом и может долго обсуждать и с Марко, и с Галлиани, и с тренером тактику, состав, трансферы, прошедшие и предстоящие матчи. Но при всём желании он слишком занятой, чтобы дать «Милану» столько времени, сколько требует команда такого класса. Он выбрал Капелло, потому что это был его человек — несомненно. И он разглядел в Капелло тренерский талант. Его умение видеть людей насквозь и распознавать способности каждого всегда поражало Марко. — Ты где? — спрашивает Марко, зайдя в первую комнату люкса. Тут что-то вроде гостиной. — Переодеваюсь, — отзывается Сильвио из-за прикрытой двери. — Располагайся, сейчас нам накроют стол. — Думал, ты ужинал в городе, — говорит Марко, рассматривая шикарную обстановку номера. — У тебя вроде были встречи. — Шпионишь за мной? — смеётся он. — Просто спросил у твоего секретаря, — пожимает плечами Марко. Кто бы говорил. — Да надоели они мне все, — сообщает он, заходя в комнату. Он избавился от костюма, переоделся в синий свитер и джинсы — таким неформальным он только дома бывает. — Разве можно с ними расслабиться и насладиться трапезой. Решил тебя пригласить. Марко догадывался, что он так и поступит, обычное дело. Райкаард даже перестал истерики закатывать, когда Марко в очередной раз уходит в номер дона Сильвио на выезде. Кажется, и до Франка дошло, что между ними не секс, а что-то гораздо хуже. — Во сколько у вас отбой? — уточняет Сильвио. — Капелло не будет возмущаться, что я твой режим нарушаю? — Нормально, время ещё есть, — отмахивается Марко. Это Сакки постоянно бесился, что Марко могут даже с «Миланелло» внезапно забрать на машине и увезти в Аркоре, так как Сильвио неожиданно взбрело в голову с ним увидеться. Капелло принимает близкие отношения Марко и президента клуба как данность, прямо говорит — Марко, езди ты к нему сколько угодно, если это не будет сказываться на твоей игре, только не светись, чтоб другие не завидовали твоим привилегиям. О, по части конспирации Марко давно стал профи, знает все тайные ходы на базе, чтобы исчезать и появляться незаметно. Одноклубники догадываются, только не понимают, о чём именно, и не знают, как из этого сложить толковую сплетню. Марко вроде не похож на фигуристую барышню во вкусе босса, а тогда чего ему от Марко надо? Высказать логичную гипотезу открыто не решаются, уж очень страшное обвинение получится. А на качестве игры Марко общение с доном Сильвио сказывается, скорее, положительно, чем наоборот. Ничто не вдохновляет так, как его вера в силы и талант Марко, его безусловная поддержка и восхищение. Для него хочется творить чудеса, и Марко с этим успешно справляется. С сентября «Милан» не потерпел ни одного поражения. На поле Марко чувствует себя всемогущим. «Сан-Сиро» принадлежит ему. Любовь тифози «Милана» принадлежит ему. Весь мир у его ног, и это головокружительное ощущение. — Как Лисбет? — заботливо спрашивает Сильвио, пока двое официантов переставляют блюда и напитки с тележки на стол. — Со дня на день должно случиться, — взволнованно вздыхает Марко. — Так переживаю за неё. — Ну ничего, ничего, — подбадривает он. — Вот увидишь, всё пройдёт отлично. Она в надёжных руках. — Не сомневаюсь, но сам знаешь… — Знаю, — подмигивает он. — Завтра уже будешь с ней. Лисбет вот-вот должна родить второго ребёнка. На этот раз она решилась довериться рекомендациям дона Сильвио и наблюдаться у тех же врачей, которые занимались здоровьем его жены Вероники и помогли появиться на свет их троим детям. Так что она в Милане, и Марко очень хочет быть с ней рядом в такой важный момент — в Амстердам он успел, Ребекка родилась через два дня после финала Кубка чемпионов. На этот раз они с Лисбет всё обговорили заранее: ситуация другая, если Марко не сможет приехать, она пообещала не обижаться. Но для Марко это не менее важно, чем для неё, и он поклялся сделать всё возможное, чтобы оказаться в Милане вовремя. Ужин у них получается неторопливый — Марко не особо голоден, да и обжираться перед завтрашней игрой не стоит, а Сильвио, как обычно, больше говорит, чем ест. Марко пьёт минералку, он потягивает дорогое вино. В их разговорах Марко чаще отводится роль слушателя, и ему это нравится. Он, собственно, и освоил итальянский так быстро из-за страстного желания понимать всё, что ему хочет сказать Сильвио. Он интересуется мнением Марко по многим вопросам: как работается с Капелло, чем дышит команда, что Марко думает о завтрашнем матче и о «Лацио», как Марко относится к некоторым итальянским игрокам, перспективным с точки зрения Сильвио, может, стоит переманить их в «Милан». Потом они переходят к бизнесу, Сильвио многим делится с Марко, ему нужен взгляд со стороны. Ему хочется знать, что Марко думает о каждом новом шоу на его трёх телеканалах, что Марко нравится и не нравится в прессе, которая ему принадлежит. Сначала Марко боялся показаться дураком из-за наивности своих суждений, но потом, поняв, что над ним не собираются смеяться, осмелел — если ему интересно, что Марко думает, так пусть знает. Сильвио нужно мнение обычного человека, а не специалиста. Значит, ему хочется, чтобы всё, что он делает, нравилось таким же людям, как Марко. И вообще, ван Бастену будет полезно научиться рассуждать не только о футболе. Здесь, в отеле, они чувствуют себя не так уютно, как на вилле «Сан-Мартино», где они порой ужинают, сбросив обувь и удобно расположившись на диване босиком, много смеются, иногда вместе смотрят вечернее шоу на одном из каналов Сильвио. Бывает, к ним присоединяется Вероника с детьми. У них две дочки и сын, прям как у Кройфа. Марко уверен, что и у него будет так же. Они бурно обсуждают увиденное и могут даже поспорить о чём угодно, вплоть до причёсок ведущих. Марко говорит — понятно, мол, зачем я нужен, чтоб я нёс глупости, и у тебя сразу появлялись аргументы. Как к нему относится Вероника, Марко не понимает, — трудно разобрать, что скрывается за её обворожительной улыбкой, но вроде её не раздражает появление у мужа ещё одного близкого друга, и с Марко она остаётся неизменно любезной и радушной. Дети чуть ли не дерутся за право побыть возле Марко, им кажется волшебством, что тот самый ван Бастен, которого они видят в телике и на обложках журналов, появляется у них в доме, шутит с их отцом, ест вместе с ними попкорн и пьёт газировку. А Марко интересно наблюдать, как Сильвио общается с детьми, как реагирует на их шалости и капризы, тут есть чему у него поучиться, — это ведь уже второй выводок его потомства, у него большой опыт воспитания детей. Марко всё это предстоит, когда подрастут Ребекка и тот ребёнок, которого вот-вот родит Лисбет. Но даже тут, в отеле, чувствуется, что привычный разговор с Марко действует на Сильвио благотворно, он расслабляется после деловых встреч и переговоров, из его жестов и мимики уходит напряжение. Перед Марко ему не нужно играть никакие роли, не надо рисоваться и пускать пыль в глаза. Марко знает его, пожалуй, во всех проявлениях, вплоть до самых интимных, и, каким бы Сильвио с ним ни был, Марко всё равно будет смотреть на него с восхищением и любовью, будет заворожённо слушать его и с восторгом поддерживать любые его планы, которыми он сочтёт нужным поделиться. А как такого не любить, как им можно не восхищаться? Марко постоянно окружён им со всех сторон, даже если Сильвио нет рядом — он повсюду. Марко не просто выступает за его клуб, он живёт в доме, который Сильвио построил, смотрит телеканалы, которые он создал, читает прессу, которая ему принадлежит, ездит за покупками в его магазины. Во Франции, Германии, Испании тоже есть его телеканалы, и, даже уехав в другую страну, Марко словно остаётся на связи с ним. Это кажется невероятным. Быть частью его империи — честь и удача. Попасть в круг его ближайших друзей — счастье, и Марко порой не понимает, чем он это заслужил. Ему не хватает только одного, чтобы их отношения стали абсолютно полноценными. Телом Марко смог бы выразить свои чувства куда успешнее и, главное, приятнее, чем влюблёнными взглядами и нежными, но невинными прикосновениями. Отправляясь на каждую встречу со своим покровителем, Марко надеется — а вдруг сегодня. С одной стороны, это было бы логично — с его-то проницательностью он не может не понимать, что Марко испытывает к нему, не может не замечать вожделения в его взглядах, не может не чувствовать, как Марко вздрагивает от возбуждения, если его коснуться. Для Марко каждый контакт с ним — уже секс. Если бы ему это не нравилось, он просто удалил бы Марко из своего окружения, но он делает ровно противоположное. Значит, он получает удовольствие, чувствуя, как сильно Марко хочет его. С другой стороны, чёрт знает, было ли у него когда-либо что-то с мужчиной и способен ли он на такое в целом. Иногда Марко совершенно уверен, что да, было, и впечатления остались так себе, именно поэтому он и не хочет доводить их отношения до логичного финала. А порой Марко абсолютно убеждён, что нет, не было, и Марко нравится ему не только как друг — но и чисто эстетически, с точки зрения любования. То есть, Марко как бы пополнил его внушительную коллекцию предметов искусства в Аркоре. И всё. А может быть, он чувствует, что страстное желание впечатлить, удивить и обрадовать его вдохновляет Марко и придаёт ему силы для новых побед. Если у них завяжется настоящий роман, Марко будет выкладываться на полную в койке, а не на поле. Такого ему, разумеется, не надо. Лучше продолжать дразнить Марко, манить, обнадёживать, обольщать, держать на коротком поводке — но не подпускать слишком близко. Истинную природу чувств дона Сильвио не удастся понять, как бы Марко ни старался. Но самому делать первый шаг — безумие, это же не Кройф, можно в одну секунду разрушить всё, чего Марко добивался с тех самых пор, как впервые увидел Сильвио летом восемьдесят шестого года и захотел ему принадлежать. Но тогда это было просто возбуждающей фантазией — «Боже, вот бы он сделал меня своим», а теперь кажется вполне достижимым. Впрочем, Марко уже всеми способами показал, что хочет этого. Остаётся только ждать ответного шага. Если его не будет — лучше остаться друзьями, чем вынудить Сильвио сказать «да» или «нет». Это всё испортит. Рассказывая о новых проектах для испанского телеканала, который начал вещание в прошлом году, Сильвио так, между делом спрашивает Марко, смотрел ли он этот Telecinco, когда бывал в Испании. Значит, так же следит за его перемещениями, как и раньше. Он в курсе отношений Марко и Кройфа — прямым текстом они, конечно, не обсуждали тот факт, что Марко уже много лет является любовником Кройфа, но Сильвио дал понять, что ему всё известно — и он не возражает, если Марко не соберётся уйти от него в «Барселону» по этой причине. Марко доказал, что никакие посулы и обещания Кройфа не смогут заставить его сменить клуб, и Сильвио успокоился. В отличие от Кройфа, он никогда не высказывал никаких негативных суждений о Йохане, дипломатично сглаживал острые углы, но Марко чувствует его антипатию к Кройфу. Наверное, это из-за того, что они такие противоположные — и в то же время неуловимо похожие, будто с одинаковым зарядом, вот и отталкиваются друг от друга. А может, дон Сильвио просто обижен на то, что Йохан не подпал под его чары. — В кафе аэропорта был включён Telecinco, — вспоминает Марко. В октябре он вырвался к Кройфу буквально на полдня. Обратный рейс задержали, пришлось коротать время за кофе в ожидании посадки. Кройф сильно изменился после операции: Марко никак не может привыкнуть к тому, что он теперь не курит, например, и во время матчей заменяет сигарету чупа-чупсом — Марко видел фотографии, выглядит это, мягко говоря, странно. А особенно трудно адаптироваться к тому, что, ощутив близость смерти, Кройф стал намного спокойнее и мягче. Он словно вступил в обладание неким знанием, слишком сложным — либо слишком простым — чтобы облечь его в слова. Но это чувствуется даже в ритме его дыхания, даже в его взгляде. Конечно, Марко не стал выяснять отношения и спрашивать, какого чёрта у его палаты тёрся тот мальчик, Гвардиола. Кройф прав, они должны уважать свободу друг друга. И, как ни грустно признавать, во время той осенней встречи Марко впервые ощутил, что его отношения с Йоханом, возможно, скоро закончатся. Они больше не рискуют мечтать о совместных триумфах в сборной — уж слишком горьким вышло разочарование девяностого года, а других объединяющих целей у них нет. Каждый живёт своей жизнью, и с течением времени они всё сильнее отдаляются друг от друга. У обоих появились новые привязанности, которые перевешивают их чувства друг к другу. — Картинка была чёткая, помех не было? — выводит Марко из задумчивости голос Сильвио. — Звук был чистый? — Да, всё было отлично, — кивает Марко. — Если бы что-то было не так, я бы сразу тебе сообщил. — Знаю, — отзывается он, расправляя плечи. — На тебя можно положиться. Марко с нежностью смотрит, как он устало потягивается. Видно, что у него был долгий и тяжёлый день, но с Марко он этого не стесняется. — Хочешь, я сделаю тебе массаж? Только по взгляду Сильвио Марко с ужасом понимает, что сказал это вслух. Как-то само вырвалось. Господи. Ну сколько он об этом мечтал — массаж, переходящий в нечто большее, был его частой сексуальной фантазией. Неудивительно, что в итоге проболтался. Ох, какой позор. Кровь моментально леденеет. Так, ладно, сказанного не воротишь. Остаётся подождать, как он отреагирует. Ну, разумеется, фирменной улыбкой — даже если он смущён, никогда не выдаст этого: — А ты умеешь? — Конечно, — с готовностью отвечает Марко — легенду он давно продумал. — Нас многому учат. В том числе и массажу. Тебе сейчас не помешает расслабиться. Он смотрит на Марко лукаво и насмешливо. А что, момент самый подходящий, какой только можно представить. Они вдвоём в номере отеля, осталось запереть дверь — и никто им не помешает. Да, Марко не планировал так резко пойти ва-банк, но раз уж оно само получилось — отменить ход не удастся. Сильвио неторопливо вытирает губы салфеткой, кладёт её на стол. Помучить решил, зараза, видит же, что Марко и дышать-то не может, пока не понимает, что будет дальше. Тишину нарушает звонок телефона, такой резкий и громкий, что Марко чуть не подскочил. Сильвио только недовольно повёл бровью — кто, мол, посмел меня тревожить. Сделав успокаивающий жест в сторону Марко — «Подожди» — он направляется к телефону. Пока он отвернулся, Марко успевает хоть дух перевести. Как можно было настолько утратить контроль над собой и поплыть, глядя в его опасно сверкающие глаза? А вдруг он согласится? И поди пойми — это зелёный свет или он тебе просто доверяется. Как другу. Начнёшь домогаться — обидишь на всю жизнь. — А это тебя, — с лёгким удивлением сообщает Сильвио, протягивая трубку в его сторону. Уф, ну хоть не пошутил: «Он в душ пошёл, что ему передать?» С него станется. Марко подбегает и торопливо забирает у него трубку. Пока он разговаривает, Сильвио возвращается за стол и ждёт, глядя куда-то вдаль, сквозь стену. Наверное, вежливый отказ формулирует. Но как только Марко узнаёт причину звонка, мигом становится не до этого. — Спасибо, — выпаливает он, дослушав. — Спасибо. Понял. Он кладёт трубку, поворачивается к Сильвио — тот, подперев голову рукой, смотрит на Марко. — Что случилось? — спрашивает он. — У Лисбет схватки начались, — отвечает Марко. — Врач звонил, он обещал меня предупредить. — Так, — кивает Сильвио. — Слушай, — тихо говорит Марко, направившись к нему, — я наизусть выучил расписание рейсов из Рима в Милан. Ближайший уже днём. Я не успею. — Марко… — вздыхает он. — Пожалуйста, дай мне свой самолёт, — просит Марко. Встать на колени или это будет уже перебор? — Я должен быть там, с ней. И прилечу обратно к началу матча. — Ты не вернёшься, — тихо говорит он, глядя Марко в глаза. Умолять его о чём-то и смотреть на него сверху — плохо, а повалиться ему в ноги Марко не решается, особенно после своей идиотской реплики про массаж, так что он выбирает нейтральный вариант — сесть за стол, на своё место напротив дона Сильвио. — Нет, вернусь, — возражает Марко. — Схватки могут длиться долго, — поясняет он. — Десять часов, двенадцать, сутки. Если твоя девушка не родит быстро, ты не попадёшь на игру, а уехать уже не сможешь. — Смогу, — настаивает Марко. — Нет, — качает головой Сильвио. — Нет. Ты любишь свою семью, и это правильно. Семья — твоя опора и твоё вдохновение. Ты захочешь остаться с Лисбет, я тебя понимаю как муж и отец. Но как президент «Милана» — я не могу тебе этого позволить. «Нет, это ты моё вдохновение, ты — моя жизнь, и я не могу тебе сказать это словами, — думает Марко, стиснув кулаки. — Ты можешь прочесть это в моих глазах, если захочешь. Но ты ведёшь себя так, будто видишь того Марко, который тебе удобен. Святого. San Marco, как меня здесь называют. Который может делить с тобой твои слабости и потакать тебе в твоих пороках, а сам при этом остаётся незамаранным. Ох, Сильвио…» — Там ты ничего не изменишь, — продолжает он, не отводя взгляда. — С Лисбет и ребёнком всё будет хорошо, это я тебе могу гарантировать. Она в лучшей больнице Милана, с лучшими врачами, и там все знают, что вы мои друзья. А здесь ты можешь сделать многое, Марко, от тебя зависит исход завтрашней игры, и ты нам нужен. Не спорь со мной. На моём самолёте ты никуда не полетишь. Марко тихо вздыхает в ответ. — Ты нужен здесь, — повторяет он. — Ты нужен мне здесь. А, всё-таки сказал. «Нужен мне». Марко даже не ожидал от него, но, сколько бы Сильвио ни делал вид, будто ничего не замечает, он прекрасно знает, что Марко хочет услышать. — Ты прав, — говорит Марко, посмотрев на него исподлобья. — Всё верно. Я не должен бросать команду. Прости. Мы с Лисбет долго говорили об этом, и я очень хотел успеть в Милан. Вот у меня и случился… всплеск эмоций. — Я ни в чём тебя не обвиняю, — примирительно отзывается он. — Мне понятны и знакомы твои чувства, но ты правда принесёшь больше пользы тут, на поле, чем там. Марко кивает, виновато глядя на него. Уф. Вроде он даже не злится. Хорошо, что этот звонок помог разрядить обстановку после необдуманного предложения Марко. Надо будет Неескенсу рассказать при случае, вот поржёт. Но лучше не по телефону, мало ли. — Да, — говорит Марко, чтобы разбавить тишину. — Всё верно. Всё справедливо. — Лучше забей завтра красивый гол, — ласково предлагает Сильвио, — и посвяти его своему ребёнку, если к тому времени Лисбет родит. Или ей самой. — Так и сделаю, — улыбается Марко. — Ладно. Я пойду тогда, наверное. Надо пораньше лечь, хотя не знаю, как теперь усну. — Уснёшь, — успокаивает он, поднимаясь. — У тебя организм молодой, здоровый, и к режиму ты привык. Иди ко мне. Я должен быть уверен, что ты на меня не сердишься. Марко, смущённо вздохнув, подходит к нему, и они привычно обнимаются. Свитер у него такой мягкий. Не то что те дорогие костюмы, которые он носит постоянно. — Не злишься? — на всякий случай уточняет Сильвио, гладя его спину. — А ты? — шепчет Марко ему в ухо. — А я себя знаю — если в первые пять секунд очень сильно сержусь, потом всё быстро проходит, — смеётся Сильвио и отстраняется. — Иди. Главное, что мы друг друга поняли. «Как знать, — мысленно вздыхает Марко, ласково расцеловав его в щёки. — Как знать».***
Милан, 16 декабря 1991 — Ох, Марко, — хмуро бурчит Франк, проследив взгляд ван Бастена. — Если б ты на меня с такой любовью хоть раз посмотрел. — Так я смотрел, — огрызается Марко, продолжая наблюдать за Сильвио — пока мероприятие не началось, он общается в сторонке с вице-президентом клуба и главным тренером. — Только ты тогда не замечал, был слишком занят собой. — Вашу мать, хоть сейчас не начинайте! — шипит Гуллит, ткнув Марко локтем в бок. — Дайте спокойно это дурацкое мероприятие высидеть. Ничего оно не дурацкое. Марко нравятся их традиционные рождественские ужины на «Миланелло», а Гуллит бесится, потому что все опять должны ходить по струнке перед великим и ужасным доном Сильвио. Хотя Рууд сейчас всё время раздражённый и злой, от прежнего жизнерадостного Гуллита мало что осталось. У него постоянные конфликты с Капелло, проблемы с травмированным коленом — даже Сакки, с которым Рууд хорошо ладил, говорил, что Гуллит, мол, старый уже, его надо продать в клуб попроще. Капелло всё чаще не ставит Рууда в стартовый состав, а то и вовсе не берёт на выезды, чем смертельно обижает его. Гуллит понимает, что его звезда стремительно закатывается, и, ясное дело, этому не рад. Но в данный момент Марко склонен с Гуллитом согласиться. Он сидит между Франком и Руудом, как обычно, и ему совсем не хочется, чтобы очередная серия их бесконечной мелодрамы разыгрывалась прямо тут, за общим столом. В этом году Франк снова женился. Марко и Гуллит перевели дух: Райкаард-холостяк был опасен и персонально для них, и для общества, и для себя самого. В отсутствие сдерживающих факторов он вытворял чёрте что, вступал в беспорядочные связи с кем попало — но при этом бешено ревновал Марко, устраивал и ему, и Рууду отвратительные сцены. Женившись, вроде присмирел, только вот, кажется, ненадолго. Марко снова и снова приходится угрожать Райкаарду, что он вылетит из «Милана», а Франка этим уже не смутить. Он будто сам хочет, чтобы всё поскорее закончилось, — но непременно по вине Марко, а не по его собственной воле. А Марко несколько раз собирался поговорить об этом с Сильвио, но в последний момент останавливал себя. Он привык к Райкаарду, слишком сплёлся с ним. Чувства Марко к нему подозрительно похожи на странную разновидность любви. У них с Франком чересчур много общего. С ним тяжело, с ним почти невыносимо — но Марко боится его потерять, будто с уходом Франка лишится части самого себя. Лютой ревностью, которая из постоянного источника адреналина превратилась во что-то извращённое и болезненное, Райкаард порой толкал Марко на опрометчивые поступки. Если бы не обвинения Франка, Марко и в голову бы не пришло усложнить себе жизнь параллельным романом с Гуллитом, например. Но они оба на него слишком наседали: Райкаард — с претензиями, что Марко чересчур много внимания уделяет Гуллиту, Рууд — с заверениями, что Франк способен любить только себя самого и недостоин Марко. С точки зрения Марко, Рууд тоже вёл себя непорядочно, вываливая ему всё то, чем Франк делился с ним как с другом. Однако постепенно у Марко и Гуллита всё-таки завязалось некое подобие отношений, и это было интересно, это заводило его, помогало отвлечься от навязчивых мыслей о Сильвио. Гуллит, кстати, никогда не верил в то, что у Марко роман с владельцем клуба, чем выгодно отличался от Франка. Всё это было замечательно ровно до тех пор, пока Гуллит не стал говорить, что любит Марко. Господи. Ну только этого не хватало. Марко нравилось играть с Руудом, отрабатывать на нём приёмы, которые пригодятся в дальнейшем, — взгляды, жесты, фразы. Нравилось, что с ним Рууд становится совершенно непохожим на себя самого, будто любовь и в самом деле сводит его с ума. Нравилось мстить Франку и провоцировать его, намеренно обеспечивая уликами, — «Вот, ты совершенно прав, я изменяю тебе с Гуллитом, и что ты мне сделаешь, насмерть убьёшь? Давай, попробуй!» Это довело Франка до совершенно безумной фантазии, что им неплохо бы жить втроём, раз уж так сложилось. Они даже честно попытались организовать это не в рамках пьяного угара, а на регулярной основе. Секс был хорош, а сама идея была так себе, хотя время экономила. Хорошо, что женитьба Райкаарда положила конец их странным встречам на квартире Франка. Эксперименты с Райкаардом и Руудом привели Марко к логичному и полезному выводу: он действительно может доводить людей до крайности и лишать их рассудка, манипулируя ими. Наверное, такое поведение не украшает Марко с точки зрения этики, но он не может остановиться, словно стал адреналиновым наркоманом: без острых ощущений всё кажется пресноватым. Приходится жить то ли двойной, то ли тройной жизнью. Быть безупречным «святым Марко», идеальным футболистом и примерным семьянином, наслаждаться с Сильвио красивой жизнью и роскошью изысканного порока, а ещё лавировать между Райкаардом и Руудом, стараясь устроить всё так, чтоб они хотя бы не убили ни Марко, ни друг друга. Осознание, что ему подвластно всё — и футбол, и народная любовь, и хитросплетения личной жизни — опьяняет Марко, кружит ему голову и заставляет хотеть большего. А что может быть следующей целью? Только он. Тот человек, который в новом дорогом костюме шутит и смеётся возле панорамного окна вместе с Галлиани и Капелло, блистает своей фирменной белозубой улыбкой — и порой поглядывает на Марко, будто хочет убедиться, что Марко на него смотрит и восхищается им так же, как и всегда. — Ненавижу тебя, — шёпотом сообщает Райкаард, перехватив очередную улыбку дона Сильвио, адресованную персонально Марко. Но руку с колена ван Бастена всё равно не убирает. — Не унижайся, Франк, — тихо говорит Марко, погладив его ладонь. — Тебе не идёт. Райкаард тоже не в силах понять, что на самом деле связывает Марко и дона Сильвио, а это его бесит. Марко чувствует, как его душа чернеет от бесконечных подозрений, грызущей ревности и осознания собственного бессилия. Но Марко не может сопротивляться своему алчному любопытству и желанию узнать, до чего может дойти Франк. И до чего его может довести Марко. Что ж, сейчас Райкаард хотя бы не размахивает опасной бритвой, не угрожает ей Марко и не пытается его резать. Был один случай, когда Марко действительно стало жутковато, а с адреналином вышел перебор. Франк завёлся не из-за Гуллита — из-за дона Сильвио, такие сцены он закатывал реже, понимал, что они бессмысленны, но отношения Марко и Берлускони задевают его глубже. Тогда Райкаард ещё был уверен, что Марко и дон Сильвио — любовники. В тот день Франк высказал много наболевшего. «Я, — говорил он, — считал тебя идеальным, непогрешимым, думал, что твоя душа так же прекрасна, как твоё лицо и твоё тело, а ты сделал самое банальное и отвратительное — втёрся в доверие к хозяину клуба, лёг под него, и теперь чуть что — за него прячешься и меня шантажируешь, мол, стоит тебе ему подмигнуть — и «Милан» от меня избавится». Почему Франк его не убил в тот день, почему просто не полоснул лезвием по его горлу — Марко не знает, но Райкаард решил использовать бритву иначе. Вскоре после того случая Марко был приглашён на виллу в Аркоре. Он остаётся там на ночь каждый раз, даже если нет гулянок до утра с очередными моделями или актрисами. После уютного семейного ужина или пышного званого вечера Марко подолгу беседует с Сильвио, а потом удаляется в отведённую ему спальню, чтобы не слишком злостно нарушать режим, тратя время на дорогу домой. Наутро перед завтраком они с Сильвио непременно плавают вместе в его крытом бассейне. Там висит огромный экран, на котором постоянно вещают три телеканала, принадлежащих Сильвио, чтобы он мог отслеживать эфир, даже когда плавает. И, соответственно, перед заплывом они оставляют одежду в одной раздевалке. «Что это?» — спросил Сильвио, когда Марко, пристроив рубашку на вешалку, повернулся к нему обнажённой спиной. «Просто порезы, — неохотно отозвался Марко. — Ерунда». Обычно Сильвио не спрашивает о следах, которые видит на теле Марко. Ван Бастен — не фотомодель, а спортсмен, так что любой синяк или ссадину можно объяснить игровым моментом, неудачным столкновением на тренировке или, на худой конец, стычкой с другим футболистом. Сильвио знает, что Марко любит подраться, для него это нормальный способ завязать близкое знакомство с товарищем по команде — так Марко подружился, например, с Мауро Тассотти, когда их выгнали за драку с тренировки. Но тут явно было что-то другое. Два узких, длинных и глубоких пореза на лопатках трудно получить случайно. «Это сделал Франк?» — поинтересовался Сильвио. Марко не видел его лица, а по голосу было трудно понять его эмоции. «А что?» — коротко спросил Марко, снимая джинсы. Сильвио приблизился — Марко слышал его дыхание, чувствовал, что он рядом. Бросив джинсы на стул, Марко плавно выпрямился и замер. Он предчувствовал, что будет дальше. Прикосновение. Сильвио осторожно дотронулся до левого пореза, медленно проследил его пальцами. Потом — до правого. Марко забыл, как дышать. Никогда ещё Сильвио его так не касался. Это было невероятно. Это будоражило и возбуждало. Он был так близко, что Марко ощущал его дыхание на своей коже. И то, что он дотрагивается до следов, оставленных любовником Марко, фактически, свидетельств его секса с другим мужчиной, пробирало особенно мощно. «Мне наказать его?» — вкрадчиво спросил Сильвио, погладив спину Марко. «Нет, — прошептал Марко — голос пропал. — Не надо. Я сам захотел». «Ты просил его это сделать?» «Да. Да, я просил», — пробормотал Марко, глядя в стену. «Значит, тебе нравится, когда тебя режут?» — Он тоже перешёл на шёпот. Господи. Да ему Марко позволил бы хоть сердце из своей груди вырезать и при этом стонал бы только от счастья. «Просто… просто было такое настроение, — хрипло отозвался Марко, глядя на него через плечо и понимая, что развернуться к Сильвио всем корпусом он уже не сможет — обтягивающие плавки совершенно не скрывают его возбуждения. — Тогда… в ту минуту… мне это было необходимо. Вроде татуировки. На память. Шрамы от сброшенных крыльев. Звучит смешно, наверное, но…» «Нет, — возразил он. — Я тебя понял. Будь осторожен с такими вещами, ладно?» «Да… да, конечно». «Тебе не нужны крылья, Марко, — добавил он, коснувшись его плеча. — Ты прекрасно летаешь без них. Идём?» «Секунду, — взмолился Марко. — Я догоню». Даже спиной Марко почувствовал, как он улыбнулся. И он ушёл в бассейн, а Марко спрятался в душевой, чтобы представить себе идеальный финал этой сцены. Так ярко, так выразительно, так безупречно. Вот Сильвио касается шрамов кончиками пальцев, потом — губами. Скользит вдоль, прослеживает их языком. Марко даже застонать не может — он едва дышит, упёршись ладонями в холодный кафель стены. Зубами и ногтями Сильвио снимает корку с ран и жадно слизывает кровь. Эта жажда обладания, потребность присвоить Марко полностью — с его странностями, извращёнными желаниями, страстями, пороками — сводит с ума. Каждое прикосновение его языка обжигает и воспламеняет куда круче самых изощрённых ласк. Припав губами к его спине, Сильвио обнимает его поперёк живота, прижимает к себе крепче, а потом кладёт ладони ему на грудь — Марко отлично знает, как он сделает это, тем самым привычным жестом, каким обыкновенно сжимает женскую грудь. Соски Марко твердеют от его прикосновений, и он больно стискивает их, пощипывает — Марко стонет, требуя ещё. Он трётся о бёдра и задницу Марко, его член быстро крепнет. Ощутив, что его возбуждение достигло нужной степени, Марко разворачивается к нему, чтобы опуститься перед ним на колени. А дальше очередь Марко показать, насколько сильно его желание принять в себя Сильвио — всего и во всех смыслах. Его плоть во рту Марко, его семя, которое Марко непременно проглотит по завершении, дадут вожделенное чувство долгожданного единения с Сильвио. Полного и безоговорочного. Бесповоротного. Но, увы, это всё осталось фантазиями. Они поплавали вместе, Сильвио довольно смеялся, указывая Марко на экран, — «Опять тебя показывают», но Марко мало присутствовать постоянно в жизни Сильвио, в его мыслях и на его телеканалах. Ему хочется всего и по полной. Первый же тост рождественского застолья дон Сильвио поднимает за новорождённую — вторую дочку Марко, появившуюся на свет за два часа до старта матча с «Лацио», и предлагает выпить за здоровье Деборы. Ой. Марко совсем забыл ему сказать. Когда они с Лисбет выбирали имя, остановились на Деборе, но потом Лисбет прикинула, что это имя будет звучать совершенно по-разному в Италии и в Нидерландах — а девочке, возможно, придётся жить на две страны, и такая путаница будет ни к чему. Марко не было рядом, ему сообщили только о рождении дочери, и он не знал, что Лисбет сама выбрала новое имя — Анжела. Забитый в ворота «Лацио» гол Марко посвятил Деборе, сообщил об этом журналистам, и в прессе вторую дочь Марко назвали именно так. — Спасибо огромное, — покраснев, говорит Марко, — но она не Дебора. Она Анжела. — В смысле? — переспрашивает Сильвио. Редко удаётся его так огорошить. — Была же Дебора. — Уже нет, — глядя на него честными глазами, отвечает Марко. — Мы решили выбрать другое имя. Да правда, ну какая разница, лишь бы действительно здорова была. Гуллит пытается сдержать смех, но и его хрюканье к серьёзности не располагает. Остальные тоже стараются не заржать в голос. — Марко, ты самого чёрта запутаешь! — возмущается Сильвио. — Кажется, я только что это и сделал, — невинно улыбается Марко, салютуя ему бокалом. — Какие вы милые, — бормочет Райкаард, и видно, что он чувствует себя лишним на этом празднике жизни.***
Гётеборг, 22 июня 1992 — Всё, — тихо говорит Марко. — Вот и всё. Гуллит сочувственно обнимает его, и Марко похлопывает Рууда по плечу, но не более того. Участие Гуллита ему сейчас совсем ни к чему. Райкаард вообще не смотрит в его сторону, и Марко вдруг ощущает себя странно виноватым персонально перед ним: он организовал возвращение Франка в сборную ради Евро в Дании, а теперь всё накрылось медным тазом — причём из-за Марко. Ладно. Надо поаплодировать болельщикам и валить в раздевалку. Евро для них завершён, потому что в матче с хозяевами турнира, Данией, всё закончилось счётом 2:2 и серией пенальти, а единственным игроком, кто не забил одиннадцатиметровый, стал Марко. Господи, как всё странно и неправильно. В «Милане» Марко — лучший пенальтист, не зря его называют Giacciolo за хладнокровие. Он каждый раз выигрывает дуэли с вратарями, он умеет выжидать, знает, как заставить вратаря действовать на опережение, не раскрывая своего замысла, — и как отреагировать на манёвр быстро, остро, точно. А тут — такая лажа. Да ещё и в такой момент. В полуфинале Евро. Сборная была в несравненно лучшей форме, чем два года назад. Боевой дух был выше, энтузиазма было больше. Михелс не возглавил бы слабую команду, он подвёл бы под монастырь очередного Беенхаккера, а раз взялся сам — значит, был уверен в их силах. И вот из-за одного промаха ван Бастена эта блестящая команда вылетает с Евро. В квалификации они были лучшими. На групповом этапе — тоже. Раскатали немцев 3:1. Уверенно вышли в полуфинал. И проиграли Дании. По пенальти. Потому что Марко устал, вымотался за сто двадцать минут основного и дополнительного времени. Он поторопился, вратарь датчан понял, в какой угол он нанесёт удар. И почему-то Марко совсем не так расстроен, как после матча с немцами в девяностом году, хотя вся вина за провал ложится на его плечи. Мир не рушится. Он может даже посмотреть в глаза Михелсу — перед ним стыдно, да, но Генерал тоже реагирует удивительно спокойно. В целом он доволен выступлением сборной, знает, что подготовил их первоклассно, понимает, что они были способны принести ему ещё одно золото, — но виноват в поражении не он, а тот самый ван Бастен, которого он столько ругал в прессе. За дело, значит, ругал. Опять Генерал кругом прав. Интересно, что думает Кройф, он точно смотрел игру по телевизору. Да чего ему эта сборная, впрочем. Он сейчас блаженствует, это его лучший сезон в качестве тренера «Барсы». Его команда стала чемпионом, хоть интрига и сохранялась до последнего тура. «Барса» и «Реал» играли в одно и то же время, и, чтобы занять первое место, «Барса» должна была победить — а «Реал» при этом обязательно должен был проиграть. Это казалось невероятным: ладно, «Барселона» справится, но «Реал» не может проиграть какому-то «Тенерифе». Однако случилось чудо. «Барса» забила два, «Реал» забил два, и потом что-то на Канарских островах пошло не так: матч «Реала» с «Тенерифе» завершился со счётом 3:2 в пользу «Тенерифе». Наверное, болельщики «Барсы» все седые — но счастливые. Кройф выиграл Лигу чемпионов, одолев «Сампдорию» в Лондоне: Куман забил единственный гол со штрафного в дополнительное время. В мае состоялась свадьба дочери Кройфа, Шанталь, Марко поздравил Йохана по телефону. У Кройфа есть всё, чего он хотел, Каталония на него молится, там он снова стал кем-то типа бога или неформального правителя. А ещё у него есть молодой, обаятельный и талантливый Гвардиола. Само собой, когда Марко приезжает, Кройф его прячет куда подальше, в разговорах упоминает его вскользь, но Марко не обдуришь, он всё чувствует, только предъявить ничего не может, — да и смысла нет. О, Марко хотелось бы схлестнуться с «Барселоной» Кройфа, чтоб победить его команду и его мальчишку на поле в честном бою. «Милан» стал основой жизни Марко, заслонившей другие привязанности. Он чувствует себя практически итальянцем, может, потому и не переживает так сильно из-за поражения сборной Нидерландов — это как бы и не про него. А вот Франк очень расстроен. После скандала, которым закончилось выступление их команды на ЧМ-90, Райкаард твёрдо решил уйти из сборной, но чем меньше времени оставалось до Евро-92, тем яснее Марко понимал — без Франка и команде, и лично ему будет трудно, однако уломать упрямого Райкаарда у него не получалось. Марко взял на себя несвойственную для него роль переговорщика. Он организовал приезд Генерала в Милан, чтобы тот лично пообщался с Франком и переубедил его. Это была феерическая картина. Райкаарда пришлось заманить в дом Марко хитростью — мол, Лисбет уехала к родителям вместе с детьми, приходи — и он никак не ожидал увидеть такого гостя. Чуть не сбежал, но Марко удержал его. А там и Генерал вступил в игру. К его словам Франк не мог не прислушаться, Михелс для него — непререкаемый авторитет. Он заверил Райкаарда, что девяностый год был давно, что нет смысла лишать себя будущего, оглядываясь на прошлое, что у Франка есть шанс в корне изменить собственную биографию и свой след в истории футбола. Марко старательно поддакивал. Вместе они заставили Райкаарда вернуться в национальную команду и поехать с ними на Евро. А в результате вот как всё вышло — Марко, которому Франк должен был подвозить мячи, не забил ни одного гола. Датчанам Франк вкатил сам, но и это не помогло. — Надо было тебе пенальти отрабатывать, а не с Генералом в гольф играть, — злобно ворчит Франк, пока они идут в раздевалку. — Да пошёл ты, — огрызается Марко. Ну да, Генерал — заядлый гольфист, Марко тоже — вот они и играли, что в этом такого? Райкаард сразу подумал, что Марко хочет добиться большего влияния в сборной, втёршись в доверие к Генералу. Чёрт. Ну даже если это отчасти правда, в этом нет ничего криминального. Однако теперь Марко очень хорошо понимает, что лидерство в сборной ему совершенно не нужно. Все его стремления и надежды связаны только с «Миланом». И, разумеется, с Сильвио. Сезон в «Милане» был прекрасен. Они не проиграли ни одного матча с тех пор, как команду возглавил Капелло, и завоевали скудетто. Марко стал лучшим бомбардиром Серии А — на его счету двадцать пять забитых мячей. Сплошные триумфы. Футбольные победы ощутимо поднимают настроение дону Сильвио, так как в бизнесе возникли большие проблемы: масштабная антикоррупционная кампания «Чистые руки», развернувшаяся в Италии, портит нервы всем деловым людям. Против Паоло, брата и компаньона Сильвио в бизнесе, запущено несколько судебных расследований — в Риме и в Милане ему предъявили обвинения во взяточничестве и коррупции. Понятно, что всё только начинается, и на этом судьи и прокуроры не остановятся. Лишь на «Миланелло» и «Сан-Сиро» Сильвио сейчас по-настоящему счастлив, и Марко делает всё, что от него зависит, чтобы обрадовать своего покровителя. Их отношения не претерпели никаких изменений. Неескенс дал Марко много советов и нафантазировал кучу способов, как можно приблизиться к желанной цели, но Марко не рискует воплощать их. Неескенсу хорошо выдумывать, для него это всё игра, захватывающий сюжет, а для Марко это жизнь, другой у него не будет, и если он ухитрится её испортить — второй шанс ему не дадут. С Неескенсом можно всё обсудить, выговориться и понять некоторые важные моменты, разложить всё по полочкам, а потом — воплотить какие-нибудь приятные фантазии, в этом Йохану равных нет, и Марко не жалеет, что поддался соблазну. Он умелый и чуткий, с ним интересно что в беседе, что в постели. Ему нравится, как Марко шепчет по-итальянски непонятные ему слова, он сам просит не сдерживаться и повторять имя Сильвио — потому что только так, через Марко, он может соприкоснуться с мужчиной, чей образ его завораживает и интригует. Наверное, Неескенсу чертовски скучно быть умеренно успешным швейцарским тренером, он привык к совсем другой жизни, о которой никогда не рассказывал откровенно, — только намёками, сохраняя загадочность и давая понять, что у него много тайн и секретов. А тут Марко со своей сумасбродной историей. Конечно, ему хочется чувствовать и понимать, что происходит между Марко и доном Сильвио. Но это не значит, что ему можно позволять всё режиссировать. Пусть будет так, как есть. Марко понимает, что уже обладает тем, за что многие готовы убить или умереть. Со стороны его отношения с Сильвио неотличимы от долгого и страстного романа. Они много времени проводят вместе, иногда отдыхают вдвоём, часто встречаются для долгих разговоров, и формально между ними даже есть секс, пусть они и занимаются им не друг с другом. Сильвио практически ни в чём не отказывает Марко, балует его дорогими подарками, трепетно следит, чтобы Марко был доволен жизнью. Господи, да какая уже разница, трахает он Марко или нет. Эта недосказанность между ними имеет особое очарование. Вот Марко сидит рядом с ним на диване в футболке и шортах, сбросив обувь, чувствует, как Сильвио гладит взглядом его длинные ноги, и не понимает — то ли он уже представляет эти ноги на своих плечах, то ли они ему просто нравятся, потому что красивые. Что-то в этом есть. Кройф был прав — ну да, Кройф всегда прав: как бы они ни сближались, Сильвио останется для Марко другой планетой. И Марко может только пытаться разгадать его. Это чертовски возбуждает — и всегда оставляет возможность для развития, простор для дальнейшего взаимодействия. Если Марко всё правильно понимает, у него одна задача: делать Сильвио счастливым. Именно за это Марко и получает все свои привилегии. С одной стороны, что может быть проще, ха-ха. С другой — что может быть сложнее? Ведь так трудно понять, в чём заключаются те составляющие счастья, за которые должен отвечать Марко. Элегантный футбол и весомые трофеи? Этого Марко даёт ему с лихвой, уже всё, что мог, сложил к его ногам — но за это Марко получает свой гонорар и премиальные. Общение? У него полно гораздо более умных и интересных собеседников. Быть может, Марко лучше других умеет слушать — а дон Сильвио любит поговорить. Но если ресурс Марко состоит в молодости, это хуже всего. Потому что этот ресурс скоро исчерпается. Сильвио нравится окружать себя молодёжью. Девушки, которыми он делится с Марко, всегда очень юные. Сильвио неизменно галантен и обходителен с ними — поначалу Марко удивлялся этому, ведь при его положении он может вести себя как угодно и просто использовать их, но у Сильвио совершенно другой стиль. Марко едва различает их, а он каждую запоминает и в каждой видит индивидуальность, которая привлекает его ничуть не меньше, чем их красота. Может, его секретарь даже посылает им цветы на день рождения от имени дона Сильвио. Чёрт, если он подзаряжается от Марко так же, как от этих девушек, просто другими способами — дело плохо. Потому что в таком случае Марко пора искать рецепт эликсира вечной молодости. Ладно. Надо жить сегодняшним днём. В конце концов, именно этому Марко учит дон Сильвио. Всё тянется так долго и уныло — раздевалка, короткое послесловие Генерала к их выступлению — хреново сыграли в основное время, ещё хуже — в дополнительное, вот и получили по заслугам в серии пенальти, ладно, проехали, будем жить дальше. Допинг-тест, ожидание результатов. Марко мечтает об одном: поскорее добраться до отеля и уснуть. Но уже по дороге от служебного выхода стадиона к заветной двери, ведущей в салон автобуса, его окликает знакомый голос. Неескенс. И Дик ван Дайк с ним рядом. — Ох, привет, — говорит Марко, подходя к ним. — Жаль, что вы это видели. — Брось. — Неескенс крепко обнимает его. — И не вздумай переживать. — Ну а как иначе, — вздыхает Марко, погладив его спину. — Из-за меня всё. — Ты живой человек, а не машина, — успокаивает Йохан. — У всех людей бывают неудачи. Марко отстраняется, смотрит на него с грустной улыбкой. Неескенс понимающе подмигивает и кивает куда-то за спину Марко: — Кажется, кое-кто тебя приревновал. Ван Бастен оглядывается — даааа, вид у Райкаарда весьма недобрый. В автобус не пошёл, стоит в сторонке и ждёт Марко, злобно рассматривая Неескенса. — Он к каждому столбу ревнует, — мученически вздыхает Марко, назло Франку приобняв Йохана. Была бы кожа Франка посветлее, он побагровел бы уже от гнева. — Ну пусть подойдёт, я с ним разберусь, — смеётся Неескенс, прищурив льдистые глаза. Эффектный он. Только хорошеет с годами. Интересно, в чём секрет его неувядающей красоты? — Тут криминал возможен, с таким-то мавром, — встревает ван Дайк, покосившись на Франка. — Если хочешь, мы снова отвезём тебя во Францию, — усмехается Дик, похлопав Марко по плечу. — Думаю, и с двумя детьми твоя семья поместится в тачку Йохана. — Нет, спасибо, ребят, в этот раз не надо, — отказывается Марко. — Мы на Сардинию поедем. — О, — тихо говорит Йохан. — К нему? — Да, — кивает Марко. Сильвио сразу сказал: «Чем бы этот Евро ни закончился, как освободишься — сразу в Милан. Оттуда вместе на Сардинию полетим». Марко заикнулся, что Лисбет не одобрит, он отмахнулся: «Бери её с собой. И детей привозите, мои там тоже будут». Значит, ожидается чинный буржуазный отдых без всяких непотребств. — Господи, если б меня ждал такой мужчина, чтобы увезти на Сардинию, я бы вообще мимо ворот пробил, лишь бы поскорее к нему уехать! — закатывает глаза Неескенс. — Всё правильно, Марко, хрен с ним, с Евро. Наслаждайся жизнью, она не только из футбола состоит. — Какие у тебя друзья интересные, ван Бастен. — А вот и Генерал нарисовался рядом. — Конечно, конечно. Так и думал, что ты тут замешан, Неескенс, вряд ли один Кройф смог бы вырастить из Марко такое оружие массового поражения. Сначала Неескенс и Михелс просто пожимают друг другу руки, но потом, будто вспомнив о чём-то, коротко обнимаются. В их движениях чувствуется неловкость, словно они отвыкли друг от друга и плохо понимают, как теперь должны себя вести. Йохан сильно переменился в лице, как только увидел Генерала. Любопытно. А ван Дайк отступил в тень, типа он не с ними. Хм. У старой гвардии сложные взаимоотношения… — Просто приехал поддержать свою сборную, господин Михелс, — улыбается Неескенс. Так лукаво, так нежно, так… интимно. Марко никогда не видел его таким. — И подошёл успокоить вашу главную звезду, но он молодцом. — Ещё бы. — Генерал уверенно кладёт руку на талию Марко и по-хозяйски притягивает его к себе. — Он уже второй Евро со мной проходит, не забывай, вы с Кройфом не монополисты в воспитании молодых талантов. Пойдём, Марко, все ждут только нас. — А, — двинув бровями, кивает Неескенс. — Ну да. Конечно. Пока, Марко. — Вот и зачем? — бурчит Марко, пока они с Михелсом вместе идут в автобус. — Он теперь невесть что подумает. — Да и пусть, — усмехается Генерал. — Ему полезно. А ты в следующий раз не суетись, когда бьёшь пенальти. — Ох, ну не надо, — морщится Марко. — И так хреново. — Вижу я, как тебе хреново. Ты мыслями уже в отпуске. С таким настроем, ван Бастен, Евро не выигрывают, — вздыхает Генерал. — Ладно, чего теперь. Поехали. Упав на сидение рядом с мрачно сопящим Франком, Марко выглядывает в окно и машет на прощание Неескенсу — тот что-то обсуждает с ван Дайком, но замечает жест Марко и машет в ответ. Интересное кино. Выходит, тайна, которую Неескенс столь ревностно оберегает, — это его роман с Михелсом? Видно же, между ними что-то было. Ничего себе. Наверное, захватывающая была история, и, может, он ею поделится, когда сочтёт нужным. — Ты со всеми друзьями Кройфа перепихнулся? — хмуро спрашивает Райкаард. — Только с симпатичными, — холодно отзывается Марко и, откинувшись на спинку кресла, закрывает глаза. — А этот Марко молодец по всем фронтам, — усмехается Дик, глядя вслед удаляющемуся автобусу. — Кроме пенальти. — Ой, да ладно тебе, Михелс тот ещё шутник, — отмахивается Неескенс. — Нет, Марко не стал бы распыляться на сторонние задачи. У него сейчас в приоритете один партнёр. — И ты жутко завидуешь, — отмечает ван Дайк, прижавшись плечом к плечу Йохана. — О да, и чертовски жалею, что не родился позже, — смеётся Неескенс, обняв его. — Иначе у Марко появился бы серьёзный соперник. — Значит, мне повезло, что ты уже вне игры, — отмечает Дик. — Зато теперь я тренер, — напоминает Неескенс. — Не забывай об этом.