***
Барселона, июль 2004 — На хрена вообще ввязались, Схипи, — бормочет Марко, завидев впереди знакомый дом. — Как я мог на такое повестись. — Ну давай развернёмся и уедем на пляж, — пожимает плечами Джон. — Ага, — вздыхает Марко. — Знаю я его. И на пляже найдёт. Из моря всплывёт в батискафе: «Здрасьте, сукины дети, соскучились?» — Раз сам всё понимаешь, не надо мне нервы трепать, — огрызается Джон, свернув к воротам. — Какие мы злые, — усмехается Марко. Джон опускает стекло, чтобы нажать на кнопку коммутатора. Из динамика слышится шорох. Марко, выглянув из-за Джона, машет в объектив камеры — им открывают без лишних слов. — Зря мы всё это делаем, — ещё раз повторяет ван Бастен. — Такого шанса больше не будет, — снова заявляет Джон, аккуратно заезжая во двор. А их спросили, нужен ли им этот шанс? Никто не собирается интересоваться их мнением, всё давно решили на совсем другом уровне. На Евро-2004 Нидерландам удалось дойти до полуфинала, но они не смогли победить Португалию. Даже ни одного мяча им не забили, хотя благодаря автоголу в истории останется счёт 2:1. Значит, пришла пора снова менять тренера. Марко и Джон постоянно спорили, кто будет следующим на этой расстрельной должности: точно не Райкаард — он в 2003-м по приглашению Кройфа возглавил «Барселону», точно не Неескенс — его Хиддинк позвал помощником в сборную Австралии, и Йохан склонен согласиться, почему бы и нет. Точно не ван Гал — он был недавно, и при нём сборная даже не пробилась на ЧМ-2002. Михелс ушёл на пенсию в девяносто втором. Может, сам Кройф встанет у руля? Кто ещё остался-то? И тут — гром среди ясного неба. 15 июля взъерошенный Джон прибежал на утреннюю тренировку молодёжки «Аякса» со свежим номером «Телеграфа» в руке. Он молча бросил газету на стол перед Марко, попивавшим в их кабинете кофе из автомата, ткнул пальцем в один из абзацев в разделе «Спорт». Джон смазал ещё не просохшую типографскую краску и, выругавшись, принялся искать салфетки в сумке, но Марко смог прочесть то место, на которое Джон указывал. «Одним из претендентов на пост главного тренера сборной Нидерландов станет Марко ван Бастен, и его шансы весьма высоки», — сообщал «Телеграф» устами эксперта Япа де Грота. «Чего?» — пробормотал Марко в ужасе. «Того, — сказал Джон, вытирая пальцы салфеткой. — Я по дороге позвонил кое-кому из своих знакомых в КНВБ. Кеслер на той неделе летал в Барселону. Сам понимаешь, с кем он там мог разговаривать. Значит, тебя выдвигает Кройф». Хенк Кеслер — глава КНВБ. Выходит, всё действительно серьёзно. Это не дурацкая шутка или попытка раздуть сенсацию из ничего. Марко знает Кеслера, они сталкивались на заседании в Зейсте, когда КНВБ рассматривал апелляцию «Аякса». Марко пытался добиться справедливости, в матче резерва «Аякса» против «Твенте» произошло очень обидное и фатальное для «Аякса» недоразумение. На трибунах снова начались беспорядки, в этом не было ничего необычного. Матч был прерван на двадцать минут. Когда игру возобновили, судья велел «Твенте» подавать угловой вместо вбрасывания из-за боковой — а ведь они остановились именно на этом, вовсе не на стандарте. «Аякс» пропустил гол, «Твенте» победил. Они боролись за кубок, на этой стадии проигравший вылетал из турнира. Марко был в ярости и решил идти до конца. Увы, его жалобы и апелляции не принесли пользы, переигрывать матч никому не хотелось, но, видимо, его трудный характер и упорство запомнились Кеслеру. «Это нонсенс, — говорил Марко Джону, указывая на газету. — Бред какой-то. Я не могу возглавить сборную. Ладно, ассистентом мог бы пойти, но тренером?! У меня опыта никакого. Я только год проработал помощником в академии «Аякса», даже не в Эредивизи, ещё толком не свыкся с профессией, не выработал свой стиль. Стать тренером можно только одним способом — работая годами с разными командами. Они вообще соображают, что творят?» «Конечно, — возражал Джон. — Ещё как соображают, и это отличная мысль. Ты молодой, свежий, бодрый, харизматичный, тебя все обожают. Ты ещё помнишь, каково самому на поле выходить, не то что все эти… — Он явно хотел что-то сказать в адрес последних тренеров, но сдержался. — Главное — собрать хороших специалистов и отличных ребят, а с этим мы справимся. Я помогу. У меня опыт, у тебя — авторитет и репутация, тебе никто не сможет слова поперёк сказать. Если пройдём квалификацию на ЧМ-2006, у нас будет карт-бланш, ни пресса, ни КНВБ, никто не будет нам указывать, что делать». Этого-то Марко и боится, честно говоря. Что он сам будет крайним. Если что-то пойдёт не так, во всём обвинят его. Одно дело, когда ты просто игрок, всегда можно кивнуть на тренера — я, мол, просто выполнял его приказы. И совсем другое — когда ты и есть тот самый тренер, которому достанется по первое число в случае неудачи. Но у Джона так загорелись глаза, он так вдохновился этой перспективой, прям рвался в бой. Ну да, с него-то взятки гладки, он же только помощником будет — его никто ни в чём винить не станет, почему бы и не подтолкнуть Марко в самое пекло. А если Марко откажется, у Джона и не появится второй шанс попробовать себя в сборной — каждый тренер приводит своих людей, и Джон хочет работать только с Марко. В общем, пришлось призадуматься. Когда Кеслер позвонил Марко и спросил, как у него настроение, ван Бастен не привёл ему ни одного из тех доводов, которые он озвучил Джону: «Нет, вы чего, забудьте, это пока не мой уровень». Вместо этого он сказал: «Я подумаю». Кеслер понял, где, как и с кем Марко собирается обдумывать свои перспективы, и согласился подождать точного ответа. Марко откопал телефон Кройфа, которому не звонил неприлично долго — просто было не до него, и, взяв Джона с собой, помчался в Барселону для разговора. Йохан встречает Марко и Джона в дверях своего особняка в престижном районе Сарриа. Жаркое каталонское лето превратило двор в раскалённую сковородку, только в тени деревьев хорошо, так что они спешат поскорее нырнуть в дом, под кондиционер. — Совсем как раньше, да? — смеётся Йохан, провожая их в гостиную. — Да, — вздыхает Марко, оглядывая обстановку. Он бывал здесь пару раз, и то так давно, что едва помнит детали. — Надеюсь, у тебя и сейчас холодный лимонад найдётся. Но прежде всего Марко хочется рассмотреть самого Кройфа. Йохану уже под шестьдесят, и он из тех людей, что с возрастом меняются до неузнаваемости. Совершенно седой, морщинистый, не такой худой, каким был раньше, но и не толстый, просто комплекция изменилась. Глаза стали светлее, теперь они, скорее, голубые, нежели синие. Только по мимике и по голосу Марко узнаёт своего Кройфа, того, которого полюбил, которому когда-то хотел принадлежать. — А где Данни? — спрашивает Марко, усевшись вместе с Джоном на диван. — Я всех выгнал, чтоб нам дали поговорить спокойно, — отмахивается Кройф. — Сейчас налью нам лимонада, раз Марко так по нему соскучился, и побеседуем. Но ужинаем все вместе, поняли? Данни меня придушит, если вы с ней не пообщаетесь. — Да, конечно, — кивает Джон, покосившись на замолчавшего Марко. А тот всё наблюдает за Кройфом. Они виделись мельком, слишком быстро, всё время среди каких-то ненужных людей — на официальных мероприятиях, матчах, торжественных награждениях, прочей ерунде. Вот так, дома, в расслабленной обстановке Марко не пересекался с Йоханом триста лет. Кройф ставит перед ними стаканы, садится на диван напротив них, задаёт светские вопросы — как они сами, как семьи, как «Аякс». Каким фактурным стало его лицо. Старость странно украсила его, каждую морщину хочется пальцами проследить, прочувствовать. Отвечая на вежливые дежурные расспросы, Марко невольно сравнивает Кройфа и Сильвио — они совершенно противоположны в отношении к себе и своему возрасту. Кройф выглядит лет на десять-пятнадцать старше Сильвио, хотя на самом деле моложе его на одиннадцать лет. Но в нём есть собственное, совершенно другое, благородное очарование. Сильвио смотрится дорого и роскошно, Кройф умело создаёт иллюзию аскетизма и полного принятия себя таким, каков он есть. И оба при этом хороши по-своему. Марко в курсе, что вся эта непринуждённость Кройфа — только показуха. После увольнения из «Барсы» он принципиально не занимает официальных постов в каких-либо футбольных клубах, посвятил себя только собственному бизнесу: продаёт своё имя, свой образ, даже свой номер 14. У него крутой благотворительный фонд, процветают его бренды спортивной одежды и обуви — Cruyff Sports и Cruyff Classics, функционирует его институт, превращающий спортсменов в управленцев: у Кройфа они могут получать образование без отрыва от карьеры и после выхода на пенсию сразу способны заняться спортивным менеджментом, не тратя времени на учёбу. Марко знает, что у него есть и два агентства недвижимости. Кройф очень богат, его дом обставлен элегантно и, наверное, не дешевле, чем виллы Сильвио. В футболе Кройф предпочёл стать эдаким крёстным отцом. Он считает «Аякс» и «Барселону» своей собственностью, и ни одно важное решение в этих клубах не может быть принято без него. Пойдёшь против Кройфа — пожалеешь, в порошок сотрёт, как того же Нуньеса, бывшего президента «Барсы». Скорее всего, и кандидатуру Марко на должность ассистента в резерве «Аякса» он утвердил благосклонным кивком. А теперь решил продвинуть своего воспитанника дальше, не удосужившись обсудить это с ним самим. — К тебе приезжал Кеслер, — говорит Марко, едва формальности остаются позади. — И говорил с тобой о новом тренере сборной. Что ты ему сказал про меня? И почему? Йохан улыбается, легко и обаятельно, будто бы эта его улыбка тебя ни к чему не обязывает. — Я просто сказал — «А пусть это будет Марко», — отвечает он, подмигнув. — И с чего ты вообще обо мне вспомнил? — спрашивает Марко, глядя в глаза Йохану. Подрос мальчик, подрос. Стал настоящим мужчиной, красивым и волевым, Кройф любуется им, с интересом его рассматривает. Неужели он думает, что Кройф не следил за ним все эти годы? Отпустил в свободное плавание и как бы забыл про него? Чёрта с два. — Ты — идеальная кандидатура, — отвечает Йохан. — У тебя есть диплом, огромный опыт игры на высшем уровне, авторитет и харизма. — Но я проработал всего год, — возражает Марко, сдвинув брови. — Быть тренером — это совсем не то, что играть самому. У меня нет главного — своего стиля, понимания, что и как делать. — А как ты всё это собираешься приобрести? — усмехается Йохан. — Шаг за шагом, работая с разными командами? Брось. Научиться плавать можно только в воде. Сборная всё равно ничем не похожа на работу в клубе, там любой начинает с нуля. И у тебя всё получится. Я не стал бы тебя рекомендовать, если бы не был уверен, что ты всё сможешь. — Тебе хорошо говорить, — мотает головой Марко, — ты-то будешь тут, в Барселоне… А я — там, на передовой. — Нет, я тебя не брошу одного, — отрицает Кройф. — Я уже договорился с Кеслером и стану официальным консультантом сборной. Так что не дрейфь. Я помогу. — Если вы оба такие умные и готовы мне помочь, может, ты сборную и возглавишь? — иронично ухмыляется Марко. — Ты, Йохан, будешь главным тренером, а мы с Джоном — твоими ассистентами. Я же вижу, ты сам ещё не наигрался и страшно хочешь всё-таки попробовать себя в сборной. Пожалуйста, я не против, я охотно поработаю с тобой. Но ты добиваешься, чтобы за всё был в ответе я, а решения принимал ты. Это нечестно. — Если бы я мог, я бы так и сделал, — примирительно поднимает руки Кройф. Мальчишка артачится в лучших своих традициях. — Но ты же знаешь, КНВБ никогда не даст мне одному столько власти. На твою кандидатуру Кеслер согласен, на мою — и под страхом смерти не даст добро. Марко хмурится, кусает губы, нервно вертит в руках стакан с лимонадом, но Йохан уверен — в итоге он согласится. Только пост главного тренера сборной соответствует амбициям Марко и его самолюбию. Кройф долго ждал, пока Марко отдохнёт от футбола, наиграется в гольф, сможет, наконец, смириться с тем, что больше не выйдет на поле, и станет способен наблюдать, как играют другие. И вот этот день настал. За восемь лет, прошедших с того дня, когда Кройф покинул «Барсу», он многое успел. Выпустил из дома всех своих детей — дочери вышли замуж, Йорди летом 1996-го переехал в Англию, чтобы играть за «Манчестер Юнайтед». У Йохана появились внуки. Он создал и развил много проектов в спорте и в благотворительности, значительно расширил то агентство недвижимости, которое выкупил у семьи ван Дайка, а после открыл ещё одно. Месть подонку Нуньесу заняла много времени, но Кройфу всё-таки удалось свалить и его самого, и его ставленника Гаспара, который занял пост президента «Барселоны» в 2000 году. Теперь «Барсой» руководит его доверенный человек — молодой юрист Жоан Лапорта, который раньше был адвокатом Кройфа. Он настолько сильно восторгается Кройфом, что даже сына назвал Йоханом в его честь, а к самому Кройфу применяет почтительную номинацию «mestre», которую можно перевести с каталанского как «мэтр» или «магистр». В 2003 году Лапорта выиграл выборы, и они с Кройфом многое кардинально перестроили в «Барсе». Поменяли весь менеджмент, наняли Франка Райкаарда в качестве главного тренера — пришлось подключить Неескенса, чтобы его уговорить. Йохан Второй был настроен скептически — мол, в девяносто восьмом, когда Франка уламывали возглавить сборную, прокатило, теперь вряд ли. Но после разговора с Кройфом Франк согласился. Как бы он ни относился к Кройфу, Йохан Первый его по-прежнему гипнотизирует и завораживает. И Неескенс молодец, подтолкнул его к верному решению. Кройф в курсе, что у них с Райкаардом был долгий и страстный роман, но после нелепого Евро-2000 всё посыпалось, и Неескенс понимал, что их связь стала слишком мучительной. Переезд Райкаарда в Каталонию показался ему достойным предлогом, чтобы всё закончить, а сам Йохан Второй намерен в следующем году отправиться в Австралию и мирно тренировать тамошнюю сборную подальше от соблазнов — староват он, мол, уже для всяких драм. Позади только первый сезон Райкаарда в «Барсе», и кажется, что всё идёт не блестяще, но Кройф понимает — Франку нужно время. Райкаарду хватает ума слушаться Кройфа и не противоречить ему ни в чём, значит, ситуация выправится. «Что ты про меня вспомнил», спрашивает Марко. Ну а как не вспомнить? Когда пути Кройфа и Марко разошлись, у Йохана был другой воспитанник, в которого Кройф вкладывал все свои надежды, — Пеп Гвардиола. Но он тоже вырос, и его взросление было для Кройфа очень болезненным. После того как Кройфа выгнали из «Барсы», Гвардиолу преследовали неудачи. Странная травма, из-за которой он пропустил почти полностью сезон 1997/98 и смог вернуться в строй только в декабре девяносто восьмого. Кройф вместе с ним пытался понять, в чём причина, — вроде безобидное повреждение икроножной мышцы, которое почему-то никак не получалось вылечить. Никто не мог понять, что с ним, и по Барселоне поползли злые сплетни, что, мол, никакая это не травма, у Гвардиолы вообще СПИД. Полный бред. Это не прибавляло Гвардиоле бодрости и душевного равновесия. Пеп долго ходил по врачам, Йохан очень боялся, что его загубит какой-нибудь самонадеянный и недобросовестный доктор — так случилось с Марко, похожая хрень произошла и с Йорди, которому сделали неудачную операцию на мениске. К счастью, Йорди пришлось не так лихо, как Марко, играть он всё-таки может, пусть и не в полную силу. Но Гвардиола вылечился, и Кройф вздохнул спокойно. Потом был переход близкого друга Гвардиолы, Луиша Фигу, в «Реал» — и жуткая ненависть, которая обрушилась на него после этого. Пепу было тяжело смириться с тем, что их бывшему товарищу вполне серьёзно желают смерти те же люди, которые только что носили его на руках. Всё это подорвало доверие Гвардиолы к «Барсе», окончательно испортило его отношения с клубом, а Кройф не торопился возвращать себе власть над «Барселоной», как обещал. Пеп ждал пять лет, не дождался и в 2001 году объявил, что уходит из «Барсы». Это решение далось ему нелегко, но Кройф его поддержал. Нуньес и те тренеры, которых он нанимал после Кройфа, довели команду до такого состояния, что игроку уровня Гвардиолы было нечего там делать. После Гвардиола отправился странствовать, словно герой какой-нибудь старинной легенды. Кройф отпустил его — самое время ему посмотреть мир и набраться опыта. Он уехал в Италию, выступал за «Брешию» — и вляпался там в допинговый скандал. Скорее всего, кто-то его крупно подставил, а может, просто пробы перепутали, бывает же такое. Судебные разбирательства длятся до сих пор, и у Пепа есть шанс получить вполне реальный тюремный срок. Потом он отправился в Рим, чтобы познакомиться с легендарным Фабио Капелло и поработать в «Роме», которую Капелло тогда возглавлял. Из Рима Пеп уехал в Катар, и сейчас он ещё в «Аль-Ахли». Наверное, больше загорает у бассейна, чем играет. Что ж, имеет право. Самым печальным было не то, что Пеп уехал, — это логично, это понятно, а то, как он повёл себя прошлым летом, во время выборов президента «Барсы». Ему позвонил конкурент Лапорты, Льюис Бассат, предложил ему пост спортивного директора в случае своей победы — и Пеп принял его предложение, то есть, вошёл в его команду. Кройф был потрясён таким поступком. Он думал, что Гвардиола по умолчанию будет на его стороне, просто не успел поговорить с ним раньше Бассата. Почему Пеп согласился, а не попросил время на раздумья и не набрал номер Кройфа сам — Йохан не понимает. Быть может, у него есть свои претензии к Кройфу — вот как у Марко, который до сих пор злится на Йохана. Ван Бастен считает, что Йохан виноват в той травме, что мучила его долгие годы и вынудила уйти из футбола в тридцать лет, Кройфу его никогда не переубедить. Возможно, и Гвардиола за время разлуки что-то интересное надумал своим необычайно живым умом и нашёл повод для обиды. Пока Кройф не встретится с ним лично, он в ситуации не разберётся. Такие вещи по телефону не решаются. Но Гвардиола по-прежнему остаётся в жарком Катаре, у них нет возможности выяснить отношения, а значит, у Кройфа появилось время, чтобы заняться чем-то ещё. Например, сборной Нидерландов. И наладить контакт с тем, кто ему очень дорог. С его первым учеником, с Марко. Лучшего момента не придумать. Само собой, Марко будет долго ломаться, чтобы послушать побольше комплиментов от Кройфа и Джона, ему нравится, когда его уговаривают. Но Йохан видит кокетливый огонёк в его глазах. Марко всё для себя уже решил, ему просто хочется услышать из чужих уст то, что он и сам о себе думает, — «Ты умный, у тебя сильный характер, ты волевой, авторитетный, харизматичный, молодые игроки на тебя молятся, ты для них то же самое, что Кройф был для тебя, — икона, кумир, божество». — Всё это слишком неожиданно, — вздыхает Марко, бросив быстрый взгляд на Йохана, и расстёгивает ещё одну пуговицу воротника своего тёмно-синего поло — он одет в спортивном стиле, будто приехал сюда с теннисного корта или из гольф-клуба. — И вообще, вы с Кеслером могли бы поинтересоваться моим мнением до того, как вбрасывать информацию через прессу. — Так ты бы отказался, — пожимает плечами Кройф. — У меня было бы время всё обдумать спокойно! — возражает Марко. — А теперь на меня все давят: давай, давай, всё ты можешь. — Я на тебя тоже давлю? — поворачивается к нему Джон. — А не замечаешь? — огрызается Марко, откинувшись на спинку дивана. Джон резко протестует против такой характеристики своих действий, Марко сердится, Кройф наблюдает за ними задумчиво и отстранённо, как следил за ссорами своих детей, пока они были ещё мелкие. Если им вообще не давать выпустить пар — рванёт, главное — растащить в нужный момент. — Джон, — наконец, говорит Йохан, поднявшись, — пожалуйста, оставь нас с Марко наедине. Мы должны поговорить приватно. — Ага, — отвечает Джон таким тоном, чтобы жирно подчеркнуть — «Знаю я ваши разговоры». — Ну да. Конечно. Где мне подождать? — Тут не на пять минут беседа, — мягко поясняет Кройф, взяв со столика визитку. — Прогуляйся пока по городу, подыши свежим воздухом, в семь встречаемся вот в этом ресторане, бронь на моё имя. Там все и соберёмся. Джон так смотрит на Кройфа, словно хочет сказать открытым текстом, насколько он охренел, но сдерживается, берёт визитку и, кивнув, быстрым шагом выходит из гостиной. Молодец, с нервами у него полный порядок. Ему вполне по силам быть ассистентом Марко и не сойти при этом с ума. — Как он тебя ревнует, — усмехается Кройф, убедившись, что Джон их покинул. — Да перестань, — хмурится Марко. — Он мой друг. — Дружба бывает разной, — пожимает плечами Кройф, прохаживаясь по комнате. — Думаешь, ему не обидно, что ты на него даже не смотрел как на мужчину, только как на друга? Ты бы повнимательнее с ним, Марко, а то доведёшь парня. Кстати, как остальные твои друзья поживают? Например, один состоятельный итальянец? — Только не говори, что сейчас опять будет сцена по поводу Берлускони! — закатывает глаза Марко. — Мы с тобой вроде уже не вместе, что за допросы. — Просто интересуюсь, — невинно разводит руками Кройф. — Он премьер-министр, если ты не в курсе, у него полно дел, мы почти не общаемся, — заявляет ван Бастен. — И между нами никогда ничего не было, что бы ты там себе ни придумал. — Не улавливаешь знакомые интонации? — смеётся Кройф, указав на него пальцем. — Вспомни, как дотошно докапывался ко мне по поводу Михелса. — Ах, подловил, подловил, — качает головой Марко. — Ты с ним помирился хоть? Или так и злишься на него столько лет, потому что он тебя в тренеры сборной не пустил? Помирился, да. В ноябре 2003-го умерла Вилл, супруга Михелса. Генерал позвонил не Кройфу, а Данни, чтобы сообщить ей дату похорон. Хоть Кройф с Генералом много лет лишь здоровался на официальных мероприятиях, Вилл и Данни продолжали дружить, перезванивались, ездили друг к другу в гости, и Михелс не мог не пригласить такую близкую подругу жены. Но Данни не было дома, и трубку взял Кройф. Йохан кратко, но искренне выразил соболезнования, Генерал поблагодарил, и, слушая его усталый, непривычно тихий голос, Кройф ощутил, что ему страшно не хватает этого человека. Вряд ли кто-то ещё в этом мире, не принадлежащий к семье Йохана, значит для него так много. Кройф поехал на похороны вместе с Данни. Церемония была скромная, немноголюдная, строгая. Прах жены Генерала захоронили на тихом отдалённом кладбище, где покоятся её родители. И сам Генерал когда-нибудь тоже будет там, но Йохан надеется, что это произойдёт нескоро. После положенных ритуалов и скромного застолья, когда все гости разошлись, Данни уехала в их амстердамскую квартиру. А Йохан остался — он просто не мог бросить Михелса одного в опустевшем доме. Они долго сидели вместе на диване в гостиной, выпивали, разговаривали, листали фотоальбомы — на многих семейных фото Михелса мелькают и Кройф, и Данни. Один из этих альбомов, собственно, Кройф с Данни подготовили в качестве подарка к годовщине свадьбы Михелса и Вилл. «Господи, как нелепо было столько лет толком не разговаривать из-за какой-то ерунды», — думал Йохан. Генералу на тот момент уже семьдесят пять стукнуло, чёрт знает, сколько ему осталось. Он и на себя прежнего не очень похож, но это ведь всё равно он. Тот самый мужчина, которого Кройф столько лет обожал, любил, слушался. Что удивительного в том, что Михелс вёл себя с ним, как с подростком, и сам принимал за него решения? Да ничего, ровным счётом ничего. Они разговаривали много часов подряд, Кройф просил прощения за свою дурацкую обиду, Михелс говорил, что всё нормально, что он представлял себе реакцию Кройфа, но не мог поступить иначе. Так и задремали оба на этом диване, обнявшись, проснулись лишь под утро. С тех пор они снова общаются, созваниваются, видятся, если Кройф приезжает в Нидерланды по делам. И Йохан этому счастлив, правда. Чисто по-человечески счастлив. — Вот как, — помолчав, отвечает Марко. — Рад за вас. Ты молодец, что помирился с ним, ты ему сейчас намного нужнее, чем раньше. Может, уже объяснишь, зачем ты велел нам с Джоном непременно лично явиться к тебе? Поговорить мы могли и по телефону. — Хотелось встретиться, — говорит Кройф. — Значит, я тебя правильно понимаю? — усмехается Марко. — Всё так просто? — А это просто? — поднимает бровь Йохан. — Ладно, — тихо произносит Марко, проведя ладонью по внутренней стороне своего бедра — словно смахнул с джинсов невидимый сор. — Если это обязательно, то ладно. От меня не убудет. — Я тебя к чему-то принуждаю? — уточняет Кройф. — Ты меня самим фактом своего существования принуждаешь. — Марко стягивает поло и бросает его на диван, оставшись голым по пояс. — Странноватое признание в любви. — А это и не оно. Какая разница, Йохан? Тебе же нравится. — Вскочив, Марко резкими движениями расстёгивает ремень своих джинсов. — Смотри, трогай, обладай. Тело у него красивое, такое же, как раньше. Марко знает свои сильные стороны и умеет заставить Йохана видеть в нём того же мальчика, который принадлежал Кройфу много лет назад. — Ты слишком нервничаешь, — отмечает Йохан, окинув его взглядом. — Ой, да неужели. — Марко швыряет джинсы на пол. — Считай, что я немного отвык от тебя. Может, подойдёшь поближе? Или мне вообще всё придётся самому делать? Кройф, покачав головой, манит его к себе, и Марко идёт, мягко ступая босиком по ковру. Вот он уже совсем рядом. Такой наглый, такой смелый. Будто без этого Кройф не даст ему то, чего самому Марко якобы вовсе не хочется. — Скучал? — спрашивает Марко, положив ладони на его плечи. — Был слишком занят для этого, — отзывается Кройф, обнимая его. — Но вообще — да, бывало. Марко касается его щёк, прослеживает кончиками пальцев морщины, жадно разглядывает лицо Кройфа, будто любуется теми следами, которые оставило на нём время. — Ты стал даже прекраснее, чем раньше, — выдыхает Марко и прижимает губы к его губам. — Ну чего, решился? — спрашивает Джон, когда они поздним вечером едут из ресторана, где отужинали с четой Кройфов. — А у меня есть варианты? — хмуро интересуется Марко, глядя в окно. — Ты так и считаешь, что мы с Кройфом тебя в углу зажали и требуем только твоего «да»? — усмехается Джон. — Прекрати. Не захочешь — никто тебя заставлять не будет. Как же. Джон считает, что Марко справится, на этом настаивает «Телеграф», так утверждает КНВБ и в этом уверен Кройф. Что, при таких вводных можно отказаться? Чёрта с два. Господи, удастся ли Марко хоть когда-нибудь избавиться от этого проклятия? Появляется Кройф — и всё, ноги ватные, щёки горят, а дальше марево, палящее, выжигающее марево. Марко помнит каждый свой шаг, каждое движение, хоть вёл себя, как пьяный, или как юнец, тонущий в эйфории. Руки Йохана, которые Марко сам подтолкнул ниже — хотелось, чтобы Кройф грубо стиснул его задницу и предъявил свои права на него. Выверенно нежные прикосновения Кройфа к бёдрам Марко — уж он-то знает, как Марко реагирует, когда гладишь его по внутренней стороне бедра. Его запах, его вкус. Однажды попробовав его, невозможно забыть это, и, когда снова отдаёшь себя в его власть, ощущения фантастические. Кройф всё так представил, будто Марко раздвигает перед ним ноги ради должности главного тренера, и самого Марко устраивает эта версия. Но в глубине души он сознаёт: дело не только в том, что в сборной он сможет зарабатывать больше, чем в молодёжке «Аякса», — и чувствовать себя более независимым от Сильвио. Не только в том, что лишь должность главного тренера национальной команды соответствует его самоощущению. Выполнив волю Йохана, Марко снова станет его ближайшим соратником и получит полный доступ к Кройфу. Право звонить ему, быть с ним рядом, использовать его имя при достижении своих целей. Их связь будет не тайной, как с Сильвио, нет, о ней будут знать все. Кем бы их ни считали, как бы их ни называли — все будут знать, что они вместе, что они заодно. Кройф — это власть. Кройф — это могущество. Марко хочется снова быть причастным к этой силе. Так что, скорее, Марко соглашается на должность тренера, чтобы восстановить постоянный контакт с Йоханом. — Ты у Кройфа что, на зарплате? — спрашивает ван Бастен, покосившись на Джона. — На проценте, — отзывается Джон, криво усмехнувшись. — Зарплата губит мотивацию, так ведь Кройф говорит? — Говорит, — помолчав, признаёт Марко. — А ты откуда знаешь? — Я много чего знаю, — вздыхает Джон, глядя на дорогу. — Куда больше, чем хотел бы знать.***
Амстердам, 12 марта 2005 Марко заходит в гулкий мраморный холл крематория. Здесь полно людей, и все взгляды устремляются на него, едва он переступает порог, но Марко в себе уверен. Элегантное чёрное пальто из Милана, клетчатый шарф — выглядит он стильно и в меру печально. Король умер, да здравствует король. Его мысли далеки от мрачного повода, заставившего его досрочно покинуть Аркоре. Пока Марко ехал из аэропорта сюда, он обдумывал ближайшие матчи сборной и состав. С нервами беда — перед каждым матчем Марко страдает от бессонницы и мигрени, а в остальном всё не так страшно. Марко и Джон омолаживают команду, избавляются от зажравшихся, ищут молодых и наглых. Один из тех, кого Марко очень хочет видеть в своей сборной, — Робин ван Перси. Не только ван Бастен отметил хладнокровие и смелость этого парня во время жуткого матча резервных команд, который едва не закончился трагедией. На трибунах присутствовал скаут лондонского «Арсенала», так что вскоре англичане предложили Робину контракт. Ван Перси был счастлив свалить подальше от конфликта с тренером «Фейеноорда» — и летом прошлого года он перебрался в Англию. Пока Марко вызывал его в сборную только один раз, в августе, но так и не выпустил его на поле в матче против шведов. Было очевидно, что Робину требуется время и много игровой практики в хорошем чемпионате, чтобы прийти в форму. Марко пристально следит за матчами «Арсенала», наблюдает за Робином по телику и знает, что парень проводит отличный сезон. Значит, скоро у Марко будут все основания снова вызвать его. Это он и планирует сделать, когда игры английской премьер-лиги завершатся, чтобы у них было больше времени на подготовку к отборочным матчам ЧМ-2006. Быстро оглядев собравшихся в большом чёрно-белом зале, Марко выхватывает из множества лиц одно. Йохан Неескенс очень бледен, его взгляд полон искренней скорби, губы плотно сжаты. Он тоже в строгом чёрном пальто, но при золотистом галстуке. Кажется, ему стоит больших усилий держать себя в руках. Марко направляется к нему, Неескенс, обратив на него внимание, кивает — мол, он не против, чтобы Марко вторгся в его горе. — Мои соболезнования, — тихо говорит Марко, сжав его руку. — Спасибо, — отзывается Неескенс, обняв его. — И ты мои прими. Марко стыдно признать, что он ни разу не скорбит, но по нему и так видно. Дежурно коснувшись губами щеки стоящей рядом с мужем Марлис, Марко уточняет: — Ты что, из Австралии прилетел? — Чудом не успел туда уехать, — вздыхает Йохан. — А то да, пришлось бы через весь земной шар переться обратно. — Я был уверен, что опаздываю. — Марко бросает взгляд на часы. — Ждём Кройфа, — поясняет Неескенс. — Он тут всем распоряжается. Да, Марко не сомневался, что так и будет. Он снова пробегается взглядом по лицам гостей: все такие одинаковые в этой траурной одежде, что сливаются в одну чёрную толпу. Вон Куман, вон Гуллит с супругой — Рууд стал родственником Кройфа, женившись на его племяннице Эстель. Крол здесь, Сварт приехал… Даже бывший физиотерапевт «Аякса», знаменитый Сало Мюллер, тоже прибыл. — Франк тут? — спрашивает Марко. — Нет, — качает головой Неескенс. — Видимо, занят в «Барселоне». — Он просто не хочет лишний раз видеться со мной, — грустно усмехается Марко. — А со мной, думаешь, хочет? — пожимает плечами Неескенс. Вежливо попросив Марлис извинить их на минутку, они отходят вдвоём подальше. По дороге Марко постоянно тормозят знакомые, приходится жать всем руки, соболезновать и обниматься. Неескенс пользуется меньшей популярностью — но он и не тренер национальной сборной. — Сделай уже себе футболку: «Я сплю с премьер-министром Италии, а чего добился ты?» — шепчет Неескенс. — Неприлично с такой довольной мордой на похороны являться, Марко. — Ну а что ты хочешь? — возмущается ван Бастен. — Меня из-под него, фактически, сюда выдернули. — У тебя на лице это написано. — Тогда зачем футболка? — вздыхает Марко. — Слушай, мне правда очень жаль, Йохан. Не знаю, что ты сейчас чувствуешь, но могу представить. — Не представляй, — советует Неескенс. — Когда-нибудь и тебе это предстоит пережить. Марко гонит прочь эту мысль всеми способами. — Пусть мы почти не общались в последние годы, — тихо говорит Йохан, — пусть виделись только на всяких мероприятиях и памятных матчах, пусть он сильно изменился с возрастом, но всё-таки. Я всегда знал, что он где-то есть. У меня был его номер, я ему звонил — хотя бы чтоб с днём рождения поздравить. И он звонил. Тоже просто чтоб поздравить. Хоть два раза в год слышали друг друга, обменивались парой вежливых фраз. Марко кивает, сочувственно гладя его по плечу. — И это очень тяжело, — шепчет Неескенс, глядя в пол. — Всё так внезапно случилось. — Сил тебе, дорогой. — Марко обнимает его. — Если надо будет поговорить, я рядом. — Хорошо. Спасибо. — Неескенс похлопывает его по руке и вдруг замирает, глядя в сторону двери. — Ох. Марко оборачивается и видит, как в помещение заходит седой мужчина в неброской чёрной куртке. Марко знает его, хоть и неблизко. Ещё одна легенда «Аякса». Они участвовали вместе в «Матче столетия», который устраивал Кройф в девяносто девятом, а ещё Марко помнит, что этот человек был на его прощальной вечеринке в восемьдесят седьмом, когда Марко уезжал за лучшей жизнью в Италию. Тогда он был неотразимым красавцем, балагуром и заводилой, хоть слишком много пил… — Сурбир, — констатирует Марко. — Да, Вим Сурбир, — подтверждает Неескенс. — Крол сказал, что он приехал раньше всех, но не мог тут находиться и гулял снаружи. Значит, Кройфа увидел, раз зашёл. Я пойду поздороваюсь… Марко не удивлён, что Сурбиру здесь было некомфортно. Вся эта толпа в чёрном и старая фотография Генерала в самом расцвете сил, перечёркнутая траурной лентой в углу, давят на нервы. Что ж, раз Кройф подъехал, значит, Марко должен его встретить. Застыв возле дверей, Марко наблюдает, как Неескенс обнимает Сурбира и они стоят так, ни слова друг другу не говоря. Сурбир гладит спину Йохана. Интересно. Неескенс никогда не рассказывал, что они были так близки. Впрочем, он редко называл Марко конкретные имена, просто делился опытом, не уточняя, с кем это было. Дверь зала открывается, входит Кройф. Он без тёплой одежды — простой чёрный костюм, белая рубашка, чёрный галстук. Он собран и сосредоточен, сразу ясно, что он здесь главный. Надо тоже снять пальто, иначе Сильвио наткнётся на снимки в прессе и возмутится, какого лешего было так заморачиваться с костюмом, если его никто не видел. Бросив пальто и шарф на ближайшую лавку, Марко делает шаг в сторону Йохана, и Кройф обнимает его первым из всех собравшихся. — Соболезную, Йохан, — шепчет Марко ему в ухо. — Спасибо, Марко. Взаимно. — Кройф похлопывает его по спине. Дальше они идут вместе, Марко следует за Йоханом — в его присутствии Марко должен выполнять роль спутника Кройфа. Странно, что здесь нет Данни. Ну, может, сочла, что Генералу уже всё равно, а ей будет слишком тяжело. Во время прощания с Генералом Марко впервые видит Кройфа плачущим. Это очень странно — раньше Марко думал, что Йохан не способен на такое искреннее проявление чувств, но, когда он подходит к гробу, по его лицу текут слёзы. Рыдает и Йохан Неескенс. Многие плачут. А вот Вим Сурбир очень спокоен, но в глаза ему лучше не смотреть. Марко рискнул, подойдя к нему с соболезнованиями, и Вим поглядел на него так, что до Марко дошло: у Сурбира внутри был целый мир, а теперь там глухая и холодная пустота. Какая, чёрт возьми, жизнь у Генерала была интересная. И насыщенная. Наблюдая, как Кройф вытирает слёзы платком и нервно поправляет сбившийся галстук, Марко с ужасом понимает, что когда-нибудь и сам будет впервые в жизни плакать у всех на виду, стоя над гробом Сильвио. Это настолько жутко, что Марко становится страшно до паники, сердце колотится так, будто вот-вот из груди выскочит. Марко может ясно вообразить себе, как всё будет, — и чётко видит в гробу вечно молодое застывшее лицо Сильвио. Господи. Только бы этого вовсе не случилось. Никогда, пожалуйста, никогда. Но ведь Сильвио не бессмертный, значит, рано или поздно… От внезапного осознания неизбежности этой потери Марко накрывает такая безысходность, что впору обнять Кройфа и тоже разреветься. Чёрт, а ведь и Йохан, наверное, не будет жить вечно. Да что ж такое? Может, Марко удастся умереть раньше них обоих? Осторожно и незаметно Марко дотрагивается до локтя Йохана — остро захотелось ощутить, что он тут, живой, тёплый и настоящий. Кройф коротко смотрит на него и кивает. Ладно, этого достаточно, чтобы успокоиться хотя бы на время. Стоя возле гроба Михелса, Неескенс чувствует, что кто-то подошёл и остановился с ним рядом. Это Вим. Йохану Второму даже голову поворачивать не нужно, чтобы понять. Сурбир долго странствовал по свету, но в итоге вернулся на родину. Побыл ассистентом тренера в клубе «Херенвен», теперь снова сидит без работы. Они с Йоханом Вторым едва созваниваются: Вим явно недоволен своей нынешней скучноватой жизнью и хочет остаться в памяти Неескенса совсем другим — молодым и ярким. Неескенс знает, что Вим, в отличие от него, поддерживал контакт с Генералом, заезжал его проведать, был в курсе его дел и даже знал про операцию на сердце, которую Михелсу делали в Бельгии перед его смертью. Генерал планировал ещё пожить, семьдесят семь — вовсе не преклонный возраст, но его организм слишком рано износился. Если уж Неескенсу так хреново, страшно представить, каково сейчас Виму. Йохан дотрагивается до руки Сурбира — очень деликатно, кончиками пальцев — и чувствует его ответное прикосновение. Неескенс никогда не думал, что Михелс вообще может умереть, и оказался совершенно не готов к этому. Вместе с Генералом он хоронит свои лучшие годы, свою молодость, свою самую сильную и самую нежную историю любви. Всякое бывало в его жизни, и с влиянием Кройфа на Йохана Второго мало что может сравниться, но то, что связывало Неескенса и Генерала, было особенным. Если бы Неескенса спросили, какие из прожитых им лет он хотел бы повторить ещё раз, он, наверное, выбрал бы именно те барселонские годы с Генералом. Кройфа ему и так хватило, а с Диком было очень хорошо — но с Михелсом Неескенс был молод, прекрасен и чувствовал всё так тонко, словно каждый его нерв был обнажён. Тот, кто лежит в гробу и скоро отправится в печь крематория, совершенно не похож на того великолепного мужчину, которого Неескенс полюбил всем сердцем, которого добился и которого так трагично потерял. Но это он. Тот самый. Его больше нет. Неескенс уже никогда не прикоснётся к нему, не услышит его голос, не улыбнётся ему на какой-нибудь дурацкой официозной тусовке. О чём сейчас думает Сурбир? Наверное, примерно о том же. Вспоминает самые дорогие моменты, связанные с Генералом. Что теперь станет с Вимом? Йохан очень надеется, что это его не добьёт окончательно, но такая вероятность есть… Чья-то рука ложится на плечо Неескенса — это Кройф подошёл со спины и обнял их с Вимом. Йохан Второй обнимает его в ответ, Сурбир делает то же самое. Они молча переглядываются, слова им не нужны. Вим всё такой же растрёпанный и лохматый, только седой. В посветлевших глазах Кройфа блестят слёзы. Увидеть сейчас себя со стороны Йохан Второй ни за что не захотел бы. Так странно — получается, они, все трое, хоронят главного мужчину своей жизни. Какой же невероятно масштабный человек был Михелс, если его хватило на них троих — и никто не ушёл обиженным. Вздохнув, Кройф мягко уводит их от гроба. Пора попрощаться с Генералом, поблагодарить его за всё и отпустить в вечность. Вертя в руке мобильник, Марко хмуро размышляет, куда бы поехать после такого. По завершении всех церемоний и ритуалов Марко оставался подле Кройфа, безмолвно сообщая: если нужна поддержка, Марко готов её предоставить. Он никогда не видел Кройфа таким подавленным и печальным, ему искренне хотелось помочь Кройфу пережить горе. Но Йохан отстранился, сказав, что ценит участие Марко, однако ему нужно побыть наедине с собой, своими мыслями и воспоминаниями. Марко оставалось только проводить его и обнять на прощание. Взгляд снова цепляется за Неескенса, но тот идёт к машине вместе с Кролом и Сурбиром. Этим трём мушкетёрам, очевидно, есть о чём побеседовать и поплакать за рюмкой. — Марко. — А вот и Гуллит. — Давай мы тебя отвезём. Его супруга, яркая блондинка Эстель, ждёт возле их автомобиля и машет Марко. — А давай, — со вздохом соглашается Марко, потрепав его по коротко остриженным волосам. — И, знаешь, лучше в какой-нибудь шумный клуб. Чтоб горы кокса, музон на всю катушку и полный оттяг. Хочу забыть вот это всё. — Понимаю, — вздыхает Гуллит. — Есть такой на примете. — Отлично. Только дай пять минут, звонок сделаю. Вручив Гуллиту своё пальто — к вечеру потеплело — Марко отходит подальше от собравшихся и набирает номер Сильвио. — Ну как прошло? — спрашивает он. — Можно тебя кое о чём попросить? — тихо говорит Марко. — Рискни, — усмехается Сильвио. — Ты никогда не умирай, ладно? — Марко раздражённо трёт глаза — слёзы подступают. — Или хотя бы не уходи раньше меня. — Сделаю всё, что от меня зависит, — отзывается Сильвио, помолчав.***
Амстердам, июнь 2005 — Но у меня всё равно нет таких денег, — грустно говорит Марко, отложив бумаги. — Вернее, они как бы есть, но… — Ты не дослушал, — поднимает руку Перри. — Консалтинговая компания, которая так тебя подставила, признала свою вину. И готова возместить ущерб, чтобы мы не подали на них в суд. — Ты всё-таки это сделал? — ошеломлённо переспрашивает Марко, отодвинув чашку с кофе. — А что я тебе говорил? — самодовольно приосанивается Перри. — Вот официальное подтверждение, посмотри сам. Этого хватит, чтобы налоговая с тебя слезла. — Ты волшебник, — выдыхает Марко, изучив письмо. — Я просто грамотный специалист, — разводит руками Перри, — в отличие от тех, с кем ты раньше работал. И знаю язык, которого ты не понимаешь, — тот, на котором разговаривают о деньгах. Это правда, Перри стал настоящей находкой. Они познакомились ещё в конце девяностых, на свадьбе общего друга, потом стали часто пересекаться в гольф-клубе — они оба страстные игроки, упрямые и конкретно сдвинутые на гольфе. Когда в 2002-м Марко стал мрачен и зол — долг размером почти в тридцать три миллиона сильно обременял его — Перри принялся выведывать, что да как, и замученный Марко решил поделиться с ним своими проблемами. В конце концов, Перри финансист или что-то в таком духе, вдруг он сможет дать дельный совет? Язвительный, колкий и въедливый, Перри, во-первых, взбодрил Марко парой циничных комментариев, а во-вторых, стал вникать — и смог разобраться как с теми ошибками, которые допустила компания, занимавшаяся переводом денег Марко в Нидерланды, так и с претензиями налоговых органов. Он мастерски доказал, что все нарушения закона были допущены не со злым умыслом, а по незнанию, и налоговая существенно умерила свои аппетиты. А потом Перри добился компенсации от консалтинговой фирмы, допустившей фатальные ошибки. Чёрт, да его с Марко сама судьба их свела. Марко всерьёз собирается предложить ему место своего юриста, агента, в общем, советника — очевидно, что с той дамой, которая занималась его финансами после Костера и чуть не разорила его, больше нельзя иметь дело. — Закажем шампанского? — предлагает Марко. — В обед? — смотрит на часы Перри. — Как банально. И вообще, я за рулём. Отметим, когда все дела будут улажены, и мы сможем вздохнуть спокойно. Марко соглашается, Перри убирает бумаги подальше, пока кто-нибудь не пролил на них кофе, и они возвращаются к разговорам о гольфе — это куда приятнее. Беседу прерывает звонок сотового в кармане Марко. Тот смотрит на дисплей — это Джон. — Да, Схипи, слушаю тебя, — отзывается Марко. То, что сообщает Джон, заставляет мигом забыть и о гольфе, и о том, что финансовые трудности, наконец, позади, и о том, что уж дальше-то всё точно должно наладиться. — Когда это случилось? — спрашивает Марко, упёршись ладонью в край стола. — И где он сейчас? Мать твою. Да как так. Это что, прям… железно? Погоди. Дай подумать… Нет, Йохану пока не звони, мало данных. Надо самим разобраться… Кес обязательно нужен, но я сам его наберу. Ладно, жди, перезвоню. Очень аккуратно опустив телефон на стол, Марко застывает и тупо глядит в одну точку. — Ты чего-то совсем побелел, — комментирует Перри. — Что тебе сказали? — Так… Слушай… — тихо говорит Марко, побарабанив по столу. — Ты многих полезных людей знаешь, может, среди твоих приятелей есть адвокат по уголовным делам? Только чтоб самый лучший, со всеми связями, которые могут понадобиться. Перри хмурится: — Найдём, не дрейфь, но это будет недешёвое удовольствие. — Деньги будут, — обещает Марко. — Достану, сколько надо. — Чего стряслось? — повторяет Перри. Наверное, Марко сейчас не лучшим образом выглядит. — Статья какая? — Изнасилование, — почти шёпотом сообщает Марко, бросив на него короткий взгляд. — Чтоб тебя, — качает головой Перри. — И кто вляпался? — Мой игрок, — отвечает Марко, сокрушённо вздохнув. — Робин ван Перси. Перри не находит слов и молча отворачивается. — Мне надо его увидеть, — формулирует задачу Марко, — поговорить с ним. Его арестовали сегодня. Утром. Он позвонил Джону из участка, сказал, что его уже увозят в тюрьму. Типа до суда. Твою мать, он мой ключевой игрок, он мне позарез нужен на осенних матчах, а эта хрень может затянуться на много месяцев, понимаешь? — Чего уж тут непонятного, — Перри трёт лоб. — Ладно. Сейчас кого-нибудь выцеплю из тех, кто не занят и не в отпуске… — Давай. — Марко берёт телефон. — Я пока свяжусь с Кесом Янсмой, нашим пресс-секом. Если это просочится в СМИ, парню всю жизнь сломают, сечёшь? Даже если суд его оправдает, он потом до самой смерти будет с клеймом насильника. — Так звони уже, — торопит Перри, — тут каждая секунда на счету. Марко, кивнув, находит в записной книжке номер Янсмы, бывшего спортивного журналиста, которого припахал на должность пресс-секретаря сборной. Пока Перри обзванивает своих адвокатов, Марко просит Янсму задействовать все его связи, использовать любые методы, включая подкуп и шантаж, чтобы эта история не выплыла наружу. Если надо — можно и Кройфа подключить. Мало того, что такие обвинения бросят тень на всю сборную, у Робина карьера полетит под откос, если в прессе его назовут насильником. Господи, что же он натворил, как его угораздило? — А сам чего думаешь? — спрашивает Перри, когда Марко заканчивает разговор с Янсмой. Марко смотрит в окно — там так хорошо, светит солнце, идут по-летнему одетые счастливые люди, а он, только что выбравшись из одной ямы, вот-вот в следующую провалится. — Он не мог, — наконец отвечает Марко. — Нет, это не про него. Он, конечно, тот ещё стервец, характер у него очень сложный, но он не такой. «А если напился до беспамятства, если совсем человеческий облик потерял? — Марко чувствует, что его накрывает паника. — Вдруг он и вправду виновен? Что тогда? Если получится его вытащить, как с ним потом работать?» — Но всякое может быть, — отмечает Перри, глядя в стол. — Никогда не знаешь наверняка. — Вот именно поэтому, — сжав кулаки, говорит Марко, — мне и нужно с ним встретиться. А без адвоката этого не сделаешь. Найди мне такого человека, очень тебя прошу. В маленькой комнате с серыми стенами светло, но глухо и скудно, глазу не за что зацепиться, и Марко ловит себя на том, что смотрит на часы каждые полминуты — будто от этого что-то изменится. Наконец, дверь открывается, и в помещение впускают Робина. Марко поднимает взгляд: мужчина в форме провожает ван Перси к столу, за которым сидит Марко, засекает время, озвучивает, что у них полчаса, и велит Марко жать на кнопку сбоку от стола, если они закончат раньше. О, Марко в этом сильно сомневается. — Так, — нервно ухмыляется Робин, когда они остаются одни, — ну, раз вы лично сюда явились, мне точно кранты, да? Он бледен, но в целом выглядит не так плохо, как ожидал Марко. Под глазами круги, видимо, по ночам ворочается на своей койке вместо того, чтобы спать, и стандартная одежда, которую тут выдают арестантам, придаёт ему нездоровый вид — она такая же серая, как эта комната. — Меня не приплетай, — хмуро говорит Марко, глянув на него исподлобья. — Ты сам себя губишь весьма успешно. — Подождите… — мотает головой Робин, но Марко уже не остановить: — Чего тебе, сука, не хватало? У тебя всё идеально было, карьера в Англии, матчи за сборную, слава, деньги, перспективы, красавица жена! Какого хрена ты натворил? Почему мы сейчас сидим здесь? — Эй, полегче, — поднимает ладонь ван Перси. — Я вас не просил приходить. — А как, по-твоему, я должен был поступить? — грозно спрашивает Марко. — Ты всех подставил! Меня, сборную, семью свою! Всех! Сейчас ты мне расскажешь, что там случилось, понял? Честно, ничего не утаивая, как адвокату своему говорил! Соврёшь — учую. Ясно? — Чего тут неясного, — шмыгнув носом, отзывается Робин. — Ты виновен? — задаёт Марко самый главный вопрос. — Нет, — мотает головой Робин. — Я этого не делал. — Ты знаешь эту девушку? — Да, — вздыхает он, потупив зелёные глаза. — И у меня с ней действительно… было. Но по взаимному согласию, я её не насиловал, чем хотите могу поклясться. — Клятвы потом, излагай, как дело было, и объясняй, какого хрена она в полицию пошла. Робин, прикусив губу, бросает на него быстрый взгляд и начинает говорить: — Мы были в ночном клубе. В Амстердаме. Праздновали победу над Финляндией. Победа была славная, 4:0, один из голов забил Робин, хоть и с пенальти. — Я познакомился с девушкой, — продолжает ван Перси, — моделью. Мисс Нидерланды, ну… такая вся, вы понимаете. — Понимаю, — сурово отвечает Марко. — Дальше что? — Мы выпили, потанцевали, ещё выпили, пошли в отель, поднялись в номер и переспали, — пожимает плечами Робин, взглянув на него. — Вроде всё нормально было. Я тот ещё мудила, когда бухой, но я её не насиловал. Правда. Честно. Я хотел, она хотела. — Ты уверен в этом или ни хрена не помнишь? — уточняет Марко. — Помню, я всё помню! — вскидывает голову Робин. — Был пьяный, но не настолько же! Всё хорошо было! Она довольна была! — Тогда почему мы тут?! — возмущённо разводит руками Марко. — Наутро она потребовала денег, — тихо говорит Робин. — За молчание. Она же знала, что я женат. Грозила скандалом. Я отказал. Она пообещала, что я пожалею. Ну, вот. Сижу жалею. — Идиот! — выдыхает Марко с облегчением. Как всё просто, господи! Он надеялся на какую-то подобную историю, но сдержался и даже адвоката не стал расспрашивать заранее, хотел всё услышать от Робина своими ушами. Ладно, если он говорит правду — а Марко склонен ему верить — то самое главное теперь известно, Робин не совершал преступление, он просто наделал глупостей. «Что ж мне так везёт на темпераментных мужчин, которые трахают всё, что движется», — мысленно завывает Марко, но сдерживает эмоции. — А как надо было? — хлопает глазами ван Перси. — Согласиться, назначить встречу, подготовиться, разговорить эту бабу, записать её на диктофон, поставить перед фактом, что это ты на неё заявление накатаешь, если она попробует тебе навредить! — растолковывает Марко. — Что ж ты как маленький? Спросил бы совета! А ты разозлился, послал её к чёрту, она тоже распсиховалась — и вот результат! — Совета? — удивляется Робин. — У вас? По такому поводу? — Ну хоть Джону позвонил бы! Как полиция к тебе явилась, почему-то не постеснялся его набрать, — хмыкнув, отвечает Марко. — Ты женат на такой женщине, Робин! Она, небось, не просто красивая, но и умная! Неужели ты ещё не понял, на что они способны? Супруга Робина — восхитительная марокканка Бухра, даже Марко порой уважительно качает головой и думает, что Робину повезло, видя её фотографии в прессе. — Недооценил, — признаёт Робин. — Что со мной теперь будет, господин главный тренер? Посадят? Я даже не знаю, сколько за изнасилование дают. — Я тоже не в курсе, — говорит Марко, вздохнув. — У адвоката спросим. Как с тобой тут обращаются? Условия сносные? — Терпимо, — пожимает плечами Робин. — Я парень неробкий, а здесь такие же люди, как и там, снаружи. Только душно очень в камере. Народу много, вентиляция хреновая. Пару раз сознание терял. — Попросить перевести тебя в другую? — спрашивает Марко. — Да нет, — отказывается Робин. — Все камеры одинаковые, я к соседям притёрся уже. Но тут долго не сидят, только суда ждут. Потом либо на волю, либо… наоборот. — Ясно, — подчёркнуто сухо говорит Марко. На самом деле ему очень жаль Робина. Больно его видеть в такой обстановке, в этой идиотской форме мышиного цвета, ничуть не похожей на оранжевую футболку голландской сборной, которая ему очень к лицу, но даже в таких обстоятельствах он гладко выбрит и причёсан. И не скажешь, что бедняга тут неделю мается, — Марко решил выдержать паузу перед своим явлением. Робин красивый парень из богемной семьи, папа у него скульптор, мама — художница и дизайнер украшений, может, от неё Робин унаследовал страсть к необычной ювелирке, он всегда носит очень интересные кольца. После развода родителей он жил с отцом, вырос оторвой и хулиганом, его не раз выгоняли из школы, потом из основы «Фейеноорда» выперли в резерв, и, если эта история всплывёт, из «Арсенала» он тоже вылетит. Как из пушки, которая у них на гербе изображена. — Стыдно тебе, Робин? — Ага, — признаёт ван Перси, рассматривая свои руки. — Ужас как стыдно. Особенно перед вами. Ладно, хоть тюрьму посетили, вряд ли вы тут раньше бывали. — Надеюсь, это мой первый и последний визит в такое место, — усмехается Марко, откинувшись на жёсткую спинку стула. — Больше не придёте? — поднимает взгляд Робин. А он умеет так посмотреть своими зелёными глазами, что сразу хочется сказать — приду, конечно, ещё как приду! Но у Марко другие цели. Во-первых, Робин пока не знает, что Марко к нему неравнодушен — а Марко, хоть и заглядывается на него на тренировках, не позволяет себе что-либо предпринять. Кройф предостерегал от подобных ошибок, да и сам Марко понимает, что это очень опасно. Во-вторых, перед тем как спасать мальчишку, надо позволить Робину прочувствовать, что он себя загубил окончательно и бесповоротно. Тогда, может, до него дойдёт, что разгул и разврат — путь в никуда. — Нет, не приду, у меня другие планы на лето, — поясняет Марко, и это чистая правда. И так пришлось объяснять Сильвио по телефону причины, по которым Марко не может приехать в условленную дату. Он немного охренел от того, какая срань творится, но признал, что дело важное, и позволил Марко задержаться. Надо как можно скорее всё разрулить, чтобы улететь к нему. — Чёрт, — побарабанив пальцами по столу, тихо смеётся ван Перси. — Вы же мне говорили тогда — распоряжайся своей жизнью с умом… А я её просрал, получается. — Ты помнишь мои слова? — удивляется Марко. — Такое не забывают, — грустно улыбается Робин, опустив взгляд. Кажется, он уже смирился с тем, что ему конец, и принимает свою судьбу со всем достоинством, которое доступно в его положении. Марко почти восхищён его поведением. — Чего в газетах пишут? — спрашивает Робин. Он же не знает, что Марко вместе с пресс-секретарём приложили колоссальные усилия, чтобы в СМИ об этом молчали. Ван Бастен попросил адвоката не говорить Робину, что в таблоидах не появилось ни слова о его аресте. Где-то Марко пришлось впрягаться самому, а в некоторых ситуациях и до вмешательства Кройфа дело дошло. Марко всем клятвенно пообещал, что, мол, если суд докажет вину Робина — пусть распинают его сколько угодно, а пока он под следствием — нечего клеймить парня. — Выйдешь — узнаешь, — многозначительно усмехается Марко. — Так когда я выйду-то, — вздыхает Робин, пригладив волосы. — Через несколько лет, наверное. Кто мне поверит, кроме вас. Ладно. Самое время облачиться в белый костюм спасителя. — Лично я на тебя очень рассчитываю в отборочном матче третьего сентября, — сообщает Марко, улыбнувшись. — И сделаю всё, что смогу, чтоб ты там был. Робин ошарашено моргает, помахивая длинными ресницами. — Ничего не бойся, — говорит Марко, дотронувшись до его руки. — Я тебе верю — и я тебя вытащу. — Правда? — хрипло спрашивает ван Перси, поймав его ладонь. — Правда, — кивает Марко, сжав его пальцы. — Не знаю, когда, но вытащу. Пока сиди и думай о своём поведении, третий раз твою грёбаную жизнь спасать я не намерен.***
Нюрнберг, 25 июня 2006 — Отпусти меня, Йохан, — шепчет Марко, уткнувшись в подушку. — Я больше не могу. Ты же видишь, это не моё. — Перестань, — вздыхает Кройф, коснувшись его плеча. — Это не только твоя вина, это наша общая ответственность. — Тренер — я, — с трудом выговаривает Марко. — И только я виноват в том, что сегодня случилось. — Ты всё делал правильно, — возражает Кройф. — Сначала, во всяком случае. А потом поддался эмоциям, перенервничал. От этого никто не застрахован. Марко с ним не согласен, только он никак не разберёт, когда началась катастрофа. В тот момент, когда ван Нистелрой на тренировке сцепился с Джоном, и Марко пришлось отправить его в запас, чтобы не распустились остальные? Когда Булахруз так неудачно приземлился прямо на ногу Криштиану Роналду и отделался жёлтой — но потом понеслась? Когда пропустили гол, забитый Манише? Когда в штангу попали? — Мы рекорд поставили, да? — спрашивает Марко, приподняв голову. — Да, — признаёт Кройф. — Я спросил у журналистов, они подтвердили, такого ещё не было. Четыре красных карточки и двенадцать жёлтых за одну игру. Мировой, мать его, рекорд — самый грубый матч. Хоть в чём-то отличились, но это достижение принадлежит не столько им, сколько российскому арбитру Валентину Иванову, который явно слишком волновался в этот вечер. — Я должен был всё изменить, — бормочет Марко, морщась, как от боли. — Не нашёл слов в перерыве. Не настроил ребят правильно. Почему во втором тайме они продолжали поддаваться на каждую провокацию? Они же знают, кто такие португальцы… — Прекрати, — повторяет Йохан, погладив его по щеке. — Они что, дети малые? — Ну а кто они, — грустно смеётся Марко. — Ван Перси, Снейдер, Роббен, ван Боммель, ван Бронкхорст… Совсем мальчишки. Португальцы провоцировали поминутно, валились на поле от малейшего контакта, выпрашивали штрафные. Голландцы злились и лезли в драку, а португальцам только того и надо было. И вот результат: «четыре красных, двенадцать жёлтых, а гол один, и тот не наш». Отличное начало для блюза. Только совсем не смешно вылететь с Чемпионата мира в одной восьмой, даже толком не показав, на что они способны. — Всё шло хорошо, — успокаивает Йохан. — Ты отлично провёл квалификацию, вы бодро прошли групповой этап. Кто же знал, что мы опять налетим на этих португальцев… В автобусе сборной было тихо, все молчали, никто не знал, что можно сказать в такой ситуации. Марко прошёл по салону, чтобы посмотреть, как ребята справляются: Робин ван Перси, например, пялился в окно, подперев кулаком подбородок, из его наушников громыхала яростная тяжёлая музыка, а сидящий рядом с ним Арьен Роббен делал вид, что дремлет и ничего не слышит, хотя в обычный день потребовал бы, чтобы Робин сделал потише. Хуже всех, пожалуй, их вратарю, Эдвину ван дер Сару, это его последний Чемпионат мира, он уже завершает карьеру в силу возраста. Марко, проходя мимо, коснулся его плеча, он поднял голову и коротко кивнул — мол, ладно, чего уж теперь, только вот Марко видел его слёзы после финального свистка и понимает, что виноват в этом. Всем было хреново, но по-разному. Победы объединяют, а поражения, наоборот, разделяют команду, и каждый варится в своих переживаниях. Марко надеется, что сейчас они все благополучно напьются, поплачут, обругают его последними словами и завалятся спать. Завтра ещё пострадают, а потом начнётся новая жизнь. Во всяком случае, у них. Про себя он ничего сказать не может. — Групповой этап тоже мы… не особо блестяще преодолели, — хмуро заявляет Марко. Забили один Сербии и Черногории (ван Перси отдал отличный пас на Арьена Роббена), выиграли 2:1 у Кот-д’Ивуара (Робин открыл счёт), откатали по нулям с Аргентиной. — А чего стараться-то, главное — дальше пройти, — пожимает плечами Кройф. — Вы и так в «группу смерти» попали, надо было силы беречь. Кройф был на всех матчах, до начала игры обязательно разговаривал с Марко, давал советы, делился своими соображениями и просто сплетничал. «Вон тот парнишка, — показывал Йохан перед матчем с Аргентиной, — это Лионель Месси из «Барсы», новая пассия Франка». — «Чего? — изумлённо переспрашивал Марко. — Этот? Который на скамейке сидит и в носу ковыряется?» — «Он самый, — кивал Йохан. — Говорят, будет новым Марадоной, так что не суди чисто по внешности, «Барса» его и так еле выходила, сейчас он хоть подрос немного». Охренеть, до чего Райкаард докатился… — Мне этого не простят, — тихо говорит Марко, придвинувшись поближе к Кройфу. — Не тот настрой, тактические ошибки, неверные замены. Не сносить мне головы, ты же понимаешь. — Нет, — качает головой Кройф. — Твой кредит доверия зависит и от того, кто твои друзья, Марко. — Если желаешь мне добра, освободи меня от этого бремени, Йохан, — шепчет Марко, дотронувшись до его руки. — Ты же видишь. Я не вывожу. Они укрылись в номере Кройфа, тут их точно не осмелятся тревожить. Марко выключил свой мобильник, ему нужно отдохнуть от шума и лишних людей. Они выпили, помолчали, и Марко не может хотя бы не попытаться рассказать Кройфу о своих эмоциях, своих чувствах. — Всё ты вывозишь, — успокаивает Кройф. — У тебя прекрасно получалось, пока ты не напоролся на сраных симулянтов и трусливого арбитра, который только карточками махать умеет. Марко, ну чего ты? Освоился вроде, перестал дёргаться и пытаться отказаться в мою пользу, почувствовал себя уверенно… Перестань. Ты что, хочешь уйти побеждённым? Не хочет, но где гарантии, что, если продолжит — то сможет завершить карьеру тренера сборной на более позитивной ноте? И вообще, что Кройф знает о тех бессонных ночах, которые Марко приходится переживать перед каждой игрой? Он ведь никогда не работал со сборной, а это совсем не то, что клуб. Так говорил сам же Кройф — и был чертовски прав. — Ты разочарован, ты устал, — признаёт Кройф, взяв его за руку. — Иди сюда. Марко придвигается к нему и замирает, уткнувшись в его плечо. — Давай об этом позже поговорим, — предлагает Йохан. — Мой опыт подсказывает, что решения, принятые сразу после болезненного поражения, редко бывают правильными. — Может, ты и прав, — шепчет Марко, обняв его. — Но ты не думай, пожалуйста, что, если я уйду из сборной, то уйду и от тебя. Это разные вещи. — А вот мне, наверное, надо будет в тень сдвинуться. — Кройф касается губами его макушки. — Вали всё на меня, говори, что, мол, этот старый пень всякую ерунду насоветовал. — Ещё чего, — смеётся Марко. — Даже не думай. Кройф передаёт ему бутылку, и Марко хлебает коньяк прямо из горла. Йохан следует его примеру. «Чего с нами стало, — думает Марко, занюхав Кройфом выпивку. — Сидим на кровати в номере отеля, вдвоём — и просто пьём». Понятно, что оба устали, да и недостатка общения в последние дни не испытывали — Марко навещает Йохана каждый вечер, его-то самого никто не хватится. Как главному тренеру, ван Бастену положен отдельный номер. Кройф тем более живёт один, что на основной базе, что в отелях. Но теперь всё заканчивается, завтра утром пресс-конференция — и домой. Так нелепо. Всё это не должно было завершиться таким образом. Не ради этого Марко столько старался… А парням как обидно, наверное. Марко ещё помнит, как сам был на их месте, как бесился после проигрыша в 1/8 финала в 1990-м. Интересно, чего сейчас Робин делает? Крушит какой-нибудь бар поблизости? К счастью для сборной, для Марко и для ван Перси, та история с обвинением в изнасиловании закончилась справедливо. В тюрьме Робин промыкался не так уж и долго, его выпустили под заботливо собранный Марко залог через две недели после ареста. Ван Перси молниеносно улетел в Лондон и пока не решается снова пересечь границу родной страны — все домашние матчи приходится проводить без него, хотя Робина оправдали. В феврале суд снял с него все обвинения: модель, написавшая на Робина заявление, призналась, что всё выдумала. Пробудить её совесть помогли убедительные аргументы и немного денег. Робин теперь в безопасности и, судя по всему, усвоил урок: присмирел, стал меньше кутить и пьянствовать, образумился. Марко тогда выдохнул и подумал, что худшее позади. Ан нет. Чёрт знает, как он воспримет всю эту историю и какого мнения он теперь о тренерском таланте Марко. — С ван Нистелроем надо помириться, — говорит Кройф. — Гонору у него много, но он талантливый, хоть ему уже тридцатник. — Думаешь, получится? — сомневается Марко. — Теперь он меня ненавидит. — У него к тебе сложные чувства, — усмехается Кройф. — Такая любовь-ненависть, типа как у меня с тобой была, когда ты в «Аяксе» играл. Он тебя боготворит, ты кумир его юности, и он очень хочет, чтобы ты оценил его по достоинству. А ты полагаешь, что он зажрался и стал слишком звёздным. Он психует, это тебя бесит, ты его прессуешь, он ещё сильнее психует — и замкнутый круг. Вам надо поговорить начистоту, когда оба остынете и сможете друг на друга смотреть без лишних нервов. Наверное, Кройф прав, но Марко сейчас не хочется об этом думать. Он устал от каких-либо мыслей. — Ладно. — Йохан берёт его за подбородок, и Марко с надеждой смотрит ему в глаза — хочется после всех этих ужасов просто забыться в объятиях любимого мужчины. — Отдыхай. Напейся как следует и вырубись. Завтра отбудешь пресс-конференцию — и всё. Забирай. — Кройф отдаёт ему початую бутылку. — Мне хватит, сам допьёшь. «Ага, и этим же можешь себя трахнуть», — обиженно думает Марко, неохотно приняв коньяк, но вслух говорит: — Окей. Завтра увидимся. — Да, — подтверждает Кройф. — Я пока задержусь в Германии, надо повидать старых друзей, да и старых врагов тоже. Подумай, может и ты останешься. — Это вряд ли, — хмыкнув, отзывается Марко. У него другие планы на лето. Пройдясь по коридору, Марко опускается в мягкое кожаное кресло недалеко от лифта, кладёт рядом эту дурацкую бутылку и включает телефон. Теперь главное — успеть позвонить, пока мобильник не взорвался от входящих. — Привет, — отзывается Сильвио. — Добрый вечер, Presidente, — вздыхает Марко. — Не знаю, звонил ли ты, я выключил телефон, чтобы не дёргали. — Не звонил, — говорит Сильвио. — Ты же сам позвонишь, если захочешь меня услышать. А беспокоить тебя в такой момент… — Да, ты прав. — Марко, прижав телефон плечом к уху, вытаскивает пробку из бутылки. — Ну, ты всё видел. Не знаю, что тебе сказать. — Не делай поспешных выводов. Это просто неудачный матч. — Да, но это была одна восьмая финала Чемпионата мира… — Марко отхлёбывает коньяка. — Кажется, у нас уже был такой разговор. Шестнадцать лет назад. В девяностом. — Точно, был. — Сильвио невесело смеётся. — И опять мы оба совершенно синхронно оказались по уши в дерьме, заметил? Как в девяносто пятом. В апреле Сильвио проиграл выборы, и в мае ему пришлось уйти в отставку. Марко удалось вырваться к нему буквально на день перед стартом ЧМ. Сильвио был мрачен и зол, Марко утешал его, как мог. Сильвио тревожится не только за своё положение в обществе, но и за свои финансы, и за своих близких: теперь в него вцепятся с новой силой и прокуроры, и налоговая, и прочие. Иммунитета больше нет, значит, нет и уверенности в том, что он в безопасности. А с ним и все те люди, которые зависят от него. Теперь Марко тоже один из них. — Да, — говорит Марко, вытерев губы ребром ладони. — Да, опять на нас одновременно всё навалилось. Как ты там? — Пока ничего не происходит, но кто разберёт, что будет дальше. — Сильвио вздыхает. — А ты как? — Хочу только одного, — шепчет Марко, зажмурившись. — Вот я закрываю глаза, потом поднимаю веки — и я в Аркоре. Рядом с тобой. «У твоих ног», — хочет добавить Марко, но помнит, что телефон Сильвио прослушивается. Тем более, теперь, когда он больше не премьер-министр. «Я люблю тебя», — хочет сказать Марко. «Ты так нужен мне», — рвётся с губ, но нельзя всё это говорить, нельзя, нельзя. — Прислать за тобой борт? — помолчав, спрашивает Сильвио. — Ох, — тихо отзывается Марко. — Я был бы счастлив. Если бы можно было перенестись в Аркоре моментально — я бы ни секунды не думал. Но я совсем дохлый сейчас, а утром пресс-конференция. После надо будет вместе с командой лететь в Нидерланды… Забери меня уже из Амстердама. — Нюрнберг ближе, — отмечает Сильвио. — Топливо бережёшь? — смеётся Марко. — Это никогда не лишнее, — признаёт Сильвио. — Особенно теперь. Но на тебе экономить не собираюсь, не волнуйся. Марко знает, что с финансами у Сильвио сейчас не очень, ну как не очень — по меркам Сильвио. У «Милана» дыры в бюджете, им приходится продавать звёзд. Тот же Андрей Шевченко, например, отправится в Англию, в «Челси», к олигарху Роману Абрамовичу — но это как раз более чем устраивает Марко. Одним поводом для беспокойства меньше. — Я и не волнуюсь, — говорит Марко. — Я тебе доверяю. — Знаю, — подтверждает Сильвио. — Знаю. Хорошо, съезди домой, побудь с семьёй, потом позвонишь. — Спасибо. Кажется, только ты меня и понимаешь. — Разве это трудно? — Тебе — легко. Чёрт. Его голос в телефонной трубке как бы должен успокаивать — но он будоражит. Марко расстёгивает ещё одну пуговицу своей парадной белой рубашки, только это вряд ли поможет, особенно когда ты уже подогрет коньяком и очень хочешь как можно скорее забыть обо всех ужасах сегодняшнего дня, почувствовать себя любимым и любящим, а твой мужчина так далеко. Надо в душ — и спать. — С Кройфом уже говорил? — интересуется Сильвио. — Да, вот только от него вышел, — отвечает Марко. — И какие прогнозы? — Он убеждает продолжать, — пожимает плечами Марко. — Говорит, что впряжётся и защитит меня от наездов КНВБ. Мол, подумаешь, Чемпионат мира просрал, ерунда, попробуй просрать ещё и Евро-2008. — Как ни странно, я с ним солидарен. — Меня спросить не хочешь? — язвит Марко. — А чего спрашивать? Ты сейчас усталый, злой и ненавидишь весь мир. Остынь, подумай и определяйся. Моё мнение ты знаешь, мнение Кройфа — тоже, формируй своё. — Ладно, — тихо вздыхает Марко. — Я и вправду никакой. Пойду к себе. — Хорошо. Выспись и отдохни. Это главное. — Слушаюсь, — нежно улыбается Марко и даже по ритму дыхания понимает, что Сильвио улыбается ему в ответ. Спустившись на свой этаж, Марко несколько секунд тупо смотрит на указатели с номерами комнат и соображает, где он живёт на этот раз, — слишком много отелей было в последнее время. Выключает мобильник, запихивает его в карман, вынимает ключ-карту, чтобы свериться: а, точно, 417. Прихлёбывая коньяк из горла, Марко направляется в сторону своей комнаты. Так, это ещё что за фокусы? На полу возле двери его номера сидит, привалившись к стенке, Робин ван Перси. — И какого чёрта? — хмуро спрашивает Марко. Робин поднимает на него не слишком трезвый взгляд и машинально приглаживает растрёпанные волосы. — Иди бухай дальше с остальными, — посылает Марко. — Я спать. — А одному пить нехорошо, — отмечает Робин, кивнув на коньяк в его руке, и сам присасывается к бутылке, стоявшей возле него на полу. — Чего припёрся? — повторяет свой вопрос Марко. — Поговорить надо, — поясняет Робин. — Ладно, зайди тогда, — вздохнув, говорит Марко и отпирает дверь. Твою мать, как же в номере жарко и душно, целый день тут всё закрыто было — а в Германии этим летом пекло жуткое, прямо как в Италии в девяностом было. Тридцать пять градусов днём. Сидя на скамейке, приходится протирать лицо мокрой губкой, не все игроки выдерживают — беднягу Бекхэма, например, вообще стошнило прямо на поле во время матча. Марко машинально включает верхний свет, но он немилосердно бьёт по глазам, приходится его вырубить. Пусть горит только лампа возле кровати. — Не страшно со мной одному в номере оставаться? — с вызовом спрашивает Робин, пока Марко ищет пульт кондиционера: окно открывать без толку, там штиль и горячий воздух. — Если кому и надо бояться, то явно не мне, — ухмыляется Марко, выставив на пульте шестнадцать градусов. — Давай начинай уже свой разговор, я вырубаюсь. — Что дальше? — Робин садится на стул, увешанный одеждой Марко. — В смысле? — уточняет Марко, приземлившись на край кровати. — Ты уйдёшь? Раньше ван Перси не говорил ему «ты». Ни тет-а-тет, ни, тем более, на публике. — Не знаю, — мрачно отвечает Марко, глядя в пол. — А кто знает? — с напором интересуется Робин. — Я же не понимаю, как тут всё устроено, это мой первый турнир со сборной. — Сам как думаешь? — спрашивает Марко, подняв голову. — Я? — поднимает брови Робин. — Я думаю, что тебе не надо уходить. — Ты считаешь, что я хороший тренер? — Я — да, я так считаю. — Ладно, ты необъективен, — отмахивается Марко. — Я же тебе два раза жизнь спасал, трудно от тебя другого ожидать. — Нет, я серьёзно, — мотает головой Робин. — У тебя всё отлично шло. Мы все старались. Мы в тебя верили… и верим… — Даже после сегодняшнего? — уточняет Марко, пытаясь сообразить, когда успел посеять пробку от коньяка. Хотя ладно, всё равно допивать. — Ну… у всех бывают неудачные игры, — пожимает плечами Робин. — Даже у всяких там Михелса или Кройфа. Мы тебя поддержим. Правда. — Не все, — отмечает Марко. — Ван Нистелрой, например, наверняка сейчас мне смерти желает. — Он злится, — признаёт Робин, — и говорит, что уйдёт из сборной, но, может, хрен с ним? — Может, и хрен, — задумчиво отзывается Марко. — Останусь я, Уэс, Арьен, Марк… — перечисляет Робин. — Чего, никак без него, что ли. — Сам видел, как без него. — Ты не виноват. — А кто виноват? — щурится Марко. — Судьба? Погода? Португальцы? Ты, потому что не вкатил им? Да ладно тебе, Робин, мы все знали, кто они такие и как будут себя вести, нам надо было забить, а мы этого не сделали. — Слушай, я тоже переживаю, мне тоже хреново, — напоминает Робин. — Но ты пришёл посмотреть, как хреново мне, чтобы развеселиться, да? — смеётся Марко. — Нет, чтобы тебя… поддержать, — неожиданно искренне отвечает Робин, глядя ему в глаза. — Спасибо, но мне этого не надо, — отвечает Марко. — Меня уже со всех сторон подпёрли, может, и не рухну. Робин оглядывается, ища, куда пристроить свою бутылку, которую так и держит в руках, но у Марко везде бардак в лучших традициях Сильвио. Приходится на пол поставить. — Я не хочу, чтобы ты уходил, — тихо говорит Робин, поднимаясь. — Не бросай нас. Пожалуйста. — Тут не только во мне дело, — отзывается Марко, следя, как он подходит ближе. — Понимаю, — вздыхает Робин, — но сделай всё, что от тебя зависит, ладно? Важно, чтобы ты хотел остаться. — Я подумаю, — обещает Марко, глядя на него. Уже ясно, что он сделает, но Марко до последнего момента не может поверить, что Робин вот так вот обнаглеет и сам к нему полезет. Однако чего-чего, а уж борзости у Робина в избытке: он наклоняется к Марко и целует его в губы. «Ни хрена себе», — успевает подумать Марко и отвечает ему сразу же, без лишних колебаний. Сон как рукой сняло, и усталость тоже мигом улетучилась. То ли алкоголь сил придал, то ли Марко до этого просто не удавалось найти достойное применение для своих желаний. Ну да, Кройф, видите ли, староват уже, чтобы устраивать безумную прощальную ночь, Сильвио далеко. Когда ещё, если не сейчас? Между ним и Робином всегда был контакт, и Марко казалось, что Робин порой смотрит на него так же, как сам Марко на его поглядывает, но тогда, в обычной жизни, это было невозможно. А сегодня, когда всё, что могло, уже рухнуло, когда Марко не знает вовсе, останется в сборной или уйдёт, — для этого идеальный момент. Они будто зависли между тем, что уже не вернуть, и тем, что ещё не сформировалось. То, что будет здесь и сейчас, в очередном отеле, где они вряд ли окажутся снова, в безликой комнате, которая примет ещё сотни и тысячи постояльцев, словно и не имеет никакого отношения к их обыденной жизни. Вскочив, Марко прижимает Робина к себе, накрывает ладонью его затылок, яростно отвечает на его поцелуй. Робин даже проседает под его напором, но не сдаётся — крепко вцепляется в плечи Марко, обнимает его. Касаясь губами его щёк, Марко гладит его спину, спускается ниже. Жутко хочется его всего ощупать и прочувствовать. Везде. Робин вздрагивает в его руках, когда Марко стискивает его задницу. Наверное, он представлял, что Марко будет вести себя несколько иначе… Ласково прикусив его губу, Марко отстраняется и заглядывает в его зелёные глаза — в полумраке они кажутся совсем тёмными. Робин тяжело дышит, приоткрыв чувственные губы, и жмётся бёдрами к Марко. — Дверь на цепочку закрой, — коротко говорит Марко. Робин кивает и уходит к двери. Марко, пользуясь паузой, быстро расстёгивает рубашку, но снять её не успевает — звякает цепочка, и Робин возвращается. По дороге он задевает бутылку коньяка, которую Марко поставил на пол, и та с глухим, ёмким звуком падает на бок. — Капец коньяку, — сообщает Робин, глядя, как на ковролине расплывается тёмное пятно. — Хрен с ним, — отзывается Марко и валит его на кровать. Их обоих трясёт от возбуждения. Давно Марко не испытывал таких эмоций и такой жажды обладания. Тело Робина под ним пахнет дорогим парфюмом, дезодорантом, от губ Робина несёт можжевеловым алкоголем. Даже в воздухе, охлаждённом кондиционером, кажется, что они ещё в пекле дневной жары, которая жирно, густо размазывает все запахи. Задрав футболку ван Перси, Марко стаскивает её, швыряет на пол и припадает губами к груди Робина. — Я у тебя первый? — уточняет Марко, обведя кончиком языка его сосок. — Нет, — мотает головой Робин. — Не первый. — Ну вот и хорошо, — успокаивается Марко и переходит к другому соску. Всё легко, всё просто. Целуя его живот, Марко выворачивает из петли пуговицу его джинсов, тянет вниз замок молнии. Слышит тихий стон, когда касается Робина там, и, поддев резинку его трусов, пробирается рукой внутрь. Как он быстро возбудился, уже совсем твёрдый. — Марко, — шепчет Робин, приподнявшись. — Тихо. — Марко, протянув руку, касается его губ, и Робин целует его пальцы. Хочется его так, именно так. Всё странно и сумасшедше, будто галлюцинация или бред, словно Марко уже пытается забыться тяжёлым пьяным сном, и тут накатывают фантазии. Марко сползает ниже, стягивает с Робина джинсы вместе с трусами, аккуратно высвободив его напряжённый член. Ох, как он пахнет. Этого Марко сейчас и надо. Слышно, как Робин шумно втягивает воздух, когда Марко плавно проходится языком вдоль ствола, от основания до головки. Потом губами. Снова языком. Обхватив его рукой, Марко облизывает головку, снова и снова, дразнит лёгкими прикосновениями губ, щекочет языком — и опять лижет по всей длине. — Марко… — повторяет Робин. Бросив на него быстрый взгляд, Марко забирает его в рот. Боги, какой кайф. Вот что ему нужно в такую ночь — сделать качественный минет, это лучший способ снять стресс. Ох, как дрожат его бёдра, как он стонет. Наверное, так хорошо ему ещё не бывало — а может, Робин так чутко реагирует от самого факта, что это делает Марко. Деятельной натуре ван Перси претит просто лежать и наслаждаться, он пару раз порывается рыпнуться — но Марко толкает его обратно на кровать, не мешай, мол, и продолжает, вдохновенно и с удовольствием. Робин получает то, что Марко давно хотел ему дать, так пусть не препятствует. Лишь когда губы устают, Марко неохотно отрывается от Робина и, подняв голову, командует: — Теперь ты. — Эээ… да, конечно, — кивает Робин. Сбросив рубашку, Марко ложится на кровать — ему хочется, чтобы ван Перси сам расстегнул его брюки. Робин так и делает, склонившись к нему. Марко, взъерошив его волосы, откидывается на подушку. Прикосновения Робина уверенные, но грубоватые. Впрочем, Марко это нравится. — Давай, — шепчет он, скользнув пальцами по щеке Робина. — Ага, — отзывается Робин. Марко уже чувствует, как его дыхание щекочет нежную кожу головки. Но, как только он начинает, становится ясно, что всё будет не так просто, как мечталось Марко. — Стоп, — говорит Марко, приподнявшись. — Робин, зачем ты соврал? Я у тебя первый. — А чего, так заметно? — смущённо спрашивает ван Перси, глядя на него. — Весьма, — выразительно двинув бровями, отвечает Марко. — Даже… ну, в общем, такого в моей богатой практике не было. — Ты меня с кем-то сравнить хотел, — щурится Робин, — продолжай. О да, у Марко чуть не вырвалось: «Даже Сильвио, когда впервые захотел это для меня сделать, справлялся лучше», но он вовремя остановился. Хотя Робин за словом в карман не лезет, он нашёл бы чем парировать — вроде «Так ему проще, у него наверняка зубы снимаются!» — Дело не в этом, — уклоняется Марко. — Просто не надо было врать. Чем ты вообще до этой ночи занимался, только баб по отелям водил? — Ты у меня правда не первый, — говорит Робин, сев на кровать. — Но этого я ещё не делал. — Ясно, — вздыхает Марко. — То есть, не тебя трахали, а ты трахал, не ты отсасывал, а у тебя. Неудивительно. Чего трудного — повторить то, что я только что делал? — Легко сказать! — возмущается Робин. — Я вообще в космос улетел, думаешь, я понимал, чего ты там вытворяешь? — А ты хочешь меня ртом? — спрашивает Марко. — Если тебе это не нравится, вовсе не обязательно заставлять себя, я ни к чему не принуждаю. — Хочу, — заверяет Робин. — Хочу, чтобы тебе тоже было хорошо. Может, покажешь ещё раз? Для закрепления пройденного материала. — Разбежался! — усмехается Марко. — Иди сюда, будешь учиться на практике. Попробуй пока языком и губами, не забирай его в рот. Ммм, как ему идёт. Марко с удовольствием наблюдает, как Робин вылизывает его член. Был бы отличным порноактёром, если бы не стал футболистом. Что ж за день такой? Захотелось лёгкого, ни к чему не обязывающего секса, а приходится проверять свои педагогические способности. — Вдоль, — шепчет Марко, гладя его по голове. — Вот так. Теперь поцелуй вот здесь… Да… Оближи… ещё раз… Плавно… Мягче… ещё раз… Теперь сильнее, больше напора. Снизу и доверху. Вот, да. — Ты так сексуально шепчешь, — выдыхает Робин, глядя ему в глаза. — Не отвлекайся, — велит Марко, пригнув его голову обратно, и Робин слушается с видимым удовольствием. А у него неплохо получается. Марко с трудом припоминает, как сам учился, но ему кажется, что у него прогресс был не таким стремительным, как у Робина. — Очень хорошо, — хвалит Марко, гладя его затылок. — У тебя талант. Пока хватит, продолжим позже. Перейдём к следующему уроку. Соприкасаться с ним всем телом, всей обнажённой кожей, трогать и ласкать его везде. Марко чувствует, как Робин гладит ступнёй его ногу, от лодыжки до колена, и снова царапает зубами его губу. — Как ты хочешь? — спрашивает Марко в его ухо. — Есть предпочтения? — Так, как нравится тебе, — отзывается Робин, гладя его волосы. — Но я хочу смотреть на тебя. — Ладно, — смеётся Марко, шлёпнув его по заднице. Какой он всё-таки нетерпеливый, стараешься с ним быть аккуратным, а он сводит все твои усилия к нулю, энергично подаваясь тебе навстречу. — Не больно? — спрашивает Марко, входя в него пальцами. — Нет, — отзывается Робин. — Опять врёшь? — сводит брови Марко. — Нет, — повторяет Робин, но тут же вздрагивает и стонет. — Это что сейчас было? — интересуется Марко. — Да бери ты меня уже! — шепчет Робин, зажмурившись. Значит, и в самом деле достаточно. Ну хоть не спросил, зачем Марко смазка в тумбочке даже на Чемпионате мира… Марко входит в него медленно, стараясь контролировать и себя, и его. В нём так узко, что ощущения просто охренительные, и стоит большого труда уговорить себя брать его медленно, продлевая удовольствие. Он красиво отдаётся. И сам факт обладания им доставляет не меньше удовольствия, чем чисто физиологическое наслаждение. Марко никогда не думал, что их странный, необъяснимый контакт выльется в такое, что взаимная симпатия, возникшая между ними с первой секунды знакомства, приведёт их вот к этому. Но вот сейчас, в эту секунду, глядя на дрожащие ресницы Робина и его приоткрытый рот, Марко чувствует, что всё правильно. Иначе и быть не могло. Может, именно поэтому они проиграли в одной восьмой — всё должно было произойти так, как и случилось в этот вечер. Робин первым не выдержал — едва Марко обхватил его член и сделал пару движений рукой, его тут же накрыло. А потом и Марко, ощутив, как он сжался внутри, прочувствовав всем телом его дрожь, кончил. Слишком быстро. Хотелось дольше, но у них ещё есть время, чтобы повторить. Бережно сняв с плеча его ногу, Марко падает на кровать рядом с Робином и замирает. Ван Перси, перевернувшись на бок, обнимает его, и Марко целует его в лоб, у кромки его тёмных волос. — Холодно? — шепчет Марко. Кондиционер дует прямо на кровать. — Нет, — бормочет Робин. — Оставь пока. — Потеплее надо сделать… — вздыхает Марко, но он не в силах пошевелиться. Вместо этого он разворачивается к Робину и, зажмурившись, крепко прижимает его к себе. Надо бы что-то спросить, выведать, как он вообще решился полезть к Марко. Услышал что-то о нём, как Марко триста лет назад узнал от Кайзера о Кройфе? Давно ли надумал? Тоже переспал с первым встречным, не утерпев, — или потому что не хотел попасть к Марко совсем неопытным? Любопытно, насколько похожи их истории, насколько всё это повторяется из поколения в поколение. Но Марко молчит. Ему совсем не хочется, чтобы его отношения с Робином чем-то напоминали отношения Кройфа с ним самим. Да ну, что за бред, какие отношения. Это было возможно только здесь и сейчас. А дальше — чёрт разберёт, что дальше, может, Марко вытурят из сборной, несмотря на заступничество Кройфа, или он всё-таки сам уйдёт, поразмыслив. Робин вернётся к себе в Англию. Может, они вообще больше не увидятся. Или наваждение отступит, когда придёт утро. — Ты такой красивый, — тихо говорит Робин, коснувшись губами его носа. — Знаю, — отзывается Марко. — Ты тоже. Мы, наверное, убойно смотримся. Жаль, на обложках глянца нам не засветиться. Робин, посмеявшись, укладывается обратно. — Чего сразу не сказал, что не всё умеешь? — спрашивает Марко, гладя его плечо. — Стеснялся? — Типа того, — отвечает Робин. — Вроде взрослый уже, а опыта нет. Ты наверняка привык к таким, чтоб в койке прям профи, пошлёшь ещё. Думал, по ходу дела соображу, что как. Взрослый, ага. Ему всего двадцать два. — Ерунда… — вздыхает Марко, гладя его плечо. — У меня, правда, таких, эээ, совсем начинающих ещё не было, так что и ты для меня в чём-то первый. — Тебе понравилось? — интересуется Робин. — Да погоди ты с выводами, я ещё тебя не распробовал, — усмехается Марко. Они целуются долго, нежно, интимно — трутся носами, цепляются ресницами, тихо смеются. Мало с кем Марко было так хорошо и так уютно после первого же секса — ну, разве что с Сильвио, но они друг друга знали десять лет и заочно были почти любовниками долгое время, а тут всё совсем иначе сложилось. — О, — говорит Робин, приподнявшись. — Чего вспомнил. Секунду. Марко наблюдает, как он свешивается с кровати и что-то ищет в кармане своих джинсов, которые валяются на полу. — Вот. — Ван Перси гордо демонстрирует ему косяк. — Будешь? — Псих, — качает головой Марко. — Тебя давно полиция не ловила? Статьи за наркотики тебе не хватает? — Да разве это наркотик, — отмахивается Робин. — В Германии — очень даже, — вздыхает Марко, садясь на кровати. Голова и так кружится, а тут ещё Робин со своими безумными идеями. — Где взял? Ты понимаешь, что тебя могут подставить по полной? — Не бойся, наш продукт. Ребята с собой привезли. У местных странных типов ничего не беру, не маленький. Так ты будешь или нет? — Буду, конечно, только не здесь. — Марко указывает на мигающий красным детектор дыма на потолке. — Это номер для некурящих. Не хватало только эвакуации из гостиницы по пожарной тревоге. — Ну давай там, — предлагает Робин, кивнув в сторону балконной двери. — Тогда одеться надо. — Типа если мы с тобой вдвоём ночью курим траву на балконе твоего номера одетыми — это как бы и не палево? — смеётся Робин. — Если нас кто увидит, нам в любом случае хана, забей. — Надо, — упирается Марко, подбирая с пола свою рубашку и его футболку. — Так, и трусы тоже было бы неплохо найти… Чтоб не маячить на балконе на радость всем соседям, они выползают, пригнувшись, и садятся там на пол, привалившись к стене и подложив под себя подушки с дивана. Даже ночью на улице жарко, кафель приятно холодит босые ступни. Робин прикуривает, делает затяжку и, прокашлявшись, передаёт косяк Марко. — Тихо ты, — ворчит Марко, вдыхает терпкий, пахучий дым и сам заходится кашлем. — Мать твою, сколько ж я эту дрянь не курил. — Ничего не дрянь, — отзывается Робин, протянув руку за косяком. — Нам сейчас это и нужно. Полегчает. Небо над ними светлеет, в палисаднике отеля уже начали петь птицы. Издалека доносится нестройный хор нетрезвых голосов, горланящих какую-то песню, — весёлые, значит, португальцы. Чёрт бы их побрал вместе со всей Португалией… Марко обнимает плечи Робина, тот придвигается поближе и прижимается к нему, облокотившись на колено Марко. Они молчат, коротко целуются и курят, затягиваясь по очереди. Так тихо. Так хорошо. Кажется, что никакого балкона нет вовсе, и они просто парят в воздухе. — А тебе понравилось? — шепчет Марко, поцеловав его в висок. Робин словно смущается — видеть этого нахала и задиру смущённым как минимум странно — и только кивает. — Что? — пожимает плечами Марко. — Что не так? — Трудно объяснить, — тихо говорит Робин, снова поджигая потухший косяк. — Ну попробуй, — предлагает Марко. — Мне понравилось, — признаёт Робин, — и… честно, я даже удивлён, что мне так понравилось. — Погоди, а чего ты тогда лёг со мной, если думал, что тебе не понравится? — интересуется Марко. — Потому что влюбился, — раздражённо объясняет Робин, выдохнув дым. — А когда люди любят кого-нибудь, они хотят заняться сексом. Как ещё? Чего, я должен был с цветами прийти, сказать, что люблю, замуж позвать? Я просто припёрся и лёг под тебя. Но не думал, что мне будет так хорошо… когда ты будешь делать со мной вот это вот всё. — Называй вещи своими именами, Робин, — усмехается Марко, забрав у него косяк. — Это заводит. — Я не ожидал, что мне понравится, как ты меня трахнешь, — развивает мысль Робин. — Охренеть, — задумчиво говорит Марко, затянувшись. — То есть, ты не подозревал, что, когда тебя трахают — это приятно. — Ну… да. Может, у Робина были такие истории, о которых он не хочет говорить? Может, произошло что-то, после чего он решил, что секс — это про авторитет, а не про удовольствие? При его красоте и привлекательности всякое могло случиться. Но ворошить опасно, мальчик явно хочет чувствовать себя альфа-самцом. Только запредельное восхищение Марко могло его заставить решиться на то, что они сделали. Начнёшь выпытывать правду — закроется и замолчит. — А тогда почему, с твоей точки зрения, мужчины вообще занимаются сексом друг с другом? — интересуется Марко. — Как в стае, что ли, просто чтобы иерархию установить? — Теперь-то я понял, — вздыхает Робин. — И, значит, тебе было стыдно признать, что понравилось, когда я спросил. — Нет! То есть, да. То есть… Чёрт! — Робин озадаченно чешет затылок. — Что-то ты совсем запутался в показаниях, — смеётся Марко, потёршись щекой о его волосы. — Есть немного, — хмыкнув, отвечает Робин. — Ладно, я знаю, как нам это исправить, — шепчет Марко ему на ухо. — И как отучить тебя стесняться того, что тебе в кайф, когда тебя трахают. — Да? — Робин гладит его колено. — Да. — Марко отдаёт ему косяк и накрывает его руку своей. — Хочешь сам меня оттрахать? Судя по удивлённому вздоху Робина, он завёлся уже от того, что Марко это сказал, и от того, как он это прошептал. Ну ещё бы. Марко пытается себе представить, какие были бы ощущения у него самого, если бы году так в восемьдесят восьмом Кройф ему сказал: «Трахни меня», и понимает, что для Робина это настоящий шок. — Серьёзно? — спрашивает он. — Вполне. — Марко подносит к губам его ладонь. — Я хочу, чтобы ты это сделал. Потому что мне это нравится, я получаю от этого удовольствие и, как видишь, совершенно этого не стыжусь. Всё, что вытворяют взрослые люди в постели по взаимному согласию, — нормально. И не касается никого, кроме них. Если ты не хочешь, я не буду тебя заставлять, можем продолжить так же, как начали. — Я тебе настолько сильно нравлюсь? — щурится Робин, будто ищет подвох. — Странный вопрос. Не имею привычки вообще заниматься сексом с теми, кого не готов в себя впустить, — усмехается Марко. — Даже так. — Робин в две затяжки добивает косяк и кидает в пепельницу то, что от него осталось. — Ну да, бессмысленно разделять — этому даю, а этому не даю. Если ложусь в постель с кем-то, значит, полностью ему доверяю, — объясняет Марко. — И у тебя не бывает случайных связей, секса на одну ночь, чего-то такого? — Раньше бывало, — не отрицает Марко. — Теперь такая фигня не возбуждает. Гораздо больше острых ощущений не от физиологии, а от того, что ты позволяешь человеку делать с тобой, как открываешься. От самого факта, что ты отдаёшься. Это невозможно с первым встречным, там всё поверхностно, неглубоко. Ты этого разве не почувствовал? — Да, — кивает Робин. — Но не задумывался, как это назвать и почему это происходит. Хорошо тебя накрыло. — А тебя будто нет. — Марко, дотронувшись до его щеки, разворачивает его лицо к себе. — И меня, — смеётся Робин. — Не знал, что ты так любишь говорить. Особенно про секс. — Ни хрена подобного, ненавижу трепаться, — возражает Марко. — Но у нас слишком мало времени, а словами доходит быстрее, чем намёками. Робин касается губами его губ, и Марко охотно отвечает. Как заманчиво пахнет от Робина всем сразу — парфюмом, джином, потом, сексом, травой. Готовый букет для духов «Молодость». — Ну так что? — шепчет Марко, отстранившись. — Не бойся причинить мне боль, со мной не надо себя сдерживать, я люблю пожёстче. Обещаю, если мне понравится, как ты меня трахнешь — а мне понравится, в этом я уверен — после я отсосу у тебя и проглочу всё до капли. — Марко, ты в курсе, что ты охрененный? — интересуется Робин, упёршись лбом ему в лоб. — Это не ответ, — усмехается Марко. — Да, — шепчет Робин. — Да, да, всё сделаем, теперь деваться некуда, а то я сдохну от перевозбуждения, понял? — Этого никак нельзя допустить… — качает головой Марко и снова целует его. Подхватив его под коленями, словно хочет взять его на руки, Робин перекидывает ноги Марко через свои, чтоб было удобнее их гладить, пока они целуются. Марко пробирается ладонью под его футболку, сжимает его сосок, и Робин, застонав в его губы, стискивает его бедро. Да, с ним будет хорошо. Опыта ему не хватает, но он компенсирует этот недостаток молодостью, наглостью и напором. — Чего, прямо тут? — смеётся Марко, чувствуя, как Робин гладит его задницу. — Ну давай, я не против. Голова кружится, и, если смотреть в небо, возникает полное ощущение полёта. Даже если их спалят, такой секс будет того стоить. — Как тебя круто унесло, мне даже завидно, — удивляется Робин. — А сам попробуй туда посмотреть, — указывает Марко наверх. Ван Перси поднимает взгляд и вдруг застывает со сложным лицом. — Что там? — спрашивает Марко. — Звездолёт? Летающая корова? — Да нет, похуже, — говорит Робин. — Погляди сам. Или это уже меня так странно кроет? Марко прослеживает его взгляд и тихо офигевает: с балкона, расположенного правее и на этаж выше, на них смотрит Джон ван’т Схип. И в его руке дымится сигарета. Марко не знал, что он до сих пор курит. Что за хрень? — Ты тоже его видишь? — уточняет Робин. — Вижу, — отзывается Марко. — Лучше б летающая корова. Или звездолёт. — А разве он не в соседнем номере живёт? — спрашивает ван Перси. — Ну, вместе со вторым помощником, Робом Витсге. — Да, — вздыхает Марко. — Они живут рядом, а там, наверху, номер Кройфа. — Твою мать, — бормочет Робин. Да уж. Прелестное зрелище сейчас Джону открылось — они вдвоём, без штанов, целуются и обнимаются на балконе, но Джон едва ли имеет моральное право их осуждать, стоя на балконе Кройфа, хотя смотрит на них с немым укором. — Зато он точно никому не проболтается, что видел нас, — усмехается Марко. — И тогда мы не расскажем про него, — кивает Робин. — Точно. «Сукин ты сын, Схипи, — думает Марко, глядя на Джона. — Спелся с Кройфом, вы меня ловко взяли в оборот, заставили согласиться на эту чёртову авантюру со сборной. У Кройфа всё под копирку: сначала вместе с Неескенсом задурил голову такому же неопытному Франку, потом вместе с тобой — мне. Но у Райкаарда получилось лучше, он хоть до полуфинала дошёл, а меня теперь порвут на клочки чёртовы журналисты. Меня, Схипи, не тебя, хотя ты только о своих амбициях и думал, когда толкал меня на этот шаг. Не Кройфа, который тебе мозги запудрил и сагитировал уговорить меня. Вы это придумали — а разгребать мне. Сукин ты сын. Я тебе этого не забуду». Джон кидает окурок вниз и уходит с балкона. — Пойдём? — тихо спрашивает Робин, прижавшись щекой к плечу Марко. — Да, — отвечает Марко, взъерошив его волосы. — У нас до утра ещё дел полно.***
Нордвейк, декабрь 2006 — Ну что, Мандела, готов к великой речи? — Кес Янсма, пресс-секретарь сборной, ободряюще похлопывает Марко по плечу. «Да ни хрена я не готов, но чем больше времени проходит, тем дальше я от этой готовности», — угрюмо думает Марко. Деваться некуда, надо кивнуть, накинуть на лицо свою фирменную улыбку, от которой все млеют, — Сильвио говорит, она молодит Марко лет на двадцать — и идти выступать. Каждый год в преддверии Рождества КНВБ организует неформальную встречу с журналистами: их собирают в ресторане, кормят и поят, а тренер национальной команды произносит перед ними спич, подытоживая сделанное за год, и обозначает вектор развития сборной. Встреча состоится в фешенебельном отеле Huis Ter Duin, на самом берегу холодного северного моря. Летом здесь курорт, зимой — строго, мрачно и красиво: белый песок, свинцово-серые волны, сбивающий с ног ветер. Вполне соответствует настроению Марко. Кес анонсирует выступление главного тренера. Марко нервно оправляет свой серый пиджак, вынимает из внутреннего кармана сложенный листок с текстом речи и идёт к кафедре, которую установили на сцене в ресторане отеля. Господи, руки леденеют. Больше всего на свете Марко ненавидит выступления перед публикой, он вообще не любит говорить, ему нравится слушать. Если это что-то типа интервью, когда надо отвечать на вопросы, — другое дело, но просто разглагольствовать битый час — для него адский стресс. Как будто ему своего мало. Ладно, сейчас надо сосредоточиться и не думать о том письме из Италии. — Всем добрый вечер, — говорит Марко, дождавшись тишины. — Год назад я стоял на этом месте сразу после жеребьёвки Чемпионата мира, когда мы оказались в «группе смерти». Тогда мы немного паниковали по этому поводу, но потом настроение изменилось. Мы отлично провели подготовку к турниру, наши результаты соответствовали высоким ожиданиям игроков, штаба, болельщиков, коллег и прессы. Вот сидят перед ним эти журналисты, слушают его так внимательно, забыв про свой остывающий кофе, смотрят на него с таким интересом, а ведь последние полгода без малейшего зазрения совести валили на него всю вину за провал в одной восьмой и всячески намекали, что ему надо уйти в отставку. Марко знал, что будет много критики, но такого даже он не ожидал. Разобрав поминутно весь матч с португальцами и обосновав, что во всём виноват Марко, пресса продолжила осуждать его за каждый шаг, который он делал при подготовке сборной к квалификации следующего крупного турнира — Евро-2008. Раньше ван Бастена нельзя было трогать, он был «святой Марко», за него впрягался Кройф и заступался КНВБ, но после матча с португальцами стало можно всё. Оказывается, он вовсе не всесильный бог, представляете? А раз он не всемогущий, давайте его прогоним и найдём того, кто вообще не проигрывает. — Мы побили старый рекорд Ринуса Михелса, — говорит Марко. — Под его руководством сборная не проигрывала девять матчей подряд, при нынешнем тренерском штабе — провела пятнадцать матчей без поражений. Возможно, наш футбол в матчах с Сербией и с Кот-д’Ивуаром не поражал красотой, но мы победили. С Аргентиной, которая позже дошла до полуфинала, мы добились приемлемой для обеих сторон ничьей. Мы вышли из группы. А потом случилось то, что случилось: матч с Португалией в Нюрнберге. Мы вылетели с турнира. Мечта испарилась. Проигрывать больно, да, и больно всем: команде, штабу, персоналу, болельщикам и журналистам. Вопрос в том, как справиться с этой болью? Искать виноватых? Кидаться на окружающих? Или пережить разочарование и извлечь урок из этого опыта? Марко старался исправить свои ошибки. Например, помирился с ван Нистелроем. Совсем недавно Марко летал к нему в Мадрид — ван Нистелрой перешёл летом в «Реал», поговорил с ним в лаунж-зоне королевского клуба, они прояснили все недомолвки, пообщались открыто и честно. Рууд пообещал вернуться в сборную. А после того, как они закончили беседу, к ним подошёл, чуть смущаясь, Дэвид Бекхэм, тёршийся рядом, пока они разговаривали, и попросил у Марко автограф. Это было забавно, Марко и его самого считал состоявшейся легендой, а он тоже оказался фанатом Марко. Но, ей-богу, ван Бастен не понимает, что он должен сделать, чтобы успокоить прессу, и Янсма не может ему помочь — журналисты заявляют, что каждый из них выражает своё собственное мнение. И если они сливаются в подозрительно стройный хор, это повод для Марко, чтобы задуматься, а не для них, чтобы заткнуться и перестать его пинать. Остаётся только поговорить с ними открыто, в рамках неформального общения, и ровно этим Марко сейчас занят. Им не обязательно знать, как ему тяжело и что творится у него на душе. После отставки Сильвио итальянская налоговая принялась копаться в его финансовом прошлом, а заодно и в финансах «Милана», который оказался на грани разорения. Быстро обнаружилось, что некоторые игроки получали чрезвычайно крупные суммы за «использование их образа». Марко был среди них, и его гонорар был самым высоким. Он платил налоги только с десятой части своего годового дохода, которая проводилась как его зарплата, а основные деньги капали на счёт левой конторы в Монако — за «использование образа». Как только налоговая это раскопала, Марко получил ещё одно письмо, теперь уже из Италии. Они требуют уплатить 33 600 000 евро. Тридцать три миллиона. И шестьсот тысяч. Нидерландская налоговая и то меньше хотела. Теперь Марко не может даже въехать на территорию Италии — очень высока вероятность, что там его арестуют. И Сильвио ничем не может помочь, он сам в отчаянии — с него-то требуют куда больше денег. Так ещё и Вероника, дождавшись отставки мужа, решила потребовать развод. А Марко, находясь в Нидерландах, никак не может повлиять на её настроение и на ситуацию в целом. Марко и Сильвио не виделись с лета, им остаётся только перезваниваться, а по телефону даже не поговоришь откровенно. От этого хочется то ли выть, то ли на стенку лезть. Они привыкли встречаться регулярно, и Марко не понимает, когда они смогут снова побыть вдвоём. Его финансовый советник Перри регулярно мотается в Рим, но до компромисса с итальянской налоговой пока далеко. Марко предложил проработать вариант встречи на нейтральной территории, хотя бы в Швейцарии, но Сильвио опасается, что Вероника решит их выследить и собрать на них компромат, чтобы стребовать с Сильвио побольше денег при разводе. В Аркоре она не сможет, там Сильвио хозяин, а вот в других домах он чувствует себя не так уверенно. Но, может быть, он просто так говорит, а сам нашёл себе другое развлечение? От одной мысли об этом Марко начинает паниковать. Пришлось забыть о том, чтобы уйти из сборной. Чёрт знает, что случится дальше, Марко нужен постоянный доход, а зарплата главного тренера национальной команды гораздо больше той суммы, которую ему сможет предложить «Аякс». Теперь надо цепляться за должность изо всех сил. Ван Бастен понимает, что итальянские власти охотились персонально за ним. И такое значение ему придавали именно из-за того, что он до сих пор остался в близких отношениях с Сильвио, часто наведывался в Италию и проводил там так много времени. Марко выбрали не только для того, чтобы подпортить жизнь ему самому, но и чтобы нанести Сильвио ещё один ощутимый удар. Кройф не знает о финансовых проблемах Марко, и делиться с ним совсем не хочется. Он заинтересуется, начнёт расспрашивать, станет допытываться, а на что же Марко жил после того, как нидерландская налоговая арестовала его счета в декабре 2001-го, и Марко вовсе не горит желанием выкручиваться из этого разговора. Поэтому Йохан оправдывает подавленное состояние Марко затяжной депрессией после неудачи на ЧМ, а Марко не собирается его разубеждать. Теперь, когда Кройф перестал консультировать сборную, они стали видеться реже и объясняться с ним приходится нечасто. Далее в своей речи Марко подробно разбирает собственные ошибки и недочёты тренерского штаба во время матча с Португалией, упоминает и Кройфа — его советам, говорит Марко, было совершенно невозможно следовать. Этого от него и ждут, в конце концов: чтобы он публично признал свои неудачи, посыпал голову пеплом, покаялся и всё такое. И тут Марко замечает, что в зале появился ещё один человек. Он зашёл совсем недавно и стоит у дверей, не желая привлекать лишнее внимание. Это Робин ван Перси. «Какого хрена? — изумляется Марко, продолжая зачитывать свою тщательно отрепетированную речь. — Что он тут делает? Разве у него сейчас нет игр в «Арсенале»? Или английская премьер-лига уже ушла на рождественские каникулы? Похоже, что так…» Робин широко улыбается ему и показывает оттопыренный большой палец — типа, молодец, господин главный тренер. «Охренел! — мысленно возмущается Марко. — Да кто ему вообще разрешал приезжать? Сюда, на встречу с журналистами? Заметят его — сожрут обоих, вот, мол, ван Бастен своего любимчика приволок для поддержки!» — Теперь, — прокашлявшись, продолжает Марко, — мы, фактически, оказались в том же положении, что и в две тысячи четвёртом году. Наши перспективы на Евро-2008 отличные, у нас хорошая группа, мы пока не потерпели ни одного поражения в квалификационных матчах. Должен сказать, что я очень доволен нашей командой — игроками, штабом, персоналом. Мы омолодили сборную, у нас много ребят не старше двадцати трёх лет. Робин гордо кивает — ему как раз в августе исполнилось двадцать три, в квалификации он выступает превосходно: сделал дубль в матче с Белоруссией, забил болгарам и албанцам. Почти в каждой встрече отметился. И перед всеми играми очень старался, обеспечивая Марко хорошим сексом, чтобы помочь ему снять стресс и побороть бессонницу. Когда Марко засыпал, он ещё лежал рядом, а потом Робин тихо уходил и аккуратно прикрывал за собой дверь его комнаты. Только благодаря ему Марко стал ждать игр сборной как праздника. Других радостей у него и не осталось. Робин быстро схватывает всё, чему его учит Марко. Жаль, что у них так мало времени, но теперь ван Перси и на домашние матчи приезжает, а Джон тяжело вздыхает, когда Марко предлагает пополнить график ещё парой-тройкой товарищеских игр. Конечно, Кройфу Джон всё выболтал — Йохан дал понять, что в курсе последних событий, не слишком доволен тем, что Марко завязал отношения с игроком и завёл себе фаворита, но только попросил очень, очень строго следить, чтоб их никто не спалил. Марко старается. По крайней мере, они больше не курят траву на балконе по ночам. Марко выразительно двигает бровями, намекая, что ван Перси надо убраться отсюда как можно скорее, пока его присутствие не обнаружено. Робин делает вид, что не понял. — Теперь мы можем с уверенностью смотреть в будущее, — заявляет Марко, глядя на него. — И намерены достичь хороших результатов, играя в привлекательный, атакующий, доминирующий футбол. С тем же подходом, тем же отношением, той же верой в свои силы, что и в начале нашего приключения. Приходится сделать паузу и многозначительно прокашляться, чтобы Робин прекратил игнорировать сигналы. Коротко кивнув, ван Перси указывает куда-то себе за плечо — типа, я тебя там подожду — и покидает ресторан так же неслышно, как и зашёл. Уф. Марко немного сердится на него за такой дурацкий поступок (надо ж было додуматься!), но еле сдерживает улыбку: всё-таки приятно, что этот засранец припёрся аж из Англии, чтобы его поддержать. — Я понимаю, что настроение слегка отличается от прошлогоднего, — завершает Марко, сворачивая шпаргалку, — но впереди нас ждут победы и лучшие времена. Вежливые аплодисменты. Что ж, неплохо, но и не слишком хорошо. Чего-то в таком духе и следовало ожидать. Сильвио одобрил эту речь, когда Марко зачитал ему наброски по телефону, а Кройф этот текст не видел. Марко возвращается за свой стол, перекидывается несколькими любезными фразами с теми журналистами, которых Янсма отобрал и подсадил к нему. Куда Робин пошёл? Наверняка ждёт Марко возле его машины, сам, небось, на такси приехал. Надо его перехватить на стоянке, пока ещё кто-нибудь на парковку не вывалился. Быстро допив свой эспрессо и поданный к нему стакан воды, Марко торопливо прощается со всеми и идёт догонять Робина.