***
Шесть лет назад — Покажи квадофлип еще раз, — нетерпеливо требует Виктор. Юри вздыхает и, чертыхаясь, пытается установить телефон на низенький штатив, подаренный ему Виктором. — Эта фигня не хочет держаться. Виктор хмурится на него с экрана. — Я же говорил тебе, не трогай телефон. Юри закатывает глаза. С телефоном, закрепленным на штативе, он не видит дисплей, и ему бы пришлось наклоняться, чтобы говорить с Виктором. Камера уже была направлена на нужное место на льду, но после очередного прыжка он подъехал к штативу и снял телефон с крепежа. Теперь ему снова приходиться мучиться с этой штуковиной. Они оба решили, что Юри не стоило ехать на Чемпионат Европы только ради Виктора. Не за горами — Чемпионат Четырех Континентов. Юри не может позволить себе пропускать тренировки. Особенно после той встречи с представительницей Федерации. Разлука дается Юри нелегко, но… Даже когда они вместе, Виктор держится отстраненно. Он так выкладывается на тренировках — своих и Юриных — что у него не остается времени на все остальное. — Тебе же скоро выступать, нет? — сощурившись, Юри слегка приседает и вглядывается в экран. На фоне можно видеть, как другие спортсмены и тренеры суетливо бегают туда-сюда, но Виктор пропускает вопрос мимо ушей. — Я хочу посмотреть на квадофлип, — настаивает он на своем. — Я же отправлял тебе видео вчера, глянь его, — раздраженно отвечает Юри, потом удовлетворенно выдыхает — ему наконец-то удается закрепить телефон на подставке. — Я хочу увидеть сегодняшний флип, — Виктор едва ли не умоляет, хотя Юри и так уже отъезжает от штатива, чтобы прыгнуть. Он знает, что не попадает в обзор камеры, и шутливо трясет кулаком в сторону телефона. Потом набирает скорость, разворачивается и отталкивается ото льда. Повторяется то же, что и на Чемпионате Японии. Он приземляется, и у него тут же подгибается правое колено. Мир сужается до одной точки, и все, что Юри чувствует, о чем может думать — это невыносимо обжигающая боль в суставе. Он захлебывается вскриком. Кажется, повреждено только колено, но бедро, голень — всю ногу — тоже словно пронзает иглами. Тяжело дыша, Юри садится и осматривает травмированное место. По телу пробегает разряд тока. В отчаянии он бьет кулаком по льду и, не сдержавшись, грязно ругается. — Юри! — из динамиков телефона звучит слабый голос Виктора. С этого расстояния Юри едва его слышит. — Ты в порядке? Я тебя не вижу! — обеспокоенно зовет Виктор. Юри пытается обуздать гнев. — Я здесь, — отвечает он почти нормальным, будничным тоном. — Я снова подвернул колено… Сейчас подойду к тебе. — Нет! — выкрикивает Виктор. — Не двигайся! Позови кого-нибудь на помощь! Юри зажмуривает глаза, постепенно боль ослабевает. — Тут никого нет, — Яков вместе с Виктором и другими фигуристами уехал на Чемпионат Европы. Юри с нетерпением ждал, когда питерский каток поступил бы в его полное распоряжение, он был рад редкой возможности потренироваться в одиночестве (сейчас это не кажется такой уж хорошей идеей). — Все нормально. Я могу подняться. — Не смей, — останавливает его Виктор. — Ты можешь сделать только хуже. Я позвоню в Юбилейный, кто-то из администрации должен быть на месте. Юри сидит на льду неподвижно, холод постепенно начинает обжигать кожу сквозь ткань спортивных штанов. — Ладно, — боль окончательно отступает, о травме напоминает лишь пульсация в колене, и только тогда к Юри возвращается способность мыслить ясно. — Но, Виктор, тебе же скоро выступать? Виктор тихо переговаривается с кем-то на фоне. — Юри? Мне нужно положить трубку, чтобы позвать кого-нибудь тебе на помощь. Оставайся там! — Хорошо! — соглашается Юри. Звонок обрывается. — Я люблю тебя, — запоздало добавляет он, но на пустом холодном катке его уже никто не слышит. Юри обследуют медики, и позже, когда ему возвращают телефон, из новостей он узнает о том, что Виктор вышел на лед в последний момент, едва избежав дисквалификации. За прокат он получил балл даже ниже, чем на национальных, и снова занял третье место.***
Настоящие дни. — Понимаешь, говорить гадости о соперниках не только непрофессионально, еще это может отпугнуть спонсоров и поклонников, — о, Господи, даже Виктора клонит в сон от этой унылой лекции (а ведь когда он проговаривал мысленно все то же самое утром по дороге на каток, доводы казались ему вполне разумными и убедительными). — Просто… больше так не делай, хорошо? Катя сидит на скамейке перед Виктором, уставившись на него остекленевшим взглядом. Поняв, что продолжения не последует, она трясет головой, приходя в себя. — Конечно, да. Я полностью с вами согласна. Виктор пристально смотрит на нее. — Ты ведь ни слова не услышала из того, что я сказал? — Я уловила общий смысл! — возражает Катя. — Веди себя вежливо, не плюй в колодец, и так далее. Поняла я, поняла! — она встает на коньки. — Можно уже идти кататься? — Постой! — окрикивает ее Виктор прежде, чем она успевает ступить на лед. — А что с тройняшками? Катя мрачнеет. — Ах, да. Им совсем не понравилось, что я назвала Луц неудачницей, — она снимает чехлы и оставляет их на бортике. — Не переживайте. Я уже придумала, как отомстить. — Нет, погоди! — снова кричит Виктор, но Катя уже не слышит его — она отталкивается лезвиями и начинает наматывать разминочные круги по катку. Виктор стонет и валится на скамейку, прижимая руку к лицу. Вот он, будучи подростком, никогда не доставлял Якову столько проблем. Конечно, в четырнадцать лет Виктор тоже спорил из-за тренировок или музыки для программ, но он никогда закатывал настоящих скандалов! На самом деле именно поэтому Виктор выбрал Катю в качестве своей первой ученицы. Они были одного поля ягоды, и Виктор подумал, что им удастся поладить. С Яковом у него не было ничего общего, они постоянно ругались. Так не лучше ли работать с тем, кто будет похож на Виктора? Но как оказалось, у этого варианта тоже были свои минусы. Сейчас он с удовольствием попросил бы совета у Якова. К сожалению, вторым важным решением Виктор демонстративно покинул родной каток и перешел на другой стадион, на базе которого и открыл новую школу. В конце концов, рассуждал он, как еще ему стать самостоятельным тренером, если не вырваться из-под опеки Якова? Виктор слишком погружен в свои мысли и не замечает, как на катке появляется посторонний человек — пока не получает легкий пинок в ногу. Он смотрит вверх и видит возвышающегося над ним Юру. — Больно же, — сообщает Виктор и потирает ушибленную голень. — Впечатляющая речь, — с сарказмом в голосе замечает Юра. — Думаю, ты смог ее убедить. Виктор выпрямляется. Он пока не надел коньки, поэтому Юра сейчас чуть выше него (тот день, когда Виктор осознал, что Юра его перерос, был поистине траурным). — По какому поводу зашел? — спрашивает Виктор, хлопнув Юру по плечу. Тот неопределенно дергает головой, и они вместе идут ближе ко льду. — Просто проходил мимо, решил заглянуть. — Юра! — к ним подъезжает сияющая от радости Катя. — Привет, малышня, — широко улыбается Юра. — Отабек обещал сварганить ужин. Приходи, может, наконец досмотрим четвертый сезон Ходячих мертвецов? — Давай, конечно, — быстро кивает Катя. Когда они стоят рядом, их можно принять за брата и сестру. Познакомившись с Катей, Юра почти сразу проникся к ней симпатией. Четырнадцатилетний подросток, рано покинула родительский дом, жила одним лишь катанием. И Юра, и Виктор увидели в ней родственную душу. — Эй, ты все еще наказана, — напоминает Виктор, облокачиваясь на бортик. — Никакого веселья. Катя приподнимает бровь. — И что вы мне сделаете? Посадите под домашний арест? Она живет в том же общежитии для несовершеннолетних спортсменов, в котором в свое время обитали как Юра, так и Виктор. Всем известно, что тренерские наказы не имеют там никакой силы. — Иди уже… кататься, — говорит Виктор, устало потирая лоб рукой. Катя уезжает в центр катка, и Юра смеется. — Как же я люблю эту малявку. — Она сводит меня с ума. — Вот за это я ее и люблю. Виктор фыркает. Подойдя ближе, Юра тоже облокачивается на бортик. Они оба наблюдают за Катей — та с легкой небрежностью прыгает двойной сальхов. — Как дела у Якова? И остальных? Юра кривится. — Мудачит еще больше обычного. Чем ближе пенсия, тем сильнее у него портится характер. — Он не будет знать, чем себя занять, — смеется Виктор. Как странно видеть Юру таким взрослым: кажется, совсем недавно он был семилетним малышом. — А ты? Найдешь нового тренера? Юра задорно улыбается. — Ну конечно. Я, блядь, слишком молод, чтобы уходить на пенсию. Мне только двадцать два, у меня все впереди. Виктор тоже улыбается в ответ. Они не обсуждали, к кому может перейти Юра после того, как Яков отправится на заслуженный отдых. Виктор не уверен, смогут ли они работать вместе — если Юра вообще заинтересован в нем, как в тренере. Но пока говорить об этом все равно рано. На льду Катя исполняет короткую программу без музыкального сопровождения. Виктор подносит к губам бутылку с водой и делает глоток. — Утром звонил Кацудон, — будничным тоном сообщает Юра. Виктор давится и начинает кашлять. — Ч-что? Юра посмеивается: он прекрасно понимает, как сильно мучает Виктора, медля с ответом. — Вообще-то мы с ним часто разговариваем. — И ты рассказываешь об этом только сейчас? — Просто в этот раз речь зашла о тебе, — Виктор почти готов упасть в обморок, но Юра вовремя тыкает пальцем в сторону Кати. — Точнее, о ней. Конечно. Разумеется, все дело в их ученицах, завязавших виртуальную драку. Юри — настоящий профессионал, он не станет приплетать личное. Виктор пытается взять себя в руки. Ну или хотя бы выглядеть спокойным и невозмутимым внешне. — Что он сказал? Но Юру невозможно обмануть. Он кривит губы в усмешке. — Просто спрашивал о Кате. Хотел узнать, почему она задирает его учениц. — Катя сказала, что они первые начали, — возражает Виктор машинально. Она не соврала. Прошлой ночью Виктор десять раз перечитал весь блог и переписку в Твиттере. Тройняшки без всякого повода первыми объявили Кате войну. — Верю, — легко соглашается Юра. — А вообще… — Он перегибается через бортик и кричит Кате: — Эй! Они тебе не по зубам! — Чего? — недоуменно спрашивает Катя, останавливаясь. — Нишигори! Ты с ними не справишься! — Заткнись! Юра снова смеется, а Катя возобновляет прокат с того места, на котором ее прервали. — Они сожрут ее живьем. — Что сказал Юри? — нетерпеливо повторяет вопрос Виктор. — Ах, да, — Юра разворачивается и прислоняется к бортику спиной, откинувшись на локти. Виктору приходится подвинуться, чтобы освободить для него место. — Он беспокоится. Думает, это плохо отразится на их имидже. И на Катином. Решает, что ему делать. — Может, мне стоит позвонить ему, — торопливо предлагает Виктор. — Может, будет лучше, если мы разберемся с этим вместе. Юра искоса смотрит на него. — Если бы это был кто-то другой, я бы с тобой согласился. Но ты с Кацудоном… — он морщится. — Не лучшая идея. — Почему? — возражает Виктор. — Прошло уже шесть лет. Мы поладим. Может, даже подружимся. — Не думаю, что вы можете быть просто друзьями, — вздыхает Юра. — Ты ходишь по тонкому льду, Виктор. Виктор неискренне улыбается. — Хорошо, что я эксперт во всем, что касается льда. Оттолкнувшись от бортика, Юра безрадостно смеется и направляется к выходу с арены. — Только не говори, что я не предупреждал тебя. Виктор разворачивается лицом к катку, делая вид, что не услышал его. — Эй! — снова окрикивает его Юра. Закатив глаза, Виктор оборачивается через плечо. — Чего тебе еще? — У нее отвратительные дорожки, — кивает Юра в сторону катка. Виктору хочется закричать. — Я в курсе!***
Шесть лет назад. Юри сидит на скамейке в зоне ожидания на стадионе, где проходит Чемпионат Четырех континентов. Рядом с ним готовятся выступать другие спортсмены. Воздух вокруг гудит от напряжения. А может, гул исходит от Виктора — тот напевает себе под нос, разматывая эластичный бинт вокруг колена Юри. Он нажимает пальцами и мнет место вывиха. Временами поднимает глаза на Юри, безмолвно спрашивая, больно ему или нет. Впервые Юри видит его настолько уставшим. Между бровей у Виктора залегает глубокая морщинка, которая не разглаживается, даже когда он прекращает хмуриться. Чувствуя тепло ладони на колене, Юри невольно вспоминает, что Виктор почти не прикасался к нему всю прошлую неделю. После чемпионата Европы, он… будто изменился. Проявлял меньше внимания, не так часто улыбался. Постоянно забывал кормить и выгуливать Маккачина, и Юри пришлось взять эти обязанности на себя. Наконец, Виктор отпускает колено и садится рядом на скамейку. — Вроде ничего страшного. На разминке все было в порядке. —Доктор разрешил мне кататься неделю назад, — напоминает Юри и поджимает ногу под себя. Ему не больно, но он все равно нервничает. — Как думаешь, может, мне стоит упростить флип? Сделать тройной? Виктор вскидывает голову. — Ты и так отстаешь на три балла от Джей-Джея. Если хочешь выиграть золото, нужно оставить квад. Юри вспоминает разговор с Кото: Японская Федерация наблюдает за ним. Он потирает колено. — Да, пожалуй, ты прав. — На тренировках ты прекрасно справлялся с квадом. Это правда, но тогда Юри прыгал на удочке. Все неделю он работал только над заходом, оттачивал его так, чтобы у него не возникало никаких проблем в полете. Удочка страховала его на приземлении. Тем не менее Юри кивает. У него получится: он уже исполнял флип много раз. И Виктор верит в него. Поэтому он игнорирует тянущую боль в желудке и направляется к выходу на лед. Перед прокатом он наклоняется к Виктору за напутствующими словами. Тот пристально смотрит на него. В его холодных голубых глазах читается яростная решимость, которая одновременно пугает и возбуждает Юри. — Не подведи меня, — напряженно говорит Виктор. И Юри снова задумывается: что же будет, если он не начнет выигрывать. Виктор уже не может справиться со стрессом от того, что совмещает тренерскую работу и собственную спортивную карьеру. Как долго он еще продержится, прежде чем решит сфокусироваться на каком-то одном, более перспективном проекте? Кого он выберет? Себя или Юри? Юри выбрасывает эти мысли из головы: какой смысл думать об этом сейчас? Он отталкивается от бортика, едет в центр и встает в начальную позицию для «Юри на льду». Сначала все идет хорошо. Потом колено начинает побаливать. Юри чувствует, что некоторые прыжки приземляет нестабильно — но пока не падает. Нога все больше устает, и ближе к концу Юри охватывают сомнения, стоит ли ему исполнять четверной флип. Но Виктор мечтает о том, что они выступят на Олимпиаде вместе. Без четверного флипа Юри не сможет набрать достаточно баллов, чтобы победить. Закончив вращение, он мельком видит Виктора, внимательно наблюдающего за ним — у него сжаты кулаки. Юри успевает прочитать по губам, как Виктор говорит ему: «Прыгай». И Юри слушается, хотя слабый голос в голове отчаянно кричит: «Нет». Прыжок великолепен. Отличная высота, достаточное количество оборотов — идеальное исполнение. Правый конек касается льда, и Юри мысленно поздравляет себя с победой. А потом он падает. Юри лежит лицом вниз, упирается лбом во что-то невероятно холодное и твердое, но ничего из этого не имеет значения, потому что ногу обжигает ослепляющей болью, словно в колено воткнули раскаленную добела спицу. Он пытается пошевелиться, лечь на спину, свернуться в клубок — сделать хоть что-нибудь, чтобы сдвинуться с места. Стоит ему дернуть ногой, и тело парализует от боли. На глаза накатывают слезы. Юри больше ни на что не годен. Это не обычная травма, от которой можно запросто оправиться. Чемпионат Четырех Континентов для него закончен. Он не попадет на Чемпионат Мира, не выступит в следующем сезоне. Можно проститься с мечтой об Олимпиаде. Возможно, он больше никогда не сможет кататься. Он всхлипывает — не только потому, что ему больно — и каким-то образом этот звук возвращает его в реальность. Юри лежит, не шевелясь, и с каждой секундой все отчетливее слышит гул трибун. Комментатор говорит что-то на незнакомом ему языке. Как же обидно, унизительно. Юри хочется исчезнуть. Потом он чувствует на щеке чью-то теплую ладонь и слышит ласковый голос, зовущий его по имени. Это Виктор, садится рядом с ним. Он приподнимает Юри и притягивает, укладывая его голову к себе на колени. Как ни странно, это напоминает Юри о тихих воскресных днях в Хасэцу. Только если дома он был убаюкан полуденным солнцем до полусонного, расслабленного состояния — то сейчас Юри чувствует, что каждый нерв в его теле натянут, словно струна. Ему хочется обнять сильные бедра Виктора, прижать к себе, утешить, потому что тот, кажется, тоже расстроен. Вместо этого Юри крепко упирается ладонями в лед и замирает, стараясь не шевелить коленом. — Виктор, — выдыхает Юри. Не смотря на оглушающие крики зрителей, Виктору удается услышать его. — Ничего не говори, солнышко, — Виктор пальцами расчесывает волосы Юри. — Медики уже здесь. Они помогут. Юри хочется упасть в обморок, только чтобы избежать той боли и стыда, что терзают его сейчас. Так бы было гораздо проще. Но рядом с ним Виктор — встревоженно бормочет что-то на русском. Он испугается еще сильнее, если Юри вдруг потеряет сознание. Поэтому он изо всех сил старается не отключиться. Все это время он держал глаза открытыми, но абсолютно не осознавал, что происходило вокруг. Сейчас же он замечает трех или четырех возникнувших из ниоткуда медиков. Один из них шепчет что-то Виктору. — Нам нужно встать, Юри, — говорит Виктор. — Нам нужно подняться со льда. Юри сжимает губы и кивает. У него болит колено, но больше всего он хочет исчезнуть, спрятаться от сотен — тысяч, если считать телезрителей — смотрящих на него глаз. Медики переворачивают Юри на спину, и у него сбивается дыхание. Он впивается пальцами в бедро, словно это как-то может помочь ему не тревожить колено. Без толку. Виктор говорит что-то подбадривающее, но Юри не слушает его. Следующий шаг он должен сделать сам. Юри втягивает воздух через стиснутые зубы и, задержав дыхание, поднимает голову с колен Виктора, потом садится. — Вот так, — Виктор встает рядом. Он вместе с медиком берет Юри за руки с двух сторон и на счет три тянет вверх. Юри опирается на левую ногу и поднимается, шипя от боли. Правую ногу он поджимает так, чтобы не касаться лезвием льда. — Послушай, солнышко, ты такой молодец, — шепчет Виктор, наклоняясь и закидывая руку Юри себе на плечо. Медик делает то же самое с другой стороны. Зрители аплодируют все время, пока они бредут к выходу со льда. Им приходится идти медленно и осторожно — Виктор, как и медик, обут в туфли, не коньки. Юри хочет хоть чем-то помочь, но он абсолютно бесполезен.