***
Виктор возвращается домой и не находит там Обузу. Вместо нее — лишь оставленная Юрой записка, в которой тот объясняет, что вчера ему позвонил Юри и попросил присмотреть за собакой. Он позаботился буквально обо всем. Юри… Виктор падает на диван лицом вниз, отчего голова начинает раскалываться лишь сильнее. Юри не хочет общаться с ним, потому что боится, что может влюбиться в него. До чего же нелепая ситуация. И у Виктора определенно есть чувства к Юри. Чем больше он об этом размышляет, тем яснее осознает, что это правда. Это совсем не влюбленность, но каждый раз, когда он вспоминает о Юри — о том, как они вместе смотрели фото с Обузой, как он заботился о пьяном Викторе, как рисовал лезвиями узоры на льду… Виктор уже влюблялся в Юри однажды. Еще немного — и он снова потеряет от него голову. Но Юри этого не хочет. Он совершенно ясно дал это понять. Чувства Виктора безответны («или неответны? Как правильно?»). Виктор потирает виски, с тоской думая о том, что за анальгином нужно идти аж на кухню. И что ему делать дальше? Он даже не уверен, что может хоть что-то исправить. Он и Юри расстались на плохой ноте. Конец истории. ...Верно? Виктор поступает так, как делает всегда, когда не может разобраться в себе. Кряхтя, он тянется к лежащему на кофейном столике телефону и звонит Крису. На экране возникает лицо друга, и Виктор болезненно щурится. Он не намеревался общаться по Фейстайму — по крайней мере не сейчас, когда он очевидно страдает от жуткого похмелья, не в силах оторвать голову от подушки. Крис окидывает Виктора быстрым взглядом и неодобрительно цокает. — Смотрю, ты неплохо повеселился на вечеринке у Якова? Сегодня он сидит на просторной террасе, через огромные окна которой проникает утренний свет. Виктор иногда приезжает к нему в гости, и это его любимое место. Рядом с Крисом на столе лежит книга, на носу сидят очки в тонкой оправе. Он похож на неземное создание. Виктор же выглядит так, будто его сбил грузовик. — Совсем не веселился, — бормочет Виктор, вжимаясь щекой в диван, из-за чего кажется обиженно надувшимся. — Только страдал. Крис иронично изгибает бровь. — Это имеет какое-то отношение к тем семнадцати пьяным смс-кам, которые ты отправил мне вчера? Виктор еще упрямее утыкается лицом в диван и роняет телефон на подушку камерой вверх, тем самым открывая Крису чудный вид на потолок. — Сядь, бестолковый ты мой, и расскажи, что случилось. Виктор покорно приподнимается, отбрасывает депрессивные мысли в сторону и рассказывает Крису, что именно произошло на банкете. Это не занимает много времени — большую часть вечера он все равно не помнит. Виктор заканчивает рассказ, и пару минут они сидят в тишине. — То есть ты хочешь сказать, что испытываешь что-то к Юри? — наконец, спрашивает Крис. — Да, — кивает Виктор. Теперь он точно в этом уверен. — Ну, — вздыхает Крис. — Не могу сказать, что ты меня удивил. — Он посмеивается. — Но это забавно, не находишь? То, что Юри хочет прекратить общение с тобой, потому что боится влюбиться, но у тебя уже есть чувства к нему. — Да, — говорит Виктор сквозь плотно сжатые зубы. — Я заметил всю ироничность ситуации. Смех Криса затихает, и он сочувственно улыбается. — И что ты собираешься делать? Виктор сдувает челку со лба. Он размышляет над этим вопросом все утро. — Поэтому я и позвонил тебе. Понятия не имею. — Ты бы хотел дать второй шанс отношениям с Юри? — Крис замечает колебания Виктора и быстро добавляет: — не думай о том, что сказал Юри. Хочешь ли ты этого сам? Виктор расстроено проводит рукой по волосам. — В идеале? Да, очень хочу. Крис серьезно смотрит на Виктора, приспустив очки на нос. — Тогда почему ты не поправил Юри, когда тот сказал, что вы оба этого не хотите? — Я не мог, Крис! — неверяще восклицает Виктор. — Он сидит передо мной и прямо говорит, что не хочет влюбляться в меня. Не могу же я просто сказать ему, что уже влюблен! — Почему нет? Виктор немеет от шока. — Потому что он отверг бы меня! — отвечает он в итоге. — «Мы оба этого не хотим», он сам так сказал. Крис закатывает глаза. — Он так сказал, потому что не владеет всей информацией. Юри думает, что ты ничего к нему не испытываешь. Виктор мотает головой. — Да, поэтому это так ужасно. Мы не должны ничего испытывать друг к другу. Он-то как раз поступает разумно. — Хорошо. Позволь поделиться с тобой тем, что я узнал после того, как женился, — Крис снимает очки и смотрит прямо в камеру. — Все эти игры, в которые играют двое, прежде чем начать отношения? Полная херня. Самое правильное, что ты можешь сделать в этой ситуации — это быть предельно честным с Юри и рассказать ему о своих чувствах. Виктор открывает рот, чтобы возразить, но на выходе получается лишь тихое: «А что, если это не имеет никакого значения?» Крис откидывается на сиденье. — Тогда, по крайней мере, ты будешь знать ответ и продолжишь жить дальше. Не бойся открыться, это может быть больно, но это неважно, — Он подпирает голову рукой и смотрит в камеру с мудростью, которой Виктор не обладает. — И, если подумать, разве вы не расстались именно из-за этого? Ты не мог рассказать Юри о своих проблемах, и из-за этого он чувствовал себя одиноко? Виктор бросает на Криса брезгливый взгляд, но лишь — в шутку. — Заткнись. Крис смеется. — Общение, Виктор. Не зря говорят, что в отношениях главное — быть открытыми друг с другом.***
Виктор медленно крутится в офисном кресле, глядя на улицу из одинокого окна кабинета. Вид не так уж и хорош — всего лишь серое здание на другой стороне улицы — но зато помогает думать. Он всю ночь размышлял над советом Криса. В глубине души он знает, что тот прав. Теперь, когда возможность быть с Юри не кажется такой невероятной, Виктор не успокоится, пока не узнает наверняка, что Юри точно не хочет быть с ним. Им нужно поговорить. Как бы Виктор не ненавидел эту идею, как сильно бы ему не хотелось избежать неловких разговоров, от которых может быть больно... Это все ради Юри. Если Виктор получит еще один шанс с ним, он сделает то, что должен. Есть только одна проблема. Юри больше не хочет разговаривать с ним. Даже несколько месяцев назад Виктору было сложно добиться ответа от него на электронные письма. На те несколько сообщений, которые Виктор отправлял, когда они застряли в Москве из-за метели, Юри всегда отвечал односложно. Он мог бы позвонить, но вряд ли Юри придет от этого в восторг. Кроме того, это не тема для разговора по телефону. Виктор всегда чувствовал себя увереннее, когда мог читать язык тела Юри. И если бы они встретились лицом к лицу, Юри понял бы, что он настроен серьезно. Но теперь Виктору еще долго не подвернется шанс встретиться с ним лично, как минимум, до начала следующего сезона. А может и после — зависит от того, на какие соревнования будут распределены Катя и тройняшки. И Виктор не может просто сесть в самолет и случайно оказаться в Хасэцу, как в первый раз. Теперь у него есть работа, и он несет ответственность за Катю. Его мысли прерывает резкий звонок. Оправившись от удивления, он поднимает трубку. — Виктор Никифоров. — Виктор Георгиевич, здравствуйте. Вас беспокоят из ФФККР, отдел по связям с общественностью. Меня зовут Милена Бородина — О, — Виктор моргает. Зачем ему звонят из федры? Неужели он снова что-то натворил? Виктор машинально улыбается, на мгновение забыв о том, что женщина не может его видеть. Он уже привык ублажать канцелярских крыс из ФФККР. — Добрый день, Милена. Кажется, мы не знакомы. А что случилось с Евой? — В офисе произошла перетасовка. Неделю назад я возглавила отдел по связям с общественностью. Теперь понятно, почему она так выеживается. Виктор едва уделяет внимание разговору, все еще размышляя над тем, что же такого он мог сделать, чтобы разозлить федру. — Что ж, поздравляю с новой должностью. — Благодарю, — на другом конце провода раздается какое-то шуршание — скорее всего, шелест бумаг. — Мне предстоит напряженная неделя, поэтому я хотела бы сразу перейти к делу. Я звоню по поводу вашей спортсменки, Екатерины Андреевны. — О, — повторяет Виктор, выпрямляясь. Он в замешательстве хмурится. Катя всегда хорошо себя ведет. Ох. Точно. Да, это было ожидаемо. — Нас все больше беспокоит ее поведение в интернете, — говорит Милена, словно читая мысли Виктора. — В твиттере она отзывалась… непрофессионально об Аксель, Лутц и Луп Нишигори. — Верно, — вздыхает Виктор. — Я пытаюсь уладить эту проблему. — Да. — Пауза. — Виктор Георгиевич, это продолжается уже почти год. Мы очень долго терпели и не вмешивались. — Знаю, знаю, — Виктор отбрасывает челку со лба рукой. — Просто они такие юные... — Тем не менее, ФФККР надеется, что все наши спортсмены будут вести себя профессионально, находясь на виду у публики. Думаю, вы уже и так в курсе мнения федерации на этот счет, и мне не нужно его повторять? — Это не вопрос. Даже если Милена только недавно перешла в офисе, она, наверняка, уже слышала от коллег о том, что Виктор всегда поступал наперекор воле ФФККР. Виктор прочищает горло, сглатывая смешок. — Нет. Повторять не нужно. — И вот еще что, Виктор Георгиевич. Если она будет продолжать вести себя так к моменту жеребьевки на Гран-при… Ей может грозить дисквалификация. И вот разговор перестает быть просто игрой. Виктор знал, что дисквалификация возможна, но когда это озвучивается вслух чиновницей из федерации, это по-настоящему пугает. Виктор стискивает челюсти. — Я понимаю. — Есть еще кое-что, — говорит Милена. Впервые за всю беседу в ее голосе звучит неуверенность. — Екатерина Андреева — одна из наших стипендиатов, поэтому ФФККР особенно заинтересована в ее успехе. — И? — Виктор берет ближайший карандаш и в безумном ритме стучит ластиком по столу. Когда же этот разговор уже закончится? — Если ИСУ дисквалифицирует Екатерину, мы будем вынуждены пересмотреть тренировочную схему. Карандаш застывает в воздухе. — Что Вы имеете в виду? — Возможно, нам придется найти для нее другого тренера, который будет лучше подготовлен к решению… проблем с ее поведением, — говорит Милена, и от ярости глаза Виктора застилает красной пеленой. Кем эта сука себя возомнила? Она пробыла в офисе неделю и собирается его уволить? Он — Виктор Никифоров! Пока он молчит, Милена продолжает говорить. — Пожалуйста, не принимайте это на свой счет, Виктор Георгиевич. Не все созданы быть тренерами. Может быть, вам больше подойдет карьера комментатора или, возможно, жюри. Виктор выдыхает сквозь стиснутые зубы. Ему требуется все самообладание, чтобы не закричать. — Мне не нужно рассматривать другие варианты. Я обо всем позабочусь. Милена вздыхает. — Тогда я желаю вам хорошего дня. — До свидания. Виктор яростно кладет трубку и сразу же пишет Кате, чтобы та пришла к нему в кабинет после занятия с репетитором. От беспокойства он не может просто сидеть, поэтому встает и начинает мерить комнату шагами. Пожалуй, больше всего раздражает то, что Милена не так уж не права. Катина онлайн-война длится достаточно долго, и он как тренер уже должен был положить ей конец. По факту же он почти забыл о Кате и тройняшках. Плюс к тому, что произошло на банкете Якова, он даже не заглядывал в Твиттер всю прошлую неделю. Кто знает, что происходило онлайн, когда Виктор не следил за Катей? Он мог бы открыть Твиттер прямо сейчас, но зачем? Совсем скоро это не будет иметь никакого значения. Через какое-то время Катя бегом врывается в комнату, но тут же тормозит, стоит ей увидеть выражение лица Виктора. — Что такое? — спрашивает она. Виктор жестом указывает ей на кресло напротив него. Когда они оба усаживаются, он подается вперед и пристально смотрит на нее. — Я что, недостаточно ясно выразился, когда сказал тебе прекратить ругаться с Нишигори? Катя съеживается в кресле. — Достаточно? То есть, вы говорили об этом сто лет назад, но в последнее время вы молчали, поэтому я подумала... — Что можешь игнорировать мои прямые указания? Потому что прошло достаточно времени? — Ну, можно и так сказать... — бормочет Катя, отводя глаза. Виктор наклоняется еще ближе и молча смотрит на нее, пока та, наконец, снова не поднимает на него взгляд. — Для тебя это что, шутки? — тихо спрашивает он, давая понять, что говорит серьезно. — Мне только что позвонили из ФФККР. Они предупредили меня, что если ты не прекратишь, в следующем сезоне тебя могут дисквалифицировать с Гран-при. К ее чести, Катя выглядит пораженной. — Я… я не знала, — запинаясь, говорит она. — Не представляю, как ты могла не знать. Я отчетливо помню, как говорил тебе, что ИСУ обязательно вмешается, — Виктор понимает, что слишком суров с Катей, чересчур резок, но сейчас у него и так много забот. Он просто хочет решить хотя бы одну из проблем, чтобы снять часть груза с души. — Я хочу, чтобы ты ушла из социальных сетей. Никакого Твиттера, Фейсбука, Снэпчата, ничего. Катя роняет челюсть. — Что? Нет! — Да. Ты уже доказала, что не можешь вести себя ответственно. Я и так дал тебе слишком много шансов. Катя зажмуривается. — Это нечестно. Вы не можете так поступить! Виктор смеется. — Я чертовски уверен, что могу. Я твой тренер! Моя работа — защищать твой имидж, — Катя открывает рот, чтобы возразить, но он ее перебивает. — Ты не можешь позволить себе делать и говорить в Интернете все, что в голову взбредет. Ты несешь ответственность перед страной и болельщиками. Ты не обычный ребенок, так что перестань себя так вести! Катя удивленно моргает. — Ты хоть представляешь, что будет с твоей карьерой, если тебя дисквалифицирует? А с моей? Катя смотрит в сторону, ее глаза быстро наполняются слезами. — Так вот в чем дело? Вы всего лишь переживаете из-за своей репутации. — Нет, я давным-давно испортил себе репутацию собственными руками. Могу точно сказать, что это очень хреновое чувство! — слова звучат настолько правдиво, и он так редко произносит их вслух, что в голосе просачивается какая-то ненависть к себе, и Катя съеживается. — Ты хочешь пустить насмарку всю тяжелую работу, которую ты проделала, и из-за чего? Из-за какой-то идиотской онлайн-ссоры? — Он откидывается на спинку стула, скрещивает руки. — Удались из соцсетей. Не хочу слышать никаких возражений. Катя не колеблется. Она немедленно хватает сумку и выбегает из кабинета. Виктор смотрит в окно и видит, как она мчится по улице, по ее щекам текут слезы. Он наклоняется вперед, утыкается головой в колени и пытается выровнять дыхание. Спустя час Виктор наблюдает за тем, как страницы Кати в соцсетях исчезают одна за другой.***
Якова больше нет рядом, и просить тренерских советов не у кого. Сейчас он наверняка в каком-нибудь теплом и солнечном месте, празднует свое освобождение. У Виктора нет наставника, к которому он мог бы обратиться. Он сам наставник. И как же хреново он выполняет свою работу. В поисках Кати Виктор направляет к общежитию спортсменов, и на полпути его застает сообщение от Юры. «Ты идиот». В кои-то веки Виктор согласен с ним. Прежде чем он успевает ответить, приходит второе сообщение. «Забери свою ученицу. Она заливает слезами моего кота». Поэтому Виктор разворачивается и направляется в квартиру Юры и Отабека. Он стучится в дверь. Ему открывает Юра, но вместо того, чтобы впустить, преграждает дорогу. — Ты с ума сошел? — Юра оттесняет Виктора назад и вместе с ним выходит в коридор. Потом плотно прикрывает за собой дверь, чтобы их разговор не подслушивали. — О чем ты вообще думал? — Я… Я не знаю, — тихим, слабым голосом отвечает Виктор. На его плечи неподъемным грузом наваливается усталость. — «Ты не обычный ребенок»? «Ты несешь ответственность перед страной»? Ты что, не помнишь, как Яков говорил тебе то же самое? Не помнишь, что ты тогда чувствовал? — Юра поднимает взгляд и веско добавляет: — я, например, помню. — Да знаю я, знаю! — Виктор прислоняется к ближайшей стене, проводит рукой по волосам. — Нельзя говорить такое ребенку. Но я не знал, что еще сказать. — Что угодно, но только не «Тебе уже четырнадцать, пора повзрослеть». — Она не хотела меня слушать, — Виктор сползает по стене и садится на корточки. — А я был так зол, что едва соображал. И это единственное, что пришло мне в голову. Юра раздраженно фыркает. — Да, ну Яков не должен был говорить подобное нам, и ты не должен был говорить это Кате. Извинись перед ней. — Да, — говорит Виктор, но не сдвигается с места. Он утыкается взглядом в противоположную стену, пытаясь разрешить отравляющий мысли конфликт в своей голове. Юра откидывает голову назад и мучительно стонет. — Есть что-то еще, да? — Нет, — вздыхает Виктор. — Да. Юра отступает от стены и встает перед Виктором. — Ты знаешь, что мы ненавидим, когда ты так делаешь? Виктор хмурится и поднимает глаза на Юру. — Делаю что? — Тебя что-то беспокоит, но вместо того, чтобы поделиться этим, ты закрываешься. Так делают сопливые подростки, — говорит Юра с сухим смешком. — Это тебе нужно повзрослеть, а не Кате. — Я так не делаю! — ощетинивается Виктор. Юра резко пинает его в ботинок, и боль отдается в колене Виктора. — Придурок! Именно так ты и делаешь! — яростно возражает Юра. — С Кацудоном было то же самое. Ты не хотел его беспокоить, поэтому просто… Молчал. А потом, когда не мог больше сдерживаться, срывался на него из-за всякой ерунды, — Юра прячет руки в карманы и смотрит в сторону. — Он постоянно рассказывал мне об этом. Виктор поднимает на него удивленный взгляд. Он не знал, что Юри обсуждал их отношения с Юрой. Этот факт невольно вызывает у него раздражение. Виктор поднимается на ноги. — Почему он не говорил со мной? Юра закатывает глаза. — Потому что ты вел себя как мудак и отказывался общаться с ним. Общение — об этом говорил Крис. Видимо, и Виктор, и Юри совершенно не умеют разговаривать. Виктор никак не может повлиять на действия Юри, но он может сделать что-то сам, чтобы стать лучше. Как минимум, он должен попытаться, если хочет получить второй шанс с Юри. — Мне нужно поговорить с Катей. — Самое время, — фыркает Юра.***
Когда Виктор заходит в гостиную, он сразу же чувствует себя еще более виноватым, чем раньше. Катя сидит на диване, на коленях у нее — Потя, кот Юры. Она бездумно теребит его шерсть. У нее красные глаза, и она больше чем обычно выглядит как простая четырнадцатилетняя девчонка. Рядом с ней сидит Отабек и гладит ее по спине. — Привет, — тихо говорит Виктор. Катя поднимает голову и тут же отводит взгляд, быстро проведя ладонью по щекам. Отабек смотрит на Виктора пристально, по его лицу невозможно понять, о чем думает (он всегда был таким). — Катя, могу я поговорить с тобой? Она по-прежнему не смотрит ему в глаза, но кивает. Отабек легонько хлопает ее по спине, затем встает и уходит в спальню. Виктор садится рядом с Катей на диван, на несколько сантиметров дальше от того места, на котором мгновение назад был Отабек. Он несколько раз открывает и закрывает рот, пытаясь решить, с чего начать. — Прости меня, — наконец, говорит он. Катя никак не реагирует, но, очевидно, слушает его, поэтому он продолжает. — Тебе всего четырнадцать, и я не должен был давить на тебя. Тебе и без меня хватает давления в жизни. Это звучит банально даже на взгляд Виктора. Катя не двигается, значит, его слова не приходятся ей по душе. Он должен сказать что-то более искреннее. Поэтому он делает глубокий вдох и переходит к самой сложной части. — То, что я сказал тогда — что ты можешь испортить обе наши… Моя карьера не зависит от тебя. Если бы ты захотела уйти из фигурки, со мной все было бы в порядке. Катя резко поднимает голову. — Вы имеете в виду, что если я захочу уйти, вы легко найдете мне замену? Виктор вздрагивает. Он так сказал? — Я вовсе не это имел в виду! — быстро отказывается он от своих слов. — Я просто хотел сказать… Я знаю, каково это — отказаться от детства ради спорта. И если ты не хочешь им жертвовать, я тебя пойму. Но если ты хочешь продолжить, мы должны быть командой, хорошо? — Я не хочу уходить, — бормочет Катя. — Но еще мне не хочется, чтобы вы бросались на меня каждый раз, когда я делаю что-то, что вам не нравится. Виктор вздыхает. — Обещаю, больше не буду бросаться, но раз уж мы в одной команде, ты должна меня слушать. Я не такой уж новичок в фигурном катании. Иногда я знаю, о чем говорю, — он одаривает ее полуулыбкой. — Так что давай хотя бы попробуем, ладно? Катя косится на него опухшими от слез глазами. — Если я соглашусь, можно мне вернуться в соцсети? Он хмурится. — …Нет, по крайней мере, не сейчас. — Даже после всего произошедшего Виктор считает, что принял правильное решение. Катя заметно сдувается и начинает хлюпать носом. — Я даже не успела загрузить снимки с банкета, — с горечью говорит она. Ее тон заставляет Виктора смягчиться. — Я постараюсь что-нибудь придумать. Может быть, есть другой способ отвлечь внимание ИСУ от нас, — Катя никак не реагирует, и он добавляет: — ты можешь показать фото мне. Это как смотреть стрим с моей реакцией, но я сижу прямо здесь, рядом с тобой. Оливковая ветвь. Катя слабо улыбается ему. — Какой же вы древний. Не глупите. Виктор усмехается в ответ, с легкостью возвращаясь к привычной для них манере общения — шутливой перебранке. — Я вовсе не древний, — говорит он. — Не гони! — кричит Юра из соседней комнаты. Виктор и Катя смеются, и напряжение между ними исчезает. Виктор тыкает ее локтем в бок. — Так что, посмотрим снимки? Услышав их смех, Отабек и Юра присоединяются к просмотру. Вскоре взрослые пускаются в путешествие по волнам воспоминаний. Они по очереди рассказывают о том или другом спортсмене с фотографий, кто с кем встречался, какой тренер отказался работать с каким фигуристом. Катя слушает их, приоткрыв рот — очевидно, сплетни прошлого интересуют ее сильнее, чем предполагал Виктор. — Жена Гоши уже такая большая, — отмечает Юра, всматриваясь в телефон Кати. — Напомните, когда ей рожать? — Хм, — Виктор прикусывает губу. — Кажется, в сентябре? — Я рад, что он встретил ее, — говорит Отабек, и на его губах играет легкая улыбка. — Он всегда казался мне… — Отчаявшимся? — любезно подсказывает Юра. — Нет, — возражает Отабек. — Как-будто… Незавершенным. В нем было столько любви, но не было никого, кому он мог бы ее отдать. — То есть, отчаявшимся, — кивает Юра. Отабек добродушно вздыхает. — Не мог же он быть таким всегда, — замечает Катя. — Каким он был в молодости, например, когда был в юниорах? Виктор задумывается. — В юниорах Гоша занимался у другого тренера. Он перешел к Якову уже после дебюта во взрослых. — Но вы же должны были встречаться хотя бы на соревнованиях? Виктор смеется. — Он был придурком. Такой драматичный, и вечно красился как клоун. Я не обращал на него внимания. Катя выглядит шокированной. — Но вы же стали такими хорошими друзьями! Что изменилось? — Мы стали заниматься на одном катке, — Виктор пожимает плечами. Катя все еще смотрит на него с недоумением, но Отабек и Юра понимающе кивают. — Да, — подтверждает Юра. — Когда ты проводишь все время на льду с кем-то, вы невольно становитесь командой. Вас объединяют мучительные тренировки. — Я практически вырос с Джей-Джеем, — говорит Отабек, и Юра делает вид, что его тошнит. — Когда вы делите каток, то волей-неволей становитесь друзьями. Виктор невидяще смотрит в пространство, в его голове формируется идея. — Делить каток… — произносит он, и все оборачиваются к нему. — Делить каток! Ну конечно! — Виктор подскакивает на ноги. — Нам нужно поехать в Хасэцу! — Что? — хором переспрашивают Катя и Юра. — Не понимаете? — восклицает Виктор. — Вот как мы поладим с тройняшками! Мы сделаем их нашими товарищами по катку! Катя, не дослушав, качает головой. — Нет, нет, нет… Зато Отабек согласно кивает. — А что, неплохая идея. — Это ужасная идея, — скептически возражает Юра. — Почему? — требовательно спрашивает Виктор. — Ты сам сказал. Они станут командой. Юра приподнимает бровь. — И, конечно, Кацудон тут совершенно ни при чем? Ну, при чем, но… Почему бы Виктору не попытаться убить двух зайцев одним выстрелом? — Конечно, нет, — все же врет он. — Я, в первую очередь, тренер. Для меня главное — Катя. Юра фыркает, давая понять, что не верит ему, но у Кати загораются глаза от признания. — Все будет хорошо, — успокаивает ее Виктор. — Клянусь, это сработает. — Звучит не очень весело, — с сомнением говорит Катя. — Тебе понравится, обещаю, — заверяет он. — И, может быть, Юри поможет поставить шаги для одной из твоих программ в следующем сезоне. При этих словах Катя заметно оживляется. Во взгляде появляется мечтательный блеск. — Он будет в восторге, — саркастично замечает Юра. Виктор догадывается, что эти двое обсуждали его после банкета. Он знает, что Юра общается с Юри по телефону время от времени. — Пожалуйста, скажи мне, что ты хотя бы не собираешься останавливаться в гостинице его семьи? Виктор смотрит на развалившегося на диване Юру как на идиота. — Но, Юра, другой гостиницы в городе нет. Юра мучительно стонет, гладя Потю по голове. — Ох, и пожалеешь ты об этом. Виктор улыбается, поднимая взгляд на потолок. Просто удивительно, как отлично все складывается. — Не пожалею. Вот увидишь.