Скромная Хафима.

      Ночью Хафима видела странный, можно даже сказать психоделический сон. Будто бы она, катаясь на коньках, выполняет разные красивые движения и трюки. То покрутится на месте, то покрутится в прыжке. Она одета в обычную Фондовскую одежду, что уже странно. Она катится вдоль середины озера, по берегам которого раскинулся хвойный лес. На ветках деревьев она размазанно, как обычно во снах, видела эдакую сахарную пудру. То есть, веточки присыпаны довольно густым снегом, из которого удобно было бы лепить снеговика или играть в снежки. И снег этот выглядел аппетитно… Как сахарная пудра.       В общем, обыкновенная зимняя атмосфера. Даже запах почувствовала.       И всё это кажется ей таким знакомым, таким, который человек сам бы не смог придумать, либо увидеть наяву, либо у него должна быть чрезмерно богатая фантазия, чтоб вообразить себе эту сказочную красоту. Для Хафимы милое дело видеть сны, потому что именно в них она видит всё чётко, красочно, а порою ей снился весь день, который она уже прожила и который прекрасно помнит, единственное изменение в них — она могла менять свои действия, которые совершила тогда, и, как понятно из вышесказанного, ей давалось отличное зрение. Такое, какое у всех людей, которые всё видят идеально. Жаль, что подобное происходит только во снах.       Её ноги, словно заколдованные, сами катятся, сами выполняют те красивые движения, Хафима не контролирует их. Она смотрит то в облачное небо, то на лес, то на лёд. Лыбется своей голливудской улыбкой, представляя себя мировой чемпионкой по фигурному катанию. Кажется, что всё хорошо, даже отлично. На сердце нет никаких соринок, которые портили бы ощущение спокойствия. До поры, до времени.       После совершения очередного прыжка на гладчайшем льду, она устремила взгляд на тёмный, расплывчатый силуэт между двух деревьев. Внезапно ноги отнялись, и покатилась Хафима на участок с тонким льдом.       В ушах застыл скрежет коньков об лёд, таинственный шёпот какого-то человека, а может и нескольких людей; также она слышала своё собственное дыхание, неровное, прерывистое, но громкое. Она сильно перепугалась, когда вдобавок услышала звук раскалывания льда по всему озеру. Под ней образовалось много маленьких и больших текущих трещин, Хафима замерла.       В перемешку с осознаванием того, что земля в самом прямом значении уходит из-под ног, сыпется, колется под ней, она пыталась разглядеть в тех соснах тот силуэт и понять, кто же это её высматривает. Не обнаружив такового, она попробовала осторожно вернуться на твёрдый лёд, но тут же в глазах стало мутнеть. Голова закружилась, а лёд под ногами начал трескаться громче. Хафима по прежнему не проваливалась, она встала, как плотно вкопанное в землю надгробие. Перед глазами начали пролетать разноцветные кружочки, что тоже не является обыденным для человека. Затем моменты из жизни, например, её первая конференция в Фонде, её первый рабочий день, её первое свидание, короче, ключевые моменты из жизни, которые она ещё помнит.       В один момент её отпустило. Хафима посмотрела вниз и обнаружила, что лезвия коньков полностью под водой. Малейшее движение — холоднейшая вода окутает девушку полностью.       Такой интересный эффект, когда лёд трещит, это слышно по всему озеру. При чём звук такой насыщенный, громкий, мрачный, завораживающий. Кровь стынет в жилах. Сначала он звучит легко, а с отдалением становится всё громче, грубее, страшнее и протяжнее. Как гроза. Такое переливание треска вводит в такое себе гипнотическое состояние. Но всё же неимоверно хочется и убежать отсюда поскорее домой, в тепло, и не двигаться вследствие парализующему страху за жизнь одновременно.       Тут, как на зло, раздался второй треск, от которого мурашки по спине Хафимы пробежались муравьиным строем. Она подняла глаза и, как будто бы знала, что он там, вновь заметила тот непонятный силуэт.       Он начал медленно, плавучей походкой подбираться к девушке, а та с перепугу попятилась назад. Лёд ещё держит её, но не вечно же он будет таким крепким. Кажется, что чернота движется гораздо быстрее, чем ей кажется, а вроде это и не так. По мере отдаления от устрашающего силуэта лёд становился тоньше, и тоньше… Возможно, он бы продолжил оставаться не разломанным окончательно, если бы Хафима не оступилась. Вернее говоря, она потеряла управление и подскользнулась.       Лёд под ней, естественно, провалился. Уши наполнились вакуумной тишиной, не слышно даже бульканья воды, хотя маленькие пузырики не исчезали с момента попадания в воду. В глазах засверкали яркие звёздочки, сведетельствующие о том, что тело ощутило чрезвычайно резкую смену температуры. Кстати, именно попав в воду, девушка почувствовала сквозь сон холод. Пока она была на поверхности в одной фондовской, одеяло отдавало ей тепло и никакого мороза. Тело Хафимы ощутило неимоверный холод, вода попала ей в нос, в уши, в рот. Она не может дышать, постепенно её внутренности начинают наполняться ледяной водой, по ощущениям которая, похоже, разъедает кожу, как огонь. Мороз, который отдаёт вода, буквально щиплет, режет самые нежные части тела, как щёки, плечи, ладони. Тело немеет, в глазах темнеет. Сон как явь.       Хафима, наверное, несмотря на тяжёлые коньки, сделала бы парочку попыток выбраться наверх и глотнуть оживительного воздуха, если бы не увидела там, нависший над водой, чёрный силуэт. Она боится его сильнее собственной смерти, сама не зная почему. Тело тяжелеет, неосознанно немеет, то ли от холода, то ли от страха. Парализованная девушка медленно идёт ко дну.       Так она и проснулась. В страхе. Машинально она стала выискивать по комнате тот силуэт. Посмотрела на подоконник, на дверь, на пол… Спросонья не соображает, подумала она и тут же прекратила панику без повода.       Переведя дыхание, девушка опрокинулась обратно на подушки. Дальше она ушла в свои думы, темой которой послужили два вопроса: что это за силуэт и к чему такой странный сон? Во-первых, вероятно, самое странное в этом сне: нет, не сам силуэт, не приятная атмосфера сна, ничто иное, как тот факт, что Хафима отроду не становилась на коньки. Мало того, она их в руках никогда не держала. Она не думала о них, не вспоминала, не мечтала даже выйти на лёд и прокатиться. А тут на тебе. Ну не бывает так, не может быть…       Хотя, всякое становится реальностью. Аргумент, оправдающий этот факт, имеется. Хафима не помнит своего детства вплоть до четырнадцатилетия. Всё, как в тумане. Честно, она даже не знает, кто её настоящие родители. Она не особо задавалась этим вопросом. Выросла в приюте, помнит что-то оттуда, но короткими отрывками. Однажды, её забрали. Со временем она привыкла к новым родителям, начала называть их мамой и папой. «Мама» — японка, «папа» — немец. Сравнив своё лицо и лица псевдородителей, она не нашли никаких совпадений. Ну конечно же, её ведь удочерили, так как своих детей пара не имела. Повзрослев, девушка попыталась найти свою настоящую семью, но, не пройдя и года, она оставила эту затею, так и не завершив. Не важно ей это.       Во-вторых: силуэт полностью размазан, так что трудно распознать в нём не то человека, не то животное, не то духа какого-нибудь. Это по большей степени напоминает гуманоидную сущность, но эта походка… Эта равномерность не непрерывность шага… нет ему объяснения, нет. Оно неслось со всей своей мощью, как поезд, или шло, не торопясь? А уже и не вспомнит, всё.       В-третьих, Хафима опаздывает. Из-за глубокого, втягивающего сна она не услышала будильник, от чего проснулась на пятнадцать минут позже нормы. Поэтому некогда булки пролёживать, время вставать и переться на работу, подняв все паруса.       — Вы изрядно опоздали, доктор Уоттер, — сразу прилетела претензия от доктора Манвикка в адрес Хафимы, как только она в спешке приблизилась к своему кабинету.       — Прошу прощения, у меня сложились непредвиденные обстоятельства… — оправдывается она, запыхаясь. Ей пришлось шуровать на работу пешочком, так как она проспала автобус. Точнее, не шуровать, а мчаться рысью. За опоздания здесь наказывают сурово, от понижения зарплаты до увольнения.       — Ничего, эксперимент можно начать в любое время, нас подождут, — морщины между бровей Генри разгладились, — К тому же сотрудники мобильной оперативной группы тоже сегодня припаздывают, хе-хе.       — Э… Да, простите ещё раз, этого больше не повториться. Можно я по-быстрому переоденусь?       — Конечно, хах, — улыбнулся он загадочно.       — Хорошо, — по девушке заметно даже дураку, что она смутилась не на шутку. Пройдя в кабинет и, закрыв дверь за собой, вздохнула. После в ней накипела злость на странного сотрудника и она несколько раз ударила воздух, представляя, что там стоит её ненавистник. Успокоившись, девушка принялась скоренько снимать пальто и сапоги, отбросив до обеденного перерыва лишние мысли, отвлекающие её от сосредоточения на работе, требующей особой внимательности.       — Как вовремя, — удивился наигранно доктор Манвикк, когда Хафима вышла уже переодетая в Фондовское одеяние, — Вояки как раз пришли! Ха-ха!       — Идёмте? — обрезала она его, мысленно закатив глаза.       — Да-да, идёмте, — трепетно он показал рукой в коридор и повёл всех за собой.       Доктор Уоттер шла за ним, стараясь не потерять из виду его спину. Если потеряет, благо, встать в «строй» ей помогут идущие сзади военные. Они идут такие серьёзные, угрюмые, насупленные. Чуть тронешь их — застрелят к херам, даже глаза не подымут. Так что сталкиваться со стволом их автоматов Хафима всем сердцем не желает, не смеет оглядываться на фондовские просторы, вместо этого втыкая в затылок Генри.       — Извините, доктор Манвикк… — подала она голосок.       — Да? — он сбавил скорость и посмотрел на Хафиму, пропуская её к себе вперёд.       — Извините, а где… где доктор Шаш? — она беспокоится о нём по двум причинам: ей некомфортно работать вдвоём с этим типом, хотелось бы надёжного третьего человека рядом, который в случае чего сможет помочь или позвать на помощь. Вторая: она знает доктора Шаша довольно долгое время и видит его чуть ли не каждый день, да и к тому же вчера произошёл «небольшой инцидент», так что повод для беспокойства есть.       — А доктор Шаш, хе-хе, пошёл на повышение, доктор Уоттер, — он отвёл взгляд куда-то, затем снова посмотрел на Хафиму, — Погиб.       — Что?! Когда? Как? — неожиданная новость поразила девушку наповал, поэтому на доктора Манвикка накатилась волна вопросов.       — Вчерашний случай с SCP-096, свидетелем которого Вы являетесь, — он говорит эти слова так спокойно, словно злорадствуя чужому несчастью.       — И… Это существо… убило-       — Выражайтесь соответственно. Как Вы в документах пишете?       — Серьёзно что ли? Что за глупые порядки?.. Почему мне о них сразу не сказали, а?! Раньше, при докторе Шаше я могла выражаться именно так! Бедный доктор Шаш…       — Да, серьёзно. Теперь я буду его Вам заменять, — он неожиданнно остановился, сжал кулаки и уставился в лицо Хафимы, сдвинув брови, — Теперь я не просто тот, кто будет забирать Ваши отчёты, но и тот, кто будет Вами руководить. Я встал на место доктора Шаша.       — Кто Вам такое сказал?.. — девушка еле сдерживает ту кучу вопросов, которая у неё образовалась, в голове. Почему доктор Манвикк так спокоен? Он подстроил смерть Шаша? Подкупил начальство, чтоб его уволили? Саморучно убил?       — Верх мне дозволил. Так что слушайтесь меня, выполняйте мои просьбы, — слова Генри только наводили сомнения и подозрения. Допустим, он каким-то раком сделал так, чтобы доктора Шаша не стало и он встал на освободившееся место. Так, и что? Для чего ему понадобилось иметь контроль над Хафимой? У него есть на неё какие-то планы? Или он хочет власти?       Когда доктор Манвикк серьёзен, зол или напряжён, привычка хихикать у него отпадает на какое-то время. Плюс ко всему его голос становится мрачным, злым, что ещё больше подкрепляет предположение о его причастности к смерти доктора Шаша.       — Эм… Л-ладно? — сжавшись в себя, продолжала Хафима, — SCP-096 д… данные удалены доктора Шаш??? Разве Вы понимаете, что я говорю?       — Ха-ха! Прекрасно понимаю, — то ли с сарказмом, то ли с претензией сказал Генри, продолжая идти к пункту назначения. Издевается, — И да, так получилось, что доктор Шаш, увы, не смог добежать до выхода из зоны, не посмотрев на лицо SCP-096.       У него отлично получается отводить подозрения и тем самым выходить из воды сухим. Но долго ли он будет сухим?       — Как это… ужасно… — глаза Хафимы увлажнились, но плакать она не собиралась.       — Согласен, преужаснейшая ситуация, но, что тут поделаешь… — вздохнул он, изображая сожаление, — Кстати, мы уже пришли к камере, ха! Постойте здесь некоторое время, я отойду за подготовкой. Будьте готовы, Вас скоро позовут.       Двое вооружённых солдат ушли вместе с доктором Манвикком, остальные остались с Хафимой.       — Доктор Уоттер, подойдите сюда, — позвал её Генри из кабинета, в который ушёл.       Хафима оглянулась на других солдат и поплелась украдкой туда, откуда её позвали.       Она оказалась в эдакой смотрительнице, тут стоит большое окно в стене, за которым видна камера с объектом SCP-096. Его силуэт отсюда плохо видно, а Хафима так вообще его в упор не видит. В смотрительнице под окном пристроен стол, длинный такой, металлический. На нём лежат всякие бумажки, ручки, документики, карандашики. К столу прилегают стулья на колёсиках, в которых сидят… миньоны? Нет, обычные учёные, на глаза которых надеты очень крупные очки с зелёными линзами и железными оправами. Некоторые странно пикали, некоторые издавали шуршащие звуки. Всего учёных в смотрительнице порядка шести, Хафима седьмая.       — Здесь смотрительная камера, а за окошком — экспериментальная камера с объектом SCP-096. Здесь будут находиться я и остальные, а Вам, доктор Уоттер, следует войти в камеру SCP-096.       — Я поняла, но…       — Но?       — В чём смысл эксперимента? Что мне нужно там делать? Можно же вместо меня туда отправить D-класс.       — Попробуйте заговорить с объектом, — доктор Манвикк протянул ей шифратор — очки, которые носили сидящие и он в том числе. Хафима не спешила их надевать.       — Заговорить? Почему я, а не D-класс? — нелогичность её убивала.       — Хватит вопросов! — взорвался доктор Манвикк, — Познакомьтесь с ним, поговорите, он ни с кем не разговаривает и всех шугается.       — Ну, это понятное дело. Шугается сука.       — Так вот, а Вы — первая девушка в истории изучения объекта SCP-096, которая является учёным. Экая честь выпала именно Вам!       — Эм… — НЕЛОГИЧНОСТЬ, — И что?       — Следуйте указаниям! — закричал на всю смотрительницу доктор Манвикк, все учёные посмотрели на него испуганно, — Говорю, выполняйте!       — Что, Генри, говорил же я тебе, заупрямится, она — девушка, которая любит жить! — просмеялся один из сидящих.       — Замолчи! Тихо… — начал успокаиваться разгорячённый доктор.       — Ты бы ей ещё бы предложил шифратор снять!       — Так это Ваша инициатива провести подобный эксперимент?.. — встряла Хафима.       — Ну да, имею право, — Генри сложил руки в груди, — Быстро надеть шифратор, нам лишние смерти не нужны, нам доктора Шаша хватило по горло.       Хафима с трудом разобралась, как эта штука крепится. В том или ином случае, шифратором она защитилась. Вот только он не издаёт никаких шумов, но она не обратила на это какого-либо внимания. Лампочка горит же, значит работает.       — А теперь отправляйтесь в камеру.       — Если я умру, моя смерть будет НА ВАШЕЙ совести! — голос Хафимы на секунду прояснился, но она тут же откашлялась.       — Да-да, идите уже. Мы будем наблюдать, — доктор Манвикк махнул на неё рукой и один из военных увёл её ко входу в камеру.       Дверь открылась выданной военному ключом картой, Хафиму пропустили внутрь, после чего дверь автоматически закрылась за ней.       — Доктор Уоттер, опишите Ваше состояние, — заговорил в динамиках незнакомый мужской голос, не доктора Манвикка.       — Нормальное… — отвечала она максимально громко, после чего покашляла, потому что больно.       — Отлично. Подойдите к SCP-096, — приказал он ей, — Говорите о любых изменениях в самочувствии и прочем сразу.       — Да-да, хорошо, — сказала девушка и двинулась в сторону объекта.       Девушка приняла глупость сего события и, сунув руки в карманы халата, побрела по комнате. Кажется, к тому бледному и невероятно худощавому созданию в углу комнаты.       Скромник сидел, сгорбившись, в северо-восточном углу камеры. Слышно, как он плачет, скулит, стонет. Как обычно. Хафима уже инстинктивно захотевает окутать плачущего страдальца вопросами и утешениями. Однако, она взяла себя в руки и, сделав глубокий выдох, сократила расстояние между ней и объектом до одного метра. Затем девушка присела на колени и сложила на них свои руки.       — Эй… — сорвалось с её уст, — Чего ты ревёшь?       В ответ послышалось молчание. Удивительно.       — М? Ты слышишь меня, Скромник? — она протянула одну руку и тыкнула пальцем в спину объекта, — Эй? Э-эй, приём.       Плачь прекратился, осталось лишь шмыгание носом. Заинтересовался. Всё равно что тыкать спящего медведя палкой.       — Значит, чувствуешь. Если слышишь, скажи что-нибудь.       Сначала все слышали тишину со стороны 096, пока Хафима не распознала отдельные буквы, такие, как «М», «А», «Э», «Н», «Г», а также рычание. Пытался что-то выдавить из себя, пытался родить хоть словечко, но, после всех неудачных попыток, замолчал окончательно и продолжил плакать.       — Ну что ты, у тебя почти получилось сказать слово! — Хафима подползла ближе, и плачь снова притих, — Попробуй ещё.       Слышалась тишина, перебиваемая звуком циркуляции крови в ушах.       — А… — вдруг последовало от 096.       — Ну же… — Хафима чуточку приподнялась, чтобы лучше слышать, но вновь услышала рычание и плач, — Ладно, ладно. Тихо, хватит, всё хорошо. Я уже поняла, что ты меня слышишь. Говорить научимся в следующий раз, да?       Хафима приняла исходное положение.       — Доктор Уоттер, продолжайте контакт с SCP-096.       — Каким образом?       — Попросите его развернуться. Шифраторы включены, бояться нечего.       — Э… Ладно? Я попробую… — Хафима снова приподнялась, оказавшись даже чуть ближе в объекту, почти вплотную, едва не касаясь его плеч своим лицом.— Эй… Можешь, пожалуйста, повернуться ко мне лицом? Чтоб ты был напротив меня.       Объект заметно сжался, видимо, опасаясь чего-то.       — Не волнуйся, я под шифратором. Я не увижу твоего лица, не бойся, пожалуйста. И они не увидят, и никто не увидит. Повернись… — она говорила нежно, ласково, чтобы 096 чувствовал себя… ну… более-менее спокойно, что ли.       Послышалось приглушённое рычание, после чего объект повернул голову, но не повернулся весь. Он реально понимает, что она говорит?       Хафима опустила голову, попросив скромника повернуться полностью.       Смотрящие что-то записали себе на бумагах, которые лежат на столе.       Хафима приняла решение действовать радикальнее. Она протянула руку к объекту и погладила его вдоль спины, проводя пальцами по неестественно выпирающему позвоночнику. Она дразнила его, чтобы тот повернулся к ней, угрожая. Этого же хотят там, за стенкой? Мало им зрелищ походу.       Скромник дёрнулся от прикосновений, наверное думая, что он дикобраз и сейчас прострелит ей руки своими иглами. А спинка-то гладенькая, как кафель. Ни волоска, ни царапинки, ни рубца.       — Ну повернись, а. Я же не угомонюсь, — будто забыв про всю опасность, она продолжила гладить монстра. Она не стеснялась: прогладила ему всю спину. А когда надоело, она дала ему щелбан по затылку. Она сама от себя не ожидала и уже приготовилась к худшему исходу.       Объект развернулся к Хафиме. Захрустели спинные суставы. Это далось ему не трудно, благодаря длинным рукам. Развернувшись, он плотно-плотно прижался к стене и обнял колени руками, горько заплакав.       Хафима подняла голову и вздрогнула. В эту секунду она поняла, почему шифратор не пищал и не шуршал.       Он не работает, почему? У всех работает, а у неё — нет. Кнопочек на нём не было, Хафима проверила это перед заходом, пока разговаривала с Генри. Выходит, прибор начинает работать сразу после того, как его создадут. Отсюда следуюет два варианта причин неработы: шифратор сломался, пока Хафима его расщупывала, или доктор Манвикк преподнёс ей бракованный прибор. Нарочно ли?       Однако, от 096 не последовало никаких реакций. Он даже не плакал, напротив, вдруг подозрительно притих. Хафима замерла, боясь что-либо сказать. Тишина стояла в комнате всего полминуты, а казалось целый час.       — Э… Да… Так и должно быть? — выдавила из себя она.       — Что Вы видите? — не сдержался один из учёных.       — Ну… Ничего, — вопросительным тоном ответила она.       — Конкретнее, пожалуйста, — раздражённо допытывался доктор Манвикк.       Хафима не знала, что говорить. У всех шифраторов одинаковое скрытие лица объекта или… Что вообще видят все?       — Ну… Как Вам сказать… Лица не вижу, оно зашифровано, а остальное тело… в-вижу… — Хафима умело врёт, попутно разглядывая столь необычное лицо 096. Всё имеет какое-то отклонение от нормы, но глаза… глаза полны неподдельного страха и детского любопытства, как у настоящего человека. Брови домиком, на щеках застыли тоненькие ручейки слёз.       — Почему ты постоянно плачешь?.. — тихо заговорла Хафима, — У тебя что-то болит? Тебе плохо?       — А… — с дрожью в голосе выдавливал из себя в ответ SCP-096. Он неуверенно то кивал головой, то качал ею, невозможно понять, соглашается он или отрицает. Или он от нервов кивает, бывает такое. Нервный тик. А речь — ничто иное, как простой всхлип.       — Скромник, когда соглашаешься с чем-то, нужно кивать, — Хафима сделала кивок для примера, — Вот так. А когда ты хочешь сказать «нет», качаешь головой, — Хафима покачала головой, — Понимаешь, что я говорю?       Сначала скромник не подавал каких-либо знаков ответа, но, спустя примерно полминуты, осторожно кивнул, практическии незаметно. Может, он просто дёрнулся, зато сколько радости Хафиме доставил. Детский сад.       — Вот! Умница! — захвалила она его, — Так и продолжай со мной разговаривать, не бойся. Я не кусаюсь, в отличие от некоторых…       На последние четыре слова скромник всхлипнул и сжался сильнее. Что?       — В общем, ты можешь бояться их, оперативников, но не меня. Меня бояться не стоит, понимаешь? Глянь на меня, что я тебе, небоскрёбу, могу сделать?       Объект отвернул голову куда-то в сторону. Физически, он здесь. Сознанием, он где угодно, но не здесь.       — Постарайся понять меня. Я обещаю, что не причиню тебе вреда, не буду тебе дрель в глаза пихать, как это ОНИ делают. Мне не нужно это, вот и всё. Я буду тебя изучать, но не так.       Объект закрыл лицо руками и вздохнул, сопя носом.       — Ну, что ты… Так, успокоились, — вправление мозгов Хафима решила перенести на следующую встречу, — Задам тебе какой-нибудь простенький вопрос. Хм… Ты чувствуешь запахи, м?       096 совсем чуточку расслабился и посмотрел ровно на Хафиму. Как и обычно, первое время он не отвечал, а потом, подумав… Опустил голову. Не кивнул.       — Хм… Тебе нравятся запахи цветов, таких как… роза? Лилия?       Если бы он умел смеяться, он бы засмеялся. Хафима от волнения забыла, что Скромник дикий и не понимает, о каких цветах вообще идёт речь. Он даже не поддерживает разговор в целом. Что эта женщина от него хочет?       — Роза… Ты не знаешь? Ладно, пропустим, позже тебе и покажу, и объясню. Запах гнили тебе приятен? Гниль… Такой запах исходит от залежалого трупа, — девушка задавала этот вопрос с некой боязнью, так как знает, что темы убийств не очень любимы Скромником, можно даже сказать ненавистны. Хотя, откуда ей что-либо знать. Может он спит и видит, как кромсает очередное тело, довольно причмокивая.       Как и ожидалось многими, 096 заплакал, после чего сразу замотал головой. Что чёрт возьми у него там в башке творится?       — Скромник, успокойся быстро. Я поняла, мало кому этот запах по душе приходится, ну и что теперь плакать из-за этого. Всё, спокойно, — Хафима подползла ближе к 096, — Давай говорить на приятные темы. Ты был когда-то, может, очень давно человеком? Ну, таким, как все мы. Может ты был похож на меня, красавицу.       В ответ девушка получила тишину. Он просто не хочет отвечать на вопрос. Вопросы.       — Ты не помнишь… Я тоже себя не помню, лет до четырнадцати. Ты помнишь, что произошло, допустим, на прошлой неделе? У тебя сохраняются какие-либо воспоминания о прошлом?       Подумав над ответом, скромник неуверенно кивнул. Сразу за стенкой зашелестели бумажки, защёлкали ручки. Прогресс, как никак. Безумная идея Манвикка оказалась не пустым звуком.       — Хорошо, даже отлично, — Хафима нежно провела тёплой ладошкой по ледяному предплечью объекта. Он не шевелился. Он изучающе уставился на девушку. Будто только что заметил её. И заметил, как её стеклянные, неподвижные кукольные глаза просвечиваются через линзы палёного шифратора. Что-то было в этом взгляде, но никто, кроме Хафимы, его не увидел. Она улыбалась ему, как любому другому человеку. Может, в конечном итоге эта улыбка согреет и без того мертвецки холодного Скромника.       — Стоп. Хватит, — заговорил Генри в динамики, — Объект ещё не в состоянии для экспериментов. Увести доктора Уоттера из экспериментальной камеры.