Скромная Хафима.

      Хафима так расслабилась в этом положении, что совсем забыла, где, когда и с кем она находится на данный момент. Осознав всё это вновь, она открыла глаза и украдкой глянула на Скромника. Мало что ей удалось разглядеть, но всё же она увидела, что он дремлет. Она уже наслышана о том факте, что 096 иногда спит, но до последнего не верила, что это существо может спать. Оно такое нервное, тревожное, что и представить сложно. Хафима по себе знает, что в состоянии Скромника — в состоянии «на грани нервного срыва» — практически невозможно спать. И вот. Она видит его так близко, спящим, спокойным. Такие моменты нельзя упускать. Доктор Уоттер подумала и решила, что какое-то время она посидит так с ним, пока он окончательно не провалится в сон, а потом уйдёт работать с компьютером, просматривать вообще его содержание, папки. А потом разберёт документики на стеллаже.       По ощущениям прошло около пятнадцати минут. Девушка и сама чуть не уснула, думая о чём-то своём. Она до сих пор отходит от недавних событий и боится, что они повторятся. И это сломает её. Хафима старательно гонит прочь эти пагубные мысли, заполняя голову работой, проектами, планами… Вернувшись в реальность, черноволосая плавно, подобно листу под воздействием ветра, поднялась с пола. Тут же обернулась на своего друга — он смотрит на неё своими стеклянными глазами, ожидая чего-то то ли чудесного, то ли катастрофического.       Прошло где-то минут двадцать, и она всё-таки дождалась момента, когда 096 уснул. За это время она сама чуть не задремала. Поднявшись с пола, девушка первым делом вытерла юбку от грязи, скопившейся на полу. Дальше она направилась к стеллажу, чтоб взять документы и почитать, что там есть. Сделав шаг, послышалось цоканье её каблука. Девушка испуганно замерла, затем обернулась, чтоб проверить, не проснулся ли 096. Вроде, как спал, так и спит. Выдохнув, Хафима слезла с туфель и пошла босиком к полкам с документами. Так гораздо тише получается.       Особо интересных документов здесь не содержалось. В основном тут были документы о том, кто такой SCP-096, опыты с ним, гипотезы происхождения, его воздействия с другими объектами. Также, там нашлась информация обо всех учёных, работавших с данным объектом. Почти за всеми учёными стояли скобочки, в которых было написано (погиб). Среди всех этих учёных она нашла знакомое ей имя. Генри Манвикк. Её как током прошибло. Приблизив бумагу чуть ли не вплотную к глазам, она вычитала, что он ушёл с должности изучающего данного объекта. Куда он ушёл — данные утеряны. Впрочем, это для Хафимы значения не имеет, а больше всего она бы хотела, чтоб рядом с ним поставили заветное «(погиб)».       Хафима отложила документ, и в её головушку закрались уже прижившиеся в сознании мысли о маньяке в очках с толстой оправой и глупой привычкой хихикать. Всё равно, что на острый камень напороться, гуляя по песчаному пляжу — вспомнить о докторе Манвикке. Глаза смочились слезами, но не до плача.       От самой большой папки к самой маленькой Хафима бережно навела порядок в стеллаже. Это необязательно, но, раз она уже «хозяйка» здесь, то всё должно быть так, как удобно именно ей. Папки такие пыльные все, кажется, их давно не открывали. Навряд ли это вообще кому-то нужно. Люди жаждут новинок, а старина… что по сто раз одно и то же прочитывать? Хафима обязана всех удивить.       Есть стереотип, что женская рука способна создать красоту там, где её, вроде, и не может быть. И Хафима придерживается этого стереотипа. Конечно, не царские палаты, но тут почище стало в разы. С пола пропали скомканные бумажки, на столе все карандаши были собраны в стакан, а потресканная, пропитавшаяся кофейными осадками кружка с кофе, поросшим плесенью, отправилась в мусорку. Нечего покоцанную посуду хранить, тем более такую грязную, что только чудо её отмоет, и то не до блеска.       Скромно убравшись в генераторской, девушка наконец-то приступила к своим настоящим обязанностям. Усевшись в кресло, она включила компьютер. На удивление, клавиатура была с подсветкой, а символы на ней выпуклые. Позаботились об её недугах, спасибо. Наверное сюда в скором времени и свет хороший проведут, а не эту несчастную лампочку на потолке со своей несчастной цепочкой в качестве выключателя. Малейшее дуновение ветра, и упадёт эта «антикварная» конструкция девушке на голову. Да, здесь определённо нужно больше света.       Компьютер допотопный, но не лагает и, судя по всему, с хорошей памятью (на рабочем столе много различных папок, блокнотов, редакторов. Настолько много, что трудно найти свободную ячейку).

name: Hafima Water Soup password: 934573862.

      Работа с компьютером погрузила в себя Хафиму с головой. Она усердно старалась разглядывать мелкий шрифт на экране, по возможности расширяя его масштаб. С одной стороны эта работа казалась ей неимоверно скучной, уничтожающую всё желание трудиться, совершать научные открытия и просто творить. Однако эта же самая работа позволяла потоку её мыслей течь в более спокойное русло, неспешно и безмятежно. Всё по плану, ничто не выходит за рамки — рай перфекционистов. И создаётся впечатление, что весь мир уснул, чтобы дать возможность Хафиме сидеть за компьютером и тихо-мирно сортировать доки.       Девушка услышала, как дыхание позади неё прервалось на секунду. Ритм сбился. Значит, проснулся. Хафима не подала виду, пусть пока делает что хочет, она слишком увлечена работой. Внезапно тяжёлая рука свалилась ей на плечо. Она вздрогнула, тихонько пискнула, стукнула от вздрагивания пальцами о клавиатуру, обернулась. Она догадывалась и знала, что это могло случиться.       — Ты чего? — схватившись за сердце, спросила она его. В ответ молчаливое тыкание кулаком в плечо. Хафима просмеялась над ситуацией и над собой. Какой же это был нелепый испуг. Наверное, ему стало скучно спать и он требует… внимания? — Ты хочешь чем-то заняться, да? Хм… Ну, сам видишь, здесь в принципе-то делать нечего. Тоска зелёная у тебя тут… Обещаю, что в слудующий раз принесу что-нибудь тебе. Телевизор, ха-ха.       Скромник выжидающе смотрел на неё, старательно делая вид, что понимает и слышит каждое её слово.       — А давай в интервью? — резко оживлённо заговорила она, — Вот представь, ты — популярная… популярная поп-звезда, а я — несчастный корреспондент, который приволокся к тебе после твоего очередного крутого концерта. Я задаю вопрос, а ты отвечаешь на него просто «да» или «нет». Смотри: да — киваешь, нет — мотни головой в сторону. Приём?       Скромник в ответ ничего не сделал. Тогда Хафима стала настойчиво действовать, может в процессе случайно или нет, но оговорится. Она оставила компьютер и, с серьёзным лицом, повернулась к Скромнику, уставившись на него. Он сидел на корточках и расслабленно, что ли, смотрел на девушку.       — Ты боишься? — коротко спросила она.       Скромник призадумался. Призадумался. Обычно вызывает раздражение, когда собеседник подолгу не отвечает, обдумывая свой ответ вплоть до каждой буквы. Но не в этом эксклюзивном случае. Спустя полминуты кивнул. Может, это был присущий ему нервный тик, однако Хафима обрадовалась, что тот её якобы понимает. Будто бы родитель радуется первому слову своего ребёнка.       — Поняла, — на вид безэмоционально сказала она, чтоб не пугать Скромника своим удивлением и радостью, которые так и рвались наружу.       Начался неприятно затяжной процесс расспроса объекта о его страхах. Пауки? Темнота? Смерть? На всё это Скромник отмалчивался. Наверное, нервные тики прошли.       — Печально… Но ладно, оставим это на потом. Так-с… По-моему, мы уже мусолили тему твоего человеческого начала, верно? Теперь вопрос: ты был молодым?       Прошла минута, две, Скромник молчал. Наверное, не помнит.       — Ладно, а ты помнишь хоть что-нибудь из тех времён?       Скромник мотнул головой, в тот же миг без лишних раздумий. Может быть, очень может быть, это нервы шалят.       — Это тоже потом разберём. Можешь ли ты убить кого-то без никаких причин?       Допрос шёл своим чередом. Хафима, несмотря на напряжение, нарастающее в комнате, разбавляла его своей улыбкой и частым подбадриванием 096. Кто-нибудь сказал, что она тратит время. Как бы не так, ответила бы Хафима этому человеку, после того, как она всё-таки получила пару ответов от Скромника. Под конец их беседы он стал немного более разговорчивым, что не может не радовать как Хафиму, так и других учёных, которые позже прочтут её отчёты об этом допросе. Когда они устали, они пошли разминать застывшие камнем косточки.       Для Скромника прогулки по камере вполне обыденны, а для Хафимы это всё вызывает ужасную неприязнь. Она бы сошла с ума, каждый день находясь в четырёх серых стенах и молясь, чтобы хоть что-нибудь интересное произошло. Ну даже пусть и не совсем интересное — хоть что-нибудь. Вот на этой части стены вмятина, которую сегодня же мастера уберут. Вот на полу лужа чьей-то крови, пролитая здесь не так давно, уже вонявшая. Вот в углу исцарапанный пол, который мастера тоже залатают. Скромник иногда специально, иногда случайно, иногда неконтролируемо создаёт в камере мелкие повреждения. Потому что, чтоб камеру починить, Скромника на время переводят в другую камеру. И лишняя прогулочка всяко лучше, чем ежедневное просиживание своей задницы на холодном полу в полном одиночестве, в полной тишине.       Пока они ходили, Хафима рассказывала Скромнику разные истории из своей жизни. Рассказывала, как отчим брал её с собой в море бороздить морские просторы, которые Хафима так и не смогла полноценно лицезреть; как мачеха учила её правописанию, как она делала с ней уроки, учила стихи на литературу. Рассказывала и про школу, но вот Скромник то не слышал, что говорит девушка, то не понимал. В целом он не слушал её. Ему просто нравилось присутствие Хафимы и её безостановочная болтовня. Как радио включить, чтобы фоном тарахтело — вроде мелочь, а на самом деле лучшее средство для концентрирования внимания на работе, без него тяжко будет. Отчасти ему забавно наблюдать, как какая-то мелкая говорилка так выразительно перед ним распинается. Был бы он человеком, наверное, предложил бы сходить на свиданку. Пришёл бы, надухарённый, в рубашечке с закатанными рукавами, в шляпе, в галстуке, с букетом цветов. Она бы под локоть шла с ним по солнечно-жёлтой улице, продолжая рассказывать что-нибудь своему кавалеру. Он бы слушал её и смеялся, улыбка бы не сползала с их лиц. А на набережной он бы признался, что всю свою бессмертную жизнь желает провести именно с ней… Но, так как бытие человечье ему не дано, приходится довольствоваться тем, что есть.       — Послушай, а тебе снятся сны? — неожиданно спросила Хафима. На вопрос он ответил бездействием. На самом деле, сны снятся ему еженочно. И сны эти не из тех, которые можно с кем-либо, даже с самим собой, обсуждать. Просто вспоминать их уже и боязно, и колко, и противно, и всё плохое, короче говоря, вместе. Как бы, в одну густую, непоедаемую кашицу.       Какое-то время девушка молчала, что насторожило гуманоида. Но не прошло и пяти минут молчания, как оно было нарушено новой болтовнёй его подруги.       Весь оставшийся рабочий день они дружненько пинали балду, маясь от безделья. То в генераторскую сходят, то по камере прогуляются, то Хафима вопросы позадаёт, затем запишет ответы на бумажечку, то вздремнуть присядут.       Хафима отметила для себя, что метод весёлых разговором положительно влияет на объекта. Хотя нет… Лучше сказать, что никакого негативного влияния не последовало, как, в общем-то, и положительного. Отчасти есть проблеск прогресса. Но эти проблески сомнительные. Может все его ответы — это галлюцинация Хафимы. померещилось, что он кивнул или мотнул головой. Однако и регресса не наблюдается — хорошая новость. Ну, и Нью-Йорк не сразу строился. И плоды труда доктора Уоттера бесспорно прорастут, но спустя время. И никак иначе.       Как раз во время дрёма к ним пожаловал Доктор Манвикк, как чёрт из табакерки. Его приходу не был рад ни Скромник, ни Доктор Уоттер. Хафиме даже показалось, что 096 собирался накинуться на него, но он опешил и удалился подальше от входной двери.       — На выход, — коротко скомандовал очкарик.       Хафима устала за сегодня, поэтому уйти ей было в радость. Но если бы она ушла отсюда со Скромником, радости было бы больше. С ним она уверена, что никакие Манвикки не нападут на неё. Хотя, разве 096 понял бы, что происходит неладное? Он скорее всего просто бы ушёл, сел бы в углу и отвернулся, ничего не предприняв. Кто знает. В любом случае, попрощаться ей никто и никогда не запретит. Девушка поспешила за объектом. Она остановила его и взяла его за руку. Он посмотрел на неё с ноткой возмущения.       — Спасибо, что подарил мне этот день, — с улыбкой произнесла она, поднеся руку к губам. Её маленькие пухленькие губы смогли покрыть только меньшую часть мизинца — настолько эта ладонь здоровенная. Выпустив руку, Хафима покинула генераторскую.       С выражением лица, словно на казнь идёт, она вышла из камеры. Только дверь хлопнула, взгляды Генри и Хафимы пересеклись. Между ними пробежал мёртвый холодок. Хафима предчувствовала, что-то случится сегодня недоброе. А Генри, завидев ненависть в перемешку со страхом в опухших от горя глазах Доктора Уоттера, ухмыльнулся зловеще, отвечая ей в мыслях: «Да, сегодня на твоём хрупеньком тельце появятся новые синяки.»