Скромная Хафима.

      Утро. Солнце обжигает своими лучами холодную землю, крытую грязным льдом, который, кажется, никогда не растает. Все люди спешат на работу. Все они, подскальзываясь на льду и тут же подымаясь, идут, насупившись, на своё рабочее место, наверняка осточертевшее им. Проклятый мороз беспощадно щиплет щёки и нос. Большинство идущих на работу кашляют, сопят, покачиваются, что говорит о их ненормальном самочувствии. Однако, всё же, все настойчиво идут — денежки сами себя не заработают. Одна Хафима никуда не торопится.       Она лежит в кровати, полуживая, полумёртвая. На теле новые синяки, как и обещал ей её коллега. Помимо синяков, на теле имеется хорошая такая царапина и порезы на руках. Дело всё в том, что она попыталась улизнуть от доктора Манвикка, пока тот копошился в своей сумке. Генри, к несчастью, заметил её побег сразу же. Он, немедля ни секунды, взял со стола скальпель и, схватив девушку за её угольные волосы, нанёс несколько болючих, несерьёзных, не глубоких ударов по плечу. После этого страшного действа он вальяжно достал из сумки какую-то длинную, свёрнутую в приплюснутую спираль, длинную проволоку и скрепил ею выразительные, белёсые запястья девушки. Начав своё грязное дело, Хафима всё время, словно нарочно начавшее идти медленнее, старалась вырваться из этих тонких, но на зло прочных проволок, получая очередные порезы, иногда даже глубокие, кровоточащие. Одного «раунда» Генри было мало, он, скажем так, выдохся лишь на четвертом. Извращенец. Отпустил несчастную, изрыдавшуюся Хафиму, сказав, что если она кому-то расскажет о его злодеяниях, он обещает сделает так, что она больше никогда не сможет слышать, нюхать и ходить. Он сделает её жизнь сущим адом. Более того, он обещал, что та никогда не сможет самостоятельно, цитирую, посрать. И плюс ко всему, сделает так, чтоб наказание за его преступление перелегло на плечи Хафимы, а Генри «из воды выйдет сухим».       Бедной Хафиме оставалось лишь молча глотать таблетки экстренной контрацепции и вытирать рукавом слёзы. Приняв их уже во второй раз за этот день, она лежала без сил в своей кровати и не желала куда-либо идти. Она, как порядочный человек, планировала позвонить и предупредить, что не явиться на работу… но кому? Раньше она звонила, упокой Господь душу его, доктору Шашу, а теперь — доктор Манвикк. Теперь, выходит, она должна звонить ему? А вот херушки. Не будет она ему телефонить. Пусть сам работает. Хафима включила телевизор и стала смотреть какое-то комедийное шоу. Но она не столько смотрела, сколько заполняла дом тем самым фоновым шумом, чтоб ей казалось, что не она не одна дома, таким образом успокаивая себя. Да и просто звук, который нарушает эту убийственную тишину, царившую здесь в обычное время.       Она убита? Нет, этот сраный мучитель страстно желает поиздеваться над своей хрупкой жертвой перед смертью. Садист, психопат. Сидя на диване, Хафима часто чувствовала, что в квартире она не одна, хотя это неправда. Вот, она уже параноик. Она всё ещё чувствует себя раздетой, под пристальным наблюдением маньяка.       Прошёл день, наступил вечер. Хафима ни разу не встала с кровати. Девушка часто ворочалась, поэтому простыня выползла из «орбиты» и Хафима накрыла этой простынёй ноги. Она не могла спать, не могла есть — от вида еды тошнило… всё, что она хотела на данный момент — лежать и не двигаться. Уверенно знать, что вот-вот к ней не явится тот ублюдок и не перевернёт её внутренности. Он не затащит её в тёмную комнату, где будет мучать до тех пор, пока самому не надоест. Кайф. И тело болит. Особенно гениталии.       Вечером, Хафима всё-таки поужинала. Она не наелась, но запила горячей водой, чтоб создать иллюзию сытости. После еды она снова прорыдалась. Пошла в душ. Она смотрит на себя в зеркало и ненавидит себя. И злость растёт вместе с осознанием того, что она ничтожна и беспомощна в своей ситуации. Нет сил. Она уже не может представить себя, трещащую обо всём и сразу со своим Скромником. Не представляет улыбку на своём лице, смех, срывающийся с её алых уст. Хафима плачет, её лицо уродуется и морщинится. Всхлип перерос в стон, стон сорвался на крик. Девушка легла в ванную и постаралась смыть с лица слёзы. Вода горячая, как она и любит. Пены наплюхала, теперь она как в одеяле. В пышном таком.       Отмывшись, доктор Уоттер уставилась на бритву. Её лезвия совершенно новые: острые. Настолько острые, что один взгляд на них уже заставляет порезаться. Гнилая идея родилась в голове учёной. Как бы она не старалась отогнать от себя её, ручки сами потянулись к станку.       Болезненными оказались прикосновения лезвий к тонкой коже красавицы. Пенное одеяло окрасилось красным. Лиха работа. И вдруг Хафима неистово испугалась. А что родители скажут? Когда к ним придёт «похоронка» — они зарыдают. Почему она раньше не подумала о них? Поддалась моменту слабости. Любой бы поддался. Хафима выпрыгнула из ванной и мигом схватила полотенце. Слёзы отступили на время, сейчас не до самобичевания. Полотенцем она обмотала пораненную руку. Благо, порез несильный. Не умерла бы.       По мнению девушки, спальня — самое спокойное и безопасное место в её квартире. Да в принципе и не только в её квартире, если подумать, во всём мире.       По-человечески уснуть у неё получилось лишь на утро, примерно за час до будильника. Закон подлости, сука. Когда будильник предательски прозвенел, она, издавая звуки недобитого животного, заставила себя встать с кровати и собраться на работу, так как если она многократно не будет появляться на работе без по сути уважительных причин, её просто-напросто уволят и дело с концом.       В этот раз она опоздала на автобус, потому что задремала, сидя в туалете. Пришлось шлёпать на работу пешком, волоча ноги, не признавая их своими. Несколько раз она подскальзывалась на льду и падала. Каждое падение она не хотела вставать. Думаю, у каждого такое было. Упадёшь в сугроб, на лёд, на снежный тротуар — и такая лень сразу накатывает, что вставать не хочется, лучше уж полежать немного, отдохнуть от суеты. И на уме одно: околеть и помереть. Но сегодня не тот день.       Хафима с опозданием в полчаса пришла на рабочее место. Разделась, переоделась, разобрала некоторые документы по полкам и закрыла окно, которое уборщик открыл ранее для проветривания. Вот-вот она уже собиралась доставать ноутбук для работы, думая, что за ней никто уже не придёт и сегодня без экспериментов, как вдруг в комнату ворвался взъерошенный, явно окосевший, доктор Манвикк.       — Всё-таки явилась?! А я рассчитывал на то, что ты в сугробе сдохла, — с ходу говорил он.       — То же самое рассчитываю я на Вас, — отвечала она без эмоций. В ней кипела злоба и ненависть к Генри, настолько сильно, что она уже не могла сдерживать их.       — Ах ты дрянь… — прошипел Генри, дрожа, но остановил себя от налёта на Хафиму, — Идём, бл*ть, к твоему любимому. Он с тобой более открытый, сама знаешь.       Его голос балдел, как у любого пьяницы. Хафима учуяла запах алкоголя ещё до того, как Генри вломился.       Вздохнув от безысходности, Хафима взяла свой дипломат и пошла за Генри в камеру SCP-096.       Шли, шли — пришли. Фонд остался таким же тёмным и мрачным, пусть Хафима и пропустила один день работы. А что должно было измениться? Правильно, ничего. Всего день. Генри запустил её в камеру, а сам надел шифратор, чтоб войти следом. Хафиму встретил неприветливой рожей Скромник, тут же отвернувшись в угол. Возможно, он смотрел вовсе не на Хафиму, а на того, кто позади неё. А если и на Хафиму, то явно была замечена обида в его взгляде. Возможно, он обиделся на неё за то, что она не пришла к нему вчера. Хотя такая причина для обиды звучит, мягко говоря, забавно, по-детски. Да и вообще, есть ли 096 дело до обид?       — Проходи, сука, что встала, как надгробие… — бробурчал он, толкнув девушку вперёд пинком под зад. Хотя, женский таз назвать задом немного неуместно, поэтому, лучше подойдёт «пинком под медовые булочки». Это послужило спусковым крючком для доктора Уоттера. Она остановилась, её глаза загорелись безумием, аж искры полетели; обернулась, да как отвесила ему пощёчину, тот аж отшатнулся. Заслышав суету, Скромник обернулся и стал наблюдать за происходящим. Вернувшись в исходное положение, поправив шифратор, Генри в своей манере схватил девушку за волосы и потащил в генераторскую комнату. Девушка брыкалась, злости её не было предела. Она зарычала, как зверь, чуть ли пена изо рта не пошла. Она царапала руку доктора Манвикка, а тот лишь тряс её, крепче хватая волосы. Закрыв генераторскую изнутри, Генри набросился на Хафиму с кулаками. Как ни крути, а злоба Хафимы не сравнится с силой маньяка. Его пустой взгляд, спрятанный под шифратором, прожигал изогнутое тело девушки. Та не могла кричать, слышались лишь тихие всхлипывания с кровью и стуки тяжёлых рук по нежному телу.       — Вот же шь гадина… Поняла меня, бл*дина тупая? Щас я из тебя вы*бу всё говно, — исколотив несчастную, он грубо толкнул её к столу и взялся за ремень.       Сняв таковой, он расстегнул ширинку и двинулся к девушке. Она мыкнула и отпихнула его ногой со всей силой, что осталась в ней. Он отлетел в стеллаж. С грохотом попадали с полок папки, книжечки и бумажёнки. Они не стоили того, чтобы пару дней Хафима их перекладывала по порядку. Достав ремень, он начал лупить её со стороны металлической бляшки. Со свистом и смачным шлепком ложились на девушку новые удары, оставлявшие за собой фиолетовые и красные синяки, гематомы. Генри начал кричать на доктора Уоттера. Кричит, аж слюной брызжет. Он забыл про всех и всё, и дал волю своему гневу.       — Гнида! Ты потерялась что ли?! Ты забыла с кем дело имеешь, шалава?! Я ВЫШВЫРНУ ТЕБЯ ОТСЮДА! Шл*ха навозная, я тебя научу правильно общаться со своим начальством! — под конец он стал затихать, но пыл его гнева уже не утихнет, никогда. Он испугался, что его услышат за пределами камеры. И его страх понятен. Он, подобно зверю-хищнику, напал на девушку вновь, беспардонно приподняв её юбку и спустив белые колготы. Вот сейчас всё начнётся по-новой. Снова мучения и тягостно долго текущее время. Снова ванна, бритва, красная пена. В этот раз она уже не передумает. Не передумает, если доживёт до того момента.       И вдруг металлическая дверь с треском вышибается.       Генри, ошалев, отскочил от Хафимы и тут же получил неслабую затрещину от разъярённого SCP-096. Вот, чья сила ни с кем не сравнится. Далеко было бы слышно, как он дышит, словно каждый новый грамм кислорода только сильнее разжигает внутри него гнев. Однако, неясно, чем был вызван триггер. 096 не плачет, не кричит. Своим ударом он снёс с доктора Манвикка его шифратор, разбившийся об пол. Генри мгновенно закрыл глаза, к счастью или к несчастью. Не успев опомниться, он был схвачен за горло и прижат к стене. На полу лежала Хафима, наблюдающая на происходящим без единой слезинки. У неё немой шок. Генри снова закричал, в этот раз сдавленно, приглушённо, как пойманный живодёрами жалкий пёс, отпихнул Скромника насколько вышло. Вырвавшись из его на редкость крепких лап, доктор Манвикк побежал в коридор, а за ним вдогонку неторопливо поплёлся 096.       Хафима хоть и витала где-то наполовину на том свете, она постаралась задержать объект, подлетев к нему и взяв за руку. Конечно, не помогло. Ослабев, Хафима отстала от них. «Оставь его, оставь его, оставь… пожалуйста, оставь его…» — лепетала девушка им вслед.       Чтоб открыть дверь, ему пришлось открыть глаза. В такой ситуации, как бы то не странно было, любой человек протрезвеет и без холодного душа. Не думая, что вытворяет, он поддался инстинкту самосохранения и выбежал на всеобщее обозрение вместе со Скромником. <…>       Хафиму почти без признаков жизни нашла в генераторской группа МОГ, искавшая средь трупов выживших. Они подняли её с пола и потащили куда-то. Перед глазами крутились недавние события. В душе пусто ещё со вчерашнего вечера, она выпотрошена до нитки. Даже когда Генри бил её, она лишь морщилась и сопела носом, из которого текла кровь вперемешку с соплями. Оперативники сперва подумали, что на полу лежит мёртвая девушка, но, поняв, что она дышит, помогли встать. МОГи были крайне удивлены, что обнаружился живой человек, да ещё и крохотная девушка. С наполовину спущенными колготками. Идя по коридору в сопровождении охраны, она оглядывалась по сторонам. Стены все в кровище, под столами, на столах, рядом со столами лежали трупы, хаотично разделанные. Где Генри? Где Скромник? Генри, наверное, уже перед апостолом Петром в очереди с другими умершими. А вот Скромник… обещали, что как только произойдёт очередная его выходка, SCP-096 будет списан.       Вулкан из вопросов и недопонимания извергался в полной силе. Но какое сейчас дело до вопросов, когда нужны ответы? Нужно спасение, выход. Её неоднократно изнасиловали, материли, над ней глумились, колечили ей тело… она почти слепая… до смерти заинтересована в неизвестном науке существе, которого, скорее всего, скоро не будет… На неё возможно скоро повесят несколько уголовно наказуемых преступлений, в которых она не причастна. По-любому дело обставят так, что это ОНА начала весь этот конфликт и из-за неё погибла сотня людей.       Она остановилась и, схватившись за сердце, упала. Изо рта потекла пена. <…>       Проснулась она с жуткой болью в груди на руках одного из сотрудников, нёсшего её в больничное отделение. Мужчина оказался довольно крепким, ростом в два метра, в маске оперативника, с рациями на поясе, как и полагается. Он, девушке и его коллегам на удивление, таскается с полутрупом чуть ли не по всему Фонду, выискивая нужное отделение. Вскоре он встретил группу врачей с каталкой… А дальше Хафиму ждала долгая реанимация.       Жизнь… она такая непостоянная. В один момент всё может поменяться: из работы в больницу, из больницы в тюрьму… из жизни в загробный мир. Хотя, озираясь на последние события, происходящие с Хафимой, всплывает мнение, что лучше уж в загробный, чем в… незагробный. Она не имеет ни малейшего представления о том, как жить дальше, как исправлять свои проблемы, разрешать конфликты, как защитить чужие жизни и свою… Оставшись без надежды на лучшее, она уже собралась помирать.       Вот, думает, в мире ином она всем будет нужна, как человек: все будут её любить, никто и не посмеет обидеть или нагрубить Хафиме. Все будут заботиться о ней, холить и лелеять… Но вдруг она подумала: «А нужны ли мне эти «все»?». Кто знает, вдруг ей и не нужна забота ото всех? Ну, если чужая забота — не её, тогда там, скорее всего, будет всегда тепло и уютно. Красиво и позитивно. А, что, в её жизни не так? Не было бы Генри и частых нарушений условий содержания, её жизнь была бы сказкой. Чтож, раз и это не то, тогда что же она хочет? Что для неё — Рай? Первое, что пришло ей на ум — проснуться утром на природе в тепле, которое отдаёт ей тот, кому она может доверить свою жизнь цело нацело. Её словно током шандарахнуло. Она поняла, для чего хочет вернуться в жизнь. Но тут остановилась. Подумала… Есть незаконченные дела, которые не упокоят её душу, пока она их не закончит. Пришла к выводу, что «воскреснет» лишь для того, чтоб убедиться в том, что SСР-096 не будет списан. Убедиться, что у родителей всё хорошо, скинуть им денег с зарплаты. Хоть что-то действительно хорошее она оставит за собой после смерти. Только она убедиться, так и уйдёт на покой. Или как повезёт.       Её глазки распахнулись и она увидела перед собой белую пелену. Всё, думает, вот он белый свет, а вон там, чуть поодаль, виднеются райские врата и ангелы рядом с ними, ожидающие её. Погодя немного, девушка поняла, что никакие это не райские врата. Это обыкновенная капельница висит над нею, прокапывая ей через тоненькую трубочку жизнь. Затем она услышала мерзкое пищание слева. Это аппарат ЭКГ. Значит, не мертва. Значит, ей действительно что-то ещё нужно сделать в этом мире. Слышны запахи лекарств, резиновых перчаток, бинтов, спирта — всё, как в больнице. Хафима оглядела белоснежную палату, каждый сантиметр которой стерилен, в которую тут же вошёл медбрат. Обнаружив проснувшуюся девушку со стеклянными, красными от слёз глазами, он вздрогнул и тут же улыбнулся.       — Добрый вечер, доктор Уоттер, — улыбчиво обратился к ней врач.