You are my salvation and my world.

Питер смотрит на спящего Локи, которого всё-таки уговорил поспать на кровати, а не в библиотеке, где они проводят большую часть времени. Обычно будит его именно Лафейсон, так как просыпается раньше, но бывают вот такие случаи, когда сон заставляет проснуться. Это странно и наводит на определённые мысли, причём такое происходит не только с ним, что удалось узнать из-за слетевшего контроля над телепатией во время поцелуя. Только такие мысли не добавляют радости. Наоборот, от них появляется тревога, которая не даёт нормально думать о насущном. Мотнув головой, Паркер осторожно поднимается с кровати и тихо направляется к двери, чтобы не разбудить Локи. В последнее время нормально поспать ни у кого не получается, поэтому ему стоит отдохнуть подольше, пока сон не прерывается. Так что Питер бесшумно выходит в коридор, по которому направляется на кухню. Этот путь они выучили ещё в первую неделю пребывания здесь, если это так можно назвать. Он помнит, как Хела смеялась из-за этого во второй призыв, хотя ему было совсем не до смеха тогда. Зато в тот день у него произошло ещё одно открытие: умение лазать по стенам ему тоже передалось. Хель упоминала что-то такое давно, кажется, после прибытия сюда, но в памяти оно не удержалось. — Ты сегодня рано. Обычно выбираетесь из библиотеки позже, — раздаётся тихий голос, стоит Паркеру переступить порог кухни. — Мы сегодня спали в комнате. Сомневаюсь, что тебе это неизвестно. Замок ведь полностью в твоей власти, — хмыкает Питер, пока идёт к плите и ставит на неё чайник. — Кофе? Или Богини смерти предпочитают что-то покрепче? — Как давно вы дошли и до этой информации? — спрашивает Хела, даже не удивляясь такой осведомлённости. Не просто так ведь отправляла их в библиотеку. — Замок в моей власти, как и всё перепутье. Ты прав. Но и следить за всеми его жителями наскучивает. А вот от кофе не откажусь. Хоть какая-то эфемерная радость будет. — А присутствие брата для тебя не радость? Кажется, мы дошли до этого семь… нет, вру. Девять снов назад, — бормочет Паркер, пожимая плечами на вопросительный взгляд. — Я не могу иначе считать здесь дни. Так что отсчитываю так. Например, мы находимся в замке уже девяносто восемь «ночей». — Вы первые, кто захотел считать дни нахождения здесь, — смеётся тихо Одинсдоттир, откидывается на спинку стула и задумчиво смотрит на него. — Я не знала его лично, пока мы не встретились за какое-то время до Рагнарёка. — Времена Рагнарёка? Что-то знакомое. Мы, кажется, читали об этом, — кивает Питер, пока ставит перед ней чашку кофе, а со своей садится напротив. — Когда это было? — Кажется, словно вечность назад. Я ведь говорила тебе, что время здесь течёт иначе? — спрашивает Хела, делая первый глоток горячего напитка. — Не-а. Не припомню такого, — со всей серьёзностью произносит Паркер, пряча улыбку за кружкой. — Тебе память отшибло или переобщался с моим братцем? — цокает языком Одинсдоттир, складывая руки на груди, но уголки губ подрагивают в еле заметной улыбке. — Тебе напомнить, что мне до сих пор неизвестно, откуда я? Да и смутно догадываюсь, кто я есть на самом деле, — фырчит Питер, наклоняя голову к плечу. — То есть ты даже не знаешь, когда был Рагнарёк? — Нет. Не думаю, что это так уж важно. Особенно сейчас, — отмахивается Хела и подаётся вперёд, заинтересованно заглядывая ему в глаза: — Говоришь, что смутно догадываешься? Паркер тихо смеётся, ставя локоть на стол и подпирая щёку кулаком. Неподдельное любопытство так и плещется в тёмно-зелёных глазах, а на её губах играет лёгкая улыбка. Так и не скажешь, что это жестокая Богиня смерти, но ведь время меняет всех. Особенно в этом месте. Они с Локи тоже не выйдут отсюда теми же, если… решат вернуться, а не пойти дальше. Туда, где нет пути обратно. А хочет ли он сам вернуться? Есть у него там кто-то? Ждёт ли? Или для них уже не существует Питера Паркера? А Питер ли Паркер он? — Мне снятся странные сны. Они и раньше не были какими-то понятными, потому что спали мы чаще всего в библиотеке после всех прочитанных книг. Но эти сны другие. Обрывочные. Словно воспоминания. Можно было бы сбросить всё на фантазию и глупости, да только не у меня одного так. — Снова гулял в мыслях Локи? — Это… вышло случайно, — бормочет Питер, чувствуя, как кончики ушей обдаёт жаром. — Суть не в этом. Не буду говорить, что во снах солнца было, но в моих… Я не знаю, как это описать. Это было сном, но моё чутьё прямо намекает, что такое когда-то случалось. Происходило. И я верю этому чутью, потому что понимаю, что когда-то в прошлом мы были знакомы с Локи. — Может, это ваше нынешнее общение так отразилось на снах? — спрашивает Одинсдоттир, допивая свой кофе, но не перестаёт наблюдать за ним. — Я точно знаю, что он ещё не учил меня иллюзиям. А во снах именно это и происходит. И ощущения там совсем иные. Там всё иное, понимаешь? И это сбивает меня с толку, Хель. Хела стучит пальцами по столешнице, о чём-то быстро думая. Питер даже не загадывает, какие мысли крутятся у неё, поэтому просто убирает пустые чашки из-под кофе в раковину. Подумав, сразу моет их, чтобы хоть чем-то занять себя, пока есть время. Поставив кружки в сушилку, он садится на стул и смотрит на Одинсдоттир, которая до сих пор молчит. — Меня очень напрягает твоё молчание. Оно словно говорит, что всё идёт не так, как нужно, — всё-таки произносит Паркер, когда по ощущениям проходит ещё десять минут. — Молчание и говорит. Две несовместимые вещи, но тебе удаётся это совместить, — качает головой Хела, проводит ладонями по лицу и вздыхает. — Я не должна тебе этого говорить, но, как говорится, мой дом — мои правила. Поэтому да. Всё идёт не так, как нужно. У меня были догадки, что с вами двумя что-то да случится. Но я не думала, что так быстро. Меня предупреждали, что вы оба хороши в ментальной магии, вот это и сыграло ключевую роль. Да, ты видишь воспоминания во снах. И не только ты. Пока это совместные воспоминания, потом будут и остальные. Это станет концом вашего здесь пребывания. Отсчёт уже начался, Пит. Не выполнив свои задания, вы отправитесь дальше, откуда будет не вернуться. Питер откидывается на спинку стула и прикрывает глаза, пытаясь осмыслить все эти слова. Думать не хочется совсем, особенно об этом. Особенно сейчас. Отправляться дальше… окончательно умереть тоже нет желания, ведь у них с Локи… А что у них с ним? Называется ли это любовью? Это вот она? Когда неважно где и когда, главное, чтобы с ним? Ему ведь, и правда, было даже не страшно оказаться здесь, потому что почти сразу рядом оказался Лафейсон, а потом всё закрутилось. Теперь пугает мысль не об одиночестве, как было раньше. Совсем нет. Пугает мысль о том, что рядом может не быть Локи, который умудряется совмещать в себе несовместимое. — Раньше здесь не было тех, кто умеет заглядывать в чужие мысли или влиять через них? — спрашивает Паркер, пытаясь переключиться на что-то иное. — Сюда попадает далеко не каждый, поэтому нет. Кто-то не справлялся, кто-то выбирал сразу пойти дальше. Теперь попали вы, — усмехается Одинсдоттир, наблюдая за ним. — Иногда ответ может прийти совсем в ином виде, а иногда и не оттуда, где всё время ищешь. Ты всё ещё помнишь свою задачу? — А её возможно забыть? — фырчит Питер и подаётся вперёд, опираясь локтями на стол. — Мне вот интересно: ты ещё больше запутываешь меня, на что-то намекаешь или даёшь подсказку? — Ты умный мальчик, Пит, поэтому, думаю, сам сможешь понять, — улыбается Хела и поднимается на ноги, подмигнув ему. — Теперь мне пора, потому что сюда направляется некто очень сонный и влюблённый. — Знаешь, иной раз кажется, что вы всё-таки родные. Оба до отвратительного коварные, — наигранно кривится Паркер, не сдерживая улыбки, когда она начинает смеяться. — Ужас, Хела. — Но тебе это нравится, — пожимает плечами Одинсдоттир и исчезает, оставляя его одного. Питер поднимается на ноги, подходит к плите, чтобы начать делать кофе для Локи, и фырчит из-за её последних слов, но не может не согласиться с ними. Нравится. Конечно, непонятно, почему так, но какая разница? Не будь рядом с ним кого-то из них, было бы уже всё не так. Он понятия не имеет, почему Хела стала его проводником, почему дала второй шанс, почему вообще всё стало именно так, как есть, однако благодарен за это. Видимо, делая кофе, Паркер задумывается настолько, что не слышит шагов позади себя. Хотя эти шаги редко можно услышать. Зато крепкие объятия со спины почувствовать удаётся сразу, как и тёплое дыхание в макушку. — Пахнешь кофе. Ты уже его пил? — спрашивает хрипло Локи, когда Питер расслабляется, поняв, кто его обнимает. — Да. Хела любезно согласилась составить мне компанию, — тихо посмеиваясь, соглашается с ним Паркер, свободной рукой накрыв прохладные ладони у себя на животе. — Выспался? — Думаю, да. Правда, проснувшись, понял, что будить мне больше некого. Наверное, скоро луна останется без солнца, — бормочет Лафейсон, наклоняется к его шее и, уткнувшись в неё носом, улыбается. — Что тебе сказали? — Что наши дела очень плохи, — честно говорит Питер, переливает кофе в подготовленную кружку, после чего быстро убирает всё за собой и разворачивается к нему лицом. — Луны без солнца не будет, поэтому даже думать об этом не стоит. Только по итогу может не остаться обоих, если мы не успеем найти нужные нам ответы. Паркер видит, как хмурится Локи, как обдумывает все его слова, пытаясь, кажется, понять, что да как, но всё-таки тянется за кофе и делает глоток. Даже не морщится от того, какой тот горячий и наверняка обжигающий! Вот же. Зато уже через минуту Лафейсон допивает кофе и смотрит на Питера вполне осознанно, однако всё также хмуро. — Что произошло? Почему сроки так внезапно поменялись? — спрашивает Локи, двигая его в сторону, чтобы поставить пустую кружку на кухонный гарнитур и обнять Паркера за пояс. — Сны. Наши сны все поменяли. Думаешь, это просто фантазии? Нет, Ло. Это наши воспоминания. Мне снится, как ты учил меня иллюзиям, а тебе что-то другое. Хела сказала, что вскоре всё будет только хуже, ведь потом будут появляться воспоминания, о том, кто мы есть. Точнее, более личные. Вот тогда уже не будет у нас выбора. Если не решим наши задачи, то умрём, и никто нам не поможет. — Тогда нам нужно поспешить, — серьёзно произносит Лафейсон и делает шаг назад, но Питер тянет его за мягкую ткань рубашки обратно, заставляя вопросительно вскинуть брови. — Я просто хочу тебе сказать, — Паркер тяжело сглатывает, избегая его взгляда, и пытается сформулировать в нормальное предложение все мысли, которые крутятся с неимоверной скоростью. — Мне… Я хочу, чтобы ты знал одну вещь. Если так получится, что у тебя будет ответ, а у меня нет… Если я не смогу вернуться обратно, то просто знай, что… — Молчи, ладно? Ты скажешь мне это тогда, когда мы окажемся в том мире, или времени у нас уже не останется. Но не смей сдаваться заранее, понял? — тихо говорит Локи, обхватывая его лицо ладонями и склоняется к губам, однако замирает в опасной близи от них. — Позволишь? — Тебе? Всегда, солнце моё, — хмыкает Питер, прикрывая глаза и чувствуя мягкий поцелуй. Не такой, какими были предыдущие. Но такой, какой нужен был сейчас, когда отчаяние пытается взять верх над остальными чувствами и эмоциями. — Мы справимся, маленькое недоразумение, — и сказано это было так, что Паркер просто не мог не поверить. Раз Лафейсон уверен в этом, то он не имеет права сомневаться. Не так ли?

***

— Это сумасшествие, — устало произносит Питер, падая на кровать в комнате Локи, где они проводят последние «ночи», решая, что лучше так, чем бессмысленно ночевать в библиотеке. — Просто, кажется, ответы можно найти не там. Точнее, они всегда были в другом месте, — хмуро предполагает Лафейсон, пока ложится рядом с ним и притягивает Паркера к себе за талию. — Тебе такого не говорили? — Говорили. Только я не знаю, где искать. Прошло, наверное, уже девять снов, а осталось и вовсе два или три, как предположила Хела, — бормочет Питер, поднимая на него взгляд. — В тот раз ты мне не дал договорить, но могу я сказать сейчас? Пожалуйста. — Можешь, — кивает Локи, понимая, что глупо уже откладывать. Если они не найдут себя здесь, не поймут, кем являются, то всё потеряет свой смысл. — Я долго думал о том, что чувствую к тебе. Опирался теперь ещё и на то, что видел в своих снах, где всё больше мелькал ты, — медленно начинает Паркер, глядя в стену за его спиной. — Наверное, я никогда не любил, потому что не помню такого ощущения. Из-за этого сложно было понять, что да как, но получилось. Питер прикладывает палец к его губам, чтобы Лафейсон даже не пытался что-то сказать, хотя уже собирался. Пока рано. Сейчас его время говорить и обнажать то, что предпочтительнее скрывать ото всех, дабы не получить разбитое сердце и удар в спину. Но у них другой случай сейчас. Кажется, всегда был другой случай. — Сколько бы я ни смотрел на тебя, ни пытался изучить, запомнить, разгадать, не удаётся. Понимаешь? Ты для меня открытая книга, но твои страницы покрыты таким шифром, что я вовек не разгадаю. Вроде знаю тебя, но каждый раз есть то, что вижу впервые. Даже сейчас ты кажешься иным, однако таким… близким, — запутанно объясняет Питер, нервно облизывая губы, и уже с улыбкой продолжает: — Но я понимаю, что в этом весь ты. Бог хитрости, коварства, обмана. Кажется, это и есть ты: загадка, разгадку которой не найти никогда. И я люблю это в тебе. Люблю твою загадочность, улыбку, смех. Даже ссориться с тобой люблю, потому что знаю, что это всё не так серьёзно, как могло быть. Я просто люблю тебя. И не вижу дальнейшей жизни, если ты не будешь рядом. Паркер прикрывает глаза, чтобы не видеть реакцию на свои слова. Не видит, зато чувствует, как его обнимают крепче, а лба касаются чуть шершавые губы. Он не может не улыбаться от мысли, что в последние дни поцелуи стали чаще, словно у них получилось убрать все стены между собой, позволяя получить то, чего хотят оба. И очень не хочется думать, что во всех прикосновениях читается грусть и предчувствие беды. — Но я, кажется, нашёл свою разгадку, — тихо произносит Локи через какое-то время, так и не отстраняясь от него. — Ещё в тот день, когда мы впервые поцеловались, я подумал: почему никто из нас не знает, что такое любовь? Теперь понимаю: знали, но не осознавали, что это она и есть. — То есть, ты хочешь сказать, что тоже? — спрашивает Питер, водя пальцами по его спине, пока в голове всё укладывается. — Да, глупый, да. Ты ведь сам не раз уже заглядывал в мои мысли. Разве не улавливал там ничего такого? — смеётся Локи, однако Паркер чувствует, как сжимаются пальцы на его свитере. — Наверное, прозвучит странно, но я и сам иногда не могу уследить за собой, зато ты всегда вовремя успеваешь оказаться рядом. Специально или нет — не знаю. Однако есть одна вещь, которую я точно знаю. Питер заинтересованно поднимает голову, словно так быстрее сможет узнать. Только почему-то забывает, что чего-то ждёт, когда натыкается на взгляд Лафейсона. Вроде самый обычный, уже привычный. Но почти неуловимые изменения заставляют сердце пропустить удар. Паркер понимает, почему в этом взгляде появляется печаль, понимает, откуда там тепло, но есть что-то ещё. Словно его слова, сказанные чуть ранее, что-то поменяли. Так ли это? Или всего лишь кажется? — С тобой я чувствую себя собой. Настоящим. Конечно, в большей степени я могу судить лишь по этому месту, где есть только мы, но у нас всё больше раскрывается наше прошлое, — произносит Локи, а после кривится, когда понимает, как же коряво всё это звучит. — Ужасно, да? — Есть такое, — посмеивается Питер и, боднув его нос своим, шепчет: — Тебе совсем необязательно что-то говорить. — Па-аркер, — стонет Лафейсон и снова кривится, боднув в ответ. — Я хочу это сказать, понимаешь? Но я не знаю, как. И это отвратительно. Бесит. — Неужели у тебя в первые что-то не получается? Наш Бог коварства в чём-то не силён? — улыбается Питер, не пугаясь раздражённого взгляда, ведь знает, что через пару мгновений ему на смену придёт привычная насмешка. Вот и сейчас так. — Я не силён во многом, но на твоём фоне это не так заметно, недоразумение, — усмехается Локи, ложится на спину и привычно закатывает глаза, когда Паркер кладёт голову ему на грудь. — Знаешь, ты описал меня, как загадку, которую невозможно разгадать. Но ты упустил тот момент, что сам такой. Сомневаюсь, что когда-нибудь смог бы разгадать тебя окончательно без умения заглядывать в мысли и воспоминания. И мне нравится это. Нравится ощущать себя живым рядом с тобой, нравится видеть тебя оживлённым и эмоциональным, даже если ситуация не располагает к этому. Лафейсон подцепляет его подбородок пальцами и заставляет поднять голову, чтобы заглянуть ему в глаза. Питер нехотя это делает, из-за чего Локи замечает влагу на его ресницах, от чего на губах невольно мелькает улыбка. — Я просто… я просто хочу, чтобы ты знал: мне неважно, каким было твоё прошлое. Для меня важно твоё будущее, ведь, надеюсь, и мне там найдётся место, — говорит Лафейсон, перекладывая ладонь на его щёку, и закатывает глаза. — Можно было дождаться, пока я договорю, а не залезать мне в голову. — Идиот. Знаешь ведь, что мне сложно контролировать себя в эмоциональные моменты, — фырчит Паркер, делает глубокий вдох, выдох и кивает. — Говори. Я хочу это услышать. — Невыносимое создание, — цокает языком Локи, но произносит то, чего он ждёт: — Для меня важно твоё настоящее, потому что в данный момент ты со мной. А я люблю… тебя, Питер Паркер. Обычный ли ты человек или нет — уже безразлично. Я знаю Питера Паркера, Паучишку и недоразумение, и его люблю. Питер морщится, чтобы не засмеяться с забавного выражения лица Лафейсона, пока внутри от этого признания всё ликует. Первая, а у него почему-то нет сомнений в этом, влюблённость оказалась взаимной. Вредной, коварной, но взаимной. А большего ему и не нужно, даже если они доживают последние свои дни вместе. — Каким бы ни был исход, я всегда буду рядом, — произносит Паркер и мимолётно касается губами его щеки. — Я тоже, Паучишка. Я тоже, — кивает Локи, наблюдая за тем, как он снова укладывает голову ему на грудь. — А теперь давай спать? Сил больше ни на что нет. — Конечно, луна моя. Питер прикрывает глаза, не желая думать о том, что он может не услышать это обращение вновь. От этого становится не по себе, а по коже пробегаются неприятные мурашки.

***

Что-то поменялось. Это становится понятным сразу, когда приходит в себя Питер совсем не в кровати с Локи, а около моста, через который пришёл однажды сюда. Рядом стоит Хела, заложив руки за спину, и, заметив, что он вполне осознанно смотрит на мир теперь, дёргает уголками губ. — Доброе утро. Так ведь вы говорите? — Если сейчас действительно утро, то да, — хмыкает Паркер, сжимая и разжимая кулаки. — Это конец? Иной причины я не вижу в этом всём. — Вы удивительно похожи с Локи. Он спросил то же самое у своего проводника, — усмехается Одинсдоттир, пока подходит к нему и приобнимает за плечи, подтолкнув к мосту. — «Конец». Ты так хочешь конца всего? — Это ведь выбор мой, да? Я не смогу узнать, что стало с Локи, не смогу в итоге поменять своё решение? — хрипло спрашивает Питер, понимая, что всё. Шутки кончились. А, раз Хела не сказала, что его ждёт смерть, значит, предстоит сложный выбор. — Верно, Пит. Дороги назад уже не будет, как и третьего шанса. Сейчас перед тобой стоит выбор: вернуться к той жизни, которая была у тебя, или идти дальше и умереть окончательно. — Значит, мы справились с заданием? Одинсдоттир тормозит на середине моста и поворачивается к нему, глядя чуть хмуро. Паркер передёргивает плечами от такого пристального взгляда, невольно дёргаясь, когда ему в солнечное сплетение тыкают указательным пальцем. — Вот здесь есть понимание того, кто ты? Не в голове, а вот здесь? — спрашивает Хела, заглядывая уже в глаза. — Честно признайся себе и мне. — Да, — не очень уверенно произносит Питер, пока в голове пролетают все дни, проведённые здесь. Подумав, он дёргает уголком губ и уверенно говорит: — Да, я знаю, кто я. Просто Питер Паркер, обычный парень. Этого для меня достаточно. — Надеюсь, ты сохранишь это осознание, иначе всё будет зря, — кивает Одинсдоттир и продолжает идти вперёд, поглядывая иногда на него. — Ты уже выбрал? Куда пойдёшь? — А куда ты посоветуешь идти? — Это совсем не тот вопрос, который следует задавать мне. Я могу дать плохой совет. — Знаю, Хель. Поэтому и спрашиваю, — смеётся тихо Питер, повернувшись к ней лицом, когда они доходят до местной версии Биврёста, окутанной туманном. — И правда, загадка не легче Локи, — хмыкает себе под нос Хела, дёргая плечом. — Я не буду тебе ничего советовать. Просто скажу, что умереть ты всегда успеешь. Так есть ли смысл торопиться? — А если я облажаюсь с жизнью? Наделаю столько ошибок, что в конце будут лишь они? Что, если я не справлюсь? — негромко спрашивает Паркер, отводя взгляд. — Это что-то меняет? Жизнь твоя, Питер. Только тебе решать, какой она будет. Ошибки совершать тоже нормально. Плохо будет, если совершишь их повторно. А так нормально, — спокойно произносит Одинсдоттир, тяжело вздыхает и подходит к нему, ловя его взгляд. — Не справишься? Будет плохо, но не критично. Это до сих пор твоя жизнь, так что ты всегда сможешь что-то поменять, чтобы получилось справиться. В конце концов, только ты главный в своей жизни, правда, отказываться от помощи не стоит, если уверен, что человек желает тебе добра. Или у тебя всё ещё есть шанс повернуть налево и умереть. — А ты, как и всегда, добра, — фырчит Паркер, бросив взгляд на две арки, что открыты сегодня для него. — Мы с тобой больше не встретимся, не так ли? — Да. Это наша последняя встреча. Решающая, так сказать, — кивает Хела, дёрнув уголком губ. — Поэтому, думаю… Питер не даёт ей договорить: быстро подходит к ней и крепко обнимает за пояс, шепча еле слышно: — Спасибо тебе за всё, — Паркер отстраняется и направляется к арке, не давая Одинсдоттир окончательно опомниться. Правда… — Правая арка. Правая. Или ты решил умереть? — насмешливо спрашивает Хела, складывая руки на груди и пытаясь понять, какие ощущения доставили эти объятия. Приятные, это точно, но слишком непривычные. — Конечно. Только об этом и думаю, — бормочет Питер и разворачивается, быстро направляясь уже в правую арку. — Пока, Хель. — Прощай, Питер Паркер, — с улыбкой говорит Одинсдоттир, глядя ему понимающе вслед. А Паркер невольно останавливается перед самой аркой, боясь узнать, что будет за ней. Прошёл ли Локи? Справился ли? Выбрал жизнь? Встретятся ли они снова? Что там его ждёт? Семья? Одиночество? Оглянувшись на мгновение назад и увидев улыбку Хелы, он делает глубокий вдох и прыгает вперёд. Она была права. Умереть можно всегда. Остаётся попробовать пожить снова.

***

— Ты не можешь открывать свои порталы в любом месте гостиной, — ворчливо произносит Старк, помешивая чайной ложкой кофе и фырча, когда холодные ладони сцепляются на его животе под футболкой. — Могу. Кто мне запретит? Ты? Тогда я могу не приходить вообще, — насмешливо тянет Стрэндж, потираясь носом о его макушку. — Вы до сих пор отвратительны. Или даже ещё больше отвратительны. Я не определился пока что, — вмешивается в их разговор Пьетро, показательно кривясь, за что получает подушкой от Ванды. — Если ты такой одинокий, то это не значит, что можешь теперь портить романтику, — бормочет Максимофф, прицеливаясь второй подушкой в него, но Баки берёт её руки в свои и притягивает к себе, приобнимая. — Пусть ехидничает, ведьмочка. Зато потом мы посмеёмся, когда он найдёт себе кого-нибудь, — громко шепчет Барнс, подмигивая Пьетро, который обиженно фырчит, когда по комнате разлетается тихий смех. — Идиоты, — качает головой Старк, делая глоток своего кофе, а вторую чашку даёт Стрэнджу. Стефан благодарно целует его шею и закатывает глаза на очередной комментарий Пьетро. Правда, это уже стало таким привычным, как и дружеские перепалки пару раз в неделю. Видятся они вчетвером столько же, поэтому и происходят стычки, которые всерьёз больше никто не принимает. Привыкли. Смирились, что у каждого ершистый характер. Ужились. — Я вот не понимаю. Почему постоянно страдает моя гостиная, когда вы решаете здесь появиться? Точнее, почему вы вообще решаете здесь появиться, а не на Базе? — спрашивает Тони спустя какое-то время. — Потому что вы здесь, разве непонятно? На Базе Капитан, при котором даже плохого слова не скажешь, — пожимает плечами Максимофф и ложится на диван, закинув ноги на подлокотник, а голову уместив на коленях сестры. — Тебе лишь бы поматериться, да? — закатывает глаза Стрэндж, ставя пустую кружку из-под кофе на стол, после чего снова устраивает руку на животе Старка. — Ему просто Стива нравится бесить. А без этого там для него слишком скучно, — усмехается Баки и наигранно морщится, когда Пьетро показывает ему средний палец. — У Звёздного стража научился. — Он лорд. Хотя не помню точно, — бормочет Ванда, поигрывая красной искрой, перекатывая её между пальцами. — На Базе нет того, что есть здесь. Поэтому неудивительно, что мы здесь, Старк. — Чего там нет? — удивлённо спрашивает Тони, не обращая внимание на тихий смех на ухо и понимающие переглядки. Вот ведь. И не узнаешь теперь спокойно, что всё это значит. Или… — Кто расскажет, что всё это значит, тот выбирает первым фильм. Пятница проконтролирует. Максимофф переглядывается с сестрой, Ванда с Баки, Барнс с Пьетро, и по-новой, а потом кивают друг другу. — Это очень интересное предложение, Тони. — Особенно для нас. — Однако мы… — Ванда хмурится, оборачиваясь назад, и что-то пытается там высмотреть. — Стефан, ты же не делаешь никакие порталы сейчас? — Нет. Это явно не мои, — качает головой Стрэндж и отходит от Старка, направляясь к искажённому пространству около окон гостиной. — Что за чертовщина? Никто ответить ему не может, потому что все подскакивают со своих мест и встают за ним, чтобы в случае чего не мешать, но и суметь напасть, если понадобится. — Здесь приключения, Тони. Поэтому мы собираемся тут, — как бы между делом весело говорит Пьетро, однако взгляд остаётся напряжённым и серьёзным.

***

Питер чувствует, как летит всего несколько мгновений, но по ощущениям проходит целая вечность. Вечность, которая заканчивается в одно мгновение, стоит ему приземлиться на что-то жёсткое, удариться затылком и ягодицами. В голове проносится ворох всего, из чего он может простонать лишь: — Чтоб Хеле вечность там икалось. Могла бы предупредить. — Не только сестрице, но и остальным проводникам, — раздаётся до боли знакомый голос, из-за чего Паркер раскрывает глаза. — Живой Лафейсон. Не умер всё-таки, — произносит Питер, разглядывая высокий потолок, который он уже видел когда-то. — Не оставлять же тебя одного… здесь, — тянет Локи, приподнимаясь сначала на локтях, а после садится полностью. — О Норны. Паркер вторит ему и садится, видя… Каша в голове, появившаяся от удара и возвращения в этот мир, медленно начинает раскладываться по полочкам, принося не то дискомфорт, не то ужас со страхом. И ужас нарастает с каждым мгновением, стоит посмотреть на Пьетро, который переводит шокированный взгляд с него на Локи и обратно. Или на Джеймса, смотрящего так неверяще, но с надеждой. Или на Стефана, который, кажется, боится даже слово сказать. Переведя взгляд на Лафейсона, что также потерянно и с ужасом разглядывает его, Питер отползает от них всех, пока в голове бьются воспоминания далёкого и отчасти близкого прошлого, а на губах появляется горькая усмешка. — Ох, Хель, как же ты ошиблась однажды, — шепчет он себе под нос, что невольно становится сигналом для остальных, что это реальность, а не групповые галлюцинации. — Ребёнок, — произносит Стрэндж, подходя к нему и присаживаясь на корточки рядом. — Пит. — Нет-нет-нет. Я ничего не понимаю, — судорожно шепчет Паркер, боясь даже косо взглянуть в сторону Лафейсона, которому уже помогают подняться на ноги. — Я совсем ничего не понимаю. — Тише. Пит, я здесь, слышишь? Ты тоже здесь, — негромко говорит Стефан, осторожно касаясь его рук сквозь рукава костюма. Странно, ведь именно этот костюм был на нём в последней битве с Таносом. — Где «здесь»? Когда? — спрашивает Питер, посмотрев на его ладони, что обхватывают запястья. — Ты в Башне Старка. И… вас с Локи не было почти семь лет. Пять лет из-за щелчка Таноса и полтора после. — Что?! — два вопроса сливаются в один, пока Паркер шокированно переглядывается с Лафейсоном, однако после смотрит только на Стефана, который, кажется, до сих пор не может поверить в реальность происходящего. Да и как тут поверишь в это? Питер и сам готов отрицать всё, не веря, что провёл в том Асгарде столько времени. Быть такого не может. Или может?