You are my salvation and my world.

— Пит, — тихо зовёт его Стрэндж, как только они встают на ноги, но никакой реакции не получает. Кажется, Паркер просто ушёл в себя, погружаясь так далеко, что не слышит никого. — Ребёнок? Питер поднимает на него взгляд, не решаясь просто заговорить. Голос подведёт, как и он сам, потому что сейчас ничего не укладывается в голове. В нём словно две личности, прожившие разные жизни, борются, но никакая не может победить и взять первенство над телом. Ему бы самому решить, какая больше подходит для него, однако ничего не выходит, из-за чего борьба ведётся всё дальше и дальше. — Стефан, — всё-таки срывается с губ против воли, и Паркер, не думая, подходит к нему ближе, крепко обнимая. В памяти проносятся моменты уже такого далёкого прошлого, где была война, космос и смерти. Много смертей. И от чего-то в горле застревает истеричный смех, ведь приходит понимание, что он почти умер. Точнее, умер на долгие годы, оставляя его одного. — Я уже боялся надеяться, что снова увижу тебя, — бормочет Стрэндж, прижимая его к себе ближе, и утыкается носом в макушку. — Полтора года, Пит. Полтора года. Думал, после пятилетки мы встретимся, ведь все просмотренные варианты на это намекали, но нет. Тебя не было, и я чуть было не опустил руки. — Так и получается всегда. Только ребёнка он и ждал, забыв про друга, — раздаётся сбоку насмешливый голос, в котором можно уловить нотки натянутости и усталости. Неудивительно. Питер и сам чувствует себя раздавленным после всего. — К твоим смертям уже можно привыкнуть, Лафейсон, — отвечает почему-то Старк. — Поэтому мы всегда знаем, что вернёшься, даже если это невозможно. Паркер вот такое впервые вычудил. И эта пара фраз помогает всем отмереть от оцепенения, которое появилось в момент возвращения Локи и Питера. Стефан отпускает Паркера в кресло, но сам не уходит, а садится к нему на подлокотник, кажется, пытаясь окончательно увериться, что тот не исчезнет снова в мгновение ока, что теперь точно останется рядом. Питер ему благодарен за то, что он не оставляет его сейчас одного, и невольно цепляется за рукав, понимая, что привычки не хотят пропадать. Зато они помогают немного угомонить внутренний диссонанс, приведя его в относительную норму. Паркер видит, как остальные рассаживаются по диванам и креслам, поглядывая то на него, то на Лафейсона, на которого он сам старается вообще не смотреть. Хочется, конечно, чтобы убедиться, что с ним всё нормально, но так страшно увидеть в его глазах сожаление и отвращение. Почему-то нет сомнений, что там будут именно они, ведь одно дело просто жить пару лет под одной крышей с… выходцем Гидры, как однажды сказал Клинт, а другое дело целоваться и признаваться ему в любви. — Что здесь было? Ну, в эти несколько лет. Я помню лишь Титан, нашу битву, пепел и всё, — бормочет Питер, не давая им начать расспросы. Стрэндж хмурится, переглядываясь со Старком, но тот лишь пожимает плечами на немой вопрос, давая ему самому решить. А Стефан не знает, что стоит рассказывать, а что нет? Что лучше оставить на потом, чтобы не грузить сейчас Паркера и Лафейсона? — Рассказывайте всё. Я и вовсе почти ничего не знаю о той битве. Только то, что было после Рагнарёка, где мы с Тором убили… нашу сестру, — глухо произносит Локи, шокированно глядя на Питера, и успевает поймать его удивлённый взгляд, который тот снова отводит. Лафейсон точно помнит, что это и есть его сестра. Хела, Богиня смерти. Она же им и дала второй шанс. Она же… и стала кем-то близким для Паркера, чего тот даже не скрывал. А они с братом её убили, хотя ключевую точку поставил именно он, Локи. Да, до всех этих странных событий, но суть-то одна. — О Норны. Чего теперь можно ожидать от Питера? Может, он знал об этом, поэтому, вспомнив всё, даже не желает смотреть на него? Конечно, этим всё легко объясняется. Какая-то часть Локи даже рада этому, ведь не нужен Паркеру кто-то столь поломанный и чудовищный, как он. Лучше будет, если в этом мире тот найдёт себе кого-то более подходящего. Вон, Максимофф не отводит обеспокоенного взгляда от Питера. Чем не лучше? Однако остальная часть Лафейсона хочет прижать это паучье недоразумение к себе и заявить, что никуда не отпустит. Не хотел отпускать с тех самых пор, когда оба нырнули в память друг друга. Да и нельзя после всех событий, через которые они прошли вместе, после всех слов, что сказали той самой «ночью», просто взять и забыть обо всём, повернув отношения назад. «Нельзя, нельзя, нельзя», — бьётся в голове набатом, но безразличный вид Паркера говорит во всеуслышание безоговорочное «можно». — Если ты внимательно слушал, как я читал ту книгу, а не спал, то должен понимать, что вы не убили Хелу. Лишили источника сил и просто изгнали в её же царство, где она вновь вернулась к своим обязанностям, — устало произносит Питер, вспоминая и слова Одинсдоттир, и книги, прочитанные там. — Тем более Хель об этом, кажется, даже не помнит. Для неё Рагнарёк был вечность назад, как она сказала. — Когда это вы Рагнарёк обсуждали? Ты же ничего такого не говорил, — хмурится Локи, складывая руки на груди и пытаясь что-то такое вспомнить, но в памяти так и не появляется нечто похожее. — Потому что были новости поважнее тогда. И я не виноват, что ты слишком долго спишь, — насмешливо говорит Паркер, пожимая плечами. — Тебя больше волновал запах кофе и сокращение сроков. — Тогда неудивительно, что новости про Рагнарёк пролетели мимо, — хмыкает Лафейсон, сталкиваясь с ним взглядами и замирая. Питер чувствует, как сердце пропускает удар, пробуждая забытое ощущение дежавю. Так уже было. Там, на перепутье. Тогда звучали слова о любви, кажущиеся самыми важными, хотя… Таковыми они и были. До сих пор самые важные. Но они с Локи больше не на перепутье, рядом совсем не пустынно-мёртвый Асгард, а реальный и живой мир. Мир, где он успел оставить кровавый след, о котором память не хочет стирать воспоминания. — Знаете, мы всегда успеем рассказать, что было за те семь лет. Может, лучше вы расскажете, где были полтора года? И что с вами случилось? — спрашивает Тони, замечая их напряжённые переглядки, которые заканчиваются, стоит Паркеру отвести взгляд, а Локи зло поджать губы. — Вам не кажется, Мистер Старк, что каждую нашу встречу вы задаёте слишком много вопросов? Каж-ду-ю встречу, — качает головой Питер, прижимаясь к боку Стефана, который до сих пор сидит около него. — Я могу лишь сказать, что мы были между жизнью и смертью. Всё. — Я уверен, что хоть в одной книге Стрэнджа есть информация о перепутье. Там всё написано, — добавляет Лафейсон, давая понять, что тоже не будет ничего говорить об этом. — Поэтому рассказывайте о прошедших годах. И что там с Тором? — Летает со Стражами по галактике, помогая разным мирам. Правит иногда Асгардом вместе с Валькирией, — пожимает плечами Пьетро, хмурясь, когда они оба вздрагивают при упоминании этого места. — Мы втроём тоже исчезали, — начинает рассказывать Ванда, сжимая крепко ладонь Баки. — Поэтому знаем только то, что вернулись туда, где исчезали. Потом с помощью портала пришли на базу Мстителей, но тебя, Питер, нигде не было, как и тебя, Локи. — Как вы вернулись? — спрашивает Паркер, сцепив пальцы в замок, чтобы не дрожали. — О, это было весело, — включается в разговор Стефан, опираясь рукой на спинку кресла. — Но сначала скажу о другом. Когда половина Вселенной рассыпалась, Танос почти уничтожил Камни бесконечности. Его нашли остатки выживших Мстителей, среди которых был Тор. Он и убил титана, но Камни это не вернуло, поэтому мы продолжили жить. Я знал, что придётся ждать немало, пока не появится шанс вернуть всех. — Точно. Ты ведь посмотрел море вариантов будущего, — кивает Питер, слушая его внимательно. — Именно, Пит. Потом прошло пять лет, и тогда-то объявился Скотт Лэнг с машиной времени. Точнее, с идеей, а машину уже должен был сделать Старк, — усмехается Стрэндж. — И он её сделал по доброте душевной. — Ни за что не поверю, что так и было, — качает головой Паркер, хмыкая. — Да скорее Тор вернёт себе Мьёльнир, чем Старк сделает что-то по доброте душевной, — насмешливо произносит Локи, складывая руки на груди. — Не хотите вернуться туда, откуда пришли, а? Нашлись тут… — недовольно тянет Тони, вздыхая. — Как ни прискорбно, но вы правы. Стрэндж задел меня за живое, поэтому пришлось делать. Да и вернуть рассыпавшихся хотелось. — В это я уже больше верю, — кивает Питер. — Только вот машина времени… Это звучит слишком нереально. При всей магии, что я видел в жизни, путешествие в прошлое — сказка. — Я также думал, пока не попробовал, — соглашается Старк, поддаваясь вперёд, поставив локти на колени. — Но квантовая физика и частицы Пима, которые предоставил Скотт, убедили в обратном. — Быть того не может, — бормочет Паркер, обернувшись к Стрэнджу, который наблюдает за ними почему-то с довольной улыбкой и кивает на его вопросительный взгляд. Мотнув головой, Питер возвращает взгляд к Тони и замечает формулы с чертежами. — Это?.. — Верно. Поэтому можешь убедиться, что всё реально, и возможно это сделать, когда на тебя давит один наглый маг, — хмыкает Старк, двигая голограммы ближе к Питеру, после чего откидывается на спинку дивана, продолжая рассказывать: — Мы собрали Камни, Брюс, или же Халк, щёлкнул перчаткой, и вы вернулись. Точнее, не вы. Вам двоим всегда нужно особое приглашение, без которого не явитесь. Паркер внимательно рассматривает голограммы, стараясь всё запомнить, чтобы потом, дома, переписать в тетрадь. Дома… А будет ли он у него теперь? Да, Стефан рад их видеть, даже ждал, но вернётся ли всё к тем же отношениям, что были раньше? Всё-таки прошло почти семь лет, которые не идут ни в какое сравнение с совместно прожитыми годами ранее. Вдруг ему теперь это просто не нужно, ведь за столько лет всё могло кардинально измениться. — Зато тебе, Старк, приглашение и вовсе не нужно, — закатывает глаза Лафейсон, чей голос вырывает Питера из задумчивости. — А дальше что было? — Мы искали информацию о том, где бы вы могли быть. Потом нашли в книге упоминание перепутья и «Поцелованных Смертью», поняли, что ещё не всё потерянно, однако… Вы не вернулись через неделю, как было заявлено в книге. После этого шансы на ваше возвращение были минимальными, поэтому и надеяться боялись, — произносит Стрэндж, поднимаясь на ноги, и немного проходится, поглядывая назад. — А у меня точно не галлюцинации? Может, их тут и вовсе нет? Паркер слышит, как насмешливо отвечают Стефану остальные, как он язвит в ответ. Слышит, но не может отделаться от ощущения, что всё ненастоящее. Словно вся атмосфера здесь притянута, наигранна, хотя понимает, что они все просто научились жить без них. Без него. От этого на душе начинают скрестись кошки, а ведь ему всегда казалось, что от животных внутри только скелеты с рождения остались, потому что у него такой эфемерной субстанции, как душа, отродясь не было. Помимо семейства кошачьих внутри, Питер чувствует, как вновь накатывает одиночество. Стоит порадоваться, что друзья теперь, кажется, счастливы и живут нормальной жизнью, распрощавшись с прошлым, но пока не удаётся совсем. — Стефан, откроешь портал на улицу? Мне нужно проветриться, — тихо просит Паркер, и просьба поначалу тонет среди разговоров, пока до остальных не доходит смысл его слов. — Пожалуйста. — Ты уверен, Пит? — спрашивает почему-то напряжённо Стрэндж, переглядываясь с Локи. Питер не понимает, зачем это, и кивает на вопрос. Проветриться и побыть одному ему нужно. Подумать о будущем — тоже. — Хорошо. Куда? — Не знаю. Просто куда-нибудь, мне без разницы, — бормочет Паркер, поднимаясь на ноги, и дёргает уголком губ, когда следом встаёт Пьетро, а после не успевает заметить, как оказывается в объятиях. — А ты вырос, малыш, — с улыбкой замечает Максимофф, так и не выпуская его из крепкого захвата, даже когда чувствует прожигающий взгляд. Несложно догадаться, кому он принадлежит, ведь Лафейсон и не думает скрываться. Да только Питер, кажется, не замечает этого, положив голову ему на плечо. — Учудишь ещё что-нибудь такое, я тебя буду за руку везде водить. — Напугал, Ро. Я уже весь дрожу, — фырчит Паркер, на пару мгновений прикрыв глаза, затем отходит и смотрит на Баки, но его обнять не решается, так как они с Вандой вместе сидят, держась за руки. Махнув им рукой, Паркер подбегает к порталу, чувствуя, как снова накрывает паника. Вот его шанс сбежать от всех проблем, но нужен ли ему он? Если посмотреть с другой стороны, почему он не нужен ему? Стефан ни слова не сказал о доме или возвращении туда, про Пьетро и Джеймса говорить нечего, ведь они живут у Старка, с которым у него не самые лучшие отношения сложились. О Локи тоже нечего сказать, потому что его наверняка заберёт к себе Тор, которому уже сообщили обо всём, если Питер не ошибается. Остаётся… Паркер хмыкает себе под нос, понимая, что снова остался сам у себя. Прямо как в далёком две тысячи двенадцатом, когда они бежали из Гидры. Наверное, ему… — Ты выйдешь неподалёку от Санктума. Только… прошу тебя, долго не броди, ладно? Я буду ждать тебя дома, — спокойно говорит Стефан, кажется, даже не представляя, какая война идёт внутри него. Питер ни за что не признается, что, выйдя из портала, даёт на мгновение волю чувствам. Тем самым, которые только гробят жизни многим, которые уничтожают изнутри, которые так долго были под запретом у него. Волей-неволей начинаешь верить и прислушиваться к тому, что твердят долгие-долгие годы. Вот и Паркер прислушался к словам агентов, твердящим, что слёзы, чувства, семья и любовь — слабость. И, вернувшись в этот мир, Питер готов был снова в это поверить, забыв о словах Локи перед его уходом в Асгард. Готов был поверить, готов был понять, что эти слабости его растоптали, но всё перевернулось слишком быстро. «Буду ждать тебя дома», — это такая простая фраза. Сколько лет он сам считал Санктум домом? Много. Стрэндж ведь ждал их с Локи столько лет, надеялся, что они вернутся. Паркер не сомневается, что это так, ведь Стефан не стал бы ему лгать, да и все его действия говорят об этом. Тогда почему эта короткая фраза, всего из пяти слов, вынимает сейчас всю душу изнутри? Почему причиняет боль, мгновенно залечивая? Почему заставляет чувствовать себя нужным, прогоняет одиночество и возвращает понимание, что у него, Питера, есть семья? Любящая, не оставляющая и его. Его семья, за которой он готов идти до конца. Паркер приходит в себя, когда чутьё в третий раз вяло ворочается внутри, намекая на что-то. Он продолжает медленно идти по почти пустынным улицам Нью-Йорка, понимая, о чём предупреждает его чутьё. И, наверное, ему бы разозлиться или залезть на ближайшую крышу, чтобы забыть обо всём, но нет. Питер вытирает слегка влажные щёки и быстро сворачивает в первую попавшуюся подворотню, где залезает на стену, сливаясь с ней в полумраке. Мгновение, второе, третье, и Паркер бесшумно опускается на землю, тихо говоря: — Привет, Джей. — Признаюсь, в какой-то момент я подумал, что ты будешь игнорировать меня до конца своих дней, — с лёгкой усмешкой произносит Барнс, разворачиваясь к нему лицом. — Привет, Пит. — Я никого не игнорировал, — хмурится Питер и кивает в сторону улицы, сам туда направляясь и слыша следом шаги. — Тем более я не игнорировал тебя. — Локи бы с тобой не согласился, — хмыкает Баки, замечая, как он дёргается при упоминании этого имени. А вот это уже интересно. Очень интересно и странно. Напрягает. — В конце концов, это было похоже на игнор, ребёнок. Объятия достались Пьетро, а мне нет. Паркер останавливается и резко разворачивается к нему лицом, думая: это вот сейчас серьёзно или нет? Раньше такое поведение можно было заметить за Максимофф, ведь он любил дурачиться, припоминая что-то в духе: «Вот в прошлый раз ты его при встрече обнял, а меня нет», но явно не за Барнсом. Теперь же… Теперь Питер видит улыбку, которая всё поясняет, однако всё равно подходит к нему и крепко обнимает, чувствуя, как внутри что-то отпускает, позволяя немного расслабиться. Да, с Баки ему всегда было легче, словно тот является для него дозой успокоительного. Сегодняшняя встреча не становится исключением. — Я не обнял тебя, потому что ты сидел с Вандой. Решил не мешать вам, — бормочет Паркер, прижимаясь щекой к его плечу. — Ты никогда мне не помешаешь, — качает головой Барнс, скосив на него взгляд, чтобы заглянуть ему в глаза. — Знаешь, я пока не буду спрашивать, что у вас случилось с Лафейсоном. Понимаю, что это твоё личное, и, если нужно будет, ты сам об этом заговоришь. Но, Пит, я не могу не спросить, что случилось именно с тобой. Думал, никто не заметил, что с тобой что-то не так? Питер смотрит на него и надеется, что удивление не становится заметно. Ему ведь, и правда, показалось, что никто ничего не заметил. Точнее, показалось, что одиночество снова становится его близким спутником в жизни, а тут такое. И, кажется, Баки всё понимает, раз отстраняет его от себя за плечи, но руки не убирает. — Джей… — Нет, молчи, Паркер. Сейчас я буду говорить.