You are my salvation and my world.

— Не хочешь поговорить со мной? — спрашивает Стрэндж, когда они устраиваются перед камином в гостиной с кружками горячего чая. — Честно говоря, я не знаю, — бормочет Питер, на мгновение прикрыв глаза, чтобы сосредоточиться на том, что хочет сказать. — Я до сих пор не могу прийти в себя и понять, что снова живу, что снова… дома, а вы с Плащиком рядом. По нашим меркам, мы пробыли там всего месяца три или чуть больше, но не полтора года. Для меня и предыдущие пять лет пролетели, словно пять минут. И я знаю, что для тебя эти года шли в обычном темпе, понимаешь? — Я понимаю, к чему ты клонишь, ребёнок, — кивает Стефан, подсаживаясь к нему ближе, и ловит его взгляд, когда он открывает глаза. — Пит, пойми и ты, что за всё это время между нами, так сказать, ничего не поменялось. Да, ты выглядишь теперь старше, я тоже. И всё. — Но прошло столько времени. Больше, чем я жил с тобой. Разве это ничего не поменяло? — задаёт вопрос Паркер и опускает взгляд, чувствуя, что кружку из его рук забирают. Сердце начинает биться быстрее, стоит Стрэнджу сжать его ладони своими и тепло улыбнуться. Словно не было всех лет разлуки, словно они просто не виделись несколько часов, словно всё снова на своих местах. — Разве что-то поменялось? Я по-прежнему доверяю тебе свои мысли, — говорит Стефан, понимая, что Питер пытается сконцентрироваться, чтобы не залезть к нему в голову. — Ребёнок, посмотри на меня. Ну же. Неужели растерял всю свою бойкость и дерзость? Где тот самый Паучище, который ничего не боялся и шёл напролом? Который отстаивал права Плащика, чтобы его никто не обижал, ведь только Паучище знал, что он чувствует? Который не побоялся сунуться к тем монстрам, что схватили меня и уволокли на космический пончик? Ну же, Паучонок. — Я ничего не помнил всё это время, но почему-то так соскучился по вам обоим, — шепчет Паркер, крепче сжимая в руках ладони, что до сих пор больше его. Будет ли когда-нибудь наоборот? Он почему-то сомневается. — Попав в этот мир, узнав, сколько нас не было, и поняв, что вы все за эти годы ужились, я испугался, что снова буду один. Знаешь, как в двенадцатом году, до встречи с тобой. Конечно, мы с Джеймсом уже поговорили об этом, но было страшно. — Я понимаю, Пит… — Нет, подожди. Я готов был начать думать, куда идти дальше, ведь… Неважно. Потом понял, что ошибся, услышав твоё «я буду ждать тебя дома». Простая фраза, но дала мне понять, что всё ещё возможно, а не в прошлом. — Это было ожидаемо, ведь вы только вернулись, а мы просто не сразу поверили, из-за чего отреагировали не очень, — кивает Стрэндж, освобождая одну руку, и обнимает его за плечи. — Однажды я уже сказал такую фразу, но повторюсь. Попав сюда и оставшись, ты навсегда становишься частью нашей семьи. Изначально нас с тобой связали документы об опеке, но это просто бумажки. Ты стал моим ребёнком, таковым и останешься, потому что… Да просто потому, что ты мой ребёнок. Вот и всё. Я не силён во всём этом разговорном, но знаю, что может пройти хоть сколько лет, а я не перестану считать тебя таковым. Нам придётся снова привыкать жить вместе здесь. Мы ведь справимся, что думаешь? — Конечно. Однажды ведь уже справились, — улыбается Питер, не видя смысла скрывать радость от этих слов. Стефан с ним, не отказывается от него, а готов снова взять его к себе под крыло. Что может быть лучше? Правда, есть одно «но». — Ты сказал, что никогда не перестанешь считать меня своим ребёнком. Так? — Так, Пит. Это так, — соглашается Стрэндж, начиная подозревать что-то не то. Не затрагиваются такие темы просто так. — Это будет так, даже если я скажу, что люблю Локи? — обыденным голосом спрашивает Питер, глядя на почти полные кружки, стоящие на столе. Он чувствует, как Стефан напрягается, улавливает его удивление, задумчивость, а после слышит тихий смех, когда объятия становятся чуть крепче. — Даже если ты любишь этого змея, — соглашается Стрэндж и кладёт подбородок ему на макушку. — Теперь всё запомнил, ребёнок? Я повторять не буду. — Запомнил, — фырчит Паркер, невольно приподняв уголки губ. — А если… — Что у тебя ещё в голове, Пит? Меня уже пугает это, — снова посмеивается Стефан, чувствуя, как его легко пихают в бок. — Что «если»? — А если я тебя однажды назову… папой? — осторожно задаёт вопрос Питер, не поднимая взгляда. Ответом ему становится тишина. Радует, что не напряжённая, но становится страшно. Вдруг он ляпнул что-то не то? Зачем вообще это сказал? Наверное, потому что давно мелькали мысли об этом. Может, с того самого разговора, когда Стрэндж признался, что принял на себя роль его родителя. Паркер не знает, какими должны быть родители, у него их просто не было, но прожив со Стефаном всё то время, ему кажется, что уже известно. По крайней мере, Стрэндж стал для него именно таковым. Раньше было страшно это признать, да и казалось, что они так и будут всегда жить вместе, справляясь с проблемами постепенно. Танос показал, что всегда может быть что-то, рушащее все планы, и людей может не стать по щелчку пальцев. Время в Асгарде Смерти поменяло его, показало, какой он на самом деле, без груза тёмного прошлого, поэтому молчать больше не получается. Точнее, не хочется, когда есть вероятность, что в следующий момент может произойти нечто ужасное, снова разделив их. — Как? — спустя несколько минут молчания переспрашивает Стефан, думая, что ему послышалось. Какой из него отец? Разве похож он на него вообще? Конечно, шуток от Вонга и Локи они наслушались столько, что по пальцам рук и ног не счесть. Стрэндж не отрицает, что давно уже считает Питера своим ребёнком, но никогда не думал, что тот может считать его… отцом. — Когда ты говорил, что тоже стал старше, я не думал, что настолько. Буду знать, что у тебя со слухом проблемы, — бормочет Паркер, игнорируя возмущённый взгляд, который даже видеть не нужно. Это возмущение ощущается и на расстоянии, но не настолько, чтобы сбить с толку. Вздохнув, он повторяет: — Папой. Ты уже давно говоришь мне, что считаешь меня своим ребёнком, а я никогда не знал своего отца. Поэтому, наверное, ты стал для меня тем, кого мне хочется назвать именно так, папой. Никто другой не подойдёт, потому что это ты научил меня жизни. Так что, да. Папа. — Звучит… отвратительно, — выдыхает Стефан, утыкаясь носом ему в макушку. Сердце сжимается от понимания, что он — отец. Может, не самый лучший, ведь ничего не понимает в этом, но признанный именно таковым. — Ужасно. Скажи ещё раз. Питер закатывает глаза, понимая, что зря нервничал и боялся. Ему не сказали, что всё это глупость, не сказали, что нельзя называть отцом, не посмеялись над ним. Наоборот, просят ещё, из-за чего пружина внутри разжимается, отзываясь тихим смехом. — Сказать что, пап? — спрашивает Паркер, продолжая посмеиваться. Стрэндж издаёт какой-то непонятный звук, жмуря глаза, и до сих пор не верит, что всё происходит взаправду. Питер здесь, рядом и никуда не собирается исчезать. Это не сон, даже не иллюзия, а реальность. И то, что этот невозможный ребёнок решился на такую глупость, как назвать его «папой», тоже реальность. Такая нереальная, словно сейчас рассыплется пеплом. Но нет, никто не спешит исчезать, Паркер по-прежнему здесь и смотрит на него счастливым взглядом. — Всё-таки отвратительно, — фырчит Стефан, отстраняясь от Питера, и берёт свою кружку с остывшим чаем, чтобы хоть чем-то занять себя. — А давно у тебя тремор вернулся? — улыбается Паркер, намекая на вновь дрожащие руки, хотя может со стопроцентной уверенностью сказать, что полчаса назад всё было нормально. — А давно ты летал во тьме? — спрашивает Стрэндж в своей манере, в ответ получая лишь смех. Питер дома. И теперь они это чувствуют в полной мере.

***

Счастливый вечер в компании Стефана заканчивается кошмарной ночью. Нет, никакие демоны больше не прячутся в тёмных углах, нет даже мыслей о подкроватных монстрах, что вот-вот выпрыгнут и сожрут его. Ничего из этого не пугает, ведь Паркер знает, что Санктум — их крепость. Пока кто-то из них есть дома, никто не прорвётся сюда. Кошмаров тоже нет, на самом деле, ведь даже сон не идёт. Вот он, его личный кошмар. Невозможность закрыть глаза, расслабиться. Невозможность хотя бы на мгновение погрузиться в сон, потому что усталость накатывает невыносимая. Не выходит даже это. Питер понимает, почему. Питер понимает, из-за кого. Питер всё понимает, но какой в этом толк, если поменять что-либо не получится? Ему просто нужен кто-то, кто будет дышать в его макушку, обняв рукой. Нужен тот, на кого можно закинуть ногу, крепко обняв в ответ. Кому на грудь можно положить голову, слыша размеренное биение сердца. Ему нужен Локи, как воздух, как жизнь, как его солнце. С мыслями о нём Питер прыгал в арку жизни, так как теперь отказаться от него? Даже если их прошлое темнее ночи, горше дёгтя. Прошлое не отменяет будущего, которое может быть светлым и наполненным счастьем? Хела ведь говорила, что жизнь принадлежит ему, и только за ним решение, что будет дальше. Или он ошибается, замечтавшись о чём-то несбыточном? Вздохнув, Паркер поднимается на ноги и, взлохматив волосы, направляется к двери. Уснуть не получится, кажется, поэтому есть ли толк маяться в своей комнате, когда неподалёку от него спальня, принадлежавшая когда-то Лафейсону? Однажды он по случайности уже уснул там, может получится представить, что Локи рядом? Ему хочется, чтобы это было так, или дикая усталость просто возьмёт своё. Мысли медленно перетекают на рассуждение о том, что сейчас делает Лафейсон. Отправился ли он к Тору? Скорей всего, ведь перед попаданием в Асгард Смерти Локи рассказывал, что они нашли общий язык. Это хорошо, потому что брат — единственное, что осталось у него от семьи, пусть поладить долго не получалось. Теперь это неважно, кажется, так как изменились оба. Не просто так ведь Хела дала второй шанс Лафейсону? — Кажется, эта комната моя, если я ничего не путаю, — раздаётся негромкий голос от двери, когда Питер, погружённый в свои мысли, разглядывает луну сквозь окна, сидя на кровати. — Я… не знал, что ты будешь здесь. Думал, будешь с братом, — с запинкой отвечает Паркер и оборачивается к нему, замолкая. Всё такой же Локи, но безумно уставший. И в пижаме. Уже другой рисунок, не змейки, как было когда-то. Кажется, там какие-то кубики. Менее интересно, однако это пижама. Она должна быть удобной, а не вызывать интерес или смех. — А где Стрэндж? — спрашивает Лафейсон, наблюдая за тем, как Питер встаёт с кровати и направляется к нему. К двери, если быть точнее. — Ушёл по делам. Сказал, что к утру точно будет, поэтому, если тебе нужен именно он, то дождись его, — произносит Паркер, устало улыбнувшись, и пробует сбежать, пройдя рядом с ним. Сбежать. Это так глупо, по-детски. Ещё пятнадцать минут назад он хотел, чтобы Локи был рядом, чтобы была возможность снова положить голову ему на грудь и заснуть под биение сердца. А теперь что? Теперь продумывает, как сбежать? До чего же глупо. Баки бы закатил глаза от стыда за него, Питер уверен. Ему и самому противно от того, что сейчас для него легче сбежать, чем посмотреть Лафейсону в глаза и признаться, что сердце по-прежнему сходит с ума рядом с ним. — Мне нужен не Стефан, — качает головой Локи, поймав его за руку и дёрнув на себя, из-за чего в следующее мгновение приходится обхватить Паркера за пояс, когда тот начинает падать. — Вонга здесь тоже нет, — сглотнув, говорит Питер, положив ладонь ему на грудь, чтобы более или менее встать нормально. Чутьё, как назло, не предупредило, что его будут ловить за руки и дёргать. — Не строй из себя идиота, Паучишка. Ты прекрасно знаешь, к кому я пришёл, — закатывает глаза Лафейсон, пока Паркер внимательно смотрит на свою ладонь, лежащую на… — Чёрт. — Оно бьётся также быстро, как… тогда, когда мы… — Питер вскидывает голову и пересекается взглядами с Локи, который не видит смысла скрывать, поэтому просто кивает. — А ты думал, что за один неполный день всё изменится? Луна моя, я — не ты, — чуть насмешливо произносит Лафейсон, накрыв его руку, что до сих пор лежит у него на груди, своей. — Что значит «я — не ты»? — вздрогнув от давно полюбившегося прозвища, Паркер хмурится и пытается усмирить творящийся хаос в голове. Это всё не укладывается там, потому что он ожидал другого. Абсолютно другого, обратного, ведь Локи верно заметил, что они разные. — То и значит, Питер. Это ты, вернувшись, бежишь от меня всеми способами, а не я от тебя. Раньше ты был смелее, хотя ещё раньше тоже бегал от меня. Поэтому, проанализировав, могу сказать, что это у тебя всё изменилось, но не у меня, — усмехается невесело Локи, видя, как в глазах напротив мимолётно мелькает боль, а ладонь на груди сжимается в кулак. Его ударят? Или наорут? Может, Паркер перестанет скрываться за этой стеной, которой оградил себя, как только прибыл в этот мир, и всё расскажет? Но нет! Ничего из этого, чёрт возьми! — Зачем ты пришёл сюда сегодня? Высказать всё? — спрашивает тихо Питер, опустив взгляд и поджав губы. — Я вспомнил, что с тобой иногда бывает очень сложно. Со мной не легче, не спорю, поэтому и пришёл. Ещё вспомнил, что было перед нашим прощанием. И знаешь, я понял, что ты невыносим, — хмыкает Лафейсон, внимательно наблюдая за Паркером. Секунда. Две. Они встречаются взглядами, и Питер готов испепелить его. Секунда. Две. Возмущение тонет в резком поцелуе, который выбивает из колеи. Паркер бьёт несильно Локи по плечу, а после сопротивление сметает поток мыслей, чувств и эмоций. Непонимание, радость от встречи с ним, Питером, в этом мире, горечь и шок от нагрянувших воспоминаний, злость на него за игнорирование, ревность, опустошённость. Встреча с Тором, вроде радость, а вроде и непринятие пока. Огромный поток мыслей, большая часть которых касается лишь его. И кульминация сумасшедшего дня — невозможность уснуть без него. Всё это потоком сметает его сомнения, мысли. Жестокая пытка заместо всех споров и разговоров? Может, это облегчение, ведь не придётся снова и снова выяснять отношения, скрывая и утаивая что-то? А может, просто наглость одного Бога, который в ответ залез ему в голову, чтобы найти всё нужное? Паркер почему-то не сомневается, что это всё было специально, а теперь Лафейсон продолжает целовать, но уже мягче, нежнее. Питер закатывает глаза, однако на поцелуй отвечает, под конец кусая его за губу. — Заслужил, — усмехается Локи, проведя кончиком языка по месту укуса. — Определённо, — соглашается Паркер.

***

Стефан взбегает по лестнице на второй этаж Санктума, стараясь делать это тише, потому что Питер наверняка уже спит. Пройдя мимо спален, Стрэндж направляется в библиотеку, чтобы взять нужную книгу. Приходится немного повозиться с её поиском, но вскоре он выходит с ней в коридор, мысленно кивая. То, что нужно. Остаётся только порталом уйти в Башню, где его ждёт Старк и Ванда, а вместе с ней и Барнс с Пьетро. Что-то не меняется, кажется. Стефан бросает взгляд на дверь в комнату Паркера и всё-таки подходит к ней, чтобы проверить ребёнка. Вдруг что-то не так? Однако, заглянув в спальню, Стрэндж никого не видит, что пугает. Не могло же ему привидится, что Питер и Локи вернулись почти с того света! Мотнув головой, он вспоминает, что когда-то давно такое уже случалось, поэтому направляется в комнату, которая принадлежала Лафейсону. Перед этой дверью Стефан тормозит, боясь, что и там будет пустота. Секунда, две, после чего он всё-таки заглядывает внутрь и приваливается к дверному косяку. Через пару минут в Башне Старка открывается портал, из которого выходит Стрэндж. Молча отдав книгу Ванде, Стефан падает в кресло и пытается прийти в себя после безумного дня и ночи. Хотя ночь только начинается. — Ты будто призрака увидал, док. Или монстра. Не знаю, что страшнее, но вид у тебя такой, — усмехается Пьетро, с интересом поглядывая то на него, то на книгу в руках сестры. — С призраками уже не вариант. К нам с неба упало двое сегодня, — посмеивается Старк, отпивая из стакана сок. — Но вид у тебя, и правда, не очень, Стеф. — Спасибо, я знал, что прекрасен, — фырчит Стрэндж, проведя ладонями по лицу, и смотрит на них. — Посмотрел бы я на вас, когда вы увидите, как ваш ребёнок спит в обнимку с Локи. Я даже не уверен, что это называется объятиями. — Да ладно? — в один голос спрашивают Тони и Пьетро, с чего посмеивается Ванда и переглядывается с довольным Баки. — Барнс, ты что-то скрываешь. — Я? — хмыкает Джеймс, подняв руки в жесте «сдаюсь». — Стрэндж уже всё сказал. Всё ведь сказал? — Разве что меня теперь можно официально назвать отцом. За вечер я услышал раз пять «папа», — тихо смеётся Стефан, видя удивлённые лица уже у всех. — А теперь, думаю, и вы можете разойтись по комнатам. У меня голова вскипает после всех событий сегодняшнего дня. Так что давайте, топайте. — Как всегда, на самом интересном, — закатывает глаза Максимофф, вставая на ноги и протягивая руку сестре, после чего хмурится и смотрит на них. — А это всё точно не иллюзия? Стрэндж понимающе смотрит на него и кивает с тихим: — Задаю себе этот вопрос каждые десять минут, но это реальность. Они вернулись. — Не верится до сих пор, — с маленькой улыбкой произносит Ванда, прижав книгу к груди. — Спасибо, Стефан. Я верну её через пару дней. — Не за что. А теперь идите, пока порталами не раскидал вас по комнатам, — ворчит Стрэндж, поглядывая на них, но наблюдает лишь за Старком, который садится на подлокотник его кресла. — Грозный маг, — посмеивается Тони, пока близнецы и Барнс уходят, бормоча что-то в духе «как его только выносят», перемежая это с ругательствами. — Тебя можно поздравить, Мистер папа доктор Стрэндж? — Ты ходишь по очень тонкому льду, Старк, — усмехается Стефан, пересаживая его к себе на колени, и кладёт голову ему на плечо. — Это реально произошло?.. — Определённо. Только эти двое могут ворваться в Башню из ниоткуда, навести здесь переполох и уйти, — посмеивается Тони, зарываясь пальцами ему в волосы. — Мне придётся налаживать контакт с этим неугомонным и опасным подростком, который на дух меня не переносит? — На подростка он больше не тянет, но ты верно подметил. Тебе придётся это сделать, а через Паркера и с Локи, — улыбается Стрэндж, чувствуя, как Старк передёргивает плечами. — Ты знал, с кем связывался, Тони. — Я связывался лишь с наглым магом, но никто не предупреждал, что с тобой в подарок идут такие… милые личности, — фырчит Старк, возводя взгляд к потолку. — Удастся ли мне выжить, вот в чём вопрос. И правда, удастся ли?